Постижение Истины через деятельную жизнь, направленную к Истине

Здесь нужно отметить, что когда мы говорим об Истине, то мы говорим о ней не как о математических уравнениях «два плюс два равно четыре». Достоевский говорил, что любовь – это то уравнение, которое каждый раз нужно доказывать заново.

Эти слова можно сопоставить с мыслью святого праведного Иоанна Кронштадтского, который писал, что когда ты познаешь предмет веры, тебе кажется, что он всегда будет с тобой. Но тысячу раз ты будешь чувствовать совершенное равнодушие к тому, что любил. «Чтобы снова обнять сердцем предмет любви, нужно воздыханием и слезами прочищать себе к нему дорогу». Это помрачение происходит от греха (более подробно о связи между состоянием сознания и способностью воспринимать см. главу «Исповедь и осознание» из книги «”Победить свое прошлое”: Исповедь начало новой жизни»).

То есть, в зависимости от состояния своего ума мы либо способны воспринять Истину, либо не способны. И чтобы держать себя в состоянии способности воспринимать Истину, человеку необходимо совершать постоянные усилия, ему нужно идти в определенном направлении.

Христианин на уровне ума познает какие – то догматы Христианства, но не всегда может пережить их сердцем. Чтобы пережить Истины, о которых говорит христианство, необходимо очистить свое сердце, и по мере очищения сердца от страстей, благодать входит в сердце человека, приобщая его к Истине.

Чтобы познать Истину, нужно идти путем Истины. Вопрос Пилата: «Что есть истина?» имеет мало смысла. Это как спросить боксера «Что есть бокс?». Он скажет: «Приходи в зал и узнаешь». Чтобы понять, нужно начать тренироваться.

 

Православие как бы говорит: Хочешь что – то узнать – приходи и живи. Конечно, читать книги нужно, но православные отцы отмечают, что читать книги духовных авторов нужно деятельно, то есть сопровождать посильным исполнением прочитанного (выше уже упоминалось о главе «О значении деятельности в постижении духовных понятий» из статьи «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии). Ч. 1»). Книги духовных авторов становятся нам понятными тогда, когда мы стараемся жить соответственно написанному.

Подвести некий промежуточный итог к сказанному можно историей жизни афонского старца Иерофея Дидаскала. На Афоне жизнеописание старца Иерофея Дидаскала считается «книгой для служебного пользования» (в жизнеописании содержатся сведения практического характера, то есть такие, которые описывают сущность некоторых аспектов духовной жизни)

В этой книге есть глава, которая называется «Духовный тупик». Отец Иерофей был опытным аскетом, он преуспел в физическом подвиге, но на определенном этапе своего духовного пути стал недоумевать, в каком направлении ему двигаться дальше. В книгах он читал, что безмолвие и уединение с послушанием рождают чистоту и девство. Сам он с детства испытал различные виды воздержания, но в нем не произошло никакого принципиального изменения, он привык к аскезе. «А где же благодать?», – спрашивал он, – «Почему я ее не чувствую в себе? – Может быть, жизнь в Боге – это нечто совершенно другое, а аскетика может только подвести к этому рубежу? Может быть, во мне должно произойти тотальное изменение моего сознания? Но как?!»[16].

Со временем отец Иерофей пришел к выводу, что воздержание является только этапом духовной жизни. И когда этап воздержания пройден, после него должно начаться что – то принципиально иное – необходимо найти способ более глубинного изменения души. И тогда он понял, что послушание должно стать главным направлением, которым он должен побеждать врагов, и все силы устремил на послушание, чтобы с помощью духовного отца «попрать все свои гордые представления о жизни».

