Дистрибьюторский договор: проблемы квалификации и правового регулирования

Аннотация: В статье исследуется вопрос о правовой квалификации дистрибьюторского договора, а также анализируется проблема его правового регулирования. Автором приведены примеры мнений учёных-теоретиков и судебной практики, делается вывод о квалификации договора и определении его правового регулирования.

Ключевые слова: дистрибьюторство, дистрибьюторский договор, смешанный договор, непоименованный договор, поименованный договор.

 

В последние два десятилетия в международной практике широкое распространение получила такая форма предпринимательской деятельности как дистрибьюторство. Мировые компании в целях осуществления продвижения и организации сбыта товара иностранного производителя на зарубежной территории всё чаще прибегают к заключению дистрибьюторского договора.

Исходя из широкого распространения дистрибьюторских соглашений во внешнеторговых отношениях, в 80-х гг. ХХ века Международная торговая палата (МТП) разработала два документа, в которых установлены единообразные правила заключения дистрибьюторских договоров: «Типовой дистрибьюторский контракт МТП. Монопольный импортер – дистрибьютор» (Публикация МТП № 518) и Руководство по составлению международных дистрибьюторских соглашений (Публикация МТП № 441 (Е))^[194].

Указанные акты носят исключительно рекомендательный характер и могут использоваться как при составлении внешнеторговых контрактов (договоров), так и при заключении дистрибьютерских договор по сбыту продукции на внутреннем рынке страны, но при условии соблюдения законодательства территории распространения.

Поскольку в настоящий момент легальное определение дистрибьютерского договора в российском законодательстве отсутствует, наука предварительно определяет дистрибьюторский договор как договор, по которому одна сторона (поставщик) обязуется передать производимые им товары другой стороне (дистрибьютору), дистрибьютор, в рамках ведения предпринимательской деятельности, обязуется осуществлять продвижение этих товаров на определенной территории^[195].

Конструкция дистрибьюторского договора как средство, опосредующее взаимоотношения сторон в процессе осуществления дистрибьюторской деятельности, давно используется правовой системой России, тем не менее, в отношении него отсутствует не только специально-правовое регулирование, но и единый доктринальный подход в юридической литературе.

Отсутствие законодательного закрепления дистрибьютерского договора в Российской Федерации порождает неопределенность норм, применяемых к данному договору, и, как правило, разрозненную правовую квалификацию дистрибьютерского договора в судебной практике.

Итак, очевидно, что на сегодняшний день существует проблема определения статуса дистрибьютерского договора. При этом, пока нельзя говорить и о каком-либо единстве мнений ученых по данному вопросу.

Ряд авторов определяет дистрибьютерский договор как договоров непоименованный в гражданском законодательстве. Так, например, Илюшина М.Н. считает, что дистрибьютерский договор является разновидность непоименованного договора, который не имеет нормативного регулирования на уровне Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ) как тип, вид или разновидность какого-либо договора^[196]. Партин А.М. придерживается аналогичного мнения, добавляя при этом, что дистрибьютерское соглашение относится к общей группе договоров, направленных на оказание услуг^[197].

Некоторые теоретики, в свою очередь, считают дистрибьютерский договор смешанным договором. И в рамках данной точки зрения уместно привести позицию Масловой В.А., которая квалифицирует правовую конструкцию дистрибьютерского договора как «непоименованный смешанный договор, в котором соединяются элемент поименованного договора поставки (параграф 2 главы 30 ГК РФ) и элемент, не свойственный поименованным договорам, который регулирует организацию последующей перепродажи товаров, приобретенных дистрибьютером у поставщика»^[198].

Авторы статьи соглашаются с мнением Масловой В.А. и считают дистрибьютерский договор непоименованным, содержащим в себе элементы смешанного договора (например, элементы договора поставки или оказания услуг).

Подтверждением непоименованности дистрибьютерского договора может служить определение в нём зоны ответственности, т.е. территории на которой дистрибьютером осуществляется сбытовая политика товара, или обязанности дистрибьютера стимулировать сбыт товара в зоне ответственности путем проведения, согласованных с продавцом мероприятий. Указанные характеристики не свойственны ни одному из поименнованных в гражданском законодательстве договоров. Смешанность дистрибьютерского договора отражается в определении его предмета. Так, предметом данного договора является поставка и реализация товара в пределах определенной зоны ответственности. И здесь очевидны общие черты с договором поставки, который является поименованным в отечественном праве (статья 506 ГК РФ).

