Часть 2. 1. Травматический опыт как некогда пережитая, воспроизводимая, изменяемая и преодолевая доминанта

Часть 2.1. Травматический опыт как некогда пережитая, воспроизводимая, изменяемая и преодолевая доминанта

Травматический опыт, доминанта и панические атаки (кратко)

 

А) Под паническими атаками разные люди понимают разное

 

Постепенно, по мере укрепления и развития новых содержаний жизни, у человека появляется ресурс противостоять наплывам / накатам переживаний травматического характера. В этом смысле такие наплывы / накаты можно сопоставить с таким явлением как паническая атака.

Когда заходит вопрос о таком явлении как паническая атака необходимо учитывать и такое явление как языковой барьер. То есть разные люди, получившие разное образование и воспитанные в разных «культурах», могут по-своему понимать те явления, которые обычно ассоциируется с панической атакой.

Так, например, удушье, возникающее при атаке, кто-то ассоциирует с затрудненным дыханием. С точки зрения гомеопатии, паническая атака может возникать при неправильном лечении гайморита. Если долго подавлять гайморит, то могут быть панические атаки, но врач их понимает как затрудненное дыхание (тогда как в данном разделе речь идет скорее о тех явлениях, при которых дыхание перехватывается). Если лечение в данном случае проводится правильно, то панические атаки уходят и снова возвращается гайморит (который был ранее подавлен). И если вернувшийся гайморит правильно лечится, то он уходит и панические атаки не возвращаются.

В этом разделе панические атаки воспринимаются в ином ключе.

 

С точки зрения медицины панические атаки могут быть следствием проблем неврологического характера. Панические атаки часто случаются на фоне высокой тревожности или депрессии, далеко не всегда на фоне полного благополучия.

Человек может ожидать неприятного для себя события и это ожидание (например, звонок родственника, который имеет обыкновение долго и навязчиво рассказывать о своем житии-бытии) может сопровождаться приливом переживаний.

Или: человек пытается прекратить отношения, вследствие которых испытывает смущение, но не может. Например, женщина пытается прекратить отношения с женатым мужчиной, осознав, что такого рода отношения никого не сделают счастливыми. А мужчина пытается удержать ее, говоря, что без нее у него нет перспектив в жизни, что она должна быть благодарна ему по тем-то и по тем-то причинам, что если она уйдет от него, то он уйдет из жизни и т.д..

Или: человек совершает поступки, вследствие которых ожидает себе наказания, и по временам охватывается сильным волнением.

Наплывы переживаний в подобных случаях могут быть названы паническими атаками. Но в данном раздела панические атаки воспринимаются в ином ключе.

 

Б) О панической атаке – в двух плоскостях

 

В данном разделе панические атаки воспринимаются в двух плоскостях.

 

1) Паническую атаку можно представить в разрезе человеческом – как приходящую в движение доминанту (см. лекции 5.3 и 5.4. цикла «Преодоление травматического опыта: Христианские и психологические аспекты», а также – часть 2.2 одноименной статьи).

2) Также паническую атаку можно представить в разрезе инфернальном. То есть, – как инициируемую падшими духами (см. ответ «Панич. атаки, страх (нпр – выходить из дома), палогич. состояния, последств. эзотерич. Опыта»[40]).

Отличить явление, которое в медицине ассоциируется с панической атакой (например, вследствие сбоя в работе сердца) от того явления, о котором пойдет речь здесь можно хотя бы и с помощью одного признака: приток мыслей паталогического характера.

Когда паническая атака инициирована падшими духами, человек сталкивается не только с удушьем, но и охватывается, например, суицидальными мыслями. Испытывает приступ ужаса, иногда – немеет, переживает состояние паралича.

 

В) Плоскость «человеческая»

 

Зримым комментарием, «очерчивающим "человеческую" плоскость» феномена панической атаки, может стать сюжетная линия фильма «Миа и белый лев» (2018). Одна из идей фильма состоит в том, что ситуация, породившая паническую атаку, была воспроизведена еще раз по прошествии длительного времени. В результате того, что реакция на повторившуюся ситуацию у героев фильма была иной, травматический опыт (порождавший панические атаки?) был перестроен. Иными словами, паталогическая доминанта была переинтегрирована.