Тогда он нашел на Афоне опытного старца, который некоторое время отказывался быть его духовным руководителем, но потом согласился. Этот старец сказал ему, что аскетические упражнения являются только ступенью, а «поистине духовные вещи постигаются в предельных испытаниях и в предельном напряжении всех сил души… Это всегда очень личный путь, который может показать только тот, кто уже пошел этим путем». Необходимо отметить, что эти слова были сказаны уже опытному аскету, который очистил свою душу воздержанием. Старец объяснял молодому подвижнику, что духовные понятия станут доступны ему по силе его, «потому что они превосходят все то, что может вместить человек». И после этого он уже иначе будет видеть свою греховность, само сердце будет подсказывать ему малейшее отступление от воли Божией. Старец сравнил этот процесс с тем, как луч солнца, проникая в комнату через окно, высвечивает в комнате множество пылинок. «Тогда, – говорил он, – душа придет в страх Божий, сокрушение и глубочайшее смирение. Только после этого ты сможешь войти в божественную жизнь». Тогда лишь человек, уразумевает духовные понятия и понимает, что значит «бояться Бога». И когда человек достигает этого рубежа, начинается его вживание в божественную жизнь.

 

Понятно, что высота жизни старца Иерофея не для всех доступна. Но мысль о преодолении гордых представлений о жизни вполне может быть реализована многими. Эта мысль может быть сопоставлена с некоторыми пунктами учения нейрофизиолога А.А. Ухтомского (который, к слову будет сказано, в годы войны находясь в блокадном Ленинграде, принял сан епископа), о которых рассказывалось выше.

На практике прийти к тому, что догматами описывается в теории

С точки зрения телесного подвига, отец Иерофей был совершенен, но некие горделивые мысли в отношении к жизни препятствовали его приобщению к благодати. Потому что, как сказано в его житии, бывает так, что собственное представление о духовной жизни в какой – то момент становится для нас непроходимой стеной, закрывающей дальнейший путь[17].

 Страсть гордости побеждается через воспитание смирения и христианской любви. Две самые опасные страсти, приводящие ум в смущение – гнев и уныние – также побеждаются противоположными добродетелями – кротостью и христианской любовью[18]. Авва Евагрий Понтийский писал, что когда за бесстрастием приходит любовь, она «становится вратами естественного познания»[19].

Ум человека можно уподобить лесному озеру – когда на озере волны, то даже небо не отражается в нем, когда же вода спокойная, то в ней отражается небо, солнце, весь окружающий мир и даже сам человек. Ум человека умиротворяется, когда человек побеждает свои страсти. А страстность он становится способен преодолеть, когда обращается к молитве и к личности Христа. Когда человек идет путем познания Истины, то ему даются силы для прохождения этого пути.

В жизнеописании старца Иерофея Дидаскала отмечалось, что духовный путь – это личный путь, но в то же время человек обретает его только тогда, когда соотносит свой личный путь с учением Церкви. И в связи с этим можно упомянуть о статье Владимира Лосского «О третьем свойстве Церкви».

Владимир Лосский считает, что если бы Церковь не имела той божественной власти, которая дана была апостолам воскресшим Христом, то она была бы призраком бестелесным и абстрактным, окруженным множеством сект, которые пытались бы воспроизвести «евангельский дух» вне всякой объективности. Это были бы секты, обреченные на произвол своего «свободного исследования», своих бесконтрольных, смутных духовных состояний[20]. Говоря о соборности Церкви, он отмечает, что соборность является способом познания Истины. Способом, «благодаря которому эта истина становится достоверной для всех, для всей Церкви, – и для Церкви в целом, и для каждой из ее малейших частиц». Соборность – это не стандартная универсальная доктрина, которая предписана иерархией. Соборность – это живое предание, которое хранилось в Церкви всегда, повсюду и всеми. Соборная истина обладает внутренней достоверностью для каждого в той мере, в какой он действительно является членом Церкви.

В церковных догматах [если речь идет о тех пунктах, которые люди не исказили своими домыслами] описываются объективные закономерности, на основании которых постигаются явления духовного порядка, принципы существования духовных явлений (если так можно сказать). Врастая в опыт Церкви, человек опытно познает то, о чем раньше теоретически знал из изучения догматов. Когда знание, выраженное в догматах, становится внутренней реальностью человека, он становится личным свидетелем Истины.

 

В отношении слов о том, что человек становится личным свидетелем Истины, можно вспомнить пример преподобного Максима Исповедника. Во время жизни этого святого царь Ираклий, управлявший Византийской империи, задумал насильно ввести единообразие в то, как понималась личность Христа различными жителями империи.

Империя царя Ираклия вступила в напряженное военное противостояние с другими государствами. В это время еще не были сформулированы догматы, описывающие, как во Христе соединяются божественное и человеческое начала. Одни мыслили так, другие – иначе. И император посчитал, что объединить население Византийской Империи он сможет путем унифицирования религиозных представлений.

