Новые направления экспериментальных психологических исследований

Рефлекторная концепция психики внесла существенные изменения в экспериментальные психологические исследования. Циклы экспериментальных работ, реализующих рефлекторную концепцию психики, включили широкий круг исследований. В данной главе речь пойдет о тех направлениях, которые своими фактическими данными и теоретическими обобщениями служат разработке проблемы психической деятельности в ее отношении к мозгу.

Исследования, примыкающие к физиологии высшей нервной деятельности, развивали пограничную область психологии и физиологии с позиций павловского учения. Но, как мы увидим дальше, постановка исследований высшей нервной деятельности человека в конечном итоге вливалась в психологическую проблематику и выводила их за пределы экспериментальных работ павловской физиологической школы, открывала новые направления, которые в своей совокупности составляют успешно развивающуюся современную советскую психофизиологию.

Обширный цикл экспериментальных исследований процессов восприятия в условнорефлекторной деятельности мозга[518] дал обоснование рефлекторной концепции ощущения и восприятия на современном научном уровне, расширил и преобразовал ее в соответствии с новыми научными знаниями.

225

Экспериментальное изучение чувственного познания и регулирующей роли психики дало множество новых фактов и открыло огромную сложность взаимодействующих рефлекторных актов, объединяемых в совместно действующие системы. Новые знания о рефлекторной деятельности анализаторов, знания о восприятии, анализе и синтезе внешних раздражений позволили развернуть учение об анализаторах как афферентно-эфферентной системе, действующей по рефлекторному принципу. Экспериментальные факты показали, что рефлекторная регуляция рецептора со стороны центральных отделов нервной системы происходит как функция непрерывно действующей обратной связи, и анализаторы должно рассматривать как саморегулирующиеся системы.

Для истории психологической науки особый интерес представляет новое отношение к сеченовскому учению. В Экспериментальных данных современных психологических исследований получили доказательство многие сеченовские идеи. Оказавшись включенными в совокупность современных знаний, они подвергаются разработке на новом научном уровне. Сеченовские «ряды последовательных рефлексов» раскрылись как сложный процесс взаимодействующих друг с другом рефлекторных актов, реализующих взаимодействие разных видов чувствительности и в том числе «мышечного чувства». Идеи Сеченова о роли этого чувства нашли блестящее подтверждение в современных представлениях об обратных связях, действующих в анализаторных системах. Мысли ученого о «касаниях» рефлексов получили выражение в понятиях о саморегуляции анализаторов в их рефлекторной работе.

Развитый Сеченовым взгляд на то, что в построение образа входит мышечное чувство, отражающее конечное звено рефлекторного процесса – действие человека с предметом, о том, что своеобразие мышечных ощущений состоит в отражении свойств предметов (их пространственных и временных связей) и действий самого человека, о том, что мышечные ощущения связывают познающего человека с объектом и позволяют ему воспроизвести в чувственном образе результаты его действий с объектом, т.е. вносят в него способ действия человека с этим объектом, – все эти мысли были доказаны рядом экспериментальных исследований советских психологов. Получили свое развитие и сеченовские идеи о мышлении как детерминируемом объектом, развивающемся аналитико-синтетическом процессе. Такое подтверждение сеченовской рефлекторной теории экспериментальной практикой современной науки является лучшим доказательством ее верности.

В 50-х гг. возникают и в последующее десятилетие развиваются в прямой связи с павловскими идеями о второй сигнальной системе действительности циклы экспериментальных исследований, посвященных нейрофизиологическим механизмам

226

действия слова в высшей нервной деятельности человека[519]. Эти исследования руководствовались гипотезой о том, что регулирующая функция второй сигнальной системы имеет своей основой второсигнальные управляющие импульсы, которые возникают в словесных отделах коры, распространяются по мозговым структурам и изменяют возбудимость нейронных ансамблей, входящих в структуру первой сигнальной системы. Полученные данные свидетельствуют о возбуждающем или тормозящем действии второсигнальных импульсов почти на все процессы высшей нервной деятельности человека.

Анализ и обобщение экспериментальных данных изучения речедвигательного анализатора[520] позволили высказать идею о том, что функция речевых структур мозга заключается в интегрировании деятельности других анализаторов, а сами эти структуры представляют нейрофизиологический аппарат синтеза и обобщения первичной информации сенсорных систем. Выяснилась связь мышления с речевыми кинестезиями. Результатом специального исследования явилось определение структуры речедвигательного аппарата и установление способов мозгового управления механизмами произнесения слов как синтеза произвольных и непроизвольных эффекторных импульсаций[521].