Если эту идею фильма пересказать более подробно, то получится примерно следующее. У девочки Мии был братик, который страдал ночными кошмарами. Его расстройство психики, выражавшееся, в том числе, и в виде панических атак, настигло его после того, как на его глазах убили льва. Когда братик был совсем маленьким, мама и папа жили с ним на ферме, находящейся в Африке. Ферма разводила львов, и с одним маленьким львенком мальчик играл.

Однажды мама готовила обед для «клиентов», людей, приезжавших на ферму. И вот мама обнаружила, что что-то забыла и решила вернуться с сынишкой к вольеру. Когда они вернулись, охота уже началась. Точнее, речь шла не столько о охоте, сколько о расстреле в упор. Этот тип охоты предполагал, что лев находится в вольере рядом с вооруженным охотником (подготовленная охота). И мальчик увидел, как «они убили того красивого льва». После увиденного мальчик трясся, словно замерз до костей.

После происшедшего мама с мальчиком переехали в Лондон, потом к ним присоединился и папа, и мама простила его. Он поклялся, что более не будет поставлять за деньги львов для запланированной охоты.

Через десять лет они снова переехали в Африку. Тем временем, психическое расстройство, зародившееся во время прохождения шоковой ситуации, не думало «рассасываться». Мальчика, как было отмечено, мучили кошмары, он страдал от панических атак.

Когда он просыпался по ночам, мама, успокаивая его, рассказывала ему одну легенду. Согласно легенде, однажды безлунной ночью стал бушевать шторм, и люди подумали, что настал конец света. Но один человек (лекарь) улыбался. На вопрос, неужели он не боится хаоса, он ответил, что люди рассердили природу. Но однажды в Рождественский день родится Белый Львенок…

На эту легенду можно посмотреть сквозь призму христианского мировоззрения. В книге Откровения ветхозаветные слова о «льве от колена Иудина» (Откр. 5,5)[41] приводятся применительно к Господу Иисусу Христу.

 Можно сказать, что ситуация, озвученная в легенде (если рассматривать ее не метафорически, а реалистически), напоминает ту ситуацию, которая имела место быть перед рождением Христа. Перед его рождением мир пребывал в состоянии ожидания. Описывая состояние тогдашнего мира, митрополит Вениамин (Пушкарь) в своей книге «Священная Библейская история» (часть 2), в главе «Состояние языческого мира», помимо прочего отмечал, что люди в то время задыхались от духовной пустоты. Жители Римской империи, вобравшей в себя многие страны и народы, искали себе исхода в оргиях или самоубийстве, которое сделалось обычным явлением. «Лучшие язычники стали надеяться, что откуда-нибудь должно прийти спасение, если не от людей, то свыше. И надежда эта как раз совпала с тем ожиданием Избавителя мира», о котором рассказывали пророческие книги Ветхого Завета. Римский поэт Вергилий воспевал младенца, который должен был восстановить золотой век. Младенец этот должен снизойти с неба, с его приходом на земле водворится мир. «Щедро он будет изливать свои дары; стада не будут бояться львов, ярмо снимется с шеи пашущего вола, и земледелец уже не будет работать в поте лица своего». Мечтание римского поэта (чем не лекарь из легенды?) являлось отголоском пророчества Исаии о рождении младенца, Которому нарекут имя: «Чудный, Советник, Бог Крепкий, Отец Вечности, Князь мира» (Ис. 9, 6).

В те благословенные времена, о которых писал святой пророк Исаия, «волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их» (Ис. 11, 6).

В день празднования рождения этого Младенца и ожидалось по легенде рождение Белого Львенка. Через некоторое время после рождения львенка Миа подружилась с ним. Однажды, когда львенок подрос, она узнала, что папа хочет (нарушив клятву, данную маме) отдать его для убийства на подготовленной охоте. И тогда Миа решила отвести его в то племя, из которого вышла легенда о Белом Льве, с приходом которого вселенская катастрофа должна быть исцелена.

Когда льву оставалось пройти совсем чуть-чуть, чтобы оказаться в заповеднике, располагавшемся на территории племени, на него были нацелены дула автоматов. Полиция получила приказ стрелять на поражение.

