Ощущение Истины или сама – Истина

Взгляды молодого человека, занимавшегося ТМ на собственную личность, в чем – то перекликаются с концепцией Будды. Бытие по Будде человеку представляется бытием, лишь вследствие собственного «самообмана». Но человеку свойственно уничтожить этот самообман, что и делается единственной разумной целью его жизни[34].

Отрицание жажды личного бытия совершалось, как писал профессор Кожевников через, «саморазложение личности в неспособных существованию после смерти частях». «Очисти разум навсегда от всего», – приводит профессор слова Дхарма Пады. «Умертви не только желание, но и самосознание»[35].

К этой цели вели «оригинальные приемы самогипноза». С помощью определенной техники разрушалась «самобытность и устойчивость самого воспринимающего субъекта», то есть реальное Я превращалось «в смену ощущений и представлений» [36].

Психофизические упражнения вели к угашению ощущения и мышления, «угашению желания, воли, ощущения, мышления, сознания, самоощущения и самосознания» открывало врата в мир нирваны. Временным и аналогичным пребыванию в нирване переживаниям «является экстатический транс, приостанавливающий хотя бы на некоторый срок волевые, чувственные и мыслительные функции организма и этим как бы прерывающее само бытие субъекта, парализующее временно его Я». Здесь вместе с сознанием угасает и страдание. Итогом джан является аналитическое разложение действительности, мир претерпевает крушение, «угашается и вымирает всякая мысль», упраздняется сила субъективного я[37].

Совокупный результат восьми джан заключается в «разрушении желающей, чувственной и осознающей личности. Достигается прекращение как сознания, так и ощущения»[38] (мир разлагается в представления, и от этих представлений происходит отказ путем отказа от «я»[39]).

То есть с точки зрения Будды, мир распространяется до тех пределов, которых достигают органы чувств человека. Соответственно, когда угасают органы чувств человека, в сознании угасает и образ воспринимаемого мира. И с помощью определенных психотехник, оглушая собственное «я», человек достигает того, что угасает образ мира.

 

Для буддистского сознания не важно, существует ли в реальности тигр, который несет в себе опасность, для него важно то, что образ тигра воспринимается сознанием. Поэтому, разлагая существующий образ на какие – то элементы, буддист добивается того, что этот тигр перестает для него ассоциироваться с чувством опасности[40].

Эту мысль отчасти можно соотнести с упомянутыми выше взглядами на разрушение обусловленности восприятия. Человек, идущий путем разрушения образа мира, надеется сломать социальные модели, закрывающие от него, по его версии, путь познания. Но к чему он приходит в итоге? К мета – моделям (моделям, управляющими моделями более низкого уровня). Он приходит к состоянию сознания, в котором мир не отражается или отражается иначе. И воспринимает это отсутствие отражения или его искажение за искомую Истину

Одним из способов разрушения обусловленности восприятия и так называемого «расширения сознания» является употребление психотропных веществ (ЛСД, пейотль, аяваска и пр.). Но если понимать суть процесса, нужно говорить не о расширении сознания, а о формирования «синдрома открытой личности». Когда в сознание человека притекает огромное количество образов, то его сознание расплывается в этих образах и человек теряет осознание самого себя. Он становится чрезвычайно внушаемым, и мысль, которая воспринимается наиболее ярко, становится руководством к действию. Тогда у человека разрушается иерархия ценностей, и он становится не способен отделить полезное от неполезного, истинное от ложного (более подробно см. в лекциях цикла «Ведут ли ЛСД (прочие ПАВ) и психотехники к познанию Истины?»).

При опьянении ЛСД привычные связи в сознании меняются (перекомбинируются). Если ранее, скажем, находясь в трезвом состоянии, человек знал, что, прикоснувшись к раскаленной печке он обожжет руку, то в состоянии опьянения понимание причинно – следственной связи трансформируется. В момент опьянения идея причины (прикосновение к раскаленной печке) может связаться с идеей, которая не является следствием, но которая на время опьянения может занять место следствия (что может породить ощущение проникновения в глубины постижения Вселенной). Например, может получиться такая связка: касаешься печки – и из пальца вырастает цветок.