Чтобы прекратить существующие споры, царь инициировал издание документа, который в туманных формулировках постулировал то, что могло бы устроить как первую, так и вторую сторону. Но эти туманные формулировки вступали в противоречие с тем, что Церковь уже знала о Христе. И некоторые люди были с ними не согласны. И тогда император издал другой документ, запрещающий уже всякие разговоры на поднятую тему.

Но преподобный Максим Исповедник продолжал отстаивать ту точку зрения на вопрос о личности Христа, которая впоследствии была принята собором епископов на Шестом Вселенском Соборе, как соответствующая Истине (как именно преподобный Максим разрешал вопрос о личности Христа, подробнее см. в пространном житии этого святого).

Преподобного Максима пытали, всячески пытаясь склонить на сторону, занятую императором. Святой обладал большим авторитетом, на него смотрели многие и многие, и потому император и его приближенные решили сломить преподобного, заставив его публично принять точку зрения императора, надеясь тем самым привлечь и тех, кто внимал святому.

В его жизни реализовалось то, о чем писал Владимир Лосский, высказывая мысль насчет того, что каждый член Церкви может стать личным свидетелем Истины. Когда человек имеет внутри себя достоверное свидетельство, что он стоит в Истине, то он не нуждается в одобрении обществом всех своих поступков. Когда же давление общества велико, а человек не убежден в том, что стоит в Истине, то он и не берется отстаивать ту точку зрения, которая ему видится справедливой. Но если внутри себя он обладает живым свидетельством Истины, то он не сомневается в своем выборе. На преподобного Максима пытались воздействовать, в частности, той мыслью, что многие пошли за императором.

Для человека ведь важно сопоставлять свои шаги с мнением другим. А если другие перешли на определенную строну, то не ошибусь ли, оставшись на другой стороне? Комментариев к данной теме можно предоставить множество. Одним из них является визуальный ряд документального фильма «Я и другие» (Киевнаучфильм, 1971).

В фильме показывается такой эксперимент. Молодому человеку демонстрируют ряд фотографий разных людей. Причем, ему говорится, что на фото бабушки и дедушки изображен один и тот же человек. Участник эксперимента отвергает такую постановку как явно абсурдную. Затем он слушает доводы других молодых людей, которым поставили задачу убедить его в справедливости первоначального посыла. Молодые люди с умным и серьезным видом начинают приводить абсурдные аргументы в пользу того, что на двух фото изображен один и тот же человек. Один из аргументов: Бабушка на фото – скорбная, а дед – веселый; бабушка – это загримированный дед, он знает, что его фотографируют для этого данного эксперимента и потому из всех сил пытается сдержать улыбку, и потому у него (загримированного под бабушку) – такое скорбное лицо. На каком – то этапе молодой человек не только принимает точку зрения говорящих, но и добавляет свой аргумент в пользу первоначального посыла. Когда ему рассказывается суть эксперимента и открывается знание о том, что на фотографиях разные люди, ему задается вопрос, зачем он сам измыслил ложь, если до конца не верил в первоначальный посыл. Молодой человек признался, что в посыл он так и не поверил, но пошел на поводу у группы. А свой ложный аргумент выдвинул как истинный, так как ему показалось, что члены группы – «грамотные», и ему не захотелось отставать от них (так себя он считал «неграмотным»).

После молодого человека в эксперименте приняла участие девушка. Многочисленные аргументы группы не сбили ее с толку. Одна из причин твердости ее позиции заключалась в том, что она занималась ранее рисованием, и потому обладала навыками анализа структуры человеческого лица.

Возвращаясь к мысли о личном свидетеле Истины, можно эту мысль соединить с мыслью об очищении посредством реализации заповедей Евангелия. В Евангелии, как писал святитель Игнатий (Брянчанинов), «изображен новый человек и все оттенки недугов ветхого» (то есть человека, пребывающего в страстях). Чтобы научиться правильно понимать Евангелие, святитель советовал изучать творения святых отцов Православия. К изучению Евангелия нужно приложить и рассматривание самого себя. Тот, кто вникает в себя, тот познает свои страсти и их разнообразное действие. Познает средства борьбы со страстями и свое бессилие. Чем больше человек вникает в себя, тем более он старается истребить в себе все то, что принадлежит растленной природе. Тем более он старается стяжать свойства, «указанные в Евангелии»[21].