Как отмечалось ранее, отсутствие в законе норм, посвященных специальному регулированию дистрибьютерского договора, порождает проблемы и разобщенность судебной практики. При решении вопроса о применении к дистрибьютерскому соглашению тех или иных правовых норм в судебной практике превалирующую позицию занимает подход, в рамках которого дистрибьютерский договор квалифицируют на основе поименованных в ГК РФ сделок, в результате чего к договору применяются нормы ГК РФ о поставке, коммерческой концессии, оказании услуг. Помимо этого, можно выделить и случаи, когда дистрибьютерский договор квалифицируют как смешанный, применяя перечисленные ранее нормы, но лишь в определенной, соответствующей части.

Ярким примером отсутствия у судов однозначной позиции касательно природы дистрибьютерского договора может служить Постановление Первого арбитражного апелляционного суда от 2019 года. Так, Арбитражный суд Владимировской области в указанном акте заключил: «Дистрибьюторский договор является договором, не поименованным в Гражданском кодексе Российской Федерации и не урегулированным специальным законодательством. Дистрибьюторские договоры, как правило, содержат в себе элементы различных видов договоров, поименованных в Гражданском кодексе Российской Федерации. Дистрибьюторский договор может квалифицироваться как смешанный договор поставки и агентирования, а также дистрибьюторский договор может регулироваться нормами главы 30 Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре купли-продажи»^[199].

И последнее, приведенные позиции ученых и пример судебной практики подтверждают наличие в отечественном законодательстве пробелов правового регулирования дистрибьютерского договора. Авторы предлагают законодателю определить дистрибьютерский договор как договор, по которому поставщик-продавец, обязуется передать производимые им товары дистрибьютору, а дистрибьютор обязуется принять, оплатить товар и проводить его сбытовую политику в пределах определённой зоны ответственности. Таким образом, дистрибьютерский договор получит законодательное закрепление и однозначно определённое мнение по квалификации его конструкции.

 

Мязин Олег Александрович

магистрант 2 курса

Юридического факультета им. А.А. Хмырова

Кубанского государственного университета, г. Краснодар

 

Научный руководитель: Босых А.И.,

доцент кафедры гражданского права

Кубанский государственный университет, г. Краснодар

 кандидат юридических наук, доцент

Неравноценность встречного исполнения как основание оспаривания сделок должника в рамках процедуры несостоятельности
(банкротства) проблемы судебной практики

 

    Аннотация: В данной статье рассмотрены проблемы судебной практики в рамках дела о несостоятельности (банкротстве) при оспаривании сделок должника на основании неравноценности встречного исполнения. В работе проанализированы судебные акты суда первой инстанции, раскрывающие механизм оспаривания сделок по данному основанию, их проблематика и способ решения.

    Ключевые слова: несостоятельность (банкротство), оспаривание сделок в рамках процедуры несостоятельности (банкротстве), неравноценность встречного исполнения, проблемы оспаривания сделок должника.

Несостоятельность (банкротство) как механизм стабилизации экономического паритета между его составляющими субъектами, призван защищать кредиторов от неблагоприятных действий должника. Под понятие, так называемых «неблагоприятных действий» подпадают все действия должника, направленные на нарушение прав и законных интересов его контрагентов. Одним из механизмов защиты нарушенных прав кредиторов в рамках дел о несостоятельности (банкротстве) является конкурсное оспаривание сделок должника по специальным основаниям, предусмотренным Законом о банкротстве, а именно регулирующиеся главой 3.1 названного ранее закона.^[200]

Под специальными банкротными основаниями могут оспариваться:

-подозрительные сделки, совершенные с неравноценным встречным исполнением, а именно

-подозрительные сделки, совершенные с целью причинения вреда имущественным правам кредиторов;

-сделка, совершенная должником в приоритетном порядке по отношению к одному из кредиторов;

-сделки, совершенные в процедуре банкротства с нарушением банкротного

законодательства (в частности, абз. 2 п. 1 ст. 66, п. 5 ст. 82, абз. 7 п. 4 ст. 83 Закона о банкротстве).^[201]

