Протоиерей Константин Буфеев

Протоиерей Константин Буфеев

ВИРУСОЛОГИЯ И БОГОСЛОВИЕ:

«СКОРЕЕ ДРУЗЬЯ, ЧЕМ ВРАГИ»?

о книге Карин Мёллинг

«Вирусы: скорее друзья, чем враги»

 

Посвящается моему младшему сыну Арсению,

виновнику написания этого очерка

А теперь предоставим читателю возможность сделать собственные заключения или подождать, пока не появятся результаты новых экспериментов.

 Дорогой читатель, не старайтесь это запомнить. Вполне достаточно, если вы просто удивитесь!

Карин Мёллинг [сс. 305, 215]

 

Введение

 

Почему я взялся за перо.

Три побудительных мотива

Я – православный священник. Интерес к вирусологии возник у меня недавно и неожиданно. Мой младший сын, девятиклассник по воскресеньям обычно помогает мне, прислуживая в алтаре. Арсений увлекается естествознанием, и вот однажды он отпросился с богослужения для участия в олимпиаде по биологии (какие-то командные состязания), которая проводилась в МГУ. Придя домой, победитель первым делом показал мне награду, которую ему там вручили – книгу Карин Мёллинг «Вирусы: скорее друзья, чем враги» (Viruses: More Friends Than Foes, пер. с англ., М.: Альпина Паблишер, 2018, 566 стр.).

– Давай поглядим, на что юный пономарь променял воскресную Литургию, – весело сказал я, беря в руки книгу и наугад раскрывая её посередине. На развороте моё внимание привлекло название заголовка: «Вначале была РНК». Арсений от неожиданности смутился.

– Папа, как тебе удалось найти такое нехарактерное место? Книга-то не богословская, а научная…

Я не стал возражать, а просто начал читать вслух верхний абзац:

– «Я полагаю, жизнь началась не от Адама и Евы и зародилась она не в раю, а в океане, около вулканов, где очень высокая температура, и это скорее ад, чем рай. Рассматривается также другой источник жизни – лёд. Жизнь могла зародиться в жидких канальцах внутри льда» [с. 283].

Тут нам обоим стало ясно, что назвать это повествование «не религиозным», а «чисто научным» невозможно. Автор сознательно проводит параллель с библейским сюжетом о Сотворении. При этом фрау Мёллинг, вне всякого сомнения, выражает отнюдь не христианскую позицию.

Далее в этом же абзаце говорилось о нуклеотидах, которые откуда-то взялись «в самом начале эволюции»: «Они появились в первичном бульоне под воздействием молний и гроз на дне Мiрового океана вокруг подводных вулканов и гидротермальных источников, называемых “чёрные курильщики”» [с. 283].

Не знаю, откуда на дне океана могли взяться «молнии и грозы», но миф о «первичном бульоне» у меня (как, надеюсь, у всех) ассоциируется, конечно, не с Библией и догматическим учением Церкви, а с именами агностика Чарльза Дарвина и атеиста Александра Опарина.

Очевидно, что книга Карин Мёллинг затрагивает вероучительную тематику и при этом предлагает альтернативные Катихизису ответы. Окончательно наши сомнения развеялись, когда в последнем абзаце монографии автором был поставлен вопрос: «А где же тогда Бог?» И на него дан следующий ответ: «Когда мы сталкиваемся с чем-то незнакомым, появляется желание поверить в Бога. Но чудеса можно объяснить и с помощью науки… При желании непонятное явление всегда можно объяснить действием высших сил или Бога (точнее: «Высшей Силы, Бога Отца», a Higher Power, a God Father – прот. К.Б.). Я не могу в это поверить, тем же, кто верит, приходится легче, чем мне» [с. 496].

Атеисты любят разглагольствовать про «бога белых пятен» – то есть «Бога», привлекаемого маловерами для объяснения неизвестных явлений. Такого выдуманного «дежурного бога» удобно высмеивать. Он идеально подходит на роль «мальчика для битья». Его власть ничтожна и уменьшается по мере роста научного знания. Но он не имеет ничего общего с библейским Богом – Творцом и Промыслителем, Живым и Всемогущим.

Для меня, православного священника, явственно обозначилась духовная опасность. Моему ребёнку подарили книгу, в которой наряду с изложением современных научных достижений утверждается, будто Адам и Ева не были сотворены Богом, будто библейское Откровение не соответствует объективному научному знанию, будто христианская вера пригодна для удовлетворения запросов лишь малообразованных и не слишком умственно развитых людей. После прочтения подобного трактата увлекающийся юноша легко может потерять веру, повредить свою душу, стать атеистом.