В середине 50-х гг. развертывается под руководством Б.М. Теплова комплекс экспериментальных исследований по изучению свойств нервной системы человека как основы его индивидуальных психологических различий. Эти исследования развивали одни из наиболее важных для психологии разделов павловского учения и были задуманы как его продолжение, соединяющее физиологическое учение с психологией. Вместе с тем они явились продолжением прежних работ Б.М. Теплова, посвященных индивидуальным различиям в способностях.

Отправным пунктом исследований Б.М. Теплова и его сотрудников стал сделанный на основании теоретического анализа истории этого раздела павловского учения вывод о том, что центральным вопросом является проблема типологических свойств нервной системы[522]. Своеобразие положения заключалось в том, что Б.М. Теплов отверг методику речевого подкрепления, использованную А.Г. Ивановым-Смоленским для определения типологических различий, так как она, представляя

227

собой, по сути дела, психологическую методику, не позволяла раскрыть нейрофизиологическую природу человеческой индивидуальности, в то время как павловское типологическое учение опиралось на физиологические методики. Вместе со своими сотрудниками Теплов создает адекватные методики изучения свойств нервной системы у человека, позволившие поставить эксперименты, выясняющие физиологическую сущность этих свойств. Это своеобразие выступает особенно разительно, если вспомнить, что именно А.Г. Иванов-Смоленский был в 20-х гг. защитником рефлексологического варианта учения о высшей нервной деятельности, а на павловской сессии отвергал психологические методы как субъективные во имя объективных физиологических.

Б.М. Теплов, преследуя цель создания единой по своей методологии психофизиологической теории, составляя программу типологических исследований, подвергает теоретическому анализу проблему метода изучения основных свойств нервной системы, чтобы найти путь к исследованию индивидуально-психологических различий человека[523]. Складывается положение, когда психология, занимаясь исследованием физиологических механизмов индивидуальных различий, восстанавливает понимание типа нервной системы как комплекса врожденных ее особенностей, отделяя понятие типа от характера[524]. Физиология же сталкивается с трудностями, вызванными отождествлением физиологического понятия с психологическим, отождествлением, вызванным установкой на замену психологии физиологией высшей нервной деятельности.

Павловская школа создала методики для изучения свойств нервной системы животных и получила экспериментальные факты для суждения о них. Для изучения свойств нервной системы человека эти факты могли быть использованы лишь при условии проведения специальных исследований на человеке. Тогда открывалась возможность выяснить свойства, общие человеку и животным, и специфические человеческие свойства. «Детальный, убеждающий анализ методологических и конкретно-методических проблем теории типологических свойств и сделан-

228

ные Б.М. Тепловым на основе этого анализа конструктивные заключения явились... в этой области той платформой, на основе которой были разработаны многочисленные экспериментальные приемы, пригодные для работы с человеком, и в результате – обеспечено существенное продвижение вперед в познании физиологических механизмов индивидуальных различий»[525]. Для выяснения философских вопросов психологии особенно существенны теоретические выводы Б.М. Теплова о соотношении физиологических и психических явлений. Он опроверг отождествление типа нервной системы и характера, которое ведет к подмене психологических явлений физиологическими, а значит, к уничтожению самой специфики психического. Сам И.П. Павлов в последние годы жизни не был склонен к такому отождествлению. У его последователей эти понятия оказались равнозначными, что вызвало методологические трудности в постановке исследований. Б.М. Теплов видел ценность идеи типов нервной системы в понимании их как компонентов и своеобразных сочетаний основных свойств нервной системы. «В таком именно понимании заключается научное значение и огромная перспективность павловского учения о типах»[526]. Задача изучения индивидуально-психологических различий предваряется экспериментальным исследованием свойств нервной системы, как исходных первичных параметров, формирующих структуру динамических проявлений индивидуальности, что выражается в особенностях соотношения этих исходных свойств, исходных элементов типов. «От «свойств» к «типам», а не от «типов» к «свойствам»[527], – так кратко определяется новый подход. Сочетания свойств, предусмотренные павловской классификацией, являются лишь некоторыми особенностями в ряду многих других возможных сочетаний и никак не исчерпываются ими. Так, например, Б.М. Теплов выделил как обычное, часто встречающееся сочетание инертности со слабостью и неуравновешенностью. Поэтому и вызывает принципиальные возражения классификация четырех типов высшей нервной деятельности, соответствующих четырем темпераментам, принятым античной наукой, поскольку «было бы совершенно противоестественно выводить число типов нервной системы из числа темпераментов; темперамент есть психологическое проявление типа нервной системы, а не наоборот»[528].

