Глава 41. Топливо пророчеств

Я обвилась вокруг него во сне, даже когда проснулась от того, что мне было слишком жарко, и не понимала, где нахожусь. Части моего тела онемели от его веса.

Он делал то же самое со мной. Это одновременно ободряло меня и делало всё только хуже.

Мы не только занимались сексом — мы также много говорили. Думаю, в большинство ночей разговоры были даже утомительнее секса.

А сексом мы занимались много.

Я наконец-то прямым текстом спросила его о Даледжеме. Я спросила, почему это до сих пор казалось неразрешённым, будто между ними всё ещё что-то было.

Ревик, верный своей новой склонности с тех пор, как всё между нами рухнуло той ночью, был честен. Возможно, даже излишне честен.

Он сказал мне, что был влюблён в Даледжема. Он сказал мне, что любит его до сих пор.

Когда я отреагировала на это, он раздражённо прищёлкнул языком.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал он.

— Не особенно.

— Я имею в виду, когда ты любишь кого-то — по-настоящему любишь — ты вроде как всегда продолжаешь его/её любить, — изучая мой свет в темноте, он переключился на прекси. — В романтическом смысле я испытывал подобное только к трём людям. Первой была моя жена. Вторым Даледжем. И ты третья.

Помедлив, он напряжённо всматривался в моё лицо.

— Элли, тебя я знаю дольше их всех. Тебя я люблю дольше всех. Тебя я люблю сильнее и более настоящей, взрослой любовью по сравнению со всеми чувствами, которые я испытывал к кому-либо в своей жизни. Нашу связь я чувствую наиболее глубоко, и я сознательно выбрал эти чувства. Я приносил для них большие жертвы. Если я говорю, что люблю Даледжема, это не значит, что он представляет для тебя угрозу. Это не значит, что он представляет угрозу для наших отношений. Я переплёл свою жизнь с твоей, Элли. Я поставил нас превыше меня самого. С ним я так никогда не делал. И даже со своей первой женой я так никогда не делал.

Я кивнула, поначалу ничего не говоря.

Он никогда прежде не говорил мне таких вещей, но они резонировали с чем-то высоко в моём свете. Я чувствовала нечто подобное к нему, хотя даже сама себе это не облекала в слова.

Я тоже ставила нас превыше меня самой.

Когда мы впервые покинули резервуар вместе с Лили, не только я, но и все задержали дыхание. Ревик просто панически боялся за Лили — намного сильнее, чем он старался показывать. Он сжимал её ладошку так крепко, что она то и дело вздрагивала и жаловалась. И конечно же, его страх и сомнения вызывали такие же чувства во мне. Я паниковала, ставя себя под сомнение, гадая, а вдруг я только что убила их обоих.

Затем мы просто стояли на станции охраны, держась за руки.

Балидор ждал нас за консолью вместе с Ниилой и Декланом.

Врег тоже был там... вместе с Джоном, Тарси, Юми, Чандрэ, Варланом, Кали и Уйе.

Я избегала взгляда Кали, но видела, что она улыбается. Я заметила на её лице слезы прежде, чем успела отвернуться. Уйе тоже вытирал щёки.

Балидор выглядел скорее настороженным, как и Тарси. Джон казался обеспокоенным.

Врег просиял при виде меня, и в его тёмных глазах плясал свет. Он наградил Ревика выразительным хмурым взглядом, показывая, что до сих пор не полностью простил его за то, что, по его мнению, произошло между нами, но потом вновь просиял.

Остальные в основном выглядели так, будто я их снова озадачила... словно в их глазах я снова стала Мостом, а не Элли. Поскольку я пыталась избавить их от такого отношения с тех самых пор, как мы уехали из Нью-Йорка, я невольно вздохнула при виде лиц некоторых из них.

Ревик несколько часов не мог остаться со мной наедине, как ему хотелось.

Остаток дня мы торчали там, пока наш свет оценивали все видящие из команды разведки, а также Кали, Уйе, Врег, Локи и несколько других военных специалистов с высокими рангами. Если честно, они почти не сказали мне того, чего я не знала бы.

Балидор подтвердил, что я заменила целые структуры в свете Лили своими и практически то же самое проделала с Ревиком, только в его случае структуры находились намного выше в его свете. Они согласились, что это решение не может быть постоянным, и оно не идеальное, но это выиграло нам время.

Что более важно, это дало Ревику и Лили свободу от резервуара.