В Евангелии инок – и эти слова святителя Игнатия применимы не только к иноку, но и к христианину вообще – видит природу обновленную. В себе же видит – природу поврежденную. Став «зрителем двух природ человеческих», он при свете Евангелия вступает «в борьбу с самим собою, с мыслями своими, с сердечными чувствованиями, с ощущениями и пожеланиями тела … Всесильная Истина освобождает его»[22] (Ин. 8:32).

То есть человек, живущий по Евангелию, соединяющийся со Христом, приобретает возможность очистить свою природу. Но человек не только приобщается к этой очищенной природе, каждый человек становится уникальной личностью вследствие того, что на него действует благодать Святого Духа.

В упомянутой выше статье Владимир Лосский пишет, что Церковь являет единство человеческой природы, которая была очищена Христом, она является единым телом Христа, но в то же время Церковь есть множество лиц, каждое из которых получает дар Святого Духа. «Дело Сына относится к общей для всех человеческой природе – это она искуплена, очищена, воссоздана Христом; дело Духа Святого обращено к личностям; Он сообщает каждой человеческой ипостаси в Церкви полноту благодати, превращая каждого члена Церкви в сознательного соработника Бога, личного свидетеля Истины».

Подводя промежуточные итоги сказанному, можно выделить три основные мысли:

1. По мнению одного миссионера, Православие – это индивидуальный путь, в котором человек имеет право на ошибку. Слово «индивидуальный» здесь указывает не на индивида, замкнутого на самом себе, а на уникальность пути каждого человека. Человек читает, вдумывается и советуется с духовным отцом, задача которого, по мнению митрополита Антония Сурожского, не в том, чтобы человека сломать, а в том, чтобы помочь ему вырасти в меру своего призвания. Митрополит Антоний называл духовностью таинственное проявление действия Духа Святого в человеке. Такое понимание духовности ставит для духовника четкие границы. По мнению владыки, духовничество заключается не в том, чтобы научить человека развиваться по каким – то трафаретам, а в том, чтобы зорко следить, что Святой Дух совершает в человеке. Духовник согревает действие Святого Духа в человеке и защищает свое чадо от соблазнов, падений и колебаний неверия. При таком подходе деятельность духовника внешне может казаться менее активной, но на деле является очень плодотворной. Митрополит Антоний предлагает термин «взращивать» – т.е. относиться к человеку, как садовник относится к цветам. Необходимо знать природу почвы, природу растения. И только тогда можно помочь этому растению начать развиваться так, как свойственно его природе. «Ломать человека, чтобы его сделать подобным себе, нельзя». Духовный отец должен быть в состоянии видеть в человеке красоту образа Божия. Даже если человек поврежден грехом, духовный отец должен видеть в человеке икону, которая пострадала, и благоговеть перед тем, что осталось от иконы. И ради той божественной красоты, которая еще присутствует в человеке, работать над тем, что уродует еще образ Божий. Владыка Антоний приводит мысль отца Евграфа Ковалевского. Отец Евграф считал, что «если духовник не способен в человеке видеть эту извечную красоту, … то он не может его вести».

Духовник стремится помочь человеку услышать голос своей совести и учит свое чадо вслушиваться в Волю Божию, потому что если человека научить вслушиваться в свою совесть и волю Божию, то ему необязательно будет давать тысячу ответов на тысячу вопросов – ответы такой человек уже будет находить сам.

2. Одни только теоретические размышления о Боге могут и не дать человеку познания Бога[23]. Если человек изучает богословие, но не борется со своими страстями, то и ум может начать искаженно воспринимать и сами богословские понятия. Иоанн Лествичник писал, что как небезопасно плавать в одежде, так и небезопасно человеку страстному изучать догматы («Небезопасно плавать в одежде, небезопасно и касаться Богословия тому, кто имеет какую – нибудь страсть»[24]).