229

Б.М. Теплов высказывает два положения, по-новому раскрывающие особенности свойств нервной системы, заключающиеся в поляризации каждого свойства. И.П. Павлов, выявив такие свойства нервной системы, как сила и слабость, подвижность и инертность, уравновешенность и неуравновешенность, рассматривал один ряд качеств – сила, подвижность, уравновешенность – как положительные, а другой – слабость, инертность,, неуравновешенность – как отрицательные. Новым и важным для психологии явилось экспериментальное доказательство высокой жизненной ценности таких характеристик нервной системы, которые ранее расценивались как ее дефекты. Как достоинство слабой системы по сравнению с сильной выявляется ее более высокая чувствительность. Устанавливается корреляция обратного порядка между чувствительностью и силой. Эта закономерность позволяет сделать вывод, что слабая нервная система менее вынослива, но обладает более высокими реактивными возможностями, обусловливающими ряд ее преимуществ по сравнению с сильной системой, с точки зрения «жизненной ценности». Таким образом, речь идет не о существовании нервных систем разных уровней совершенства, не о предопределении биологической и даже психологической неполноценности людей, обладающих особенностями слабой нервной системы, а о существовании систем, которым свойственны разные типы взаимодействия со средой.

Второе положение Б.М. Теплова в характеристике свойств нервной системы – о связях между инертностью нервной системы и прочностью образуемых временных связей[529] менее разработано и подтверждено экспериментально, однако столь же существенно в своей теоретической значимости. Малая подвижность, инертность расценивалась ранее лишь как отрицательное качество. Но следствие этой инертности – лучшая сохранность нервных следов и большая прочность образуемых мозгом связей является положительным свойством. С полным правом можно сделать заключение о том, что «каждое свойство нервной системы есть... диалектическое единство противоположных с точки зрения жизненной ценности проявлений»[530].

Углубленное исследование психофизиологии индивидуальных различий расширило физиологические представления о свойствах нервной системы, показало их связь и взаимодействие, под-

230

вело непосредственно к психологии индивидуальных различий и наметило новый путь к их изучению. Более того, эти исследования осуществили структурный подход к свойствам нервной системы и продемонстрировали его значение для исходных позиций дифференциальной психофизиологии, поскольку открытие связей и взаимодействия разных свойств определило их новую качественную характеристику. Итогом исследований был пересмотр представлений о структуре этих свойств, выдвижение новой структурной схемы, выделение таких параметров, как динамичность и лабильность нервной системы. Значение указанных исследований заключалось в том, что физиологические их данные были подчинены психологическим целям. В то же время их результат внес существенные изменения в физиологическое учение о типах высшей нервной деятельности человека, привел к развитию павловской теории.

Не менее важно и то, что в трудах школы Б.М. Теплова на природных свойствах нервной системы было показано индивидуальное различие, которое проявляется в психологических особенностях людей в сфере темперамента, характера, способностей. Это подводит к важнейшей проблеме природных оснований человеческой личности. От конкретных и точно направленных экспериментальных исследований протянулись цепи новых мыслей и идей к одной из важных философских проблем современной психологии.

С павловским учением о типах высшей нервной деятельности связано и другое направление в советской психологии, исследующее психологические корреляты основных свойств нервной системы и роль их в индивидуально-личностных особенностях поведения человека в условиях эксперимента и в жизненной практике[531]. Исследованию подвергаются проблема мотивации, вопросы индивидуальных особенностей разных видов деятельности, проявления таких личностных черт, как общительность, импульсивность и др. Факты свидетельствуют о зависимости мотивации от свойств нервной системы, о роли этих свойств в индивидуальном стиле учебной деятельности, труда. Различная действенность одинаковых мотивов при одних и тех же обстоятельствах находит свое объяснение в уровне силы нервной системы разных индивидов. Характерно, что эта линия работ снова подводит к большой проблеме природных качеств личности и к проблеме детерминации психики внешними причинами через внутренние условия. Свойства нервной системы проявляются в деятельности человека. Остается спорной сте-

231

пень этого проявления. Могут ли свойства нервной системы влиять только на индивидуальный стиль трудовой деятельности[532], или же для некоторых профессий ограничивают результативность данной деятельности[533]. Последний взгляд опирается, в частности, на изучение некоторых новых профессий, по- рожденных современной техникой и связанных с реакциями индивида на экстремальные воздействия.

