О царе и о разумном советнике

 

 

  «Невозможное у людей вполне возможно у Бога, – сказал старец. – Да, было бы истинно доблестным подвигом с твоей стороны, если бы ты спас своего отца и сделался столь славно родителем своего родителя.

  Я слышал об одном царе, прекрасно управлявшем своим государством, кротко и справедливо относившемся к своему народу, но у которого был один недостаток, именно: при отсутствии света истинного богопознания заблуждение в поклонении идолам. У него был советник со многими прекрасными качествами души, а также отличавшийся истинным благочестием и мудростью. Этот советник, печалясь и негодуя на нечестие царя и желая вывести его из заблуждения, медлил исполнением своего желания, боясь повредить как себе, так и своим товарищам, и этим устранить ту пользу, которую он мог приносить. Но он, тем не менее, выжидал благоприятного случая, чтобы направить царя к познанию истинного блага.

  В одну ночь царь говорит ему:

  – Пойдем, пройдемся по городу, не узнаем ли мы там чего-нибудь, достойного внимания и касающегося наших обязанностей.

  Когда они шли по городу, то увидели луч света, исходящий из какого-то отверстия. Присмотревшись, они заметили подземную пещеру, где сидел один муж среди крайней бедности, покрытый убогим рубищем. Возле него стояла его жена, которая наливала ему вино в чашу. Когда чаша была полна и муж взял ее в руки, она начала громко петь, увеселяя мужа. Царь со своими спутниками, видя это, дивился, что люди могут среди такой бедности, в таком убогом жилище и одежде так веселиться.

  И сказал царь своему советнику:

  – Что за чудо, друг, что мне и тебе, живущим в такой славе и роскоши, жизнь никогда не была так мила, как она, непонятно для меня, мила, приятна этим людям в таких ужасных и тяжелых обстоятельствах и обстановке!

  Воспользовавшись удобным случаем, советник говорит ему:

  – А какова, государь, по твоему мнению, их жизнь?

  – Из всех, какия мне пришлось видеть, самая непривлекательная, отвратительная и безобразная, – отвечает царь. Советник же говорит ему:

  – Так знай же, государь, что наша жизнь, жизнь, которую мы с тобой ведем, несравненно хуже и тяжелее жизни людей, посвященных в тайну вечной славы и благ, непостижимых умом человеческим. Эти наши блистающие золотом дома и великолепные одежды кажутся безобразнее грязи и помета видевшим несказанные красоты нерукотворенных жилищ на небесах, Божественных одежд и нетленных венцов, которые Господь уготовил любящим Его.

  Подобно тому, как нам кажется безумным веселье этих людей, так и мы, считая окружающую нас роскошь и ложную славу истинным благом, кажемся безумцами и достойными слез и сожаления в глазах отведавших сладости тех вечных небесных благ.

  Услышав эти слова, царь, казалось, сначала онемел, потом спросил:

  – Кто же это такие, живущие лучшей жизнью, нежели мы?

  – Все те, – отвечает советник, – которые предпочли вечное временному.

  Когда царь снова спросил, что он разумеет под «вечным», вельможа отвечал:

  – Жизнь, непресекаемую смертью, богатство, не подозревающее бедности; вечную радость и веселие, не прерываемые горем и неудовольствием; наконец, вечный мир, которому чужда всякая вражда и зависть. Удостоенные обладать всем этим беззаботно и беспечально будут жить, наслаждаясь всеми удовольствиями и радостями царствия Божия и соцарствуя со Христом во веки веков.

  – Кто же достоин обладать таким блаженством? – заметил царь.

  – Все те, – отвечал советник, – которые идут путем, приводящим в царствие Божие, а путь этот открыт для всех желающих.

  – Как же найти его? – спросил царь.

  – Этот путь заключается в познании Бога Отца, Единородного Сына Его, Иисуса Христа, и Духа Святого.

  Царь же, имея истинно царский ум, говорит ему:

  – Что мешало тебе до сего времени сказать мне об этом? Мне кажется, что если сказанное тобою истинно, то не следовало скрывать или откладывать его открытия. Если же это сомнительно, то, думается, пройдет много времени, прежде чем можно убедиться в несомненности этого.

  – Я не по небрежности или нерадению медлил высказать тебе эту истину, не подлежащую никакому сомнению, – отвечал советник, – но потому, что считал себя недостойным предстать пред тобою, пользующимся такой славой, в качестве просветителя; я боялся показаться тебе докучливым. Если же ты теперь прикажешь впредь повторять тебе об этом, то я готов исполнять твое приказание.

  – Да, – сказал царь, – но напоминай мне об этом не только каждый день, но даже каждый час; ибо к сему нельзя относиться небрежно, но с рвением и всеусердием».

  «И мы слышали, – сказал Варлаам, – что этот царь впоследствии жил в истинной вере и благочестии; что он с спокойною душою окончил свою жизнь, а потому, можно думать, достиг вечного блаженства. Если и с твоим отцом кто-нибудь при удобном случае заговорит подобным образом, то и он поймет и сознает, как порочна была до сих пор его жизнь, и, может, пожелает переменить ее на лучшую в истинной вере. Теперь же он духовно слеп, так как отстранил от себя истинный свет и блуждает во мраке нечестия».

 

О серне

 

 

  Сказал Иоасаф старцу:

  – Возьми меня с собой и уйдем отсюда.