В соответствии с анализом судебной практики, можно сделать вывод о том, что чаще всего оспариваются сделки, совершенные должником с неравноценным встречным исполнением, которые в худшую для него сторону отвечают своими условиями. Если рассуждать о том, что же входит в такое понятие как неравноценность, можно сделать умозаключение, что данное понятие олицетворяет ситуацию в которой имущество должника будет передано в рамках той или иной сделки по цене гораздо ниже по сравнению с аналогичными сделками.^[202] Однако в судебной практике не все будет являться таким очевидным, как на первый взгляд может показаться. Так, например, условия сделки, которые предполагают невыгодную для должника цену могут не соответствовать действительности, а именно низкую суммы оплаты за ликвидное имущество. Такая ситуация прослеживается в рамках банкротного дела А32-16125/2018, в котором финансовый управляющий обратился с заявлением о признании недействительным договора купли-продажи квартиры. Под условиями спорного договора ценой квартиры является 900000 руб. По данным заявителя кадастровая стоимость спорного имущества составляет 2900000 руб., что указывает на факт неравноценного встречного исполнения со стороны покупателя, а также указывает на совершение указанной сделки с целью причинения вреда кредиторам, так как на момент совершения указанного договора кредиторская задолженность составляла уже 1216940,82руб. В ходе рассмотрения спора суд пришел к выводу об отказе в удовлетворении требований финансового управляющего о признании сделки недействительной на основании того, что в материалы дела представлены пояснения продавца и покупателя относительно реальной стоимости, уплаченной за спорную квартиру.^[203] По данным пояснениям, а также с учетом представленных расписок, судом было установлено, что за спорную квартиру было уплачено продавцу 29000000руб., а условия договора, содержащие низкую цену были заранее оговорены для снижения налогового отчисления, что является основанием для привлечения к иной ответственности, но никак не основанием для признании договора купли-продажи недействительным. В данной ситуации прослеживается проблема, касаемо самого арбитражного управляющего, а именно доказательственной базой при оспаривании сделок должника, ввиду отсутствия первичной документации о поступлении денежных средств, он, опираясь на условия договора, принял решение оспорить его на основании п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве.

Следующей проблемой, вытекающей из основания признания сделки недействительной при неравноценном встречном исполнении, можно рассмотреть срок подозрительности. Возникают вопросы по поводу начала исчисления такого срока у сделок, предмет которых подлежит государственной регистрации. Во избежание возможного оспаривания сделки по специальному основанию должником совершается сделка по продаже недвижимого имущества по заниженной стоимости, а право собственности покупателя регистрируется через 3 года, обходя тем самым возможность оспаривания сделки ввиду давности ее заключения.

Указанная правовая ситуация возникла в рамках дела о несостоятельности банкротстве А32-24789/2015. В рамках указанного дела обратился конкурсный управляющий должника о признании договора купли-продажи части нежилого помещения недействительным. В обоснование заявленных требований управляющим указано на неравноценность встречного исполнения с учетом того, что условиями оспариваемого договора от 25.09.2012 цена объекта отражена в размере 500000руб. в то время как согласно заключению эксперта об оценке спорного имущества, в соответствии с которым рыночная стоимость составила 1092000руб.^[204] Ответчик в обосновании своих возражений указывал на период совершения сделки, а именно утверждая, что сделка заключена более чем за три года до принятия заявления о признании должника банкротом.

Суд в своем определении указал, что по оспариваемому договору отчуждено недвижимое имущество, право собственности на которое подлежит государственной регистрации. Следует учитывать, что конечной целью оспаривания подозрительных сделок является ликвидация последствий недобросовестного вывода активов перед банкротством. Следовательно, необходимо принимать во внимание не дату подписания сторонами соглашения, по которому они обязались осуществить передачу имущества, а саму дату фактического вывода активов, то есть исполнения сделки путем отчуждения имущества.

Конструкция купли-продажи недвижимости по российскому праву предполагает, что перенос титула собственника производится в момент государственной регистрации. Поэтому для соотнесения даты совершения сделки, переход права на основании которой (или которая) подлежит государственной регистрации, с периодом подозрительности учету подлежит дата такой регистрации. Соответствующая позиция изложена в определении Верховного Суда Российской Федерации от 17.10.2016 N 307-ЭС15-17721.^[205] С учетом указанной правовой позиции сделка в рассматриваемом нами случае была признана недействительной и применены последствия ее недействительности в виде возврата имущества в конкурсную массу должника.

Таким образом, можно сделать вывод, что оспаривание сделок, совершенных с неравноценным встречным исполнением обязательств в рамках дел о несостоятельности (банкротстве) на практике затруднительно, однако на сегодняшний день наработка правоприменительной практики помогает в разъяснении некоторых проблемных ситуаций.

Пащенко Марина Сергеевна

студентка 2 курса

Юридического факультета им. А.А. Хмырова

Кубанского государственного университета, г. Краснодар

Научный руководитель: Золотько Н.В.,

доцент кафедры гражданского права

Кубанский государственный университет, г. Краснодар

кандидат юридических наук, доцент