Под руководством А.Н. Леонтьева был начат поиск тех новообразований в физиологии высшей нервной деятельности человека, которые отличают его от животных. Эти работы имели своей целью показать, что сенсорные способности, которые отвечают миру явлений, созданных обществом, у человека не врожденны, а формируются прижизненно[534]. Опыт анализа системного строения слуха привел к заключению о том, что «психические свойства человека, как общие, так и специальные, представляют собой не выявление неких биологически заложенных в нем особых свойств, наличие или отсутствие которых может быть только констатировано, но что эти свойства формируются в процессе развития и воспитания»[535]. А.Н. Леонтьев сделал из этого вывод о том, что «специфически человеческие способности и функции складываются в процессе овладения индивидом миром человеческих предметов и явлений и что материальный субстрат их составляют прижизненно формирующиеся устойчивые системы рефлексов... Я считаю самым важным результатом очеловечивания мозга... – заключал он, – превращение коры в орган, способный формировать органы» [536]. Соответственно представлению о функциональных системах изменяется и представление о локализации психических функций. Психические функции связываются не с группами обособленных корковых клеток, как думали ранее сторонники психоморфологических теорий, а со сложными рефлекторными системами, элементы которых располагаются в различных мозговых зонах. Соотношение физиологической динамики мозга и развития психических процессов определяется деятельностью субъекта. Вывод делается такой: «Психика человека является функцией тех высших мозговых структур, которые формируются у него онтогенетически в процессе овладения им исторически

232

сложившимися формами деятельности по отношению к окружающему его человеческому миру; та сторона развития людей, которая физиологически выражается в воспроизведении, изменении и усложнении этих структур у сменяющих друг друга поколений, и представляет собой процесс исторического развития психики»[537].

Таким образом, новые исследования столкнули два ряда фактов. Их соотнесение составляет задачу современной психологической теории и связано с проблемой социальной детерминации психического, центральной проблемой марксистской психологии.

Среди новых направлений экспериментальных исследований в последнее десятилетие оформилась как самостоятельная научная дисциплина нейропсихология, изучающая соотношение между мозговыми структурами и психическими функциями[538]. В методологическом отношении нейропсихология разрабатывает структурно-системную концепцию, согласно которой каждая психическая функция является результатом совместной и согласованной работы целого комплекса зон и отделов головного мозга. Нейропсихология исследует все основные отделы коры головного мозга, в том числе и мало изученные по своей функции лобные доли, которые, как считают представители данного направления, играют ведущую роль в процессах саморегуляции и контроля выполняемых организмом действий.

Конкретные экспериментальные исследования психологов были направлены на раскрытие рефлекторных механизмов восприятия и построения образов, закономерностей обнаруживания и познания сигналов, разных видов памяти, внимания. Они показывали, как в рефлекторной деятельности в ответ на внешние воздействия возникают психические явления, как они включаются в процесс жизнедеятельности, регулируя поведение. Обильные результаты этих исследований опубликованы в материалах психологических съездов, симпозиумов, конгрессов, в периодической печати.

233

 

Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности
и психологии

В 1962 г. на Всесоюзном совещании по философским вопросам физиологии высшей нервной деятельности и психологии были рассмотрены методологические вопросы этих наук, обсуждены общие физиологические и психологические представления о высшей нервной деятельности, явившиеся результатом новых знаний о деятельности мозга, приобретенных новыми методами, и новых, связанных с кибернетикой подходов к деятельности нервной системы, подведены некоторые итоги разработки психологического аспекта рефлекторной теории мозга, а также дискуссии о природе психики, развернувшейся после павловской сессии[539]. Все доклады и выступления участников совещания связывал имеющий принципиальное философское значение вопрос о том, как на новом уровне знания решается проблема взаимоотношения физиологического и психического, можно ли на основе современной рефлекторной теории обобщить новые научные факты, какие положения ее требуют изменений и дополнений и, наконец, самое главное – остаются ли незыблемыми ее методологические принципы.