  Ответил ему Варлаам:

  – Один богатый человек вскормил молодую серну. Когда она подросла, то затосковала по свободе, влекомая прирожденным стремлением. Выйдя однажды, увидала она стадо пасущихся серн и пристала к ним; бродила она с ними по полям, а вечером возвращалась в дом, в котором была вскормлена, утром снова выходя, по недосмотру слуг, чтобы снова пастись со стадом диких серн. Когда однажды стадо отошло далеко, последовала и она за ним. Слуги богатого человека, увидев это, сели на коней и погнались за стадом; поймав свою серну, они вернули ее домой и заперли, чтобы не смогла выйти; из остального же стада они кого убили, кого разогнали, поранив. Боюсь, чтобы не было таким же образом и с нами, если ты последуешь за мной, чтобы не лишиться мне твоего сожительства и не причинить многих бед товарищам моим…

 

 

Притча святителя Кирилла Туровского о человеческой душе и теле (о слепце и хромце)
 В сокращении

 

 

  Был некий домовитый человек; он насадил вертоград, обнес оградой, ископал точило, устроил и ворота, но не затворил входа. Возвращаясь домой, он сказал:

  – Кого оставлю и сторожем моего вертограда? Если оставлю кого-либо из служащих мне рабов, то, зная мою снисходительность, расточат они мое добро. Вот что сделаю: приставлю к воротам слепца и хромца, – так что если кто из врагов моих захочет украсть мой вертоград, то хромец увидит, а слепец услышит. Если же кто-нибудь из них двоих захочет войти в вертоград, то хромец, не имея ног, не сможет проникнуть внутрь, а слепец если и пойдет, то попадет в пропасть и расшибется.

  И, посадив их у ворот, дал им власть над всем, что вне вертограда; и пищу, и одеяние приготовил неоскудно, только сказал:

  – Того, что внутри вертограда, не касайтесь без моего повеления.

  И после того ушел, сказав, что возвратится со временем.

  Долго сидели они, и сказал слепец хромцу:

  – Что это за благоухание повевает из ворот вертограда?

  Отвечал хромец:

  – Внутри вертограда есть у Господина нашего много доброго и несказанно приятного на вкус. Но так как Господин наш премудр, то он посадил тебя, слепого, и меня, хромого, так что не можем достигнуть и насытиться тех добрых плодов.

  А слепец сказал в ответ:

  – Что же ты давно не сказал мне этого, чтобы мы не оставались при одном желании, но пошли и завладели тем, что у нас под руками? Хотя я и слеп, но имею ноги и силен, могу носить и тебя, и бремя; бери корзину и садись на меня, я тебя буду носить, а ты показывай мне путь, и обретем все блага Господина нашего. Если же, – прибавил слепец, – придет Господин наш и спросит о воровстве, то я скажу: «Ты знаешь, Господин, что я слеп». Если же спросит тебя, ты скажи: «Я хром и не могу дойти внутрь вертограда». Так мы перехитрим своего Господина и сами возьмем себе награду за сторожевую службу.

  И вот воссел хромец на слепца и достигли они внутрь вертограда, обокрали все бывшие там плоды Господина своего.

  И пришел человек этот и, увидев, что его вертоград обокраден, счел нужным разлучить слепца от хромца; и повелел сначала привести слепца, чтобы его допросить.

  – Не поставил ли я тебя, – сказал Господин, – как доброго сторожа моему вертограду; зачем же ты его обокрал?

  – Господин, – отвечал слепец, – ты знаешь, что я слеп и без водящего не вижу, куда идти, я не слыхал, чтобы кто-нибудь шел мимо меня в ворота. Но я думаю, Господин, что воровал хромец.

  Тогда повелел Господин блюсти слепца, где сам знал, пока не призовет хромца и будет судить обоих. Затем Господин призвал хромца и поставил его на очную ставку со слепцом, и начали они обличать друг друга. Хромец говорил слепцу:

  – Если бы ты меня не носил, никак бы я не мог при своей хромоте добраться туда.

  Тогда Господин сказал:

  – Как вы крали, так и теперь пусть сядет хромец на слепца.

  И когда хромец сел на слепца, то Господин приказал перед всеми рабами своими немилостиво казнить их и мучить в мрачной темнице, где будет плач и скрежет зубов.

  Разумейте же, братие, толкование сей притчи. Человек домовитый – Бог, Творец всяческих. А вертоград – это земля и мир сей. А оплот вертограда – Закон Божий и заповеди. А слуги, сущие с Господом, – Ангелы. Хромец – тело человека, а слепец – душа его. А что Господь посадил их у ворот, – это значит, что Он отдал во власть человека всю землю, дав ему Закон и заповеди. Когда же человек преступил заповедь Божию и за это осужден на смерть, то сначала душа его приводится к Богу и оправдывается, говоря: «Не я, Господи, но тело согрешило». Поэтому и нет мучения душам до Второго пришествия, но они блюдутся, где Бог знает. Но когда Господь придет обновить землю и воскресить всех умерших, как предрек Сам Христос, тогда вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия… и… оживут… и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда (Ин. 5; 28, 25, 29). Тогда души наши внидут в тела, и каждый получит воздаяние сообразно со своими делами: праведники – вечную жизнь, а грешники – бесконечную муку.

  Богу нашему слава, ныне и присно и во веки веков. Аминь.