Социализм — экономическая и политическая власть

 

Между социал-демократом Бернштейном и марксистом Лениным находилась небольшая группа левых социалистов, представлявших третью альтернативу, к которой принадлежала и Роза Люксембург. Но в начале века идеи этой группы не получили признания. Позднее они были развиты Франкфуртской школой (Хабермас) и получили распространение среди студенческого движения протеста в 1960-х гг.

Это направление может быть названо антиавторитарным марксизмом [См. Г.Маркузе. Одномерный человек. Исследование идеологии развитого индустриального общества. Перевод А.Юдина при участии Ю.Данько. — М., 1994; Эрос и цивилизация. Перевод А. Юдина. — М., 1995]. Левые социалисты в значительной степени соглашаются с теорией Маркса, по крайней мере, с марксовым методом анализа, но придерживаются свободного и осторожного отношения к ряду ее положений. Кроме того, это направление находилось в резкой оппозиции к советской бюрократии и несвободе.

Более сильно, чем социал-демократы, левые социалисты подчеркивали, что гарантом демократии не может быть лишь один парламентаризм. Демократия подразумевает и самоуправление на производстве. В значительной степени власть должна находиться в руках трудовых советов. Демократия предполагает также демократические институты на уровне гражданского общества. (Слово «советский» происходит от слова «совет»).

Но такая децентрализованная демократия означает освобождение от идеологических уз. Вместе с борьбой за децентрализованную демократию, против бюрократии и технократии, существует и борьба против идеологической обработки. В этой связи становится важным критический анализ идеологии.

Проблемой для левых социалистов, если мы вообще можем говорить о них как об однородном движении, является то, каким способом они могли бы получить массовую поддержку и прийти к власти. (Если убедительные аргументы и исследования не дают результата, то, может быть, следовало бы прислушаться к Ленину, который говорил об элитарной партии, руководящей массами, или к социал-демократам, получившим парламентским путем массовую поддержку).

 

Анархизм и синдикализм

 

Греческое выражение an-archos означает «никакого правления». Анархизм был политическим движением, стремившимся отменить все формы господства и реорганизовать общество на основе социальных и экономических потребностей, которые спонтанно возникают между свободными личностями и группами [См., например, взгляды Макса Штирнера (Max Stirner, 1806–1856) и Михаила Бакунина (1814–1876).].

Более конкретно, анархисты полагают, что реорганизация общества будет проведена через сеть коммун. Коммуна, в которой существуют близкие отношения между ее членами, достаточно мала для того, чтобы гарантировать каждому индивиду способность легко обозревать состояние дел в общине и повседневное общение с другими индивидами. Вот что делает живую демократию возможной. Эти коммуны должны самоуправляться и не быть субъектом управления со стороны внешней силы. Используя терминологию анархизма, можно назвать эту организацию жизни обществом без государства. Необходимое сотрудничество между коммунами не должно направляться ни законами рынка, ни центральным бюрократическим аппаратом. Но, возникнув из специфических потребностей каждой группы, кооперация между ними должна развиваться на основе независимости и взаимопомощи. Анархия, другими словами, понималась не как общество вообще без организации, а как общество, в котором организация является непосредственной, то есть возникающей «органически» из общих интересов и их взаимного признания. С точки зрения анархистов, только такая форма организации общественной жизни гарантирует наибольшую возможную свободу для каждого индивида наряду с плюралистической социальной средой, способной заботиться о множестве желаний, потребностей и взглядов. Кроме того, она также обеспечивает наивысшую возможную эффективность, так как не обременена внутренними противоречиями между теми, кто управляет, и теми, кем управляют, как это происходит в иерархических организациях. Пока налицо близость между этой утопией и мечтой о бесклассовом обществе традиционного марксизма.

В марксизме реализация этой цели отложена на будущее, которое наступит после свершения революции. Согласно традиционным марксистам, нужно сначала завоевать государственную власть, для чего необходима централизованная элитарная партия, которая поведет за собой массы и установит диктатуру пролетариата. Анархисты возражают против такой линии аргументации. Они говорят, что при использовании таких методов остаются те же самые отношения между классами. Используя эти методы, революционное движение терпит поражение, даже не начав сражения.

Анархистское понятие класса отличается от традиционно марксистского. Согласно анархистам, более фундаментальным, чем различие между теми, кто владеет средствами производства, и теми, кто обладает только способностью работать, является различие между правителями и управляемыми, между хозяином и рабочим. Именно против этого различия борются анархисты. Итак, анархисты не думают, что «переходный период» диктатуры партийного государства будет вести к какому-либо новому обществу, отличному от классового, в котором всей экономической и политической жизнью управляет бюрократическая система. Если же надеяться на подлинное изменение в общественных условиях, то оно должно основываться на самоорганизации и самодеятельности масс. Таким образом, анархисты больше доверяют людям.

Но в то же время многие анархисты полагали, что люди в основном подвержены предрассудкам и обладают ложными потребностями, что они легко воспринимают бюрократические и авторитарные меры. Некоторые анархисты первого поколения считали, что самое лучшее противоядие против этого может быть найдено на пути организации сознательного авангарда, который был бы частью спонтанного массового движения. Эта часть должна не руководить и манипулировать движением, а вдохновлять его и помогать ему достичь ясного самопонимания.