Я осознал свой долг – предотвратить, по возможности, духовный кризис и постараться сохранить в семье благочестие. Для этого я попросил сына, чтобы прежде чем он приступит к чтению своей новой книги, он дал бы ознакомиться с нею мне.

Это был мой первый побудительный мотив к тому, чтобы оставить все прочие дела и взяться за перо.

 

* * *

Второй повод дала сама фрау Мёллинг.

Я не посмел отказать женщине (автору), обратившейся ко мне с настойчивой просьбой: Вам «следует написать мне»! Дело в том, что, штудируя монографию, я (читатель) на странице 269 неожиданно натолкнулся на абзац, набранный жирным курсивом и состоящий из двух предложений. Первая фраза была следующая:

«Любому читателю, прочитавшему мою книгу до этого предложения, следует написать мне и сообщить не нашёл ли он в ней ошибок и считает ли он, что в текст нужно внести поправки или корректировки. И тогда…»

Итак, Карин Мёллинг ждёт моего ответа. И тогда, возможно (у Бога всё возможно! – см. Лк. 1, 37), мой отзыв на монографию принесёт духовную пользу не только читателям её книги, но и автору…

К тому же я искренно считаю, что текст нуждается в ряде поправок и корректировок, а также – в исправлении некоторых логических противоречий и ошибок.

 

* * *

Наконец, третий побудительный мотив.

Другая фраза абзаца на странице 269 была следующая:

«И тогда этот человек бесплатно получит экземпляр данной книги с моим посвящением.»

Я просто не в силах отвергнуть такое соблазнительное предложение – получить бесплатный экземпляр (не для сына, а лично для себя), да к тому же ещё с авторским посвящением!

Так размышления над содержанием трактата о вирусах сложились у меня сами собой в настоящий критический очерк.

 

1.2. Об авторе книги и её хороших шутках

 

Доктор Карин Мёллинг – одна из крупнейших современных инфекционистов с мiровым именем, долгое время возглавляла Институт медицинской вирусологии Цюрихского Университета, лауреат множества премий и автор сотен публикаций в ведущих научных журналах.

Книга написана, без сомнения, профессионалом, глубоким знатоком в своей области и опытным специалистом-вирусологом. В монографии представлен огромный объём насыщенной информации со ссылками на мнения многих знаменитых исследователей. Содержание охватывает всю историю открытий и изучения микроорганизмов и подробно освещает современное положение дел на передовом фронте этой развивающейся научной отрасли.

Обилие узкоспециальных терминов и аббревиатур, как ни странно, почти не мешает восприятию текста. Монография написана искусно, талантливо и читается с большим интересом. Автор оживляет главы книги забавными историями и юмористическими воспоминаниями.

Несколько хороших шуток стоит привести для иллюстрации авторского стиля.

Невозможно читать без улыбки следующий пассаж: «Однажды в Кампо-дель-Сьело, на севере Венесуэлы, упал железный метеорит… и ему действительно 500 млн лет, хотя я не в состоянии это доказать» [с. 26].

 

Сейчас мы узнаем, кто умнее: люди или бананы. Генов «у человека – 20 000 – 22 000, у банана – 32 000. Это что же, у банана больше, чем у человека? Как ни странно, да! И всё же бананы не умнее нас» [с. 41].

Это утешает.

 

«Вирус и человек», по мнению Карин Мёллинг, оба очень способные существа, и сие не случайно: «Они – наши предки!» [с. 45].

Мы гордимся нашими славными предками и их незаурядными талантами.

 

Не вздумайте смывать с себя вирусы водой и мылом: «Не следует это делать, поскольку мы с ними одно целое. Вредно слишком часто принимать душ!» [с. 187].

Вспоминается случай, как у одной цыганки был помыт двухлетний ребёнок, после чего мамаша своего сына не признала и заявила, что её малютку подменили.

 

Профессор Мёллинг к теме гигиены возвращается неоднократно: «Если спросить, действительно ли их (вирусы) следует смывать в душе, я бы ответила: “Нет!” Это полезные микроорганизмы, они защищают нас от чужеродных микроорганизмов» [с. 24].

В пьесе Евгения Шварца «Дракон» эта мысль вложена в уста архивариуса Шарлеманя, который заверяет странствующего рыцаря Ланцелота:

– Пока он здесь – ни один другой дракон не осмелится нас тронуть… Уверяю Вас, единственный способ избавиться от драконов – это иметь своего собственного.