Необходимо иметь не только внешнее знание о Боге, но и внутреннюю духовную жизнь (примером может служить опыт заключенного, о котором говорилось выше). Когда человек побеждает свои страсти, в том числе страсти гнева и уныния, его ум приобретает способность видеть идеи и смыслы, которые Бог положил в основание сотворенного мира. Эти идеи и смыслы (логосы по Лосскому), описанные языком богословия, называются догматами. Если бы внутренняя жизнь была оставлена на собственное усмотрение человека, человек мог бы запутаться в своих фантазиях и субъективных доводах, поэтому необходим некий критерий проверки внутреннего опыта, и этим критерием выступают догматы Церкви. Они не навязывают человеку правила жизни, а указывают на некий рубеж, при выходе за который внутренняя жизнь человека начинает искажаться. Догматы можно уподобить оградительным столбам, стоящим вдоль серпантинной дороги. Один духовный автор отмечал, что догматы – это то, что может быть познано каждым, они описывают духовную реальность. И когда человек выстраивает свою жизнь в соответствии с данными ориентирами, в нем начинает раскрываться духовная жизнь. А познание логосов сотворенного мира в практической жизни человеку дает понимание, как поступить в той или иной ситуации. Человек неким непостижимым образом ощущает закономерности, пронизывающие явления[25].

3. Во втором пункте было сказано, что вследствие преодоления страстей ум человека приобретает способность созерцать логосы, духовные идеи, на основании которых существует мироздание. Чтобы не уйти в область фантазий и субъективного, свой внутренний опыт человек проверяет учением Церкви, изложенным в творениях святых отцов, опытно прошедших на практике то, о чем догматы говорят в теории (святые отцы стали личными свидетелями Истины).

Совокупный опыт святых отцов можно назвать святоотеческим преданием, в котором пост, молитва, созерцание не воспринимаются как автономные, изолированные друг от друга практики – отдельные аспекты духовной жизни составляют целостную систему, имеющую опору в божественном откровении – в том, что сам Бог открыл о себе и о духовой жизни человека. Живя церковной жизнью человек через Таинства приобщается к благодати Святого Духа, и его духовная жизнь становится не абстрактной игрой в понятия, а реальной деятельностью, направленной на поддержание открывшейся в его сердце связи со Христом. Что происходит, когда человек воспринимает какие – то аспекты духовной жизни изолировано и когда он не имеет опоры на целостное учение о Боге и человеке?

Возьмем такие явления как вслушивание в себя и созерцание. Христианин вслушивается в свою совесть, и совесть подсказывает ему, как поступить. Но для христианина вслушивание в свою совесть неразрывно связано с молитвой: «Господи, вразуми меня, как мне поступить». Вектор жизни такого человека направлен к Богу. При этих условиях можно надеяться, что, вслушиваясь в себя, человек действительно услышит голос своей совести[26]. Если же человек процесс вслушивания воспринимает изолированно, если он пытается вслушаться в себя без молитвы и без обращения к живому Богу (а может быт, даже отрицая самое бытие живого Бога), то возникает колоссальный риск того, что человек, вслушиваясь в себя, услышит не голос своей совести, а нашептывания лукавого духа (см. подробнее разбор вопроса о достоверности внутреннего опыта в беседе 11с из цикла «Мозаика идей»).

Как говорил один миссионер, духовные практики, не направленные ко Христу, могут привести человека к взаимодействию с миром падших духов. Святитель Николай Сербский писал, что если люди не встречают на своем жизненном пути Бога, то они встречаются с архиврагом Божиим. Таким образом, любые действия, направленные на связь с тонким миром без обращения ко Христу, становятся опасными, потому что в этом случае человек не имеет защиты благодати.

С этой позиции можно взглянуть на процесс созерцания. Что может произойти с человеком, который не признает бытие Божие или имеет некие искаженные представления о Боге? Находясь в лесу, ограничивая себя в пище и в потребляемой информации, его ум, лишенный внешних впечатлений, становится более восприимчивым к колебаниям духовного мира и может почувствовать некие духовные закономерности, существующие в мире, но т.к. он не имеет опоры на целостное учение о Боге и человеке, то эти отдельные закономерности он не может увязать воедино и истолковать верным образом. Как следствие – он приходит к неверным выводам, которые настраивают его на ложные шаги в практической жизни.