Мы с Ревиком перенесли свои вещи в капитанскую каюту корабля, где уже имелась приватная конструкция. Капитанская каюта всегда предназначалась для нас с Ревиком, хотя прошлая неделя стала первым периодом, когда мы действительно в ней спали.

Небольшая каюта по соседству была отдана Лили. Она соединялась с нами внутренней дверью, но находилась в своей собственной конструкции. Теперь я постоянно ощущала её даже с раздельными конструкциями.

Та нить, ведущая к ней, никогда не прерывалась.

Я всё ещё испытывала трудности с тем, что вызвало мой срыв после Шри-Ланки.

Я испытывала трудности из-за того, что Ревик знал моих родителей; из-за того, что Даледжем бросил Ревика, чтобы работать на мою мать; из-за того, что мои родители все эти годы жили в Калифорнии; из-за того, что, чёрт возьми, случилось между моей матерью и Ревиком и заставляло моего отца до сих пор следить за Ревиком ястребиным взором.

Я не могла сказать, что беспокоило меня сильнее: ситуация Ревика и чёртовы секреты на протяжении всех этих лет... или то, что моя мать, видимо, приказала Даледжему оставить меня под чёртовой эстакадой, когда я ещё даже ползать не научилась, бл*дь.

Плюс существовал целый аспект жизни Ревика, о котором он забыл мне сообщить.

— Со сколькими мужчинами ты встречался? — спросила я у него в одну из таких ночей. — И почему ты ни одного из них не упоминал в разговоре со мной?

Это заставило его закатить глаза — пожалуй, заслуженно.

Но он рассказал мне. Вот что было странно с тех пор, как я вспылила и ушла: как бы ни раздражали его мои вопросы, он никогда не отказывался на них отвечать.

— Да ни с кем, не считая Даледжема, — сказал он, пожимая одним плечом. — Ну, с Терри. Но это ты уже знала.

Проблеск шока ударил по моему свету.

— Знала?

Ревик повернул голову на подушке, уставившись на меня. Его немецкий акцент сделался более заметным.

— Элли! Как ты об этом-то могла не знать?!

— Ну не знаю, — сказала я, раздражённо прищёлкнув языком. — Может, потому что ты мне никогда не рассказывал?

Но Ревик, похоже, считал, что для меня должен быть совершенно очевидным тот факт, что они с Терианом встречались. Он утверждал, что там не было ничего серьёзного, и он называл это отношениями только потому, что какое-то время они не спали с другими. По словам Ревика, его отношения с мужчинами состояли практически исключительно из секса, если не считать Даледжема.

Когда я спросила, спал ли он с кем-то из мужчин-видящих, ныне присутствовавших на корабле, он рассердился ещё сильнее, но опять сказал мне правду.

— Да, — прямо сказал он. — Хочешь увидеть список имён?

Вообще-то, я хотела.

Однако некая часть меня абсолютно этого не желала, и она взяла верх. Наверное, по этой же причине я не стала выспрашивать у него детали о моей биологической матери, Кали.

По правде говоря, я устала от того, что как Алиса в стране чудес проваливаюсь в кроличью нору сексуального прошлого Ревика. Как только я начинала считать, что более-менее примирилась со всем, как что-то новое шарахало меня по башке и снова выбивало из колеи.

Даже сейчас я силилась думать сквозь всё то, что мы сказали, сквозь сердцебиение корабля, свернувшись калачиком под боком Ревика и положив голову на его обнажённое плечо. Мы не злились друг на друга — мы никогда не злились друг на друга в эти дни после того, как извинились — но я всё ещё ощущала неуверенность с ним, и что странно, я чувствовала в нём то же самое в отношении меня.

Он всё ещё был не в восторге от того, что я провела три дня там, где жил Джейден.

Я знала, что мы оба устали ощущать эту угрозу нашим отношениям.

Однако я лежала без сна и смотрела в потолок не из-за Ревика.

И не из-за снов, которые мне снились, хотя они определённо не помогали. Мне до сих пор снились падающие бомбы и Пекин, но в последнее время большинство моих снов были неясными. Например, я наблюдала, как кротовые норы пожирают моих друзей в космосе, или как я рожала драконов, сотворённых из света, или видела, как взрываются безликие подземные бункеры.

Я начинала задаваться вопросом, не уничтожит ли Солнце всю Землю.

