Понятие «справедливость по отношению к Творцу»

Все предыдущие рассуждения велись на плоскости персоналистской нормы. Констатируя, что личность не может быть объектом использования, но только объектом любви (отсюда - заповедь любви) персоналистская норма указывает на то, что по праву принадлежит личности только потому, что она личность. Любовь, таким образом, предполагает справедливость. Существует потребность оправдания всего поведения личности по отношению к другой личности в сексуальной сфере, потребность оправдания разных проявлений сексуальной жизни, имея в виду человеческую личность. Это главный мотив наших предыдущих рассуждений. В связи с ними, между прочим, можно было бы говорить о справедливости по горизонтали. Остается еще особая проблема: справедливость по вертикали - потребность оправдания всего поведения в сексуальной сфере по отношения к Богу. Мы уже упоминали об этом в первой части данного раздела в главе «Ценность института». Но есть необходимость еще более обосновать и расширить этот аспект всей проблемы.

Справедливость по всеобщему убеждению есть добродетель кардинальная, без нее не может быть и речи об упорядоченном сосуществовании и сожительстве личностей. Говоря о справедливости по отношению к Богу, мы тем самым констатируем, что Он есть Личностное Бытие, с которым человек каким-то образом тоже должен сосуществовать. Разумеется, такой подход предполагает, с одной стороны, познание и понимание правомочности Бога, с другой - обязанностей человека. Эта правомочность и обязанности проистекают прежде всего из того, что Бог есть Творец, а человек - творение. Вера, опирающаяся на Откровение, открывает и другие сферы взаимозависимости человека и Бога: Бог - Искупитель и источник святости человека через благодать. Откровение позволяет нам познать дело искупления и освящения, благодаря которому наиболее полно обнаруживается тот факт, что Бог обращается к человеку, как личность к личности, что Его отношение к человеку - есть «любовь». Во взаимном соотнесении Бога и человека наибольшим смыслом наполняется «персоналистская норма», там она берет свое начало - стоит припомнить заповедь любви в полном ее звучании («Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим... Возлюби ближнего своего как самого себя».- Мат. 22, 37, 39). Известно, однако, что норма эта, рекомендующая любить личность, как раз исходит из справедливости. Отсюда следует, что чем полнее человек познает любовь Бога к себе, тем полнее понимает те правомочия, какие Бог имеет по отношения к его личности и его любви. Он видит, сколь обширны обязанности человека по отношению к Богу и старается их выполнить. На так понятой справедливости по отношению к Богу основана истинная религиозность, добродетель религиозности составляет по св. Фоме pars potentialis iustitiae.

Исходным пунктом этой справедливости есть факт творения. Бог - Творец, это значит, что Ему обязано своим существованием все сущее, все твари мироздания, а среди них в особенности человек. Бог - не только Творец, Создатель, то есть непрестанный Даритель жизни; существа, порожденные отдельными Его творениями, тоже происходят от Него, являются отражением извечной мысли и промысла Божьего. Таким образом в Боге заключен источник всего порядка природы, поскольку порядок этот зиждится непосредственно на созданиях, обитающих в мире сущего, откуда проистекают все зависимости, отношения и связи между этими созданиями. В мире существ низших по сравнению с человеком, существ неразумных, порядок природы реализуется из самой природы, путем инстинктов, возможно при участии чувственного познания (мир животных). В человеческом мире порядок природы должен быть реализован иначе: на основе его уразумения и разумного признания. Это уразумение и разумное признание порядка природы есть одновременно и признание законов Создателя. В таком признании и находит опору элементарная справедливость человека по отношению к Богу. Человек справедлив по отношению к Богу-Создателю благодаря тому, что признает порядок природы и следует ему в своих действиях.