 

Ещё одна шутка из той же серии: «При встрече никогда не следует обмениваться рукопожатиями. Обмен рукопожатиями между пациентами и врачами или медперсоналом должен быть запрещён, по крайней мере, в лечебных учреждениях» [с. 370].

Хотя это, кажется, написано всерьёз…

 

Монография позволяет нам проследить истоки темы «вирусология и богословие». Фрау Мёллинг вспоминает о начале своей научной карьеры, когда она была аспиранткой: «Я снимала комнату в St. Joseph’s Home в Цюрихе (там на прикроватной тумбочке лежала Библия)» [с. 99].

На мой вкус, эта шутка – одна из самых удачных в книге, поэтому я отнёс её к категории хороших, хотя по своему духу она, скорее, примыкает к шуткам плохим, то есть агрессивным по отношению к Богу и Церкви.

Трудно удержаться не только от улыбки, но и от зависти. Когда я, автор этих строк, был советским студентом, Библию невозможно было получить даже в институтской библиотеке, а на тумбочке в изголовье аспирантской кровати из «духовной» литературы можно было обнаружить лишь «Манифест Коммунистической партии» Карла Маркса или материалы очередного съезда КПСС. Ирония судьбы заключается в том, что я стал священником, а фрау Мёллинг – атеисткой.

 

1.3. О духовной позиции автора и её плохих шутках

 

Мой отзыв, в целом, задуман как критический (кому интересны похвалы неспециалиста?). Поэтому сразу сформулирую свою главную духовную претензию к рассматриваемой книге: она написана с антихристианской, антибиблейской позиции. Огорчительнее всего то, что эта точка зрения ничем не оправдана и совершенно не обоснована. Надеюсь, мне удастся это показать.

Фрау Мёллинг, как и большинство её коллег (среди которых доктора наук, академики и даже Нобелевские лауреаты), стоит на строго материалистической позиции. Как она сообщает, во время обеда в честь двухсотлетия со дня рождения Чарльза Дарвина в 2009 году в берлинском Институте специальных исследований зашла речь о зарождении жизни на Земле. Среди собеседников были представители разных научных направлений, и все они выразили единодушное мнение по поводу происхождения человека: «И уж, конечно же, не Адам и Ева», – «сказали они, отвергая учение о Сотворении мiра» [с. 18].

Для многих современных людей главной серьёзной причиной отрицания библейского Откровения является именно вера в существование процесса мiровой эволюции.

Карин Мёллинг убеждена: «Жизнь возникла на Земле около 3,8 млрд лет назад. Это произошло примерно через 10 млрд лет после Большого взрыва» [с. 27].

Свои любимые вирусы профессор Мёллинг не просто изучает. Она пишет о вирусах как о «двигателях эволюции» (или, точнее, как о «водителях эволюции» – viruses as drivers of evolution), которые «участвовали в образовании жизни на её ранних этапах» [с. 218]. Во всяком случае, по мнению автора, вирусы стояли «у истоков жизни на Земле» и, по крайней мере, присутствовали «на планете с момента зарождения на ней жизни» [с. 17]. Таким образом, с первых страниц автор заявляет о теме своей книги не только как о медицинской или биологической – но в значительной степени как о метафизической.

Данное обстоятельство никак не снижает научной ценности описанных открытий и результатов исследований. Но в то же время лишает книгу объективности в выводах, которые читатель надеется встретить в серьёзном трактате. Интерпретация излагаемых фактов односторонняя, исключительно эволюционистская. А главное то, что практически все выводы вытекают вовсе не из фактов, а из атеистического мiровоззрения автора. Этого Карин Мёллинг, похоже, даже не замечает. 

Однобокость позиции влияет не только на содержание, но и на стиль монографии. Выше мы привели примеры хороших шуток. Не умолчим и о шутках плохих, заключающихся в игривых нападках на Священное Писание. Как служитель Божьего алтаря, думаю, я имею право обратить на это внимание.

 

 Описывая механизм молекулярного сращивания (сплайсинга), Карин Мёллинг пишет: «А сейчас я открою один секрет (дословно: «позволю коту вылезти из сумки», let another cat out of the bag – прот. К.Б.): у человека самое большое число таких удаляемых участков из расчёта на один ген. Именно поэтому мы самые сложноорганизованные живые существа. В этом заключается наша уникальность; возможно, мы действительно являемся “ венцом творения ”» [с. 44].

