Примет ли Бог покаяние бесов

 

 

  Один великий старец^[7] столько превзошел искушения демонские, что более уже не боролся с ними мыслью, но зрел очами и ангелов, и демонов, как первые стараются о спасении человеческом, а другие о погибели. Он столько был велик и высок в духе, что пребывал спокоен, когда видел нечистых духов. Часто укорял их и приводил в досаду, напоминая им приготовленную для них огненную геенну. Напоследок демоны разгласили между собою один другому о старце, и положили в совете своем, чтобы с сего времени никто из них не сообщался с ним, из опасения, дабы кому-нибудь не нанес он вреда, поскольку достиг удивительного бесстрастия. Действительно, старец как бы обоготворен был Всесвятым Духом.

  Итак, когда старец был так строг, а демоны так робки, один из демонов сказал другому:

  – Брат Зерефер! (так назывался сей демон) если кто из нас, демонов, раскается, приимет ли того Бог, или нет? Кто это знает? скажи мне.

  Зерефер отвечал:

  – Хочешь, я пойду к тому великому старцу, который не боится нас, и выпытаю у него?

  – Иди, – говорил другой. – Но смотри, он прозорлив, узнает обман твой, ибо не преминет вопросить Бога своего. Однако иди. Может быть, ты и успеешь в намерении, а если и нет, то, сделав свое дело, возвратишься назад.

  Тогда Зерефер отправился к старцу, и приняв на себя притворный вид, начал плакать и рыдать пред ним, как человек. Бог же, желая показать, что Он никого не отвращается, но всех прибегающих к Нему принимает, на сей раз не открыл старцу, что это диавол, пришедший искусить его. Старец смотрел на него, как на простого человека. Увидев это, говорит ему:

  – Кто ты, о человек? И что с тобой случилось, что ты так горько плачешь и сильно рыдаешь?

  – Святой отец! – отвечал диавол. – Я не человек, но демон злой, каковым признаю себя за множество грехов моих.

  Старец спросил: «Чего же ты хочешь от меня?» – думая, что он по смирению назвал себя демоном, а Бог еще доселе не открыл старцу обмана. Демон сказал:

  – Ничего более, кроме того, чтобы ты упросил Господа Бога твоего открыть тебе, допустит ли Он диавола к покаянию. Ибо я не принимал Крещения и почитаю себя как бы демоном.

  Старец ответил:

  – Сегодня пока иди в дом свой, а ко мне приди завтра, я скажу тебе ответ.

  И в тот самый вечер, простерши святые руки свои, он молился Человеколюбивому Богу и говорил: «Владыко, Господи, Благий и Милостивый, хотящий всем человеком спастися и в разум истины приити! послушай меня в час сей и открой недостойному рабу Твоему: приимешь ли человека, превзошедшего грехами и демонов». После сих слов старца вдруг, как блеск молнии, предстал пред ним Ангел Господень и сказал:

  – Вот что говорит Господь: «Для чего ты за демона просил Мое могущество? Ибо он приходил с лестью искусить тебя».

  Старец спросил:

  – Почему же Господь Бог не объявил мне истины?

  Ангел отвечал:

  – Не смущайся. Домостроительство спасения требовало того для пользы грешников, дабы открыто было неизреченное человеколюбие Божие и то, что Бог никого из приближающихся к Нему не отвергает от Себя, хотя бы пришел диавол или сам сатана, или кто другой из числа сих погибельных. А вместе – дабы некоторым образом открылось и непреклонное отчаяние демонов. Итак, когда опять придет к тебе искуситель, ты не тотчас обличи его, но сначала скажи ему: «Знай, что Человеколюбивый Бог никого из приходящих к Нему никогда и ни за что не отвращается, и возвестил, что ты можешь быть принят, если исполнишь то, что я прикажу тебе». Когда же он, услышав сие, спросит, в чем состоит приказание, отвечай ему: «Так заповедал тебе Бог: знаю тебя, кто ты, и откуда пришел искусить Меня. Ты – древнее зло, ты – гордыня неприступная; как же можешь принести достойное покаяние?» Впрочем, чтобы ты не имел никакого предлога к извинению в день суда, слушай, как должен ты начать покаяние. Господь говорит: пробудь три года на одном месте, не сходя с него; днем и ночью, обратившись к востоку, говори: «Господи! помилуй меня – древнее зло». И еще по сто раз говори громко так: «Помилуй меня, омраченную прелесть». Скажи ему: когда выполнишь сие с должным смирением, тогда сопричислен будешь ангелам Божиим. Если согласишься это сделать, прими его в покаяние. Но знай, что древнее зло не делается новым добром. И что напоследок случится, запиши, дабы желающие раскаяться не отчаивались. Пусть из сего опыта твердо уверятся люди, что никогда не должно скоро отчаиваться в спасении своем».

  Сказав сие, ангел Божий вознесся на небо.

  На другой день рано поутру приходит диавол и начинает издалека показывать вид плачущего человека и просить милости старца. Но старец сразу не обличил его замысла, а только в сердце своем говорил: «В худой час ты пришел, хищник диавол, ядовитый скорпион, древнее зло, тиран, чудовище!» Потом говорит ему:

  – Знай, что я просил Бога, как обещался. Бог приемлет тебя в покаяние, если только выполнишь то, что Он приказал тебе, как Сильный и Вседержавный.

  Демон спрашивает:

  – Что же Он приказал мне?

  Старец отвечал:

  – Приказал, чтобы ты простоял на одном месте три года, днем и ночью громогласно произнося по сто раз таковые слова: «Боже! умилостивись над моим окаянством». И опять подобным же образом по сто раз: «Боже! помилуй меня – древнее зло». И еще в третий раз: «Боже! спаси меня, омраченного и проклятого». Если сие сделаешь, Бог примет твое покаяние и причислит тебя, как и прежде, к ангелам Своим.