Дело тут не только в самом следовании объективному порядку природы. Познавая его разумом и действуя в соответствии с ним, человек становится соучастником мысли Бога, particeps Creatoris, получает свою долю в том законе, каким Бог издревле наделил мир, создавая его. Это есть и самоцель: ценность человека, существа разумного, наиболее всего обнаруживается в том, что он является particeps Creatoris, что он участвует в мысли Бога, в Его законе. На этом также основана глубоко понятая справедливость по отношению к Создателю. Разумное существо, человек, справедлив по отношению к Богу благодаря тому, что решается в совокупности всех своих действий обрести именно эту человеческую ценность, что поступает как particeps Creatoris. Этой позиции противопоставлена так называемая автономность: человек видит свою ценность прежде всего в том, что он сам себе законодатель, в том, что ощущает себя источником закона и всякой справедливости (Кант.). Эта позиция ошибочна; человек только в том случае мог бы быть сам себе конечным законодателем, если бы не являлся созданием, если бы сам был своей конечной причиной. Но коль скоро он - создание, коль скоро в существовании своем он зависит от Бога, которому в конечном счете подобно другим созданиям, тоже обязан своей природой, то разум должен служить человеку для правильного прочтения законов Создателя, выраженных в объективном порядке природы, а уж потом для того, чтобы устанавливать свои человеческие законы в соответствии с законом природы. Однако же прежде всего, в соответствии с законом природы должна оставаться человеческая совесть, рычаг его поступков, в этом случае человек будет справедлив по отношению к Создателю.

Справедливость по отношению к Создателю со стороны человека заключает в себе, как видим, два элемента: следование порядку природы, и акцентирование ценности личности. Ценность созданной личности, то есть создания, которое является личностью, наиболее полно обнаруживается через участие в мысли Создателя, благодаря тому, что она есть particeps Creatoris в своем мышлении и действии. В результате, ее отличает справедливое отношение к действительности в целом, во всех ее слагаемых, во всех элементах. Такое отношение есть своего рода любовь, и не только любовь к миру, но и любовь к Создателю. Другое дело, что любовь к Создателю содержится в таком отношении только косвенно, хотя и реально. Человек, справедливо относящийся ко всей созданной им действительности, косвенным образом справедливо относится к Богу, он принципиально и элементарно справедлив по отношению к Нему. Во всяком случае о справедливости по отношению к Создателю не может быть и речи, если отсутствует справедливое отношение к созданиям. В особенности это касается правильного отношения к другим людям - тут мы уже оказываемся в орбите персоналистской нормы. Человек лишь настолько может быть справедлив по отношению к Богу-Создателю, насколько он любит людей.

Этот принцип особенно применим в области сосуществования и сожительства личностей разного пола, мужчин и женщин. Все предыдущие, посвященные этому вопросу рассуждения, сконцентрированные вокруг проблемы «любви и ответственности», представляли одновременно анализ обязанности быть справедливым по отношению к Создателю. Мужчина и женщина никак не могут поступать справедливо по отношению к Богу-Создателю, если их взаимное поведение не дорастает до требований персоналистской нормы. Бог в особом смысле есть Создатель личности, так как личность в особом смысле отражает Его сущность. Будучи же Создателем личности Бог тем самым является источником всего личностного порядка, который перерастает порядок природы именно благодаря способности его уразумения и сознательного самостановления в его границах. Справедливость по отношению к Создателю добивается поэтому прежде всего соблюдения человеком личностного порядка. Совершенно особенным выражением этого порядка является любовь, в которой тоже необычайным образом отражается сущность Бога, коль скоро Откровение говорит, что «Бог есть любовь» (1 Иоан, 4, 8).