И тогда папа, к тому времени уже почти потерявший Мию (она разочаровалась в нем), решил внести и свою лепту в спасение льва. Он встал между полицейскими и львом и, передвигаясь вместе с ним, дал ему возможность дойти до заповедника (когда лев вошел на территорию заповедники полицейские уже не имели права стрелять). Свою лепту в спасение льва, внес и брат. Во все время столь рискованного предприятия, в которое вошла Мия, он оказывал ее деятельную помощь.

В этой истории мы видим, как прежняя травматическая домината, придя в движение, была воспроизведена. Но вследствие своей деятельности и отношения к происходящему участникам истории удалось внести в нее определенные смыслы, которые перестроили ее, десенсибилизировав ее (лишив ее травматического жала).

Ведь можно предположить, что исходящее из глубин памяти жало травматического опыта (панической атаки?) словно указывает человеку (по типу указки учителя) на ситуацию, не пройденную человеком в прошлом. Человек возвращается к пережитому травматическому опыту, раз за разом, перебирая, например, старые фотографии или, посещая место трагичных событий (не все люди ведут себя подобным образом). Не движет ли им инстинктивное желание вызвать из глубин памяти травматическую доминанту (с помощью фотографий и нахождения в местах, связанных с «теми событиями»), чтобы в итоге перестроить ее?

Если и так, то стоит отметить, что не всем понятна одна простая мысль: чтобы пришедшая в движение травматическая доминанта была перестроена (переинтегрирована), в нее должны внестись новые смыслы (или пересмотрены старые). Без выхода на новый уровень понимания ситуации сама по себе стимуляция воспоминаний может привести не к освобождению от них, а к ретравматизации (к углублению травматического опыта; накоплению возбуждения в травматической доминанте).

Простое-само-по-себе воспоминание травмирующих событий вряд ли несет в себе перспективу освобождения от их влияния (как мы уже видели на примере офицера Эрика Ломакса, изложившего свой опыт в книге «Возмездие», о которой рассказывалось в главе «Последствия насилия физического. Боевая психическая травма (военный синдром)»). Да, люди, навязчиво возвращающиеся к травмирующим воспоминаниям и на место травмирующих событий, ищут исцеления. Возвращаясь, они инстинктивно, словно пытаются завести какой-то мотор внутри себя, но им чего-то словно не достает.

Беда в том, что индивидуалистический подход, свойственные современности, декларирует принцип автономности человека. Декларируется, что для счастливой и полноценной жизни человек ни в чем не нуждается кроме своего психического мира.

И, встав на эти рельсы этого подхода, человек переживает раз за разом уже тысячи раз пережеванное. Чтобы кольцо безысходности было разомкнуто, во внутренний мир человека должны быть привнесены новые смыслы.

Если кольцо размыкается, то вслед за травмой приходит то, что называют посттравматическим ростом. Идея посттравматического роста, согласно мысли Стивена Джозефа, изучавшего психологию жертв катастроф, состоит в усвоении новых смыслов и в преображении. «Многих из людей, перенесших травму, – писал он, – до самой смерти преследуют ужасы, ужасы, которые невозможно забыть. Порой они многие годы подряд испытывают сильные душевные страдания». Идея посттравматического роста состоит в том, что у травмы есть оборотная сторона. «В душевных муках возможно обрести новые взгляды на жизнь, которые ценны для пережившего травму, в том числе осознать заново себя как личность, осознать более глубокие и приносящие больше удовлетворения отношения с окружающими»[42].

Феномен посттравматического роста был открыт автором (на самом деле, он был известен уже давно, просто в научном мире, который более обращал внимание на болезнь и патологию, до какого-то времени не были в ходу идеи о пути обретения душевного благополучия) после того, как он анкетировал людей, пострадавший в результате крупной катастрофы; судно потерпело крушение. Более половины выживших сообщали то, что нередко (обычно) сообщают люди, попавшие в подобное положение. Если идею автора выразить своими словами, то можно сказать, что первая часть из анкетированных людей «уходила в минус». Открытием стали результаты анкетирования другой группы. Столкнувшись с реальной перспективой смерти и выжив, они научились ценить жизнь. Они «ушли в плюс».

