Естественный отбор и происхождение человека

 

До Дарвина бытовало представление о неизменности естественных биологических видов. Конкретные виды (лошадь, корова, коза и т. п.) обладают своими особыми формами и функциями, которые воспроизводятся именно внутри этих, а не других видов. Данная точка зрения была представлена Аристотелем и Платоном, а также учением церкви, утверждавшим, что виды были созданы Богом.

Человек — это один из видов и в таком качестве понимался как неизменный и вместе с тем уникальный по сравнению с другими видами.

Дарвинизм смотрит на этот вопрос по-другому. Все виды возникли путем развития, в ходе которого они приспосабливались к окружающей их среде. Следовательно, между видами существуют родственные отношения. С этой точки зрения, даже если между видами существуют важные различия, ни один вид, включая и человека, не обладает уникальным статусом.

Дарвинизм утверждает, что органическая жизнь эволюционирует. Виды возникают и формируются посредством адаптации к среде. Исходя из этого, мы можем объяснить многообразие видов как результат различий их сред обитания.

При этом считается, что каждый индивид обладает генетически обусловленными свойствами, несколько отличающимися от соответствующих свойств других индивидов того же самого вида. Кроме того, допускается, что все живые организмы проявляют тенденцию к воспроизводству большего числа потомков, чем может прокормить среда. (Поэтому часть потомства не выживает если бы все икринки вырастали во взрослых рыб, то океаны кишели бы рыбой!). В результате разворачивается борьба за выживание, исход которой не является случайным. С течением времени будут выживать те индивиды, которые обладают наиболее приспособленными к данной среде унаследованными свойствами. Индивиды, лучше приспособленные благодаря унаследованным свойствам, окажутся биологическими «победителями», будут жить и передавать дальше эти свойства своему потомству.

Итак, с течением времени происходит естественный отбор. Он подразумевает генетическую передачу благоприятных свойств, которые позволяют определенному индивиду лучше адаптироваться к среде, чем индивидам того же вида, но не обладающим такими свойствами.

В течение больших промежутков времени и в уникальных жизненных условиях (например, на изолированном острове) может возникнуть новый особый вид. Первоначальный вид может продолжать существовать на материке, а промежуточные формы могут исчезнуть, тогда как новый вид продолжает жить на острове, где унаследованные им свойства оказываются функционально важными.

Однако Дарвин ничего не знал о законах генетической наследственности. Он не был знаком с механизмом передачи свойств, о которой впервые заговорил в своей генетической теории Мендель (Gregor Mendel, 1822–1884). С ее появлением в дальнейшем дарвинизм приобрел новые основания и новые формы.

Итак, в рамках дарвинизма предстояло объяснить, как возникают изменения в наследуемых свойствах и как они передаются потомству. Первый вопрос получил ответ в теории мутаций, а второй — в генетической теории.

В связи с этим возникает важный теоретический момент. Ни появление изменений в унаследованных свойствах благодаря мутациям, ни естественный отбор, который позволяет передаваться наиболее жизненно важным генетическим свойствам, не происходят в соответствии с желанием или целью. Мутация является «произвольным» (в смысле «непреднамеренности») событием и может быть объяснена с научной точки зрения. (Даже если ее и нельзя предсказать, то ее можно объяснить по крайней мере ретроспективно. Иначе говоря, мы можем позже объяснить то, что случилось, хотя и не в состоянии предсказать заранее, когда и какая мутация произойдет). Естественный отбор является не «выбором», а природным процессом. Его можно объяснить функционально, то есть на основе реализуемых им функций, а не целей и намерений [См., например, J.Elster. Ulysses and the Sirens. — Cambridge, 1979. Pp. 1-35.]. Таким образом, исключаются не только теологиче-ские объяснения, основанные на буквальном истолковании Библии, но и телеологические объяснения органической природы. Телеологические объяснения, исходящие из целей и результатов, играют существенную роль в аристотелевской традиции, поэтому дарвинизм оказался активным участником революционного перехода от аристотелевской к галилеево-ньютоновской концепции научного объяснения.

Однако следует отметить, что в рассматриваемом случае можно использовать так называемые функционалистские объяснения, которые чужды физике. Примером может служить следующее объяснение. «Белая куропатка имеет защитную окраску, потому что эта окраска дает ей лучшие шансы для выживания на территории, где она сосуществует с хищниками». При этом наследуемое свойство (защитная окраска) объясняется полезными или «функциональными» следствиями, к которым оно приводит. При обычном «причинном» объяснении следствия объясняются причинами. Здесь же благоприятные следствия, то есть лучшие шансы на выживание, объясняют причину — существование свойства (защитной окраски). Но это, конечно, не означает, что благоприятная защитная окраска появляется, так сказать, в результате «намерений» куропатки.

Так как мутация является «случайным» и зачастую вредным изменением генетических свойств, то возникает сомнение относительно возможности появления благоприятных свойств, особенно у человека. Его разрешение затрудняется тем, что эволюция не есть предмет прямого экспериментирования. Все, чем мы располагаем, — это различные типы гипотетико-дедуктивного исследования, основанного на систематическом наблюдении различных биологических феноменов. Однако мы можем экспериментально изучать генетические свойства и механизмы. Полученные при этом эмпирические данные, имеющие отношение к появлению благоприятных свойств, обрабатываются с помощью математических моделей. На этой основе выдвигаются различные гипотезы относительно того, насколько прерывистой или насколько линейной могла бы быть эволюция [См. M.Ruse. Taking Darwin Seriously. — Oxford, 1986.].