[Одного человека во время опьянения ЛСД очаровали проносящиеся в тоннеле автомобили – неимоверно растянутые звуки их клаксонов и тянущиеся белые следы от горящих фар. Ему представилось, как он большой белой птицей, плавно и красиво взмахнув крыльями, словно балерина, опускается на капот движущегося автомобиля. Хорошо, что он поделился этой мысль со своим не столь, видимо, опьяненным товарищем, который несколько отрезвил его сказав: «Это ты сейчас – красивая белая птица, а через несколько секунд будешь лежать на дороге с проломленной грудной клеткой, а я буду вызывать тебе машину скорой помощи»].

Где – то в глубине сознания даже во время опьянения человек помнит об ожоге, но яркая, смелая мысль о вырастающем цветке из пальца пленяет его своей новизной и, скажем, «революционностью». На фоне смутного припоминания об ожоге мысль о цветке кажется прорывом в новую форму существования, возможностью сломать «стереотипы» и преодолеть «обусловленность».

Выходя из состояния опьянения в трезвое состояние, в ту картину мира, в которой за прикосновением к печке следует ожог, человек припоминает, что во время опьянения ему на ум пришел какой – то новый способ избежать детерминированности ожогового процесса. Но как именно он полагал избежать ожога, он уже не помнит, так как уже находится под действием физических законов, и свое нахождением под действием их осознает «ежесекундно». Вследствие «ежесекундного» восприятия действия физических законов, он не может восстановить в сознании убежденность в вырастании цветка из пальца. Ведь мысли о цветке, появись она в сознании, тут же будет противопоставлен весь комплекс представлений, добытых восприятием и закрепленных опытом. Но само смутное припоминание, что в состоянии опьянения он как – то обходил в теории действие физических законов и детерминированность ожогового процесса, вполне может остаться в сознании. И это смутное припоминание человек рискует назвать прорывом в гениальность, шагом «за дверь».

И чтобы припомнить, в чем именно состояло «гениальное открытие», он принимает новую порцию ЛСД. Принимая новую порцию ЛСД, он ставит перед собой задачу поразмышлять на захватившую его тему в измененном состоянии сознания. Но как только он входит в измененное состояние сознания, его захватывает новая тема, разрешение которой он будет искать в новом опьянении, и так далее, и так далее.

«От состояния опьянения галлюциногенами», по мысли одного психиатра, ничем в духовном смысле не отличается состояние глубокой медитации. «Это та же пассивная готовность к внушению любого рода. Фактически – та же пустота в ожидании некоего разума, способного оплодотворить ее»[41].

Во время медитативных практик известный йог Слава Курилов переживал ощущение постижения некоторого знания, но в чем именно это знание состояло, он по выходе из состояния медитативного погружения он забывал. Некоторые фрагменты книги Славы Курилова «Один в океане», а также некоторые другие аспекты погружения в медитативные практики разбирались в цикле лекций «Восточный цикл (пункты 9а – 9в, 15 – 18).

В лекциях приводились размышления известного мыслителя Л.А. Тихомирова насчет трансформации механизмов восприятия вследствие погруженности в медитативные практики. С размышлениями мыслителя каждый может ознакомиться самостоятельно по его книге «Религиозно–философские основы Истории». Мысли о восточном мистицизме и трансформации процесса восприятия приводятся в главах «Достоверны ли источники оккультного познания?» и «Мистика». Коренное отличие медитативных практик от христианской духовной жизни описывается в главе «Христианская духовная жизнь» (размышления Тихомирова впрямую не касаются ЛСД и прочих галлюциногенов, но вполне могут быть сопоставлены с темой ЛСД).

Глазами православного мировоззрения можно посмотреть и на слова эзотериков об упомянутой выше мистической «передаче». Вместе с упомянутыми главами из книги Тихомирова в отношении данной темы можно рекомендовать книгу святителя Игнатия (Брянчанинова) «Слово о смерти. Слово о чувственном и о духовном видении духов». Святитель Игнатий писал, что до грехопадения первые люди Адам и Ева имели возможность непосредственного общения с Богом. Когда они отвернулись от Бога и утратили возможность пребывания в раю, способность видеть духовный мир у них еще оставалась. Но к общению с Богом и ангелами они уже были не способны. Вследствие появления в них страстей они стали более сообразны миру падших духов. И если бы контакт с ними у человека оставался, по мнению Игнатия Брянчанинова, падшие духи могли бы в кратчайшее время развратить людей – они могли бы непрерывно представлять человеку соблазнительные или ужасающие образы, и человек постоянно бы испытывал чувство страха, ужаса, подавленности.