Сфера пола во всей природе связана с плодовитостью. Состоя в супружеской связи, мужчины и женщины посредничают в передаче жизни новому человеческому существу. Половая жизнь у них связана с плодовитостью, но поскольку мужчина и женщина - личности, они сознательно участвуют в создании (procreatio). И с этой точки зрения являются particeps Creatoris. Так что трудно их жизнь во браке сравнивать с половой жизнью животных, пребывающих во власти инстинкта. Но именно поэтому, как в супружеской жизни, так и в сожительстве и сосуществовании личностей разного пола в целом, выступает проблема справедливости по отношению к Создателю, которая теснейшим образом связана с ответственностью за любовь. Это, в свою очередь, приводит к институту брака, и потому требует правильного сочетания плодовитости с отцовством и материнством в рамках самого брака. Ибо человек, а вернее двое людей, мужчина и женщина, не выполняют своих обязанностей быть справедливыми по отношению к Творцу, если они ограничиваются реализацией плодовитости. Личность выходит за пределы мира природы, а личностный порядок полностью не умещается в порядке природы. Поэтому мужчина и женщина, состоящие в супружеской связи, только тогда выполняют свои обязанности по отношению к Богу - Творцу, когда их сожительство достигает уровня любви, или истинно личностного единения. Только в этом случае они являются participes Creatoris в полном смысле этого слова. Но именно поэтому само супружеское сожительство должно быть проникнуто готовностью стать родителями. И тут имеется в виду не так само деторождение, как любовь, ибо отсутствие готовности стать родителями у мужчины и женщины лишает их сожительство ценности любви или единения на истинно личностном уровне, остается одно сожительство, а вернее обоюдное сексуальное использование.

Девство и девственность

Моногамный и нерасторжимый брак решает проблему сожительства личностей разного пола справедливым образом по отношению к Творцу. В рамках брака справедливость по отношению к Творцу требует справедливого соединения плодовитости с отцовством и материнством, ибо без этого мужчина и женщина не соблюдают ни порядок природы, ни личностный порядок, который требует, чтобы их взаимоотношения основывались на истинной любви. Таким образом, справедливость по отношению к Создателю реализуется посредством того, что разумные существа признают наивысшее право Создателя в сфере природы и в сфере личности и приноравливают к нему свое поведение. Однако же само понятие «справедливость» открывает и дальнейшие перспективы. Быть справедливым означает отдать другой личности то, что ей причитается. Бог есть Творец, то есть непрестанный источник существования каждого сотворенного им бытия. Существование же определяет все, чем данное бытие является, и что заключает в себе. Все особенности, свойства данного бытия, являются тем, чем являются, имеют ту ценность, какую имеют, благодаря тому, что это бытие существует, а они существуют в нем. Ввиду этого, права Создателя в создании простираются очень далеко: создание полностью есть собственность Создателя, поскольку и то, что оно само в себе «создало», опирается на факт существования - не существуй оно, собственное творчество создания было бы невозможно. Когда человек рассуждает обо всем этом, исходя из справедливости по отношению к Создателю, рождается следующий вывод: если я хочу быть абсолютно справедливым по отношению к Богу-Создателю, то я должен обратить к нему все, что есть во мне, все мое бытие, потому что на все это Он имеет первое право. Справедливость требует возмещения; оно реализуется, когда отдают то, что принадлежит usque ad aequalitatem.

Однако, абсолютное возмещение возможно только там, где налицо принципиальное равенство сторон, равенство личностей. И с этой точки зрения полная реализация человеком справедливости по отношению к Создателю - невозможна. Создание никогда не сможет возместить свой долг Создателю, поскольку оно не равно Ему. Не сумеет предстать перед ним как равноценный «партнер» или «контрагент»⁸⁰.

Отношение к Богу, религия, опирающаяся только на справедливость, по самой своей предпосылке не может быть полной и совершенной, коль скоро реализация справедливости в соотношении человек - Бог в принципе невозможна. Христос дал иное решение. Нельзя отношение к Богу основывать исключительно на справедливости, человек не может отдать Ему все в себе таким образом, чтобы предстать перед Богом как «партнер» или «контрагент», который заплатил всю задолженность, но он может отдать себя, отказавшись от той позиции, какую дает в рамках чистой справедливости ощущение «я отдал все», «я ничего не должен». Самоотдача вырастает из другого корня, не из чистой справедливости, но из любви. Христос учил человечество религии, основанной на любви, которая упрощает путь от личности к личности, от человека к Богу (не обходя при этом проблему уплаты долга). Вместе с тем, любовь ставит отношение человека к Богу выше, нежели одна только справедливость, ибо эта последняя совсем не направлена к единению личностей, тогда как любовь стремится именно к этому⁸¹.

