Радикально новый взгляд на смерть

Если вглядеться в этот период получше, можно его реконструировать, можно по-настоящему «погрузиться» в этот невероятный опыт радикальной перемены, радикальной новизны – не похоронных обрядов, а самой смерти. Возьмем, например, искусство катакомб, которое можно рассматривать как «кладбищенское искусство», ибо оно украшает то, что на самом деле есть кладбище. Почему (и все историки иконографии это знают) главной и почти исключительной темой этого искусства была не смерть и даже не загробная жизнь, а крещальные символы? Девяносто процентов катакомбных росписей – это символы крещения, например рыбаки. Почему? Ответ очень прост: эти символы являют и обозначают опыт крещения как смерти. Крещение – это «смерть смерти».

Крещение – это paliggenesía, рождение в новую жизнь во Христе, в жизнь, над которой смерть не имеет власти.

Возьмем ту надпись на могиле христианской девушки, которую я упомянул вчера: «Она жива!», надпись отнюдь не единичную – таких тысячи. Возьмем письма Игнатия Антиохийского, которые он писал, следуя под конвоем в Рим, где ему предстояло принять мученическую смерть, друзьям, пытавшимся его спасти. Он умоляет не спасать его. Почему? Потому что он хочет жить7. Вспомним, наконец, замечательные слова апостола Павла в его Послании к Филиппийцам: «Ибо для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение» (Флп 1:21). Все это и составляет тот истинный контекст, в котором мы только и можем понять молчание ранней Церкви на тему похоронных обычаев, отсутствие того интереса к смерти и даже к усопшим и их «посмертному существованию», который стоял в центре языческого культа мертвых. Ибо, как я сказал вчера, испровержеся смерть, смерти больше нет. Рассвет дня невечернего, заря Царства Божия освещает горизонт времени. Христос присутствует в Евхаристии, Церковь входит в Его Царство, и так, как пишет апостол Павел (только послушайте!), «ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим 8:38–39). Обратите внимание, что в этом тексте слово «смерть» (и безусловно, имеется в виду физическая, биологическая смерть) – лишь одно из многих возможных препятствий, которые уже не могут – вот она, Благая Весть! – разлучить нас с Богом. Более того, для верующего, чья жизнь – во Христе, смерть из «врага» («последний же враг истребится – смерть» (1Кор 15:26)) может превратиться в друга, в приобретение.

Читая эти тексты, всматриваясь в таинственный свет в темных и узких кладбищенских коридорах катакомб, мы легко можем себе представить христианские похороны тех времен, ибо, как вы увидите, их совершение не изменилось (по крайней мере, теоретически, нормативно) до сегодняшнего дня. Что такое похороны? Во-первых, похоронный обряд состоит из некоторых вечно тех же (можно сказать, естественных) жестов, действий, которые человек совершал с незапамятных времен. Все начинается дома, в «естественном» месте смерти, ибо мы еще очень далеки от того времени, когда усопших «изгонят» в безликую анонимность больниц. Здесь, дома, тело обмывают и приготовляют к его последнему земному паломничеству – пути к могиле. И похоронная процессия выходит из дома и направляется на кладбище, которое, как я рассказал вчера, находится за пределами города. Вероятно, внешне ничто (по вышеуказанным причинам) не отличает христианские похороны от любых других. Но все же у могилы, особенно если усопшего хоронят в катакомбах (чаще всего так и происходило, хотя и не всегда), вероятно, пели псалом, читали отрывок из Писания, возносили молитву. Какой псалом? Какой отрывок? Какую молитву? Мы не знаем. Однако я полагаю, что по крайней мере одна молитва и одно песнопение, сохранившиеся в тексте нашего нынешнего отпевания, дошли до нас от этого раннего периода, если и не дословно, то, по крайней мере, сохранив дух и стиль.