То есть столкновение с травмой помогло им пересмотреть те содержания, которые составляли основание их жизни. И, что-то пересмотрев в своей жизни, они ее меняли. В лучшую сторону. «Травма, – отмечал автор, – для нас – это будильник, заставляющий обратить внимание на то, что занимает наши мысли».

В каком-то смысле эти слова можно отнести и к феномену панических атак. Почему они жалят человека? Чем питаются? На что опираются?

Не во всех случаях полезно входить в исследование внутренних разрушительных процессов (от некоторых мыслей нужно по максимуму абстрагироваться; то есть нельзя входить с ними в собеседование, чтобы они как сомы не утащили сознания в омут и не закопали бы где-нибудь «там» на дне, в иле). Но в некоторых случаях бывает полезным встретиться с переживанием, чтобы понять его истоки, проследить, откуда оно набирает силы. Может, истоки –в том, что мы не простили близкого человека? Оказались несостоятельными перед лицом возникшей задачи или перед лицом важного выбора?

 

С одной стороны, о отделении себя от тревожных мыслей см. подробнее:

Цикл «Преодолеть отчуждение (часть 1)»; б еседа 41а. РЕЛИГИЯ И ВЫХОД ИЗ ДЕПРЕССИИ. (00:30) Принятие принципов духовного руководства и следование им (советоваться с духовным отцом) как путь избавление от навязчивых мыслей. Не вступать в диалог с навязчивыми мыслями. (14:53) Как отличить тревожные помыслы от простых.

А также – цикл лекций «Зазеркалье»:

Пукнт 54. Начало раздела о преодолении навязчивых помыслов. Навязчивые мысли и гордость. Не включаться в поток тревожных мыслей.

Пункт 62a. Суть бесед 40–61. Иисусова молитва и отсечение помыслов. Доверие тревожным помыслам – основа расстройства.

Пункт 62b. Суть. Пластичность мозга и научные подходы к решению вопроса навязчивых мыслей. Если все равно приходят, то – не вникать.

С другой стороны, на необходимость разобраться в некоторых мыслях указывают слова А.А. Ухтомского: «He лежит ли в основе всякого параноического бреда тревожащее чувство вины, что в роковой момент оказался неполносильным и неполноценным, чтобы разрешить его со всею доступною тебе силою?» Пока корень вины не выявлен, «подлинного выхода из бреда нет».

См. комментарии к этим словам в главе «Расчеловечивание и попытка защититься от "Трех "Д"" [дереализация, деперсонализация, депрессия] с помощью метафор и психологических конструкций» из части 4.2 статьи «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы и лагеря» http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/2074/

А также – в главе «Нейрофизиология и любовь. Некоторые особенности восприятия реальности» в статье «О развитии монашества, о теории "созависимости" и о прочих психологических подходах к решению личностных проблем»

http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/1426/

 

* * *

На данный момент тему посттравматического роста разбирать не очень удобно. Во-первых, – на данный момент обсуждается иной вопрос – вопрос о сверхсильных, возвращающихся, навязчивых, мысленно-эмоциональных вспышек. Во-вторых, последующие части данной работы уже являются комментарием к теме посттравматического роста. В-третьих, лучше разговор на эту тему выделить в отдельную часть. Здесь уместно дать лишь некоторые штрихи к теме посттравматического роста, одновременно помогающие понять, каким образом маршруты, по которым «вспышки» проникают в сознание, могут быть разорваны, растворены. Образы разрыва и растворения скорее является метафорами, чем описанием метода, ведь суть дела гораздо сложнее. Скорее речь идет о перестраивании образа жизни, вследствие чего предпосылки, на основании которых «вспышки» вторгаются в сознание, становятся неактуальными.

Недавно открытый научным миром феномен посттравматического роста уже давно известен православной мысли. В частности, указанный феномен можно сопоставить с принципом покаяния. Смысл покаяния – не столько в том, что человек выводит наружу из глубин памяти ту ситуацию, в которой он допустил бытийную ошибку. «Покаяние, – согласно мысли преподобного Иоанна Лествичника, – есть примирение с Господом чрез совершение благих дел, противных прежним грехам».