На фоне так понятого отношения человека к Богу большое значение приобретает идея девства. Понятие девства ассоциируется с понятием девственности. «Девственный» означает «нетронутый» («девственный лес», например). Особый смысл вкладывается в это понятие, когда речь идет о человеке, о женщине или мужчине. «Девственный» - значит человек никем не тронутый, сексуально неприкасаемый. Девственность находит свое выражение даже в физиологическом устройстве женщины. Супружеское сожительство лишает женщину плотской девственности; отдаваясь мужу, она перестает быть «девственницей». Поскольку супружеские сношения реализуются между личностями, проблема девственности имеет более глубокое значение, не только физиологическое. Личность как таковая не передаваема (alteri incommunicabilis) она сама себе хозяйка, принадлежит себе, а кроме того только Создателю, поскольку является созданием. Плотская девственность есть внешнее тому выражение. Когда личность отдает себя другой личности, когда женщина отдает себя мужчине в супружеском сожительстве, эта самоотдача должна в полной мере обладать ценностью жертвенной любви. В результате женщина перестает быть девственницей. Поскольку самоотдача взаимна, то и мужчина перестает быть девственником. Иное дело, что только женщина обычно переживает это как «самоотдачу», мужчина же скорей как «обладание». Так или иначе, брак основывается на взаимной жертвенной любви; без нее плотская самоотдача женщины и мужчины не имела бы полного покрытия в личностях.

В рамках отношения человека к Богу, понятого как отношение любви, может и даже должна развиться позиция отдачи себя Богу. Она понятна особенно в том случае, когда религиозный человек сознает, что Бог чудесным божественным образом отдает ему себя (тайна веры, на которую человечеству открыло глаза откровение Христа). Здесь вырисовывается возможность взаимной жертвенной любви: душа человеческая, являясь возлюбленной Бога, сама отдается исключительно ему. Это исключительная и полная самоотдача Богу есть результат духовного процесса, который происходит в личности под влиянием благодати. Такая самоотдача и составляет суть девства; девство - это жертвенная любовь, обращенная к самому Богу. Оно находится в тесной связи с девственностью человеческой личности, женщины или мужчины, поскольку слово это обозначает состояние, исключающее половое сожительство, брак. Ибо личность, идущая на то, чтобы полностью отдать себя Богу, одновременно решается сохранить девственность. Девственность личности означает, что она сама себе хозяйка, не принадлежит никому, кроме Бога-Создателя. Девство еще больше акцентирует принадлежность Богу: то, что было состоянием природы, становится объектом воли, объектом сознательного выбора и решения.

Девство тесно связано с девственностью. Когда Богу особым образом отдается личность, живущая в браке, либо когда-либо в нем жившая, а позже овдовевшая, мы не называем это девством, хотя и в этом случае отдача Богу может быть актом жертвенной любви, подобным тому, какой лежит в основе девства. Не следует, однако, думать, что суть девства ограничивается девственностью, либо состоянием безбрачия. Девственность есть с одной стороны предрасположение к девству, а с другой - ее следствие. Можно до конца жизни пребывать в состоянии девственности, так и не обратив ее в девство. С другой стороны, человек, выбравший девство, пребывает в этом состоянии столь долго, сколь долго сохраняет девственность.

И само понятие безбрачия, или целибат (латинское coelebs - неженатый), - не тождественно девству. Целибат это только воздержание от брака, которое может диктоваться разными взглядами или мотивами. Так, воздерживаются от брака личности, намеревающиеся отдаться научной или другой творческой работе, общественной деятельности и так далее. Воздерживаются от него и люди больные, неспособные к браку. Кроме того, существует много людей, оказавшихся вне брака не по своей воле. Особое явление - священнический целибат в католической церкви. Он находится как бы на границе безбрачия, продиктованного мотивами общественной деятельности (священник - пастырь, он должен жить и работать для множества людей, для их общности, например, прихода) и девства, проистекающего из жертвенной любви к Богу. Священнический целибат, призванный служить делу царства Божьего на земле, предполагает сохранение девства, хотя священниками могут стать люди, прежде состоявшие в браке.