Вопрос о истолковании внутреннего опыта – если нет картины мира, возможны ошибки

 

В православии вопрос о познании стоит не изолированно, а включен в целый комплекс понятий: образ жизни, жизнь молитвенная, характер общения с другими людьми, повседневным ритм деятельности и пр.. Если человек, например, начинает питать злые мысли, ругаться, то меняется его состояние ума, вследствие чего он начинает видеть вещи в «искаженном свете».

Пример. В Евангелии от Иоанна (11, 50) упоминалось, как Каиафа во время собрания, на котором иудеи вынашивали убийственные планы на Христа, сказал иудеям, «что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб». Евангелист Иоанн отмечает, что эти слова Каиафа сказал не сам от себя, а сказал потому, что был на тот год первосвященником. То есть Каиафа, будучи первосвященником, прочувствовал некоторые аспекты жертвенного подвига Христа. Но что он изменил в своей жизни на основании имеющегося знания?

Если рассматривать проблему познания изолированно, то возникает величайший риск ошибки. Полученные знания могут быть неверно интерпретированы и использованы не во спасение. Преподобный Исаак Сирин писал: «Всякий необученный сын приемлет богатство из дома отца своего не в помощь себе»[27].

При отсутствии нравственных основ жизни, человек рискует заразиться высокомерием, вследствие чего восприятие некоторых прочувствованных аспектов бытия в его сознании начинает искажаться. Человек неадекватно подлинно происходящему начинает интерпретировать увиденное.

Демоны ведь тоже много знают об устройстве мироздания, но это знание не способствует их нравственному преображению. Апостол Иаков писал, что и демоны верят в Бога и трепещут.

Бывает, что и люди, зараженные злом, знают, что Бог есть. Но это знание не приближает их к Истине, а, наоборот, вызывает у них бессильную ярость против Бога. Здесь можно привести некоторые мысли из книги священномученика Александра (Миропольского) «Любовь – сущность христианства». Священномученик Александр писал о падении Денницы. Денница был самым совершенным из сотворенных Богом существ. Он стоял во главе иерархии ангельского мира. Высота его положения и способности его ума, не сбалансированные таким качеством, которое условно можно назвать смирением, привели к тому, что жизненная траектория Денницы стала искажаться. Из совершеннейшего творения он превратился в сатану – Божьего противника, в источник зла, насилия и разрушения.

Когда в человеке возрастает высокомерие, он сам незаметно для себя начинает подставлять собственные трактовки на место того, что, как ему кажется, является логосами мироздания. То есть человек приписывает объектам мира собственные трактовки и эти трактовки, словно экраном, закрывают от человека действительность.

Вот простой пример: два человека приехали на Соловки, оба видят одно и то же – идет процесс реставрации. Один говорит: «Как хорошо, что монастырь восстанавливается». Другой: «Развели грязь, нагнали рабочих, не пройти – не проехать».

Согласно учению академика Ухтомского (см. первую часть статьи «О вере»), человек толкует увиденное в русле состояния своей нервной системы (то есть, в соответствии сo своей доминантой).

 

Например, человек чем – то напуганный, находящийся в состоянии агрессии, вздрогнет, увидев приближающуюся к нему собаку. Возможно, он истолкует намерения собаки как агрессивные. Человек, находящийся в мирном расположении ума, видя ту же собаку, расценит поведение собаки как миролюбивое.

Поэтому необходимо целостное изменение жизни человека, желающего приблизиться к познанию Истины. В доступном для себя объеме он должен озаботиться о преодолении страстей и стяжании добродетелей, любви, способности прислушиваться к миру, обстоятельствам, людям, способности пересматривать при необходимости свои точки зрения на те или иные вопросы.

Необходимо также отметить важность приобщения к учению, которое соответствует действительному положению вещей. Например, человек, ведущий сосредоточенную жизнь, может увидеть некую внутреннюю красоту внутри себя, а также он может увидеть некоторое искажение, как внутри себя, так и в своем теле. Встает вопрос: как интерпретировать увиденное? Православное учение дает ответы на эти вопросы. Человек был сотворен по образу Божию. Преподобный Исаак Сирин писал, что «человек, внимательно молящийся, зрит эту красоту души». А в результате грехопадения человеческая природа исказилась, и следы этого распада человек также начинает видеть в себе.