 

Подробнее о навязчиво возвращающихся воспоминаниях о ситуациях, пройденных в прошлом, см. в главе «Что думать насчет воспоминаний о прошлой жизни?» из книги «"Победить свое прошлое": Исповедь – начало новой жизни» http://solovki-monastyr.ru/abba-page/confession/1395/

 

Реализация дел, противоположных прежним грехам, перестраивает и внутренний опыт, порожденный прежними грехами. Эта условно «человеческая плоскость» феномена панической атаки может быть «переплетена» с «плоскостью» инфернальной.

 

См. к теме главу «О значении деятельности в постижении духовных понятий» из части первой статьи «Преодолеть отчуждение (в том числе, – и о депрессии)»

http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/1988/

 

Слово «грех» на греческом языке означает такое понятие как «мимо цели». Совершая грех, человек поступает вопреки тем законам, на основании которых развивается мироздание. Эти законы в основании Вселенной были положены Творцом. Соответственно, идя против них, человек выходит из-под воздействия защищающей его Божественной благодати и становится открытым (уязвимым) для воздействия падших духов.

 

Г) Плоскость инфернальная

 

Панические атаки по ночам с ранними ночными пробуждениями нередко также имеют корни оккультного плана. Но вопрос «Был ли контакт с оккультным миром?» (либо человек сам занимался оккультизмом/эзотерикой, либо обращался к гадалкам/экстрасенсам/целителям), люди, страдающие от панических атак, нередко отвечают в положительно ключе.

 Если был факт обращения к экстрасенсу, биоэнерготерапевту, то «на выходе» через некоторое время у человека запросто может появиться то, что мало имеет отношения к медицине, но что медики назовут панической атакой. Причем, стоит отметить, что не всем страждущим удается протянуть нить причинно-следственной связи между фактом обращения к целителю и фактом приобщения к опыту панических атак.

Люди, находящиеся 24/7 в условиях рабочего «загона», переключившие ручку тумблера на режим «Времени-Нет», погруженные в новостные потоки, настолько перенасыщены сигналами разного рода, что на анализ собственной жизни у них уже не достает «ментальных» ресурсов. Многие становятся неспособными провести причинно-следственные связи в рамках недели (муж напивается, а по выходе из состояния алкоголизации удивляется, почему члены семьи держатся от него на дистанции). Как же им удастся сопоставить события, разделенные во времени?

Когда начнется паническая атака спишут ее на то, что, например, хомячок дал ворс, началась аллергия, и как следствие – удушье, паралич. Кстати, где в научной литературе – описания причин возникновения паралича, о котором говорят многие люди? Наваливается какая-то тяжесть, сковываются руки, смыкаются губы (не перекреститься, не прочитать молитвы), какое-то отупение отравляет мозг (все молитвы забываются как бы). Хочется бежать от ощущения приближающегося ужаса, да не можешь.

Насчет данного феномена один духовник рассказал, как однажды он читал правило и почувствовал, что нечто находится у него за спиной. Нечто находящееся за спиной словно излучало то, что духовник ощутил, как приступ дикого, непереносимого ужаса. Хотелось перекреститься, да не мог. Уста сомкнулись.

Крест начертал он глазами: посмотрел вверх, вниз, вправо, влево. И – отступило.

 

О выходе из ситуации при развитии второго сценария см. по оглавлению в упоминавшейся книги «"Победить свое прошлое": Исповедь – начало новой жизни»

http://solovki-monastyr.ru/abba-page/confession/1395/

Также – в книге игумена N. (схиигумена Гавриила (Виноградова-Лакербая) «Кого и как портят колдуны». Также – в лекциях монаха Иоанна (Адливанкина), несущего служение в душепопечительском центре во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского (лекции – на сайте центра в разделен «Беседы в Оптиной (видео)» [43]).

 

Д) «Переплетение» двух плоскостей

 

Тему панических атак можно сопоставить также с темой сверхсильных влечений. Тема преодоления открытости к такого рода влечениям разбирается в части четвертой статьи «Преодоление игрового механизма» (отдельное название четвертой части – «Эротомания, игровой психоз и неконтролируемая приверженность»[44]). Более кратко – в статье «Брешь в стене», в части 2/2 («Некоторые мысли о целостной духовной культуре и выходе из круга патологических состояний»[45]).