Вообще существует проблема более позднего развития духовной позиции воли: полная и исключительная самоотдача Богу, которая являет собой внутреннюю суть девства. Более поздней потому, что приходит она, когда данная личность уже не обладает девственностью в плотском смысле. Часто случается, что позиция эта возникает как результат внутренних поисков в разных жизненных обстоятельствах: кто-то пытается решить проблему своего жизненного призвания в браке, но, потерпев неудачу, отказывается. Сам по себе отказ от брака, однако, имеет однозначно негативное значение. Человеку свойственна потребность жертвенной любви, потребность самоотдачи другой личности. Чисто негативный факт: такую личность найти не удалось, может быть понят как своего рода указание - ведь существует возможность самоотдачи самому Богу. Тут обнаруживается трудность психологического характера: можно ли отдать Богу то, чего «не удалось» отдать человеку? Психологического потому, что брак, а в особенности девство, связанное с жертвенной любовью, должны быть, по убеждению большинства людей, плодом «первой любви», то есть первого выбора. Чтобы принять возможность «повторного девства» надо помнить, что жизнь человеческая может и должна быть поиском пути к Богу, пути все более правильного и все более близкого.

По учению Христа и Церкви девство и является таким именно путем. Выбирая девство, человек выбирает самого Бога, однако, это не значит, что выбирая брак, он выбирает не Бога, а только человека. Брак, а также связанная с ним жертвенная любовь человека, самоотдача другой человеческой личности, разрешает проблему только в масштабах временной земной жизни. Ведь само единение личности с личностью реализуется в этом случае телесно и сексуально согласно плотской природе человека, а также естественному направлению действия сексуального импульса. Тем не менее, сама потребность самоотдачи личности глубже сексуального импульса и связана прежде всего с духовной природой личности. Не сексуализм высвобождает в женщине и мужчине потребность взаимной самоотдачи, но как раз наоборот - потребность самоотдачи, которая дремлет в каждой личности, находит выход в условиях плотского бытия и на основе сексуального импульса через плотское и сексуальное единение мужчины и женщины в браке. Однако же сама потребность жертвенной любви, потребность самоотдачи личности и единения с нею, более глубока и связана с ее духовным бытием. Она не находит конечного и полного удовлетворения в одном только единении с человеком. Брак, рассматриваемый в перспективе вечного бытия личностей, является только некой попыткой решения проблемы единения с личностью посредством любви. Большинство людей - и это факт, выбирают именно такую попытку.

Девство, рассматриваемое в перспективе вечного бытия личности, является иной попыткой разрешения этой проблемы. Более явно чем брак, оно идет навстречу конечного единения с личным Богом через любовь, как бы упреждает ее в условиях временной и плотской экзистенции человеческой личности. И в этом заключена высокая ценность девства. Ее нельзя усматривать в негативном факте, то есть в отказе от брака и семейной жизни. Из-за этого суть девства очень часто извращается, его считают решением, навязанным человеку судьбой, участью людей разочарованных, или неспособных к супружеской и семейной жизни. Истинную ценность девства не определяет, как принято думать порой, и превосходство духовных ценностей над плотскими. При таком подходе супружеская жизнь была бы равнозначна избранию этих последних, во всяком случае они имели бы перевес в браке, а девство подчеркивало бы приматы духа над телом и материей. При этом происходило бы смешение некоего элемента правды с манихейским противопоставлением духа и материи. Брак же отнюдь не есть только «вопрос плоти». Чтобы быть полноценным, он, подобно девству или целибату, должен предусматривать подлинную мобилизацию духовной энергии человека.