Может, все эти стычки с Дренгами наконец-то закончатся. Может, Смещение вообще не сводится к нам. Может, боги, или предки, или кто там ещё наконец-то швырнут полотенце на пол и заявят «Довольно!».

Я ненавидела то, как мало на самом деле мне было известно.

Я ненавидела тот факт, что Териан начинал казаться одним из моих лучших источников информации. Я ненавидела то, что мои сны привели к гибели одного из наших людей в Вашингтоне и ранению троих других.

Команда Локи достала всё, что возможно, из того стенного сейфа под Белым Домом. Холо, Рекс и Мика вывалили на столы техников горку информационных накопителей вместе с органическими машинами, которых я никогда не видела, а также стопками настоящей бумаги из мёртвых деревьев.

Команда Вика до сих пор просматривала это всё, но мы получили предварительный отчёт.

Не считая кое-каких материалов по экстренному погодному планированию, разумным ОБЭ-полям, подземному выращиванию посевов и укрытиям в различных местах на юго-западе Соединённых Штатов, большая часть информации посвящалась генетическим экспериментам.

Многое из этого включало попытки построить «живые машины» из генетических строительных блоков людей, видящих и животных. Это были не органические машины, где биотехнологии использовались для усовершенствования мёртвых металлов и других материалов. Это даже не то, что «Чёрная Стрела» называла своими более продвинутыми «разумными машинами».

Планы, которые я видела, имели отношение к настоящим живым организмам, больше похожим на генетически запрограммированную кибернетику. По идее, их можно было классифицировать как совершенно новый вид.

По словам Ревика, это продолжалось уже много лет, хотя ныне не функционирующий Мировой Суд строжайше объявил такие эксперименты вне закона. У Галейта по всей Азии имелись лаборатории, работавшие над схожими проектами — в их числе была и та лаборатория, где мы нашли изначальный резервуар Барьерного сдерживания.

Неудивительно, но первоначальное финансирование для проектов, содержавшихся в сейфе Белого Дома, также затевалось под началом президента Кейна, то есть, Галейта.

Вик также нашёл несколько карт. Вместо того чтобы изображать отдельно взятые места в человеческом мире, эти карты показывали координаты, каким-то образом связанные с магнетическим полем Земли. Вик не знал, что они обозначали, но сообщил нам, что он и его команда «работают над этим», то есть, пытаются найти связь с генетическими материалами. Они уже определили, что большинство мест, отмеченных на картах, расположены возле одного из Городов Тени.

На этой операции мы потеряли Онтари. Мы едва не потеряли Локи и Джакса.

Gaos, я очень надеялась, что из этого выйдет нечто полезное.

Перекатившись на бок, я закрыла глаза, пытаясь подавить то тошнотворное ощущение в животе и всматриваясь в темноту.

Я направляла их в Дубай, опять основываясь на своё «чутьё». Высока вероятность, что в процессе по моей вине погибнет ещё больше наших людей.

Из-за меня может умереть Ревик.

Из-за меня может умереть Лили.

Закрыв глаза, я постаралась вытеснить страх из своего света.

Я недостаточно умна для этого. Моё видение недостаточно хорошее.

Слишком многое могло пойти не так.

Ревик позади меня изменил позу, подстраиваясь под изгибы моего тела, крепко обнял меня сзади и уткнулся лицом мне в шею. Он притянул меня к себе, распластав ладонь посреди моей грудной клетки, словно удерживая внутри моё сердце... но почему-то от мягкости его света боль лишь ухудшилась.

Он доверял мне. Они все мне доверяли.

Мне так хотелось верить, что это доверие оправдано.

Глава 42. Невежливость

— Ничего? — переспросил Деклан, нахмурившись. — Наши люди занимаются ею неделями. Разве не может она хоть что-то сказать об этой их сети? — он адресовал хмурый взгляд Балидору. — Что насчёт тебя, Адипан? Я думал, ты возглавляешь этот проект?

Не менее хмурый взгляд Ярли метнулся к Балидору вместе с взглядом Деклана. Я видела, как она вскинула бровь, глядя на своего бойфренда в последовавшей паузе и задавая вопрос, который, как я сильно подозревала, мне совсем не хотелось слышать.

Мы говорили о Касс.

Я вовсе не горела желанием затевать этот разговор, но это нужно обсудить.

Никто в нашей команде не сумел получить от Касс какую-либо полезную информацию, которая помогла бы нам с операцией в Дубае. Никто вообще не получил от Касс никакой полезной информации, насколько я могла сказать — и это за все те три или четыре месяца, что она находилась в нашем плену.