  Демон Зерефер много смеялся на сии слова старца и сказал ему:

  – Если бы я хотел назвать себя окаянством и древним злом, и омраченным прелестью, и темным, и проклятым, то я позаботился бы это сделать еще с самого начала и спасся бы немедленно. Но теперь я назову себя древним злом? Нет – невозможно. Ибо теперь я покрыт славою. Все служат мне, боятся и трепещут меня. И теперь-то я назову себя окаянством, и прелестью, и древним злом? Нет, старик, нет. Чтобы я, господствующий над всеми грешниками, сделался непотребным рабом, смиренно раскаивающимся? Нет, старик, нет!

  Сказав это, нечистый демон с воплем исчез. Старец, видев то, встал на молитву, говоря: «Поистине, справедливо сказал ангел, что древнее зло не делается новым добром».

  (Святитель Амфилохий, епископ Иконийский. Не должно отчаиваться в спасении. М.: изд-во им. Свт. Игнатия Ставропольского, 1998)

Притчи Древней Руси

 

 

  Христианство пришло на Русь вместе с письменностью, с литературой. И с первых же веков получили огромную популярность переводные произведения, включавшие в свой состав притчи, обладающие и универсальностью, и доступностью, и глубиной. Такие произведения, несмотря на полностью заимствованное содержание, изучают в курсах древнерусской литературы и справедливо относят к ее шедеврам: вместе с другими жанрами притчи зажили в Древней Руси полноценной жизнью, обрели новое дыхание. Религиозно-назидательная и в то же время картинная, занимательная, будоражащая воображение притча на долгие века заняла свое место в древнерусской литературе и даже, пожалуй, пережила саму Древнюю Русь, поскольку сохранялась в рукописной старообрядческой традиции вплоть до XIX, а то и XX века… И хотя большая часть приводимых в этом разделе притч родилась не в Древней Руси, – эти притчи были с любовью восприняты, усвоены и передаваемы преданием письменным (литературным) и устным. Они – наши.

  Заметим, что многие истории и притчи патериков также вошли в письменную древнерусскую традицию, были читаемы, переписываемы, входили в популярные сборники и, главное, имели широкую известность. Но повторять их в древнерусском преложении (а точнее, в переводе не с греческого оригинала, а с «древнерусского», древнецерковно-славянского) здесь не стоит. Мы приведем здесь притчи из двух обширных переводных произведений Древней Руси.

  «Повесть о Варлааме и Иоасафе» – одно из самых распространенных произведений мировой литературы Средневековья. Существует более 140 версий этой повести более чем на 30 языках. Греческая версия повести появилась в начале XI в. на Афоне и является в свою очередь переработкой версии грузинской. Древнерусский перевод «Повести…» относится к периоду Киевской Руси; по-видимому, он был сделан во второй половине XI или в самом начале XII в. Этот перевод сразу же вошел своими отдельными частями (прежде всего – именно притчами) в состав русского «Пролога» – популярнейшего сборника кратких житий, поучений и назидательных рассказов-эпизодов, с расположением всех статей по дням года (Пролог – сборник по происхождению переводной с греческого, но название такое он имел именно на Руси, в Византии ему соответствовали «Менологии» и «Синаксари»). В «Пролог» из повести вошли прежде всего притчи, которые рассказывает Варлаам Иоасафу.

  Сюжет легендарно-житийной повести прост: индийский царевич Иоасаф, оберегаемый отцом, царем Авениром, от знаний и впечатлений, которые могли бы отвратить его от язычества, задумывается о смысле жизни, о природе зла и добра; странник-старец Варлаам дает ответы на тревожащие Иоасафа вопросы, раскрыв ему христианскую веру, после чего царевич отрекается от престола и житейских радостей и становится отшельником. Притчи помогают Варлааму изъяснять царевичу основы веры и христианского мировоззрения.

  В «Прологе», помимо выбранных из «Повести о Варлааме и Иоасафе», есть и другие притчи. Сюжет одной из них заимствовал оттуда замечательный писатель, «русский Златоуст», святитель Кирилл Туровский (1130 – ок. 1182). Притча «Пролога» развивает образность евангельских притч о винограднике, насажденном Хозяином-Творцом, а святитель Кирилл строит на этой основе огромное повествовательно-назидательное полотно – «Притчу о человеческой душе и теле» (чаще ее называют «Притчей о слепце и хромце»). Это пространное поучение, которое рассказывается и изъясняется автором по частям (к тому же не только богословское, но и в значительной мере полемическое и церковно-политическое), мы приводим в сокращенном пересказе.

  «Диоптра, или Душезрительное зерцало» – произведение византийского писателя-монаха XI в. Филиппа Пустынника (в греческом оригинале – стихотворное). В XIV в. оно было переведено на славянский язык, попало на Русь и по крайней мере в течение трехсот лет пользовалось здесь большой популярностью. Содержание памятника, написанного в форме диалога Души-госпожи и служанки-Плоти – это своего рода энциклопедия средневековых общеправославных представлений о человеке. Насчитывается более пятидесяти греческих и около ста шестидесяти славянских, в подавляющем большинстве русских, списков «Диоптры». Ни одно другое произведение, входившее в состав литературы Древней Руси, ни переводное, ни оригинальное, не давало такого количества знаний о человеке, как «Диоптра». И, когда речь идет о вещах, трудно постигаемых умом, «Диоптра» (а точнее, служанка-Плоть) прибегает к притчам.