Обсуждение рефлекторной концепции происходило при изменившихся после павловской сессии условиях развития физиологической науки и психологии. Перед физиологией высшей нервной деятельности возникла необходимость решить ряд методологических вопросов, чтобы определить пути своего дальнейшего развития, свое отношение к новому кругу проблем физиологии и к новым направлениям, их разрабатывающим, выяснить возможность обобщения в единую теорию новых фактов, полученных новыми методами, на основе новых научных идей. Эти вопросы составили содержание докладов представителей павловской научной школы – П.С. Купалова, П.К. Анохина, Э.А. Асратяна, Д.А. Бирюкова.

Использование психологической наукой учения И.П. Павлова внесло существенные изменения в теоретические и экспериментальные психологические исследования и сдвинуло старые границы между физиологией и психологией. В докладах Е.В. Шороховой и В.М. Каганова «Философские проблемы психологии», А.Р. Лурия «Мозг человека и психические процессы», А.Н. Леонтьева и Д.Ю. Панова «Психология человека и технический прогресс», Б.М. Теплова «Типологические свойства нервной системы и их значение для психологии» были обобщены данные многих теоретических и экспериментальных исследований, осуществленных с позиций рефлекторной концеп-

234

ции психического, и продвинувших развитие психологической теории. Исследования показали необходимость и возможность изучать рефлекторную деятельность мозга не только как физиологическую, но и как психическую. В связи с успехами и перспективами развития рефлекторной теории психики на совещании была поставлена для обсуждения проблема детерминации психики и проблема сознания, поднят вопрос о применении общих закономерностей к качественно различным, своеобразным явлениям, который имеет методологическое значение при переходе от сферы действия физиологических закономерностей к психологическим.

В годы, когда психология, подвергнув философскому анализу рефлекторную концепцию, выделила для себя ее методологические принципы и стала развивать их в своей теории, ввела их в свои исследования, физиология высшей нервной деятельности столкнулась с тем, что новые линии научного развития оформились в противопоставлении новых идей павловскому учению, как это произошло с «физиологией активности»[540]. Особенность положения, которое сложилось к началу 60-х гг., заключалось в том, что психология в результате большой теоретической и экспериментальной работы имела основание считать плодотворной рефлекторную концепцию психического и в этом присоединялась к представителям павловской физиологии. А в «физиологии активности», которая была представлена на совещании докладом Н.А. Бернштейна, вновь прозвучала философская оценка павловского учения как механистического, атомистического и в конечном счете устарелого, должного уступить место новым физиологическим теориям. Развивался и взгляд, согласно которому современные физиологические знания и новые идеи нейрофизиологии дают основание для создания новых представлений о структуре и работе мозга. Такой вывод содержался в докладе Н.И. Гращенкова, Л.П. Латаша и И.М. Фейгенберга.

Большинство участников совещания считали, что новые идеи, возникшие за последние годы в физиологии и психологии на основе фактов, полученных с помощью новых электроэнцефалографических и других методов, а также идеи, связанные с кибернетикой, не противоречат теоретическим основам учения И.П. Павлова. Более того, многие из них выросли и развились из идей и достижений его учения. Открытия, сделанные с помощью новых методов, не колеблют, а лишь укрепляют методологическое значение рефлекторной теории, так как уточняют имеющиеся представления, углубляют знание законов ра-

235

боты мозга, но не меняют понятия о принципах его деятельности[541].

Несомненным для всех участников совещания было то, что значительно расширились и во многом уточнились знания о структуре рефлекторного акта, о саморегуляции организма, о роли обратных связей в рецепторных и в эффекторных процессах. Многие отмечали важность применения новых методов в физиологии и в этом отношении поддерживали научные искания Н.А. Бернштейна, его стремление показать пути приложения кибернетики к развитию физиологии, но они подчеркивали,, что нужно очень ясно отличать рефлекторный принцип в его общем, философском понимании от конкретных представлений о физиологической структуре и физиологических механизмах рефлекторной деятельности.