Балидор и его команда пытались.

Тарси пыталась. Юми и Ниила пытались. Локи пытался. Даже Варлан пытался, допрашивая её на протяжении как минимум четырёх отдельных сессий с подкреплением ‘Дори из будки. Несколько раз я подумывала сама отправиться туда, но Ревик был решительно против.

Честно говоря, я и сама не могла вынести этой идеи.

В любом случае, по словам Ревика, вероятность того, что Касс до сих пор знает что-то полезное, в лучшем случае невелика. Менлим наверняка отсек её от сети в то же мгновение, когда мы захватили её в заложники — возможно, за несколько часов до того, как мы сумели поместить её в резервуар. Всё, что знала Касс, будет изменено, чтобы её сведения оказались бесполезными. А те вещи, которые они изменить не могли (например, структура сети, другие существа, выполняющие функцию столпов сети, и то, что Териан пытался сказать мне о Ревике), скорее всего, Касс вообще никогда не знала.

Мы подумывали посадить её на вайры, но я это запретила.

Мы обсуждали возможность сделать нечто подобное тому, что я сделала с Ревиком — чтобы кто-то зашёл туда и попытался проникнуть в суть личности, используя Барьерную связь. Мы говорили о том, кто бы это мог сделать. Я. Джон. Ревик. Чандрэ. Юми. Балидор. У меня определённо сложилось впечатление, что и Врег, и девушка Балидора, Ярли, не в восторге от того, что их возлюбленных могут использовать для такой цели, и не только потому, что аналогичный процесс с Ревиком едва не убил меня.

Ярли в особенности не переставала сердиться из-за этого разговора. Я уверена, что она сверлила Балидора гневным взглядом практически всё то время, что мы обсуждали Касс.

В итоге нам пришлось временно отложить эти обсуждения.

— Если она не может помочь нам в Дубае, то по-моему, это может подождать, — сказала Чандрэ, которая, пожалуй, была настроена примирительнее всех. — Мы можем решить, что с ней делать, когда получим представление о том, возможно ли воссоединить Четвёрку, — она бросила на Ярли беглый взгляд, поджав губы. — До тех пор мы оставим её в покое. Иначе мы просто проявляем агрессию ради агрессии... не имея никакой чёткой цели.

— Согласен, — тут же сказал Балидор.

Ярли скрестила руки на груди, хмуро посмотрев на него.

Высказались ещё несколько людей, сидевших на разных местах за столом.

Я слышала, как голос Ревика добавил что-то с противоположной стороны.

Думаю, я и не осознавала, насколько перестала следить за собранием, пока все за металлическим столом внезапно не повернулись, уставившись на меня.

Осознав, что все они выжидающе уставились на меня, ожидая, когда я заговорю, я откинулась на металлический стул, на котором сидела со скрещёнными ногами, и поёрзала задницей на жёстком сиденье.

Мы находились в общем рабочем пространстве командного центра, и сейчас я особенно скучала по отелю в Нью-Йорке, по его кожаной мебели и тёплым деревянным столам.

Окинув все лица ещё одним взглядом, я прочистила горло.

— Что? — спросила я. — Вам что-то нужно?

Балидор посмотрел на меня, затем на Ревика.

Лицо Ревика оставалось таким же нейтральным, когда он ответил на взгляд лидера Адипана.

Я чувствовала, что Ревик тоже отвлечён, и попыталась не встречаться с ним взглядом, по крайней мере, надолго. Я знала, что он не просто так сел на другом конце стола, и большую часть времени я это ценила. Но всё равно это ощущалось странно — я сидела во главе стола, он на противоположном конце, и оба мы старались не смотреть друг на друга.

— Мы нагоняем на тебя скуку, Высокочтимый Мост? — спокойно поинтересовался Балидор.

Я почувствовала, как к лицу прилило тепло. Я знала, что ‘Дори так шутит, так что не обиделась, но невольно ощущала себя пойманной с поличным.

— А какой был вопрос? — спросила я.

— Мы хотели знать, добилась ли ты успеха, убирая структуры из света Мэйгара. Ты сказала, что попробуешь сделать это, не привязывая его к себе, и если это сработает, то ты можешь попытаться проделать тот же эксперимент с Кассандрой.

Я уловила очередной хмурый взгляд от Ярли, выразительно адресованный Балидору.

Отказываясь даже пытаться понять, что тут происходит, я нахмурилась.