Очевидно, что среди населения с преобладанием «буржуазных» ценностей такой авангард мог бы сделать немногое. Поэтому в анархизме наблюдается тенденция к большему подчеркиванию значения таких предпосылок революционных преобразований, как образование и политическое сознание широких народных масс. Анархисты стали доверять меньше революционному авангарду и больше организаций социального движения. Массовое движение в ходе долговременной борьбы, опирающейся на «правильные принципы», могло бы изменить не только вещи, но и самих людей.

Согласно анархизму, главная цель революционного движения состоит в сокрушении классового господства, основанного на ложном сознании и ложных ценностях угнетаемых классов. Следовательно, необходимо народное движение, которое создаст новые социальные сети, состоящие из радикально новых коммун и новых отношений. Капиталистическое общество характеризуется централизмом и беспринципным конформизмом, утратой автономии и бюрократическим принуждением. В противоположность этому подлинное революционное движение должно основываться на децентрализации и многообразии, спонтанности и самодисциплине. Только таким образом, по мнению анархистов, можно достичь необходимого единства средств и целей. Революционный синдикализм может быть понят как попытка реализации такого единства.

Синдикат (syndicat) — это французское слово для обозначения профсоюза. Синдикализм возник во Франции в начале XX в. [См., например, Ж.Сорель. Размышления о насилии. — М., 1907.] В это время многие рабочие группы были неудовлетворены существовавшими профсоюзными организациями и обратились к новым формам действий.

В частности, критика была направлена против социалистических партий. С точки зрения синдикалистов, эти партии в основном не отличались от традиционных консервативных и либеральных партий, но соперничали с ними за поддержку рабочих. Политика социалистических партий не устраняла чувство бессилия, которое массы испытывали на политической арене. Массы выступали на ней как зрители, а не как политические участники. Кроме того, синдикалисты утверждали, что социалистические партии искали поддержку рабочих на основе идей, которые часто не имели никакого отношения к повседневной реальности, с которой сталкивались рабочие. Это порождало больше разногласий, чем единства среди рабочего класса.

На таком политическом фоне синдикалисты использовали прямые экономические акции, которые, как они думали, учитывали общие повседневные интересы рабочих. Синдикализм, как учение, являлся теорией классовой борьбы. Синдикализм, как движение, полагал, что вырастает из повседневной борьбы промышленных рабочих, что он крепко стоит на фабричной и заводской основе и сражается против всех политических сил и властей, отвергающих право рабочих управлять собой.

Синдикалисты использовали чрезвычайно воинственные формы действий, которые выражали отрицание ими буржуазной власти. В результате они порвали со всеми правилами «политической игры», то есть со всей легальной политической практикой.

Синдикалисты рассматривали всех рабочих на фабрике в качестве основной организационной единицы классовой борьбы. (По их мнению, форма организации рабочего движения в виде профессиональных союзов полностью не соответствовала новым формам производства и являла собой угрозу единству рабочего класса.). На уровне отдельной фабрики цель рабочего объединения состоит не в том, чтобы добиться соглашения с ее руководством. Переговоры, соглашения, договоры — все это трактовалось синдикалистами как элементы торговли и компромисса внутри рамок, установленных капитализмом. Если классовая борьба должна разрушить эти рамки, то рабочие должны использовать для этого собственные революционные средства. Внешне это означало бескомпромиссную классовую борьбу против существующих властных структур. Внутренне это вело к созданию рабочих организаций на основе локального самоуправления на фабричном уровне. Чтобы далее гарантировать единство между каждодневными интересами и долгосрочными целями, рабочее движение должно самоорганизоваться на региональной и межотраслевой основе, давать образование своим членам, разрабатывать и обосновывать планы окончательного захвата власти в масштабе всего общества с помощью пролетарских организаций. Самоорганизуясь так, как мы это делаем, говорили синдикалисты, мы формируем структуру нового общества внутри оболочки старого.

Ранние анархисты часто противопоставляли реформы и революцию. Синдикалисты усматривали в такой альтернативе псевдопроблему, поскольку именно посредством реформ (то есть не вне системы, а внутри ее структур) закладывается объективная и субъективная основа для революции.

Упадок синдикализма — сегодня мы едва ли можем говорить о синдикалистском движении вообще — в значительной степени, по-видимому, был обусловлен трудностями примирения революционной установки с борьбой за интересы рабочего класса внутри капиталистического общества. И то и другое требовало массовой поддержки, но в мирных условиях большинство рабочих не обнаруживало достаточного интереса к революции. Это оказало решающее влияние на все анархистское движение. Если анархисты не способны апеллировать к людям с их повседневными жизненными проблемами, то невозможно достичь той степени подготовки народа, которая необходима для анархистской революции. Верно, как утверждают некоторые современные анархисты, что организуемое государством развитие капиталистического общества всеобщего благосостояния сделало типичные анархистские проблемы еще более настоятельными. Это более чем когда-либо создает условия для возрождения анархистского движения внутри капиталистического общества. Но пока еще мы видим немного практических подтверждений этому тезису.