Я сейчас открою другой секрет (помогу другому коту вылезти из той же сумки): под «творением» прилично понимать действие Творца (см. Быт. 1, 27). А  фрау Мёллинг здесь подразумевает не Божественный акт, а результат более-менее «удачного» эволюционного процесса, исключающий всякую возможность творения.

 

Автор приводит выражение одного из своих коллег, назвавшего людей «живыми инкубаторами» для вирусов. По мнению Карин Мёллинг, «такое определение нам бы не очень подошло, если считать нас существами, созданными по образу и подобию Бога (точнее: «божественно созданными существами», divinely created beings – прот. К.Б.)» [с. 191].

Это – плохая шутка.

 

Как специалист по вирусу ВИЧ, Карин Мёллинг отмечает в связи с трудностью борьбы со СПИДом в Африке, что обрезание у мужчин «снижает уровень инфицирования примерно в два раза». Зачем-то она добавляет: «Данная процедура применяется до сих пор, как и в библейские времена» [с. 73].

Мы готовы выразить определённое недоумение в связи с неожиданными библейскими ассоциациями. Ни праотец Авраам, первым вступивший с Богом в Завет обрезания (Быт. 17, 24), ни пророк Моисей, засвидетельствовавший в Пятокнижии силу заключения этого Завета (см., например, Исх. 4, 25), ни предводитель еврейского народа Иисус Навин, совершивший обрезание всех израильтян после их вхождения в Землю обетованную (Нав. 3, 5) – никто из древних не связывал сей священный обряд с санитарно-гигиеническими процедурами. Вряд ли следует это делать и нашим современникам (как богословам, так и инфекционистам).

 

А вот неудачная попытка толкования Откровения Иоанна Богослова: «Что касается красного прилива, упомянутого в Библии как признак Апокалипсиса, – может быть, это не кровь, а цветение водорослей? Не исключено!» [с. 205].

Исключено. Контекст Апокалипсиса, вне всякого сомнения, не допускает подобных легкомысленных интерпретаций: Второй Ангел вострубил… и третья часть моря сделалась кровью, и умерла третья часть одушевленных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибла (Апок. 8, 8 – 9).

 

Есть и такая острая перчинка: «Галилео Галилей в своей знаменитой книге “Диалоги”, написанной в 1638 году под домашним арестом, размышляет о том, что…» [с. 475].

Саркастический антиклерикальный намёк на репрессии, которым подвергся великий учёный со стороны иерархов католической церкви, выбивается из контекста данной страницы. При переиздании монографии я советовал бы слова про «домашний арест» из текста исключить.

 

* * *

Все юмористические высказывания, подобные приведённым выше, сами по себе малосущественны и, конечно, не стоят особого обсуждения. Однако они создают некий фон повествования. А этот фон  затрудняет привлечение альтернативных объяснений приводимым в монографии научным фактам.

Фрау Мёллинг готова избежать полемики на богословскую тему: «Если вопрос о происхождении жизни на Земле вам неинтересен (is not quite your cup of tea), можете сразу переходить к разделу о салате – не много потеряете» [сс. 284 – 285].

К сожалению, я не готов.

Как для православного христианина, для меня тема о салате вовсе не безразлична, поскольку я стараюсь соблюдать все предписанные церковным уставом посты, а также еженедельные постные дни – среду и пятницу. Однако гораздо более чем рассуждения об овощах и зелени, меня волнует вопрос о происхождении жизни на Земле. It is just my cup of tea. Вероучительный догмат о Боге как Творце неба и земли не может не интересовать всякого христианина, исповедующего Никейский Символ веры. Таким образом, в моём лице нашёлся читатель, который главное внимание при знакомстве с книгой уделил именно теме происхождения жизни – благо, что автор посвящает этому вопросу немало страниц.

Позиция Карин Мёллинг по сути такова: она интерпретирует факты в предположении, что Бога Творца нет.

Наша точка зрения иная: мы признаём факты и при этом сохраняем веру в Бога Творца. Наша позиция может быть воспринята не как опровержение, а как дополнение к выводам профессора Мёллинг. Мы готовы предложить альтернативное объяснение каждому описанному ею феномену. Иными словами, мы не добавляем новых контраргументов, но считаем, что все представленные в книге результаты исследований вполне логично и непротиворечиво вписываются в христианскую картину мiра.

А из этого следует, что антибиблейские выпады и прочие агрессивные высказывания против Бога, по меньшей мере, неуместны в такой серьёзной научной монографии (тем более, если она рассчитана на широкий круг читателей).   

