Встраивание травматического опыта в новый нетравматический опыт

 

Не все сводится к опыту прошлого. Те, кто говорят только о прошлом (мол, «все мы родом из детства»), почему-то сбрасывают со счетов то, чем человек живет в настоящем и то, к чему он устремлен в будущем.

Странно слышать в отношении парня, который после армии бездельничает и пьет литрами пиво, что во всем виновата мама, которая в детстве «не долюбила». Такая концепция словно сбрасывает со счетов сотни и тысячи отпечатков, которые человек сам в течении школьных лет накладывал на свою природу (драки, обманы и пр.). Если все мы тотально и без всяких оговорок «родом из детства», то как же получается, что человек, имевший в детстве опыт негативный, преодолевает его через противоположное ему поведение?

Да, опыт прошлого оказывает влияние на человека, но фатален ли он? Если негативный опыт прошлого определяет поведение человека, то речь идет не о фатальности опыта прошлого, а о бездействии человека в настоящем и отсутствии стремления к положительным точкам в будущем (Виктор Франкл в своей книге «Сказать жизни: Да!» отмечал, что людям, оказавшимся в экстремальной обстановке концентрационного лагеря, нужна была точка опоры, и ей выступала перспектива, устремленная в будущее; у самого Франкла травматический опыт настоящего ослаблялся тем, что, приобретая опытное знание о психологических особенностях узников концентрационного лагеря, он представлял, что будет об этих особенностях говорить на лекциях после войны). У самого Франкла травматические переживания скрашивались надеждой, что приобретение опытного знания о психологических особенностях узников он будет использовать на лекциях после войны

Опыт прошлого, возобновляемый в сознании человека, может быть реструктурирован человеком как в «худшую», так и в «лучшую» стороны. Когда травматическое переживание в виде определенного состояния нервной системы приходит в движение (что может выражаться в виде паники), человек, если паникует, усиливает «опыт». И в следующий раз, приходя в движение, этот опыт возобновится в более сильном и настойчивом варианте.

Понимание механизма позволяет реструктурировать полученный в прошлом опыт в положительную сторону, включить его в новый масштабный сценарий, имеющий положительный вектор.

Ты дрожишь, вспоминая как было холодно когда-то? Ты можешь, помня о том, как холодны одинокие дни, согреть кого-то – и твой отрицательный опыт станет опытом положительным.

Эту идею можно перевести на язык нейробиологии. Сформировавшиеся паттерны синаптических связей могут ослабевать со временем, но они не уходят просто так (то есть в сознании человека различные представления соединены в устойчивую сеть, например, мысль о новом знакомстве может автоматически приводить в движение мысль о том, как было плохо при расставании с таким-то человеком и, соответственно, – автоматически порождать вывод: а, может, не стоит ничего делать, может, стоит и дальше сидеть в «норке», ведь за выходом из «норки» – будет плохо, потому что плохо было всегда). Один из вариантов преодоления паттернов, запускающих травматическое переживание, состоит в том, что сформировавшиеся паттерны «могут стать компонентами нового паттерна или функционировать в качестве проводников к новому паттерну, напоминая дорожные знаки, указывающие на недавно построенный путепровод»^[4].

Если формируется новый паттерн, то навязчивые мысли о прошлых неудачах могут привести к формированию желания избегать в будущем предпосылок, которыми, например, нередко поддерживается одиночество (например, – некая «социальная глухота», при которой человек не слышит обращенное к нему, не желает отвлечься от собственных моделей; так один молодой человек, зайдя в комнату и проговорив долгое время на тему – как все плохо, уходя бросил реплику: «Вот, мол, ухожу, так и не получив никакой помощи»; на что один из присутствующих ответил: «А ты ее (то есть – помощи) искал?»).

То есть навязчивая мысль о прошлой неудаче при появлении нового паттерна может порождать не стратегию избегания, а усиление желания преодолеть «социальную глухоту» вниманием к нуждам ближних, стремлением понять мотивы их поведения. Здесь в качестве аналогии можно привести также пример формирования алгоритма движения у бойца: отточенная связка атаки или контр-атаки включает в свою структуру, в том числе, и память о прошлых поражениях, боли, неудачах.

Или – одного старца спросили, как он стал таким опытным. А он ответил: «Падения, я в жизни много падал» (то есть опыт падений стимулировал в нем поиск стратегий преодоления предпосылок, вследствие которых происходят падения).

Так негативный опыт прошлого становится предпосылкой к разворачиваю перспектив будущего, основанием для мудрости, а также – радости приобщения к полноте бытия (жажда которой нередко рождается вследствие горечи исчерпания тех ресурсов, которые могут дать «мирские блага»: поесть в ресторане, купить машину, квартиру; испытав все, что можно купить за деньги, но не обретя во всем том опоры, человек может вместо разочарования и самоубийства прийти к пониманию, что искать нужно в иной плоскости).