Что же касается того, что «легче» - брак или девство, то не здесь надобно искать истинные критерии признания ценности того и другого. Вообще говоря, брак для человека «легче», чем девство, он лежит как бы на пути его естественного развития, тогда как девство скорее нечто исключительное. Но без сомнения, существуют обстоятельства, когда жить в девстве легче, чем в браке. Возьмем хотя бы саму сексуальную сторону жизни: девство изначально отстраняет человека от половой жизни, брак вводит в нее, а вводя, рождает некий навык и потребность в этом направлении. Поэтому человек, который в браке вынужден прибегать к воздержанию (пусть периодическому), испытывает порою большие трудности, чем тот, кто с самого начала отстранился от половой жизни. Если случаются такие моменты, когда человеку легче соблюдать девство, чем жить во браке, то несомненно существуют и люди, которым легче соблюдать девство, чем другим, и трудней было бы жить в браке, так же, как с другой стороны, есть люди, которые склонны к супружеской жизни, и им решительно противопоказано девство. Правда, сами по себе склонности и противопоказания решающего значения не имеют. Человек, преданный идее, может порой заставить себя жить такой жизнью, к которой у него не только нет явных склонностей, но она противопоказана ему. (Вспомним хотя бы Карла де Фуко или св. Августина).

Таким образом о ценности девства следует судить исходя из иной истины, чем даже та, которая имеет ввиду примат духа над плотью и материей. Ценность девства, более того, его превосходство над браком, которое явно подчеркивает Евангелие в послании к Коринфянам (1 Кор. 7) и постоянно поддерживает учение Церкви, состоит в том, что девство выполняет необычайно важную функцию в реализации Царства Божьего на земле. Царство Божье на земле реализуется благодаря тому, что отдельные люди подготавливаются и созревают для вечного единения с Богом. В этом единении объективное развитие человеческой личности достигает наивысшей точки. Девство - как проистекающая из жертвенной любви самоотдача человеческой личности самому Богу - явно выходит навстречу вечному единению с Богом и указывает к нему путь.

Проблема призвания

Здесь уместно хотя бы вкратце остановиться на призвании. Понятие это тесно связано с миром личностей и с порядком любви. В мире вещей оно не имеет смысла, говорится не о призвании какой-то вещи, а лишь о функ. циях, какие она выполняет, служа той или иной цели. Не существует такого понятия и в самом порядке природы, где царит детерминизм и отсутствует возможность выбора и самостановления. Так, к примеру, не скажешь о животных, что они следуют какому-то «призванию», поддерживая существование своего вида, служа плодовитости, ибо это происходит на пути инстинкта. Говоря о призвании, мы предполагаем способность личного участия в осуществлении цели, к чему способно только существо разумное. Итак, «призвание» - исключительно удел личности - через это понятие мы вступаем в очень интересную, глубокую сферу внутренней жизни человека. Может быть, на первый взгляд связь с нею не столь отчетлива, поскольку слово «призвать» обычно употребляется в административном и правовом значении. (Например, призвать на воинскую службу, призвать к ответственности и т.д.). За этим словом стоит обычно институт, тогда как человек скорее не замечается, в особенности его внутренняя жизнь.

Но слово «призвание» имеет внутренний личностный смысл. К нему и следует обратиться при обсуждении проблемы призвания. Слово «призвание» указывает на то, что существует свойственное каждой личности направление ее развития и в соответствии с ним она всей своей жизнью вовлекается в служение определенным ценностям. Это направление каждая личность должна верно определить для себя, поняв, с одной стороны, что она несет в себе, и что могла бы дать другим, а с другой - чего от нее ожидают. Определение направления собственных возможностей действия и в соответствии с ним, вовлечение в это действие, есть один из решающих факторов процесса формирования личности - не столько ее внешней позиции среди людей, сколько прежде всего ее внутренней жизни. Одним определением направления дело, разумеется, не ограничивается, речь идет о том, чтобы всю жизнь активно действовать в этом направлении. И потому призвание всегда означает некое главное направление любви данного человека. Осуществляя свое призвание, надо не только полюбить кого-то, но и «дать себя» из любви. Анализируя любовь, мы констатировали, что самоотдача может быть как нельзя более творческой для личности: чем больше она отдает себя, тем больше себя реализует.