 

О некоторых противоречиях

Эволюционной гипотезы

 

Исследователи нередко высказывают взаимоисключающие утверждения о ходе эволюции. Мы говорим не о случайных ошибках в наблюдениях или расчётах. Речь идёт о неоднозначности восприятия общепризнанных  объективных фактов.

Эта двойственность толкования наглядно подтверждает, что все заявления учёных относительно эволюции основаны не на фактах, а на их интерпретации.

Карин Мёллинг пишет: «Можно предположить (в оригинале: «думать», think – прот. К.Б.), что вирусы являются создателями или предшественниками механизма синтеза белка» [с. 305]. Сразу после этой фразы она замечает: «Могут найтись люди, готовые опровергнуть (буквально: «перевернуть аргументы кругом», turn the argument around – прот. К.Б.) это и предположить, что вирусы “украли” тРНК и аминокислоты из клеток» [там же].

Итак, можно «предположить», а можно и «опровергнуть». Налицо две противоположные взаимоисключающие версии, причём обе принципиально недоказуемые, поскольку речь идёт об историческом событии, произошедшем в далёком прошлом. Манипуляция мнениями производится с лёгкостью циркового жонглёра: «Во всех учебниках вирусологии отмечено, что вирусы “крадут” клеточные компоненты. А я думаю, что всё как раз, наоборот» [с. 305].

У бедного читателя от такой сумятицы мнений голова идёт кругом…

 

Таких перлов в книге Карин Мёллинг встречается немало.

Автор приводит мнение лауреата Нобелевской премии  Френсиса Крика, открывшего спиралевидную структуру ДНК: «Крик сформулировал “основную догму молекулярной биологии” – “от ДНК к РНК и белку”, объясняющую поток генетической информации внутри клетки» [с. 43].

Казалось бы, всё просто и ясно. Нельзя же спорить с «основной догмой»! Но тут же фрау Мёллинг утверждает: «С точки зрения эволюции РНК предшествовала ДНК, поэтому прямо противоположная догма тоже возможна: и РНК может превратиться в ДНК. Это мы почерпнули у вирусов» [там же].

Что это – юмор или шизофрения? Как понимать выражение: «прямо противоположная догма тоже возможна»? Ведь решается чисто научный вопрос без всякой примеси богословия, философии или идеологии. А поскольку речь идёт о принципиально не наблюдаемых процессах, стоявших у истоков жизни, мы вынуждены заключить, что критерия истины (а, значит, и причастности к истине) у уважаемых учёных просто нет. Два эволюциониста-атеиста предложили два противоположных по смыслу «догмата», принимаемые исключительно на веру.

 

Для осознания следующего примера не обязательно понимать значение «трудных» терминов: «Том Чех сказал, что, по его мнению, ОТ (обратная транскриптаза) древнее теломеразы, так как ОТ наблюдается повсеместно, тогда как теломеразы имеют более специализированные функции и в процессе эволюции появились позднее. А, может быть, наоборот?» [с. 111].

Здесь профессор Мёллинг изложила точку зрения другого лауреата Нобелевской премии, авторитетного и уважаемого ею лично учёного. При этом своим последним вопросом («А, может быть, наоборот?») она полностью ниспровергла и его, и свои собственные рассуждения, основанные на эволюционной гипотезе.

Логически некорректно умозаключение о том, что «древнее», а что «моложе», опирающееся исключительно на наблюдения за современным распространением объектов исследования. Из того факта, что раньше было много динозавров, а теперь они почти все вымерли, нельзя сделать объективного заключения о том, «древнее» они или «моложе» повсеместно распространённых рыб или птиц. Обратим внимание на то, что Карин Мёллинг своим вопросом не исправляет, а продолжает логическую несостоятельность рассуждений Тома Чеха.

Правильный вывод должен быть такой: ОТ может быть древнее теломеразы, может оказаться моложе её, а могли они обе появиться одновременно и независимо. Гипотезу эволюции это никак не затрагивает (не опровергает, но и не подтверждает).

Но не это главное.

 

* * *

Приведённые выше примеры обнаруживают скрытую несостоятельность эволюционистской позиции. Мы вправе утверждать, что ни сама фрау Мёллинг, ни оба её оппонента – Нобелевские лауреаты мистер Крик и мистер Чех – не выражают строгого объективного мнения, основанного на достоверных научных данных. К фактам они добавляют (каждый по-своему) некие вольные интерпретации, в меру своего остроумия и фантазии.