Приверженность к рефлекторному принципу в его философском понимании, т.е. к идее принципиальной зависимости биологических процессов от факторов среды, – это то основное, то самое глубокое, что отличает эту теорию от идеалистической биологии с ее подчеркиванием имманентности, спонтанности и, следовательно, принципиальной арефлекторности жизненных процессов. Вряд ли можно сомневаться в том, что идея опережающего возбуждения вырастает из понятия условности, идея обратной связи – из понятия подкрепления, а идея активности – из понятия уравновешивания. И это внутреннее родство понятий убедительнее всего говорит о логической и исторической преемственности физиологических представлений. Вместе с тем должно учитывать, что современные представления о структуре рефлекса вносят изменения в понятие рефлекса, делают какой-то шаг вперед по сравнению со старыми представлениями.

Другие участники совещания поддерживали взгляд, что новые идеи в физиологии не укладываются в пределы рефлекторной концепции, а требуют разработки новой физиологической теории[542].

В аргументации тех, кто считал павловскую теорию недостаточной, происходило отождествление павловской теории с механистической схемой рефлекторной деятельности по типу стимул – реакция. На это обращали внимание многие выступавшие. Они отмечали, что неверно представлять рефлекторную теорию как механистическую и атомистическую и сводить сложнейшие мозговые процессы к «школьной схеме» условного рефлекса, утверждать «жесткую фиксированность рефлекса». Такое утверждение никак не соответствует современной рефлекторной теории. Нельзя отождествлять понятия о рефлексе нейрофизио-

236

логической школы Шеррингтона и павловского учения о высшей нервной деятельности. Нельзя согласиться и с тем, что рефлексы относятся лишь к элементарным действиям животных или человека.

Мысль об активном характере физиологических процессов стала основой нового направления в физиологии, с ней соглашались и представители павловской физиологической школы[543]. А экспериментальные психологические исследования открывали активное формирование психического отражения на всех его уровнях. Разработанное советской психологией положение о взаимосвязи сознания и деятельности в ряду этих фактов и идей приобретало все более широкое значение.

Вопрос о предмете психологии и физиологии высшей нервной деятельности на совещании обсуждался в другом плане, чем на павловской сессии. Речь шла не о вытеснении психологии физиологией, а о том, как понимать объект и предмет изучения той и другой науки. В докладе Е.В. Шороховой и В.М. Каганова обосновывалось положение о том, что психология и физиология высшей нервной деятельности имеют дело с одним и тем же объектом – высшей нервной деятельностью как функцией мозга. Различные свойства этой деятельности могут стать предметом изучения физиологии или психологии в зависимости от того, в каком качестве она изучается: в качестве физиологической или психической[544].

То различие между предметом и объектом науки, которое вводилось этим положением, принималось не всеми. А.Т. Бочоришвили утверждал, что предмет и объект познания с точки зрения гносеологии – одно понятие. Он исходил из того, что вопрос о соотношении наук может решаться только как гносеологическая проблема и полагал, «что мы логически обязаны мыслить соотношение психики и нервной системы так, как мы мыслим соотношение идеального и материального». «В таком случае психология представится нам самостоятельной наукой в полном смысле этого слова. Если мы говорим о специфике психики, нам нужно подумать о методе изучения этой специфики, о специфическом методе психологии»[545].

Противники обособления психического от высшей нервной деятельности указывали: нельзя думать, что материалист, психолог или физиолог, может придерживаться точки зрения, разделяющей деятельность мозга на физиологическую – высшую

237

нервную деятельность – и на особую психическую деятельность, противостоящие друг другу[546].

Представление об общем объекте требует четкой формулировки различия предметов психологии и физиологии высшей нервной деятельности. Недостаточно ограничиваться указанием на различные аспекты учения о высшей нервной деятельности, включая в него и физиологию высшей нервной деятельности, и психологию. Необходимо четко сформулировать положение о различии предметов физиологии высшей нервной деятельности и психологии. Для развития материалистической психологии решающее значение имеют достижения физиологии, но сама психология последнюю не изучает, ибо имеет свой специфический предмет исследования[547].

Совещание по философским вопросам высшей нервной деятельности и психологии подвело итоги дискуссий о взаимоотношении физиологического учения И.П. Павлова и психологии, так же как и работы психологов, развивавших в психологическом плане рефлекторную теорию. Новый уровень развития психологической науки со всей очевидностью показал значение для нее того поворота к павловскому учению, который был сделан ею в 50-е гг., и вместе с тем ошибочность тех взглядов, которые требовали замены психологии физиологией высшей нервной деятельности.