Процесс самоотдачи остается в тесной связи с жертвенной любовью. В этом случае личность отдает себя другой личности. Поэтому как девство, так и брак с последовательно персоналистских позиций являются призванием. Говоря о браке, необходимо подчеркнуть те мировоззренческие принципы, исходя из которых мы к нему относимся, потому что от них зависит, обнаружим ли мы в нем призвание или нет. Впрочем, это касается не только брака, который, если исходить из материалистической, чисто «природной» концепции, не может быть ничем иным, как пониманием некой закономерности, коренящейся «в плоти и поле». Также и любое другое призвание утрачивает всякий смысл при таком подходе к действительности, в котором, по сути дела, нет места для личности. Девство, если исходить из неперсоналистских принципов, будет понято как простое следствие условий - склонностей (или вернее антисклонностей) физиологического и психологического свойства, а также внешней общественно-экономической ситуации. Призвание имеет смысл только в рамках персоналистского видения человеческого бытия, при котором свободный выбор, производимый личностями, определяет направление их жизни и действий.

В евангельском видении человеческого бытия призвание человеческой личности обосновывается не только изнутри. Вытекающая из внутренней сути личности потребность определения главного направления ее развития посредством любви встречается с объективным воззванием Бога. Главный призыв Евангелия, выраженный в заповеди любви, а также в словах: «Будьте совершенны (...)» - есть воззвание к совершенству через любовь. Это воззвание общего характера. Дело каждого человека доброй воли применить его к себе, и таким образом конкретизировать именно через определение главного направления жизни. К чему я призван? Это значит, в каком направлении должно пойти развитие моей личности в свете того, что есть во мне, что я могу дать, что ожидают от меня другие: люди и Бог? Верующий человек, глубоко убежденный в правдивости и реальности евангельского видения человеческого бытия, отдает себе отчет еще и в том, что развитие его личности через любовь происходит не только благодаря резервам его собственных духовных сил. Взывая к совершенству, Евангелие вместе с тем предлагает веровать в правду благодати. Действие благодати вовлекает человека в орбиту действия Бога, беспредельного в своей личностной жизни, а также в орбиту Его любви. Речь идет о том, чтобы определяя истинное направление своего личностного развития и, вместе с тем, главное направление своей любви, каждый человек умел благодаря этому включиться в действие Бога и ответить на Его любовь. От этого зависит полноценное решение проблемы призвания.

Евангелие выделяет проблему отношения девства к браку. (Мат. 19, 8; 1 Кор. 7). Согласно учению Церкви и ее постоянной практике, девство, реализованное как сознательно выбранное жизненное призвание, подкрепленное обетом целомудрия, а также связанное с двумя иными обетами: смирением и послушанием, создает особо благоприятные условия для достижения евангельского совершенства. Это сочетание условий, возникших в результате применения в жизни отдельных людей, а в особенности в совместной жизни, содержащихся в Евангелии указаний, зовется состоянием совершенства. «Состояние совершенства» - это, однако, нечто отличное от самого совершенства, которое каждый человек реализует, когда старается свойственным своему призванию путем выполнить заповедь любви к Богу и к ближнему. Случается, что человек, находящийся вне «состояния совершенства», благодаря выполнению этой главнейшей заповеди, оказывается ближе к совершенству, нежели тот, кто выбрал такое состояние. В свете Евангелия каждый человек практически решает проблему своего призвания прежде всего, когда он решается обрести сознательное, личное отношение к главнейшему постулату, заключенному в заповеди любви. Это отношение и есть прежде всего - функция личности, состояние же (брак, целибат, даже девство, понимаемое только как «состояние», либо его элемент) играет здесь второстепенную роль.