После этого несколько шокирующего, но неоспоримого заключения никто не помешает нам предложить ещё одно альтернативное объяснение фактам, обсуждаемым почтенными учёными. Наша позиция будет примирительной. Мы разрешим все конфликты, возникшие в стане атеистов, возвращением к старой доброй гипотезе существования Разумного Создателя. Вначале была не ДНК и не РНК. Вначале была не ОТ и не теломераза. Вначале был Бог. А Он, Своим всемогуществом, создал и ДНК с РНК, и ОТ с теломеразой. Он создал всё видимое и невидимое.

Наша концепция свободна от тех неизбежных противоречий, которые наблюдаются в лагере эволюционистов.

 

Мнение эволюционистов:

Какая вера лучше?

Всё определяется верой.

Карин Мёллинг ставит вопрос: «Состоял ли в своё время наш геном только из ретровирусных элементов?» [с. 258]. И отвечает на этот вопрос, демонстрируя свою веру: «Подозреваю, что да, но не могу доказать и уверена, что некоторые коллеги поставят под сомнение это утверждение» [там же].

Почему я называю эту риторику демонстрацией веры? Да потому, что, по собственному признанию, фрау Мёллинг «не может доказать», но лишь «подозревает». Именно этот признак отличает религиозное сознание от научного. По классическому апостольскому определению, вера есть уверенность в невидимом (Евр. 11,1).

Я также верю, что в «осколках» своей биомассы на уровне генома человек может быть «разложен» на вирусы. При этом я вовсе не верю, будто мы состоим (или когда-то состояли) из вирусов. Я тоже это «не могу доказать» и тоже лишь «подозреваю». Самым любопытным является то, что моя уверенность в невидимом опирается на факты, изложенные в книге Карин Мёллинг!

И я благодарен ей за это.

Общим знаменателем у Карин Мёллинг и меня является признание того факта, что геном каждого биологического вида включает в свой состав вирусы (или «ретровирусы»). Различие наших позиций заключается в интерпретации этого факта. Эволюционисты утверждают, будто усложнение структуры генофонда высших видов происходило за счёт его обогащения новыми вирусами, проникающими в организм извне. Я же, разделяя библейско-святоотеческую точку зрения, считаю, что вирусы (в большинстве своём) представляют собой «осколки» более крупных изначально созданных Богом организмов – от бактерий до зверей, птиц и растений включительно.

Логически приемлемы и непротиворечивы обе точки зрения. Все известные научные факты в равной степени удовлетворительно объясняются в рамках обеих концепций.

Так, можно верить, что «наш геном действительно представляет собой кладбище ископаемых вирусов» [с. 237]. А можно верить, что наоборот – вирусы суть «полумёртвые» осколки полноценных и совершенных живых организмов. Выбор определяется вкусом исследователя. Один предпочитает отождествлять себя с «кладбищем» (!), другой пытается бороться с перхотью и прочей заразой.

 

Видят ли вирусы?

В монографии имеется занятный раздел: «Видят ли вирусы?» В нём описывается открытие гена зрения и отмечается, что он содержится в некоторых вирусах. Автор задаёт глубокомысленные вопросы: «Пять видов вирусов имеют предшественников родопсина, поэтому такие вирусы вовсе не редкость. Откуда же появился ген протоглаза? Передался ли он от вируса к хозяину или наоборот? Имела ли место коэволюция с вирусами? Неизвестно» [с. 225].

Действительно,  «неизвестно» (дословно: «Никто не знает», Nobody knows). И вряд ли когда-нибудь будет известно, если руководствоваться верой в гипотезу эволюции.

Но гипотеза Разумного замысла даёт изящное и убедительное решение данной проблемы. Если вирусы – это «осколки» созданных Богом живых видов, которые после проклятия земли начали подвергаться болезням, тлению и смерти, то совсем не удивительно, что среди генетических «обломков» оказались и микроскопические кусочки глаза орла (отличие – дальнозоркость), стрекозы (мозаичность), кошки (ночное видение), хамелеона (автономность глаз) и всех остальных Божьих творений, имеющих великое разнообразие особенностей своих органов зрения.

Не было никакого «гена протоглаза», который внедрялся бы с вирусами в геном некоторых насекомых и хордовых. Были животные, которых Бог при их сотворении снабдил глазами. А после грехопадения генетический материал, отвечающий за органы зрения, достался определённым вирусам, которые стали объектами изучения исследователей-вирусологов.

