О взаимодействии психологии и физиологии

В историческом развитии советской психологии, как мы видели, ее союз с павловской физиологией осуществлялся далеко не просто и прямолинейно, а был обусловлен рядом обстоятельств, среди которых решающее значение имело развитие самой психологической теории и решение философских проблем психологической науки. Поэтому первый подступ психологии к павловскому учению в 20-е гг. не вызвал существенных изменений ни в теории, ни в практике экспериментальных психологических исследований.

Второй подступ начинается во второй половине 40-х гг. Такое смещение во времени привело к тому, что поворот психологии к павловскому учению сближается с воздействием на нее и других направлений в физиологии, новых по отношению к павловскому учению и вступающих в противоборство с ним. Поэтому психология в реализации своего союза с физиологией оказывается в положении, которое делает особо важными методологические проблемы. Она осваивает павловские идеи тогда, когда в пределах физиологии встает вопрос о соотнесении

238

павловского учения с другими направлениями в физиологии и с данными других наук, изучающих мозг, когда возникает необходимость соотнесения различных физиологических методов изучения работы мозга, поскольку они дают характеристику его деятельности в разных данных, которые остаются не объединенными между собой и не связанными с психологическими характеристиками.

Идея об активности организма в физиологической науке и положение психологии о роли субъекта и его деятельности в детерминации психического образует общую направленность в развитии современной физиологической и психологической мысли. Однако эта общая направленность находит свое выражение в физиологии в противопоставлении физиологии активности как новой линии ее развития физиологии высшей нервной деятельности. В то же время в психологии это противопоставление новых научных идей оказывается снятым развитием рефлекторной концепции на современном уровне знаний, в условиях разработки ее психологического аспекта.

В психологии исследование вопросов организации человеческих действий, соотношения их уровней, их внутренней структуры, начатое в конце 30-х – 40-х гг., опиралось на работы Н.А. Бернштейна. Сформулированные им законы протекания человеческих действий и элементов их внутренней структуры, его представления о движениях и действиях как сложнейших саморегулирующихся системах, способных функционировать при непременной информации, поступающей по каналам обратной связи, включались в психологическую теорию в то время, когда она еще не ставила перед собой задачу освоения рефлекторной концепции психической деятельности. Когда же началось это освоение, рефлекторная концепция, которую приняла и развила психология, коренным образом отличалась от представлений о рефлекторных актах, ограниченных «жесткой» рефлекторной дугой и ни в какой мере не связанных с психическими явлениями. Поэтому в психологии не возникло противоречия между разрабатываемой ею проблемой регуляторной функции психики и сложившимися ранее представлениями о саморегуляции двигательных актов на разных уровнях их организации.

Между тем Н.А. Бернштейн, сформулировавший свою идею сенсорных коррекций как аппарата внутренней саморегуляции еще в 1928 г. и предвосхитивший идею обратных связей, развиваемую современной наукой, принимал элементарные представления о рефлекторной дуге и, конечно, они никак не могли его удовлетворить. Несколько позже вместо понятия о незамкнутой на периферии рефлекторной дуге он вводит понятие «рефлекторного кольца», чтобы включить в регуляцию деятельности организма афферентную сигнализацию от исполнительных органов, обусловливающую контроль и коррекцию действия. И все

239

же это не изменяет его позиции по отношению к месту и роли рефлекторных актов в жизнедеятельности организма. Они для него остаются самыми элементарными действиями, за которыми следует весь длинный ряд все более сложных и уже не рефлекторных действий.

Складывается дело так, что и современная рефлекторная теория и физиология движений в равной мере ушли от элементарного представления о рефлексе. В учение о высшей нервной деятельности включен экспериментально обоснованный раздел не только о двигательном анализаторе и проприоцептивной рецепции, но и раздел о специальном аппарате реализации корригирующих влияний на результаты поведенческого акта по итогам осуществляемого по его свершении афферентного синтеза. Идея о значении саморегулирования в осуществлении рефлекторной деятельности для свершения организмом требуемого действия была высказана П.К. Анохиным одновременно с идеями Н.А. Бернштейна о сенсорных коррекциях на рубеже 20-х – 30-х гг. Развернутая в русле павловского учения о высшей нервной деятельности его концепция также опередила идеи физиологической кибернетики. Понятие об акцепторе действия как одном из главнейших функциональных элементов целостной интегративной деятельности мозга, как о механизме системного возбуждения центральных активирующих и эффекторных аппаратов, согласованная деятельность которых приводит к формированию программы действий, ведущих к нужной для организма цели, дополнило и расширило представление о внутренней нервной обусловленности поведенческих актов[548].