— Нет, — вспомнив нашу последнюю сессию в части резервуара, принадлежавшей Мэйгару, я ощутила, как нарастает моё раздражение. — Мне пришлось бы сделать то же самое, что я сделала с Лили и Ревиком. Мы с Ревиком это обсудили, и мы считаем, что это уже слишком много взаимозависимых друг от друга жизней, по крайней мере, на данный момент, — я крепче скрестила руки на груди. — Мэйгар играет роль подкрепления. Вне конструкции Дренгов. На Касс я тоже взгляну, но не питаю надежд, что её ситуация будет ощутимо отличаться.

Балидор откинулся на спинку стула и нахмурился. Металл под ним скрипнул болтами.

Когда он заговорил, его тон оставался нейтральным.

— Понял. Ты хочешь, чтобы Мэйгар пошёл с командой Врега? В северную часть города? Или со мной и Юми в составе отряда разведки?

Но мой разум вновь отвлёкся на кое-что другое.

— Как у нас успехи с конструкцией над Дубаем? — спросила я.

Балидор покосился на Ревика, приподняв бровь, затем посмотрел обратно на меня.

— Мы это и обсуждали. Большую часть утра, Высокочтимый Мост.

Нахмурившись, я на минутку задумалась, отрешённо барабаня пальцами по металлической столешнице.

— Вы обсудили рисунки Фиграна? Что-нибудь из них может сообщить нам что-нибудь об устройстве сети в целом?

Балидор один раз качнул головой, и теперь его лицо выражало нескрываемую озадаченность.

Он взглянул на Ревика, затем на Тарси — они оба сохраняли каменные лица.

— Нет, Высокочтимый Мост, — сдержанно ответил Балидор. — Но, полагаю, Меч может ответить на эти вопросы подробнее, чем я. Он много времени посвятил изучению этих материалов и других, связанных с Барьерной сетью Тени, пока мы ещё находились в Сан-Франциско. В том числе и изучению книги, которую Кали перевела из своих видений. Той, которую ты и твой муж заполучили, когда украли Списки Смещения.

Я кивнула, взглянув на Ревика.

В этот раз он прямо посмотрел мне в глаза.

Ощутив от него импульс жара, я постаралась скрыть реакцию на лице. Я видела, как изменились его глаза в эту паузу, затем он пожал плечами. Его лицо продолжало представлять собой маску разведчика вопреки тому, что я ощущала в его свете.

— Я бы очень хотел рассмотреть эти материалы с тобой, Высокочтимый Мост, — произнёс он, используя свой самый вежливый тон. — Возможно, мы сделаем это на отдельной встрече?

Я кивнула, чувствуя, как мои плечи расслабились.

— Ладно, — ответила я. — Отлично. Спасибо.

Все продолжали смотреть на меня, словно ожидая и пытаясь понять, закончила ли я. Когда через несколько секунд они так и не заговорили, я махнула рукой в их сторону.

— Давайте, — сказала я. — Продолжайте говорить.

Я ощутила недоумение, выплеснувшееся из некоторых, в особенности из Балидора, но проигнорировала это.

Я знала, что веду себя странно, но как будто ничего не могла с собой поделать. Я знала, что отчасти это избегание, особенно разговора о Касс, но понимала, что дело не только в этом. Обычно я руководила такими собраниями.

Дело в Лили? Беспокойство о ней производило на меня такой эффект?

Или это Ревик?

Это страхи из-за операции в Дубае? Или дело во всём том дерьме, плавающем в моём свете — в том, что сказал мне Териан о Дубае, о парне, коллекционирующем видящих из Списков? Или это из-за присутствия моей матери, из-за того, что она смотрела на меня с таким же озадаченным выражением, как и все остальные? Даледжем тоже здесь сидел, но я старалась не смотреть на него. Мой отец, Уйе, избегать которого мне почему-то по-прежнему было сложнее всего, расположился всего через несколько мест от меня.

Но главным образом я не могла отбросить ощущение, что я что-то упускаю.

Или же ощущение, будто что-то надвигается на нас из тьмы.

Балидор отпустил пару загадочных комментариев о том, что Джон и Врег «не единственные, кто прямо сейчас образует связь», так что, возможно, отчасти дело в этом. Они считали, что мы с Ревиком тоже образовывали связь — возможно, из-за всех изменений в наших светах, случившихся за последний год.