Так что не «ген протоглаза» передался «от вируса к хозяину», а «наоборот» – некоторые вирусы образовались из зрячих животных.

Как мы видим, в этом частном вопросе наша вера даёт более ясный и убедительный ответ, чем вера в эволюцию.

 

Почему только 50%?

Отметим ещё одну серьёзную проблему, которая возникает у эволюционистов и вызывает беспокойство у Карин Мёллинг.  

Она пишет с тревогой: «Никто не понимает, почему около 50% нашего генома состоит из ретровирусоподобных элементов. Мог бы он на 100% состоять из таких элементов – или только на 50%? Возможно, мы замечаем лишь последовательности вирусоподобных элементов из этих 50%, а оставшаяся часть генома более не распознаётся как вирусы или пропала в генетическом шуме» [с. 258]. Автор уточняет: «Кроме того, 50% – это не предельное, а среднестатистическое значение» [там же].

Суть проблемы заключается в следующем. Выдвинута «красивая идея», согласно которой геном составлен из вирусов («ретровирусов»). Но это предположение верно только наполовину! А на 50 % данная гипотеза пока не подтверждается. Из чего же была сформирована оставшаяся часть генома, «пропавшая в генетическом шуме»? Почему она «более не распознаётся как вирусы»?

Отсутствие ответов на эти вопросы обесценивает саму эволюционную концепцию образования генома «из вирусов».

Если осмыслить эту проблему в соответствии с библейским взглядом на мiр, я бы перефразировал её следующим образом. В самом деле, почему только 50% Богом созданного генома Адама может дать «осколочный» материал для существования вирусов? Нельзя исключать (хотя и не возьмёмся утверждать) того, что человеческий организм мог бы «предоставить» вирусам и 100% своего генетического состава. Почему бы и нет? Хотя вполне может оказаться, что какие-то фрагменты нашего генома не способны существовать в природе в качестве вирусов-«осколков».

Во всяком случае, геном – изначален. Вирусы – вторичны. Никакой нерешаемой проблемы (как у эволюционистов) в нашей позиции нет. Нет никаких парадоксов и логических противоречий.

Наши оппоненты же должны объяснить: каким образом сформировалась та часть генома, которая состоит «не из вирусов».

Здесь возникает любопытный парадокс. До тех пор, пока объяснения найти не удалось, гипотеза об образовании генома «из вирусов» не имеет научной ценности (поскольку она на 50% ничего не объясняет). Применим рассуждение аb absurdo (от противного). Если объяснение будет найдено – оно тотчас же выступит в роли диалектического опровержения самой гипотезы. Действительно, объяснение того, каким образом часть генома была создана «не из вирусов» можно распространить на ту часть генома, которая согласно принятой гипотезе состоит «из вирусов». И в этом заключается неустранимое логическое противоречие.

 

* * *

Обращаю внимание читателя этих строк: я полностью солидарен с Карин Мёллинг: наш геном на 50% (а, может быть, и на все 100%) «состоит из ретровирусоподобных элементов». Только она говорит о человеке, «слепленном» из вирусов, а я – о вирусах как «осколках» человека. Можно ли доказать, какая из этих позиций ближе к истине? Я полагаю – нет, поскольку это вопрос мiровоззренческий, и он определяется не опытом, а верою.

Тем не менее, фрау Мёллинг пытается это сделать. Она описывает, как один исследователь, Тьерри Хайдман «реконструировал полную длину ретровирусного генома, синтезировал последовательность как ДНК и перенёс её в клетки. Получился способный к репликации ретровирус, который при помощи электронной микроскопии можно идентифицировать как типичный ретровирус и который вновь обрёл способность инфицировать другие клетки, включая клетки человека. Это неопровержимое свидетельство того, что “мёртвые” эндогенные ретровирусы, населяющие наш геном в большом количестве, действительно произошли от реальных интактных вирусов, большинство из которых уже не существуют» [сс. 237 – 238].

Воздержимся от морально-этической оценки этого страшного эксперимента, целью которого было выделение из генома живого организма вируса, «способного инфицировать другие клетки, включая клетки человека». Очевидно, что здесь описана технология и «удачный пример» создания очередного вида биологического оружия…

Ограничимся попыткой определить научную ценность данного открытия: действительно ли речь идёт о доказанном происхождении элементов нашего генома (так называемых «ретровирусов») от древних активных вирусов?

К разочарованию эволюционистов, никакого «свидетельства» этому, тем более «неопровержимого», здесь усмотреть мы не можем.