Обе эти концепции – одна из которых разрабатывалась в противопоставлении рефлекторной теории, а другая как развитие павловского учения об условных рефлексах – обнаруживают близость друг к другу, так как рассматривают живой организм как сложнейшую систему, поведение которого определяется совокупностью афферентных синтезов, формирующих программу действия на основе кольцевой их регуляции. Важнейшим условием деятельности этой системы является непрерывный анализ эффектов совершаемых действий и коррекция ошибок, приводящая к целенаправленному и целесообразному поведению.

Понятие афферентного синтеза приобретает свою психологическую характеристику благодаря разработке психологического аспекта рефлекторной теории. Психологические исследования ощущений различных модальностей, чувственного познания и его регулирующей роли в деятельности, с одной стороны, и роль предметной деятельности, для формирования чувственных образов – с другой, на новом уровне раскрывают интегративную дея-

240

тельность мозга, давая ей психологическую характеристику. Начиная с элементарных форм отражения действительности и кончая его высшими формами, марксистская психология руководствуется рефлекторным принципом в его современном понимании, включающем принцип связи сознания с деятельностью. Последний получает свое выражение в признании активности человека как субъекта преобразующей трудовой деятельности. И в этом психология подхватывает линию «физиологии активности».

Взаимодействие происходит не только между психологией и физиологической наукой, но и между самими физиологическими теориями. Идея Н.А. Бернштейна об активности живых организмов[549] повлияла и на расширение понятия «приспособительного поведения» в физиологии высшей нервной деятельности. В это понятие включается активность живых существ, направленная на достижение требуемых для его жизнедеятельности целей. Приспособление осуществляется активно действующим организмом.

Однако методологические позиции Н.А. Бернштейна расходятся с современной психологической теорией, а ее противостояние детерминизму рефлекторной концепции вызывает критику[550]. Возражения направлены прежде всего против отождествления детерминизма рефлекторной теории И.М. Сеченова и учения И.П. Павлова с декартовским представлением о толчке, вызывающем ответную реакцию по механизму рефлекторной дуги. Такое представление не учитывает, что в павловском учении отношение организма и среды рассматривается как взаимодействие, в котором предполагается обязательная активность организма.

Н.А. Бернштейн не согласен с тем, что поведенческие реакции организма являются рефлекторными ответами, вызываемыми внешними обстоятельствами. Эти реакции, утверждает он, детерминированы внутренней активностью организма, который действует по закодированной программе. Развитие организма, по этой теории, обусловлено внутренней направленностью и регулируется закодированной моделью будущего. Но физиологический механизм, который образует ее, остается нераскрытым[551]. Нет физиологического объяснения и природы активности, ведущего понятия данной концепции. «Активность организма детерминирует поведение, но как возникает сама эта

241

активность – эта проблема оказывается нерешенной», – отмечает Е.В. Шорохова. «... Когда с позиций физиологии активности утверждается, что для осуществления двигательных актов необходимо иметь воспринятой обстановку действия и ее оценку в соотношении с включенным в нее самим индивидом, необходимо чувственное отражение соотношения действия человека с предметом, то эта новая линия в физиологии по существу совпадает с детерминистической направленностью рефлекторной теории, которая в конечном счете ставит задачу раскрыть механизм разных форм отражения действительности и дать характеристику того, как эти формы отражения выполняют свою регуляторную функцию. В концепции Н.А. Бернштейна этот детерминистический подход как бы начинается с середины: в физиологии активности выясняется, как образ регулирует разные формы деятельности, но вопрос, откуда возникает образ потребного будущего, остается нерешенным или решенным негативно»[552].

Физиология активности направлена против павловского учения. И в своем противопоставлении она не видит развития рефлекторного принципа. Этот внеисторический подход обусловил неверные методологические заключения Н.А. Бернштейна. Он неправомерно отождествил два исторических пути развития рефлекторной теории. Эти пути определились в середине прошлого века, когда И.М. Сеченов, развив мысль об отражательной и регулирующей функции психического в рефлекторных актах, подчинил рефлекторному принципу деятельность высших отделов нервной системы и преобразовал понятие рефлекторной деятельности, отказавшись от схемы жесткой дуги в отношении корковых рефлексов. Сеченовский путь, по которому пошел И.П. Павлов, привел к современной диалектико-материалистической рефлекторной теории, включающей в нее психическое отражение. Эта теория развивается в настоящее время в ее физиологическом и психологическом аспектах в физиологии высшей нервной деятельности и в марксистской психологии.