Дарвиновская концепция человека, как всего лишь одного из многих видов, возникших в ходе естественного отбора, оказалась серьезным вызовом прежним взглядам. Конечно, дарвинизм не ставит под сомнение все те свойства, которыми обладает человек и которые отличают его от других видов. Однако он предлагает точку зрения, согласно которой все эти свойства возникли в результате процесса адаптации, основные механизмы которого одни и те же для всех биологических организмов. Что тогда остается от привилегированного места человека во вселенной? Гелиоцентрическая система передвинула человека из центра космоса на его периферию. Точно так же дарвинизм лишил человека привилегированной позиции относительно других живых существ и выявил его родственные связи с остальными биологическими видами.

В разгоревшейся полемике главным стал вопрос о происхождении человека от обезьяны. Сам Дарвин не утверждал, что обезьяна является прямым предком человека, он предполагал, что человек и обезьяна имеют общих предков. Кроме того, в центре оказались и вопросы о том, имеет ли органическая жизнь общее происхождение и как из неорганической природы возникла жизнь. Располагая имевшимися в его время данными, Дарвин отказался выводить из них какие-либо ответы на эти вопросы.

Итак, основной тезис дарвинизма таков. Человек появился в результате мутаций и естественного отбора, происходивших в течение длительного периода времени. В принципе, человек возник тем же путем, что и остальные биологические виды. Угрожает ли эта научная теория нашей концепции человека? С точки зрения ортодоксальной христианской теологии, придерживающейся буквальной интерпретации Библии, дарвинизм проблематичен. Если же считать, что Библию можно толковать более свободно как в отношении ее представлений о Творении, так и по другим вопросам, то можно предложить такую ее интерпретацию, которая рассматривает Бога как сотворившего человека с помощью эволюции.

Помимо вопроса о том, создал ли Бог человека непосредственно или путем длительной эволюции, возникает вопрос, как дарвинизм повлиял на наше представление о самих себе как человеческих созданиях. Что означает для нас представление о том, что мы давным-давно произошли от обезьяноподобных существ? Является ли оно важным или не имеет значения? Если оставить в стороне теологическую перспективу, то получается, что человечество тем или иным способом должно было возникнуть в отдаленном прошлом и что однажды оно исчезнет, причем мы не знаем, в каком отдаленном будущем и по какой причине это произойдет. Кроме того, положительное или отрицательное значение имеет факт нашего далекого родства с другими видами?

О том, чем являются люди, можно спорить, игнорируя вопрос о их происхождении. Мы строим здания, выпекаем хлеб, пишем письма, посещаем концерты, начинаем войны, любим и отчаиваемся, живем и умираем. Все эти вещи, — которые мы намеренно делаем и которые характеризуют нас как людей, есть то, что они есть, достаточно независимо от того, являемся ли мы далекими родственниками обезьян или нет. Люди есть то, чем они являются, и для того, чтобы определить, что они есть, надо изучать людей, а не обезьян. Когда организм эволюционирует от x до у, то у является именно у, а не x! (Некоторые скажут, что если мы хотим знать, как человек сформировался в качестве человека, то полезнее читать Гегеля, чем Дарвина!)

Можно продолжать спорить в том же духе. Но то, что есть человек, в определенном смысле зависит от того, как он думает о себе. Поэтому столь важна наша концепция человека. Например, мы часто думаем, что люди являются альтруистами или, по крайней мере, некоторые из них могут быть альтруистами. (Противоположностью альтруизму, любви к другим, выступает эгоизм, любовь только к самому себе). Но, основываясь на эволюционной теории, разумно интерпретировать эту противоположность альтруизма и эгоизма таким образом, что все гены, которые выжили в ходе естественного отбора, являются «эгоистическими» [См. R. Dawkins. The Selfish Gene. — Oxford, 1976.]. «Альтруистические» гены — это «проигравшие гены»! Так что все живущие сегодня имеют только «эгоистические» гены!

Здесь у нас нет необходимости включаться в дебаты вокруг «альтруизма» и «эгоизма» в свете эволюционной теории. Нам достаточно подчеркнуть, что мы, как человеческие существа, есть не только то, как мы себя непосредственно воспринимаем. Могут возникнуть теории, которые объяснят, что мы по сути отличаемся от того, что мы думали о себе раньше. С генетической точки зрения, мы по сути являемся «эгоистическими» существами! (См. соответствующие переинтерпретации Фрейда: «по сути» действие х или установка у полностью отличны от того, что мы о них думаем, — в основе всего лежат подавленные сексуальные мотивы. Такие объяснения того, чем мы «по сути» являемся, могут глубоко воздействовать на нас. Ведь мы становимся убежденными в том, что дела фактически обстоят именно таким образом. Мы становимся тем, кем мы научились себя видеть! — Для Фрейда именно в этом заключается главное.)

Однако вопрос не только в том, каковы мы есть, но и в том, какими должны быть. Если мы говорим, что человек не только возник в ходе эгоистической борьбы за существование, но и отношения между людьми должны основываться на эгоистических принципах, то мы переходим от того, что есть, к тому, что должно быть. Другими словами, мы совершаем логический скачок, против которого нас предостерегал Юм и многие другие мыслители. Если мы совершаем этот скачок, то мы движемся вне дарвинизма как научной теории. Именно это происходит в рамках так называемого социал-дарвинизма, в котором путем ссылки на эволюционную теорию в качестве политической нормы утверждаются права сильнейших.