Чтобы оградить людей от такого воздействия, Господь обернул людей телесностью – в Священном Писании сказано, что Господь дал людям «кожаные ризы». После этого у демонов осталась только способность воздействовать на человека через его помыслы. Восточное мировоззрение воспринимает духов, живущих в воздухе, как божества, соответственно выстраивает психотехнику таким образом, чтобы облегчить контакт мира духов и людей. Медитативные психопрактики приводят к торможению коры головного мозга, вследствие чего демоны могут напрямую транслировать в сознание человека различные образы, которые человек воспринимает как истинные. С точки зрения восточного миросозерцания есть некая духовная первооснова всего сущего, с которой восточный аскет стремится соединиться через разрушение своей телесности. Но по факту он соединяется с миром падших духов, которые не обладают телесной оболочкой и могут представиться человеку в виде чего угодно – пара, энергии, света. Человеку начинает казаться, что он обретает Истину, а на самом деле он вступил на путь заблуждений, стал рабом падших духов, предлагающих ему искаженную картину мира. У человека, который сталкивается с восточными психопрактиками происходит подмена понятий.

Истина подменяется процессом поиска Истины – ярким, шокирующим, парадоксальным, вызывающим суррогат изумления. Преподобный Исаак Сирин говорил, что, созерцая творение Божие, вчитываясь в Священное Писание, человек испытывает чувство изумления перед делами Божиими.

И это чувство подлинного изумления различные авторы (не только в эзотерическом мире, но и в кино, и в литературе) пытаются искусственно сконструировать с помощью броских и интригующих парадоксов. Когда человек сталкивается с нестандартной постановкой вопроса, с разрушением привычных ему идей, он испытывает чувство удивления, которое он путает с изумлением, возникающим от соприкосновения с Истиной.

 Эту разницу можно соотнести также с разницей между переживанием от действия благодати Божией и переживанием наркотическим, которую объяснял митрополит Антоний Сурожский. Переживание благодатное оставляет в жизни человека неизгладимый след и становится началом деятельности, направленной на служение Богу и ближним. Переживание же наркотическое забывается и прекращается вместе с действием препарата – человек вновь и вновь обращается к наркотику, как правило, замыкается на самом себе, а окружающий мир становится для него далеким и чужим (см. приложение 3).

Что – то подобное происходит с человеком и при увлечении психотехниками, когда он очаровывается калейдоскопом собственных состояний и ощущений, не становясь живым свидетелем истины, а подменяя ее увлекательным, но бесплодным процессом поиска. Цель подменяется проживанием сменяющих друг друга измененных состояний сознания. Каждая новая форма измененного состояния сознания кажется чем – то многообещающим в плане перспективы прохода «за дверь». Но очередное состояние сменяется очередными состоянием, и с годами становится понятно, что человек ничего не приобретает. Если можно так сказать: цель (вертикаль) подменяется процессом (горизонталь), о чем подробнее см. во второй части статьи «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии)», в главе «Тренинги, психопрактики, динамические медитации по Ошо, секты».

 

Постскриптум 1

 

Многие вопросы, рассмотренные выше, нуждаются (по – хорошему) в дополнении, уточнении, развитии. Но уточнение и развитие, – это, так сказать, уже другая история. На чем – то надо поставить точку, пусть и распадающуюся на многоточие.

На тему Истины и Ее познания можно сказать еще многое. Например, то, что «любовь дает ведение истины», что «любовь направляется истиной, а истина раскрывается в любви»[42]. О том, что любовь называют «вратами естественного познания», о том, что кротость «открывает путь к истинному познанию Бога»[43]. О том, что «смирение – это видеть вещи так, как они есть»[44].

Но сказанное сверх того, что есть, превысит меру той ситуации, в рамках которой состоялся изложенный здесь разговор об Истине, а он состоялся в конкретный исторический момент между конкретными живыми людьми. Во время разговора иные аспекты познания Истины не были затронуты и, соответственно, не нашли своего отображения в статье. Но отсутствие упоминания о них, не ознает того, что их нет. За рамками статьи лежат еще целые пласты действительности, к которым влечет хотя отчасти познанная Истина. Она, по выражению Ухтомского (см. приложение 2) всегда нова, влечет «за собою все далее вперед».