По другому пути следовали западноевропейская и американская нейрофизиология и психология. Нейрофизиология разрабатывала понятие рефлекса, опираясь на концепцию психофизического параллелизма. Зарубежные ученые постепенно отходили от идеи однозначной непосредственной жесткой связи между стимулом и реакцией в рефлекторных актах, представление о механизмах этой связи все более усложнялось, но рефлекторная деятельность продолжает оставаться обособленной от психической. Бихевиористская психология связала рефлекторный принцип с механистической схемой стимул – реакция.

242

Введение бихевиористскими теориями промежуточных переменных, вклинивающихся между стимулом и реакцией, не вывело их за пределы механицизма.

В современных научных дискуссиях по поводу рефлекторной теории не всегда принимается во внимание это историческое развитие понятия рефлекса, что ведет к подмене сеченовского понятия рефлексов головного мозга и павловского понятия условного рефлекса понятием «жесткой дуги». В результате объектом критики становится концепция, преодоленная уже Сеченовым, но оставшаяся в зарубежной науке и укрепленная американским.бихевиоризмом. Эта концепция вызывает в наши дни справедливую критику.

Надо заметить, что в философской оценке рефлекторной теории «физиология активности» оказалась связанной со старыми взглядами, распространенными в советской психологии в 20-х гг. и отождествлявшими рефлекторную теорию с рефлексологией и с бихевиористскими учениями. Вместе с тем одно из основных положений рефлекторной теории Сеченова о том, что «чувствование повсюду имеет значение регулятора движения, другими словами, первое вызывает последнее и. видоизменяет его по силе и направлению»[553], доказано многими современными экспериментами и в первую очередь исследованиями Н.А. Бернштейна. Ведь он раскрыл физиологические механизмы регулирования, говоря словами Сеченова, движений чувствованиями; роль в этом регулировании мышечных чувств, возникающих в двигательном акте, и значение сформированного «образа действия» для его выполнения, или, по современной терминологии, сенсорной коррекции двигательных актов, роль, двигательной задачи и обратной афферентации в их построении.

В исторической перспективе также видно, что по своей сути экспериментальное обоснование и теоретическое содержание физиологии активности не противоречит смыслу рефлекторной концепции и в ее первооснове, когда она определилась в своем становлении в русской физиологии середины прошлого века. Поэтому при обсуждении вопросов, поднятых физиологией активности[554], имеют полное основание взгляды, что современные представления в физиологии и психологии являются продолжением и дальнейшим развитием рефлекторной теории. И в той области, с которой физиология активности связана наиболее тесно, поскольку ей она обязана своим рождением, – в физиологии движений, происходит воссоединение учения о регуляции движений, созданного Н.А. Бернштейном, с рефлекторной тео-

243

рией на общей основе системно-структурного подхода к работе мозга[555].

Но возвратимся к главному положению, которое должно определить отношение к современной рефлекторной теории в физиологии и психологии, к положению о том, что, оставаясь верной своим методологическим принципам, она смогла внести в свое содержание новые знания о деятельности мозга и произвести их обобщение, внести новые научные идеи и подчинить их единству общей концепции.

И все же снова и снова обсуждается вопрос о рефлекторной теории в ее отношении к наиболее сложным формам психической деятельности. Показательны те соображения, которые в настоящее время высказаны Ф.В. Бассиным по поводу мысли И.П. Павлова о каузальном рефлексе и ее истолковании Э.А. Асратяном[556]. Ф.В. Бассин ставит вопрос о том, остается ли принцип условнорефлекторной деятельности мозга ведущим в организации связей на уровнях мозговой деятельности, близких к второсигнальным. Подчеркивая, что изучение работы мозга в современных условиях неизбежно связано и с физиологией и с психологией, Ф.В. Бассин утверждает, что надо говорить об ином, нерефлекторном, принципе организации сложных форм нейродинамики, который остается пока еще очень неясным в своих физиологических механизмах, но улавливается в какой-то степени в его психологическом и логическом выражении.

Предлагая пересмотреть павловское учение и отбросить то, что не соответствует современному пониманию особенностей функциональной организации мозговой деятельности, Ф.В. Бассин считает нужным устранить представление о том, что рефлекторный принцип является ведущим на высших уровнях организации поведения, и искать более сложные формы активности.