Даже сейчас я ощущала свет Балидора на своём свете, действующий менее деликатно, чем обычно. Я знала, что присматривать за мной — это его работа, так что я не раздражалась, но это отвлекало.

Спустя ещё несколько минут, в течение которых они обсуждали вооружение, я встала.

Опять-таки, я едва осознавала, что делаю, пока все они не повернулись, уставившись на меня.

— Я вернусь через минутку, — сообщила я.

Не потрудившись оценить их реакцию, я подошла к овальной двери и рывком открыла её. Затем перешагнула приподнятый порог и вышла в коридор.

Я дошла почти до конца первого его сегмента, когда меня догнал Ревик.

Он ничего не сказал. Он просто схватил меня за бицепс и продолжил идти рядом, вот только теперь казалось, что направление задаёт он, а не я.

— У нас сейчас состоится та самая встреча? — спросила я, немного забавляясь.

— Что-то вроде того, — пробормотал он.

Через несколько дверей он завёл нас во вторичный коридор.

Я не осознавала, куда он меня ведёт, пока мы не оказались перед запертой дверью в нашу каюту. Я узнала панель безопасности, вмонтированную справа от косяка.

Ревик наклонился поближе к сканеру сетчатки, уже прижав большой палец к панели. Когда огонёк погас, я услышала щелчок, а Ревик положил ладонь на ручку двери. Он распахнул дверь и затащил меня внутрь.

Поначалу я уставилась на окна.

Точнее, на корабле иллюминаторы, а не окна. Смотровые отверстия.

Они расположили опорную балку над нашей кроватью и столом, который мы перенесли наверх из резервуара. Кровать была застелена толстым тёмно-синим покрывалом, несмотря на стены и полы с подогревом. Когда мы переехали по-настоящему, группа видящих во главе с Мэйгаром преподнесли нам подарок к «новоселью», чтобы поздравить с переездом из резервуара — сине-бело-золотую мозаику меча и солнца, которую они повесили на потолке каюты.

Картина, которую я написала для Ревика, тоже украшала одну из стен.

Горы Гималаев складывались из толстых и тонких мазков вместе с теми же словами на древнем прекси, которые Ревик вытатуировал на своей руке. Я вложила в эти линии как можно больше от него, и профиль его лица проступал в очертаниях гор.

На фоне располагалось ещё одно изображение меча и солнца — светящаяся вспышка вокруг него обладала достаточным цветом, чтобы выделяться на небе.

Лили объявила картину «прекрасной», когда увидела её, и Ревику, похоже, тоже понравилось.

Он сам повесил её на стену, и несколько раз я замечала, что он пристально смотрит на неё с лёгкой улыбкой. Он сказал, что никто и никогда прежде не изображал его на картине. Мне сложно было поверить в этом, поскольку я знала, что его первая жена была художницей, но когда он сказал это, я ему поверила.

Может, его жена Элиза не рисовала людей.

Теперь я смотрела на рисунок его профиля, подавляя болезненную дрожь.

Ревик обхватил меня рукой за талию.

Он прижал меня к ближайшей балке, выступавшей из стены, и его рот накрыл мои губы, а пальцы сжались в моих волосах. Как только я приоткрыла рот, он тут же швырнул в меня свою боль, а ещё через несколько минут испустил стон. Его руки принялись за мой ремень, грубо расстёгивая его, пока я перебирала его волосы пальцами. Он сдёрнул мои брюки ниже по бёдрам, заставив меня ахнуть.

Я попыталась потянуться к его штанам, но Ревик не желал ждать.

Он отошёл от меня ровно настолько, чтобы расстегнуть свои брюки, затем снова впечатал меня в стены, целуя так грубо, что наверняка оставлял синяки, и используя так много своего света, что я едва могла дышать. Моё тело буквально плавилось, когда боль в нём усилилась, превращаясь из спешки в откровенное требование. Когда он вплёл свой свет в меня, заставляя мои колени подкоситься, я вцепилась в него, чтобы удержаться на ногах.

— Бл*дь, Ревик. Какого чёрта...

— Заткнись. Боги, Элли.

Я издала смешок, и он вновь поцеловал меня.

Его руки забрались под мою рубашку, задирая её выше по телу. Вжимая меня в стену, он опустил голову, лаская меня языком, губами и зубами, пока из моего горла не вырвался низкий звук. Крепче вцепившись в его волосы, я опиралась на стену и на него.