Допустим, человек ориентирован на ту картину мира, которую дают своим последователям духовные учения Индии. В них нет представления о грехопадении, вследствие которого произошло искажение природы. Соответственно, как тогда человеку воспринимать увиденное? Увиденное он может воспринять в ключе, например, что как мир, так и восприятие себя – все является иллюзорным. И эту иллюзорность нужно преодолеть, вычленив из своего существа частицу «Божества» – Атман (по некоторым трактовкам Атман – это не частица, а Божество; Атман есть Брахман). Или человек увиденное может интерпретировать в русле гностической идеи, с точки зрения которой в человеке есть божественная искра, заключенная в темницу тела. Эта темница тела (как и весь видимый мир) была создана злым Демиургом, и от этой темницы тела нужно освободиться.

Или взять вопрос связи с природой. Мы знаем, что Адам нарекал имена животным, и животные не боялись Адама. Святые, которые вследствие очищения и преображения своей поврежденной грехом природы приближались к первозданному состоянию Адама, кормили диких зверей из своих рук (например, преподобный Серафим Саровский). То есть человек внутри себя может прочувствовать связь с природой, но встает вопрос, как интерпретировать это ощущение некоего единства с мирозданием.

Что святые отцы писали о первом человеке? Священномученик Александр (Миропольский) отмечал, что первый человек был создан по «образу и подобию Божию». Первый человек являлся соединительным звеном «между видимым и невидимым, между Небом и Землею». Бог вдохнул в человека «дыхание жизни», и это дыхание Божества «стало в человеке его духовной личностью, самостоятельной личной жизнью». В человека было вложена доля Божественной любви и, развивая в своей деятельности вложенное в него, человек должен был «содействовать развитию Божественной жизни в мире, среди людей и всех созданий Божиих»[28].

Преподобный Максим Исповедник учил, что первый человек «был призван воссоединить в себе всю совокупность тварного бытия, он должен был воссоединить Рай со всей Землей». «Он должен был превратить в Рай всю землю». Он также должен был «путем познания, равного познанию духов ангельских, проникнуть в мир сверхчувственный, чтобы соединить в себе самом мир сверхчувственный и чувственный»[29].

Человек, находящийся вне Христовой церкви и пытающийся жить углубленной внутренней жизнью, возможно, почувствует некие отблески того, о чем шла речь. Но какие выводы он сделает из отчасти прочувствованного им? Кто – то отблеск ощущения единства со всем миром попытается осмыслить как призыв к растворению личности во всем мире, воспринимая весь мир как эссенцию Божества. Кто – то, увидев в себе отблески дыхания Божества, попытается истолковать это ощущение в русле концепции, с точки зрения которой сам человек является Богом.

Божественное откровение дает нам возможность проверить те опыты, которые даются человеку. На основании божественного откровения родилось учение Церкви. Была создана картина бытия, приобщение к которой позволяет понять подлинный смысл тех или иных закономерностей, постигаемых человеком.

Вот, например, образ, почерпнутый из наблюдений за видимой природой: Солнце сияет на добрых и злых. Образ солнца упоминается в Евангелии в качестве комментарий к той мысли, что люди должны проявлять милосердие ко всем.

И этот же образ в книге «Даосизм для Запада» приводится в качестве комментарий к той мысли, что «природе свойственно жесткое безразличие». То есть образ встраивается с следующий ход мысли. В природе нет места для особого отношения к кому – либо. И потому даос должен иметь узкий круг близких людей, о которых должен заботиться, к остальным же он должен относиться с безразличием.

Приверженцы восточных учений говорят о постижении некоторых закономерностей мира, но они постигают мир в его распаде. Если человек концентрируется только на одной познавательной способности своего ума, то может начать видеть то, что хочет видеть, но это знание может не послужить ему во спасение. Он начинает видеть процессы распада мира, и как ему эти процессы понять и воспринять?