Для того, чтобы лучше пояснить нашу мысль, перейдём для наглядности на макроуровень. В организме человека содержатся вещества, которые являются смертоносными (если выражаться мягче – малопитательными) для самого человека. Вкушение смеси из желчи, желудочного сока, мочи, секреций потовых и некоторых других выделительных желёз способно привести к отравлению организма и даже к летальному исходу. Змеиный яд смертелен для самой укушенной змеи, пчелиный яд – для самой ужаленной пчелы. Скорпионы иногда убивают сами себя, вонзая отравленное жало в собственное тело. Но эти примеры вовсе не доказывают, будто органы и железы, производящие данные ядовитые вещества, чужеродны нашему (а также змеиному, пчелиному и скорпионьему) организму. Продолжим аналогию: сжигая любое органическое вещество, можно при определённых условиях получить смертоносный угарный газ (CO), но это не опровергает того факта, что углерод и кислород являются основными элементами, входящими в состав всякой живой молекулы.

Из генома человека, как нам сообщила Карин Мёллинг, удалось выделить вполне вирусоподобное образование, «способное инфицировать другие клетки». Однако это никак не исключает возможности того, что данный «ретровирус» (как и все прочие «ретровирусы») был изначально частью генома. Приведённые в предыдущем абзаце примеры, напротив, делают эту возможность весьма вероятной.

По крайней мере, из того наблюдения, что какой-то фрагмент организма (на макро- или на микроуровне) может при определённых условиях оказывать вредное воздействие на другую часть этого организма (инфицировать, отравлять, подавлять, убивать) никак не следует вывод о «внешнем» или «чужеродном» происхождении этого фрагмента.

 

* * *

Теперь мне хочется поставить один каверзный вопрос: не доказывает ли результат Т. Хайдмана, что и все остальные вредные интактные вирусы также однажды появились в природе как «осколки» каких-то сложно составленных геномов?

Наше предположение весьма вероятно и логически не противоречиво.

В самом деле, «реконструкция» Хайдмана показала, как один из вирусов был получен путём выделения из генома фрагмента, называемого «ретровирусом». Резонно будет спросить: не могли ли подобным образом из геномов человека, животных и растений образоваться все остальные существующие вирусы? Или, по крайней мере, значительная их часть?

Наш вывод диаметрально противоположен тому, что делает Карин Мёллинг. Интересно, смогут ли эволюционисты парировать этот удар?   

 

* * *

Следует учесть и то важное обстоятельство, на которое обращает внимание читателя профессор Мёллинг: реальные интактные вирусы, которые могли бы сегодня войти в состав нашего генома, больше «уже не существуют» [с. 238] (точнее: «к настоящему времени уже оказались вымершими», in the meantime become extinct).

Почему ни один из них не дожил до наших дней? Может быть, их никогда и не было вне генома человека? Куда они все, в противном случае, вдруг исчезли?

Эти соображения также не укрепляют позиции эволюционистов, но, очевидно, льют воду на нашу мельницу.

 

Вирусология и информатика

В середине ХХ века развитие науки в Советском Союзе имело два серьёзных изъяна. По идеологическим (точнее идиотическим) причинам были объявлены «буржуазными» науками генетика и кибернетика, что, как известно, привело к печальным последствиям.

На ошибках надо учиться. Поэтому хочется, по крайней мере, сегодня не упускать из вида обе эти отрасли знания. В частности, говоря о генетическом коде – не забывать о законе сохранения информации. Как и энергия,  она не может возникать ниоткуда, а источником появления новой информации является разум.

 

Сотворение и проклятие

 

Как мы убедились выше, вирусологи-эволюционисты ничего вразумительного сказать на тему о появлении генетической информации не способны. Восполним этот изъян и обратимся к библейской версии происхождения жизни.

Схематично её можно изложить следующим образом.

 

За шесть дней Всемогущий Бог создал весь живой и неживой мiр, который первоначально находился в нетленном состоянии. Там не было ни смерти, ни хищничества, ни плотоядения, ни процессов разложения. В райском состоянии первозданного мiра врагов не было ни у кого. Никто никого не поедал, никто ни на ком не паразитировал. Определённо не было никаких «фагов», что в переводе с греческого означает «пожирателей». Вся флора и фауна, как на суше, так и в водах гармонично наполняла экологические ниши во всех масштабах, предусмотренных Премудрым Создателем.

Возможно, вначале (то есть до грехо