Его ладонь скользнула между моих ног, но он не ввёл в меня пальцы; он просто держал меня там, используя свой свет. К тому времени всё моё тело болело. Я извивалась, вскрикивая.

— Отсоси мне, — простонал Ревик, поднимая на меня взгляд.

Я силилась ответить, но он скользнул вверх по моему телу прежде, чем я успела что-то сказать. Он поцеловал меня в губы, и его свет напористо вплетался в мой. Ревик заставил себя помедлить, несмотря на ожесточённость, которую я ощущала в его свете. Используя структуры в своём aleimi, вкладывая свет в ладони, язык и губы, он скользнул в меня ещё глубже, притягивая с чувственной, неспешной настойчивостью, которая заставила меня застонать в голос.

Я попыталась выполнить его просьбу, спуститься вниз по его телу, но он остановил меня.

Ревик схватил меня за запястья, заведя их мне за голову. Как только он обездвижил меня, я ощутила его свет в своём, и он сжал структуры моего aleimi. Завладев моим светом по-настоящему, он издал надрывный стон.

Я почувствовала, как его боль резко усилилась. Он вжал меня в стену и прикрыл глаза, когда я не сумела пошевелиться.

— Я должна была сказать нет? — спросила я, всё ещё дыша с трудом. — Я должна была противиться тебе? Чтобы ты смог заставить меня?

Ревик выпустил мои запястья.

Его ладонь стиснула мои волосы, и он поцеловал меня в губы, не спеша, отпустив меня пальцами и телом и тестируя свою хватку на моём свете.

Я ощутила, как его боль резко усилилась, когда я не сумела высвободиться.

— Бл*дь, — простонал он.

«Чего ты хочешь? — послала я. — Чего, детка?»

Он лишь покачал головой, прислоняясь своим лицом к моему.

Он не хотел показывать мне даже в моём сознании, но я ощутила, как его боль ухудшается, потому что он думал об этом вне моей досягаемости. Через несколько секунд он вжался в меня ещё сильнее, чем прежде, и его кожа, прикасавшаяся к моей, казалась теплее.

— Боги, — пробормотал он.

«Ревик...»

— Скажи мне, если я зайду слишком далеко, — произнёс он. — Скажи мне, Элли. Пообещай, что ты мне скажешь.

Я кивнула, ахнув, когда его руки крепче стиснули меня. Когда он встретился со мной взглядом, ища ответ в глазах, я кивнула во второй раз, всё ещё с трудом дыша.

Крепко обхватив за талию, он вплотную прижал меня к своему телу, затем чуть ли не волоком отнёс в кровать. Спустя считанные секунды он уложил меня на постель, улёгся сверху, и его боль тут же усилилась, как только он закончил стаскивать мою рубашку через голову.

«Они знают, куда мы ушли», — напомнила я ему, силясь перевести дыхание и закрывая глаза, когда он ещё глубже вплёлся в мой свет. Я уловила образ, в котором он бил меня, и моя боль ухудшилась. Ощутив мою реакцию, он крепче стиснул меня, издав низкий стон.

«Мы ушли посреди стратегического совещания, Ревик».

Он притянул меня так резко, что я подумала, что потеряю сознание. Когда он помедлил, глядя на меня, его прозрачные глаза окрасились зеленоватым оттенком и светились изнутри.

— Ты хочешь, чтобы я остановился? — спросил он.

Посмотрев на него, я старалась подумать, контролировать свой свет. Затем покачала головой.

«Нет».

— Уверена?

«Да, — моя боль усилилась. — Да... я уверена. Но ты действительно хочешь, чтобы они нашли нас вот так? Или наблюдали за нами из Барьера?»

Я ощутила его полное безразличие к этому факту, и его радужки вспыхнули. Я видела, как он старается подумать об этом, заставить себя озаботиться этим вопросом, но в итоге Ревик лишь покачал головой, мягко прищёлкнув языком.

— Я нас заблокирую, — предложил он, слегка улыбаясь.

«Они всё равно почувствуют, если будут присматриваться».

— Не так много.

Я ощутила внезапный прилив паники. «Где Лили?»

— Она в школе, Элли. Её здесь нет. Она ничего не почувствует.

«Другие почувствуют. Они почувствуют достаточно, чтобы знать, чем мы занимаемся...»

— Мне похрен, Элли, — сказал он. — А тебе?

Глядя на него, я попыталась определиться.