«Ненасытный дух познания, – пишет богослов Лосский В.П., – беспокойный ум Фауста, сосредоточившись на космосе, разбивает слишком узкие для него небесные сферы, чтобы ринуться в бесконечные пространства и в поисках синтетического познания мира, в них затеряться; его внешнее познание, ограниченное областью становления, может объять целое лишь в его аспекте распада, соответствующего состоянию нашей природы после ее падения». Христианский мистик входит в самого себя, затворяется во «внутренней клети своего сердца» и обретает там в глубинах, «куда не проникал грех» начало того восхождения, в котором он увидит мир, пронизанным божественными силам[30].

Об этом пути познания, когда человек, сосредоточившись в себе, находит в глубине себя Бога, а в Боге постигает и весь мир, писал преподобный Силуан Афонский: «Умом мы не можем познать даже и того, как сделано солнце; и когда мы просим Бога: дал Ты нам солнце, скажи нам, как сделал Ты солнце, – то слышим в душе ясный ответ: – смири себя, и будешь знать не только солнце, но и Творца его. Когда же душа Духом Святым познает Господа, то от радости забывает весь мир и оставляет заботу о земном знании»[31].

Еще некоторые мысли о возможных ошибках, с которыми сталкивается человек, когда не имеет возможности проверить внутренний опыт путем сопоставления его с догматами. Например, человек познает собственную немощь, видит внутри себя следы распада, но причину возникновения распада понять не может. Православие же говорит о том, что первые люди отвернулись от Бога и вследствие грехопадения их целостная природа раскололась. И это поврежденная природа стала передаваться последующим поколениям (подробнее см. в статье «Тирания мысли и алкоголь: О выходе из состояния «тирании мысли» и преодолении того, что толкает человека к алкоголю» http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/1890/).

Из этого утверждения понятен вывод – преодоление греха через воспитание в себе противоположных добродетелей приводит человека к утраченной целостности и связывает человека с источником жизни – Богом.

Человек, который не имеет опоры на учение, которое сам Бог открыл человеку, пытается своим умом объяснить факт возникновения в нем этой внутренней травмы. И т.к. в своей жизни он не предпринимал ничего адекватного своему внутреннему повреждению, то он может прийти к мнению, что эта травма досталась ему от его предыдущих существований. Размышляя в этом ключе, он может прийти к учению о карме и реинкарнации. При этом выводы он уже делает совершенно другие – он пытается истощить свою карму и сделать себя неспособным к дальнейшим перерождениям. Восточный аскет может увидеть в себе внутреннюю травму, но т.к. на Востоке нет учения о грехе, а есть учение о несовершенстве ума, то человек не может отделить себя от греха, не понимает, как излечить свою внутреннюю травму (необходимо отметить, что внутренняя травма может быть преодолена только вследствие обращенности ко Христу), и делает неправильный вывод. Например, принимает концепцию об иллюзорности мира и с помощью психотехники надеется избавиться от страдания, уничтожая собственное «я», т.е. того, кто это страдание осознает.

В качестве комментария к мысли насчет проблемы интерпретации внутреннего опыта, можно привести один эпизод из исследования, проводившегося в ФРГ по поводу трансцендентальной медитации[32]. Исследование показало, что воздействие ТМ на психику медиаторов в реальности оказывалось вовсе не таким положительных, как оно рисовалось в рассказах пропагандистов (из психологических расстройств наиболее распространенными были усталость (63%), «состояния тревоги» (52%), депрессия (45%), нервозность (39%) и регрессия (39%). 26% имели нервный срыв, и 20% выражали серьезные суицидальные тенденции. Психическая болезнь, существовавшая до занятий T.M, значительно усугублялась.

Один из опрошенных медиаторов отмечал, что в практике ТМ (трансцендентальной медитации) он нашел удобный инструмент по «прекращению желаний». Концентрируясь на себе самом, на своей нервной системе, молодой человек старался «отгородиться от мира». «Личность, – говорил он, – это действительно всего лишь нечто такое, что подходит для внешнего мира и совершенно не интересно для меня …, личность является бессмысленной, но необходимой для социального мира. Если я, например, один на вершине горы, зачем мне там личность …?»

Комментируя слова молодого человека, авторы исследования отмечали, что усилившийся интерес к открытию собственного «я» был направлен в результате занятия ТМ в область внутренних личных процессов. Внутренние же процессы интерпретировались «согласно связанному с ТМ восприятию действительности пагубным для развития личности способом».