Приведенные соображения свидетельствуют о современных тенденциях движения научной мысли еще более ярко, если их сопоставить с теми взглядами, которые были высказаны именно Ф.В. Бассиным в 1962 г. на Всесоюзном совещании по философским проблемам высшей нервной деятельности и психологии. Тогда, отстаивая методологическое значение рефлекторного принципа, Ф.В. Бассин указывал, что «нужно ясно видеть разницу между рефлекторным принципом в его общем, философском понимании и конкретным представлением о физиологической структуре и физиологических механизмах рефлекторной деятельности. Отказ от первого – это... при любых

244

условиях, сдача наших коренных методологических позиций»[557]. Несколько позже он же отмечал, что новые представления о работе мозга следует рассматривать как новый уровень развития рефлекторной теории[558].

Стремительное развитие наук о мозге в последние десятилетия не заполняет еще разрыва между представлениями об элементарных и сложных формах материальных мозговых механизмов, между разными уровнями психического. До сих пор не использованы достижения тонкой нейрофизиологии для изучения психических явлений, с одной стороны, и достижения психофизиологии, нейропсихологии – с другой. На это обращал внимание в своем докладе о состоянии и перспективах развития психологии в СССР на IV съезде психологов в 1971 г. президент общества психологов Б.Ф. Ломов. Дальнейшее развитие связей психологии и физиологии настоятельно требует заполнения этого разрыва, и тогда будущее покажет, на каком уровне произойдет объединение новых знаний.

Два десятилетия назад в дискуссии на павловской сессии утверждался взгляд, согласно которому решение вопроса о взаимоотношении физиологического и психологического должно заключаться в сведении психических закономерностей к физиологическим законам высшей нервной деятельности. Этот взгляд был несостоятелен и не мог получить подтверждения научными фактами: физиология никак не могла подменить психологию. В борьбе с ним возник и получил распространение другой столь же ошибочный взгляд. Его защитники отрицают роль физиологических процессов в происхождении и характере психических актов и состояний и считают психику функцией только предметно-человеческих и межчеловеческих отношений. Справедливо протестуя против вывода о том, что исследование психической деятельности надо заменить изучением физиологических процессов, и столь же справедливо протестуя против всяких попыток сведения психического к физиологическому, сторонники такого взгляда настаивают на разрыве психических и физиологических процессов. Они неверно ограничиваются рассмотрением лишь отношения психики и внешнего мира, снимая отношение психики к мозгу, подобно тому, как сторонники сведения психического к физиологическому ограничиваются лишь рассмотрением отношения психического к физиологическим процессам[559].

Используя знания о раннем онтогенезе, о роли общения ребенка со взрослыми и его человеческого окружения, человеческого предметного мира и человеческой деятельности в нем,

245

о передаче общественного опыта, обучения, эта концепция приходит к тому, что отбрасывает в содержательной характеристике психического природную составляющую человеческой организации. Чтобы не было представления о дематериализации психического, мозг рассматривается как некая постоянная величина, как «субстрат», над которым надстраивается собственно психическая отражательная деятельность. Такие факторы, как наследственность, условия преднатального и постнатального развития, особенности свойств нервной системы в детерминации психического снимаются, и таким путем получается единая социальная детерминация психики. В противоположность первой концепции отрицается значение для психологии физиологических закономерностей, а следовательно, отрицается необходимость методологического единства психологической теории и физиологического учения о деятельности мозга.

И если ранее в психологии была опасность биологизаторства, то в настоящее время существует опасность антибиологизма. На это обратил внимание Б.М. Теплов еще в 1964 г. Комментируя тогда книгу американского психолога А. Анастази «Дифференциальная психология», Б.М. Теплов писал о тенденциях антибиологизма в советской психологии[560]. Борьба с этими ошибочными тенденциями развертывается в наши дни в дискуссиях по поводу социальной детерминации психики.

Действительно, современные психологические исследования приносят все новые и новые доказательства социальной детерминированности психического развития человека. Но одновременно углубилось и знание природных условий этого развития. За последние десятилетия значительно расширились знания о свойствах нервной системы как природной основы индивидуально-психологических различий. Поэтому признание либо того, либо другого ряда новых фактов одинаково ведет к одностороннему решению вопроса. Очевидно, речь может идти только о таком диалектическом решении, в котором новые факты найдут свое место в единой теории и будут рассмотрены в своей взаимосвязи.

 

 

246

 

Глава VI
Взаимосвязь основных характеристик психического и детерминация психической деятельности