Его боль змеилась в моём свете, и мне сложно было связно мыслить, и уж тем более переживать из-за того, что кучка видящих делает дальше по коридору. Я ощущала в Ревике такое сильное желание, что это стёрло практически всё остальное.

Мой свет сделался покорным под ним, и он издал низкий стон.

Опустив руку, он схватился за край моих трусиков и сдёрнул их одним рывком. Я ощутила жжение на бедре там, где ткань натянулась и порвалась, и ахнула от этого.

Не успела я перевести дыхание, как Ревик уже перевернул меня.

Затем он проник в меня пальцами.

Он помедлил ровно настолько, чтобы расположить меня, как ему хотелось — заставил развести колени, затем снова ввёл пальцы до упора, используя столько света, что я едва могла лежать спокойно, и уж точно не сумела бы остаться неподвижной, если бы он не удерживал меня на месте. Боль в его свете становилась интенсивнее. Его aleimi ещё глубже вплетался в меня, пока он продолжал использовать свой свет, и вот я уже ощутила, как его член затвердел, и hirik выступил наружу.

Я вскрикнула, наполовину обезумев, когда он начал посылать мне конкретные образы того, что он запланировал, расположив меня как ему угодно. И Ревик издал невольный низкий звук.

Я ахнула от более жестоких импульсов, которые ощущала в его свете. Он хотел ударить меня. Он хотел трахаться. Он также хотел анального секса — может, после того, как я отсосу ему... может, отыметь меня членом, или телекинезом, или и тем, и другим одновременно. Но больше всего он хотел, чтобы я подчинилась, чтобы мой свет сделался совершенно покорным ему во время всего этого.

Он хотел подчинения. Он хотел полного и безоговорочного повиновения.

Я ощущала это желание в его свете, подобное физической силе.

Я чувствовала, что ему хотелось сделать вещи, которые он видел в исполнении Дитрини и на которые он реагировал.

Когда это заставило мою боль ухудшиться, Ревик показал мне ещё больше.

Он издал низкий стон, когда я согласилась на всё, что он хотел, и его глаза закрылись.

Я по-прежнему ощущала, как он подавляет некоторые вещи, пытается решить, как далеко стоит заходить со мной. Я ощущала ту сдержанность и начала противиться его хватке, по-настоящему пытаясь высвободиться. Его хватка на моём aleimi сжалась ещё сильнее, и я почувствовала, что моё сопротивление возбуждает его. Его боль ослепила меня, едва не заставив утратить контакт с комнатой.

— Боги, — пробормотал он мне на ухо. — Да какого чёрта с нами не так?

Я издала сдавленный смешок, но не могла пошевелиться, и его боль заставила меня застонать.

— Не знаю, — выдавила я, тяжело дыша. — Ты хочешь ещё детей, или что? — ощутив очередной жёсткий укол его боли, который усилился в разы, когда Ревик задумался над моим вопросом, я добавила со слегка развеселившимся вздохом. —...Потому что мне кажется, что это исключено на следующие лет десять или около того, разве нет?

Ревик не ответил.

Вместо этого он поцеловал меня.

Он углубил поцелуй, пока я не утратила нить мысли. Когда через несколько минут он наконец-то помедлил, то выпрямился ровно настолько, чтобы сдёрнуть свою рубашку через голову.

Когда он наклонился поцеловать меня в этот раз, я ощутила на его языке вкус hiri.

Его язык становился всё жарче в моём рту, и Ревик вливал всё больше боли в мой свет. Его тело отяжелело, свет открылся ещё сильнее. Расслабилось всё, кроме его рук, которые напряглись, стискивая мои запястья.

Образы в его свете снова стали откровенно порнографическими, и он издал очередной стон, стараясь убрать жёсткую часть своего члена, чтобы мы могли потрахаться по-настоящему.

Что бы ни происходило между нами, это становилось всё хуже.

Это определённо становилось хуже.

Я ощутила согласие Ревика.

Самое точное понимание, которое появлялось в моём сознании, приходило в форме зрительных образов — как мы вдвоём ломаем стены, крушим нечто, стоявшее между нами и даже сейчас отдалявшее нас друг от друга. Даже в хижине мы были осторожны друг с другом. Эмоции были более мягкими, более настороженными. Возможно, более неуверенными.

Отчасти это была уязвимость и открытость, но в то же время это сводилось к какой-то вежливости.

Теперь эта вежливость исчезла.

Прежде чем я успела развить эту мысль, Ревик очутился во мне...

А потом я вообще ни о чём не думала.