Отцовство и материнство

Об отцовстве и материнстве уже шла речь при обсуждении отношения к ним плодовитости. Стать родителями - а это не только внешний факт, связанный с рождением, а особенно с рождением ребенка и его обладанием, но и факт внутренний - позиция, которая должна знаменовать любовь женщины и мужчины, пребывающих в супружеском сожительстве. Итак, материнство у женщины и отцовство у мужчины, рассматриваемые в плоскости личностной, а не только «природной», являются как бы новой кристаллизацией любви личностей, которая возникает на основе уже зрелого их единения. Однако возникает не вдруг, а коренится в самом сосуществовании женщины и мужчины. Бытует мнение, будто бы женщина по натуре своей настолько склонна к материнству, что и в браке ей скорее нужен ребенок, чем мужчина. Желание иметь ребенка, во всяком случае, есть проявление потенциального материнства. Если оно обнаруживается у мужчины, то это проявление потенциального отцовства. У женщины такое желание выражено сильнее, и это легко объясняется тем фактом, что сам организм женщины с самого начала формируется для материнства. Коль скоро физически женщина становится матерью благодаря мужчине, то «внутренне» (психически и духовно) отцовство мужчины формируется благодаря материнству женщины. Само физическое отцовство мужчины занимает не такое большое место в его жизни, а особенно в его организме, как материнство женщины в ее жизни и организме, поэтому отцовство должно быть специально выработано и воспитано, чтобы обрести во внутренней жизни мужчины позицию столь же важную, как материнство во внутренней жизни женщины: ей это как бы навязывают сами биологические факторы.

Пока что мы говорим об отцовстве и материнстве в значении прежде всего телесном, биологическом. Оно заключается в обладании ребенком, которому дана жизнь, передано существование (procreatio). В этом факте выражается некое естественное совершенство бытия: то, что оно может давать жизнь другому, себе подобному, определенным образом подчеркивает его собственную ценность, согласно известному латинскому выражению: «Bonum est diffusivum sui», на которое охотно ссылается св. Фома и другие христианские мыслители. Поэтому совершенно понятно то желание иметь ребенка, какое дает о себе знать не только у женщины, но и у мужчины. Он ожидает ребенка от женщины - и потому берет ее под свою опеку (matris-munus) через брак. Оба они находят в материнстве и отцовстве подтверждение своей зрелости не только физической, но и духовной, и залог продления собственного существования. Когда каждый из них завершит свою жизнь вследствие смерти плоти, будет продолжать жить их дитя «плоть их плоти», но прежде всего - человек, личность, которую оба они сформировали изнутри, развили в нем то, что в основном определяет его личностность. Ибо личность как бы больше является «нутром», чем «телом».

Здесь мы подошли к сути новой проблемы. Отцовство и материнство в мире личностей решительно не ограничивается биологической функцией, передачей жизни. Они имеют куда более глубокий смысл, и это естественно, коль скоро тот, кто передает биологическую жизнь, отец или мать, является личностью. Отцовство и материнство в мире личностей - это признак особого духовного совершенства. Оно основано всегда на неком духовном «рождении», на формировании душ. И потому у духовных отцовства и материнства гораздо более широкий радиус действия, чем у телесных. Отец и мать, давшие детям саму биологическую жизнь, должны, в свою очередь, кропотливыми усилиями дополнить свое родительское звание духовным отцовством и материнством через воспитание. В этом последнем, правда, участвуют не только они, но и другие люди, родители должны тут как бы делиться с другими, а вернее умело включать в свое воспитание все то, что дети их могут взять у других, как в значении физическом, так и духовном, моральном, внутреннем.

Духовное отцовство и материнство - свидетельство зрелой внутренней личностности мужчины и женщины. У духовного отцовства гораздо больше сходства с духовным материнством, чем у телесного отцовства с телесным материнством. Сфера духа находится вне пределов пола. Апостол Павел не поколебался написать, имея ввиду свое духовное отцовство по отношению к Галатам: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения (...)» (Гал. 4, 49). Духовное рождение есть симптом зрелости личности и некой полноты, которой ей хочется поделиться с другими (Bonum est diffusivum suit). И она ищет «детей», то есть других людей, особенно тех, кто помоложе, которые возьмут то, что она хочет дать. А те, кто берет, становятся объектом особой любви - подобной любви родителей к детям - как бы тоже потому, что в них будет продолжать жить то, что созрело в духовном отце и матери. Можно увидеть разнообразные проявления такого духовного отцовства, разнообразную кристаллизацию любви, которая с ним связана, например, любовь к душам у духовных, любовь к ученикам у ученых. Духовное родство, возникшее из союза душ часто крепче, чем родство по крови. В духовном отцовстве или материнстве заключена некая передача личности.