Если сказать здесь в двух словах о преодолении предпосылок, на основании которых неуправляемое состояние входит в человека, то можно сказать следующее. Если в течение 3-4 лет человек обсуждает с своим духовным отцом не столько свою главную проблему, сколько всю жизнь в целом (как не ссориться, как не переедать и пр..), то со временем у него появляется ресурс противостоять сползанию в неуправляемое состояние. Здесь словосочетание «духовный отец» не является тождественным по смыслу «психотерапевт» (даже при условии, если священник «в курсе» насчет психотерапевтических методик). Если психотерапевт, как говорил один их психотерапевтов, «лечит собой», то духовный отец помогает чаду проложить путь к соединению с Божественную благодатью, прийти к состоянию внутреннего мира.

Прийти к этому состоянию очень непросто. Ведь разные страсти постоянно «выдергивают» человека в неуправляемое состояние. То человек гневается, то унывает, то ропщет. Если все «эти кони не будут объезжены», если внутренняя работа «по сглаживанию кривой» не будет проведена, то человек не сможет «закрепится» в состоянии внутреннего мира. Он будет исповедоваться, причащаться, читать Евангелие, но более-менее быстро будет терять внутренний мир и приобщенность к благодати, стяжанную на время посредством участия в Таинствах, посредством чтения молитв и Священного Писания (благовонное миро хотя и наливается в сосуд, но вытекает, если он – дырявый).

Если духовник (в современной практике – синоним к выражению «духовный отец») хорошо знает человека, то может ему помочь не только выйти из сложного состояния «душа-ходуном», но и помочь начать преодолевать предпосылки на основании который реализуется вход в это состояние. Конечно, все не так просто. Возникает масса вопросов, один из которых сам напрашивается на то, чтобы быть заданным: что делать, если духовного отца нет, если его не найти? В отношении дополнительных вопросов, которые тянут один-другие здесь можно упомянуть еще два источника и пойти дальше (главной темой является на данный момент не тема духовного руководства).

 

См. текст «Духовное руководство: духовник и его слово в картине мира человека»

http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/2124/

 А также главу «Миссионерские встречи и "парадигмальный подход"» из статьи «Миссионер. Его личный путь и его отношение к другим» http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/2123/

Вследствие внимательного отношения к своей духовной жизни человек со временем начинает понимать, как зарождается неуправляемое состояние, на фоне которого активируется то, что называется иногда панической атакой. И, поняв, учится так организовывать свою жизнь, чтобы не доводить себя до сползания в измененное состояние сознания, вхождение в которое делает человека открытым для гипер-увлеченности травмирующим образом, а также – для действия падших духов.

Здесь человеческое и инфернальное – переплетено. Человек лишается внутреннего равновесия, становится открытым для неуправляемого состояния. Когда же он входит в неуправляемое состояние, то становится неспособным сопротивляться инфернальному воздействию.

Где тонко, там и рвется. Теряется равновесие, и словно брешь открывается в человеке, через которую в него врывается вихрь неуправляемого состояния (как в трюм под напором врываются потоки воды сквозь пробоину в днище судна).

 

Тема формирования внутреннего ресурса, с помощью которого человек мог бы сопротивляться сползанию в неуправляемое состояние разбиралась в четвертой части цикла бесед «Внешняя жизнь и мир мыслей». Одна из главных тем бесед этого цикла – как организовать внешнюю жизнь (работа, социальная деятельность) и внутреннюю (молитва, работа над собой по искоренению страстей и пр.), чтобы, чтобы у человека появился ресурс для приобщения к состоянию внутреннего мира. Если в жизни человека реализуются предпосылки, действием которых активируется склонность вхождению в неуправляемого состояния, то как эти предпосылки перестроить?

 

Стратегию сопротивления сползанию в измененное состояние сознания см. также в тексте, подготовленном на основе первой беседы из указанного цикла (отдельное название текста – «Духовная жизнь в условиях большого потока дел и мыслей»

http://solovki-monastyr.ru/abba-page/solovki_page/2105/

См. также ответ «Состояние – работа валится из рук, схожу с ума» https://castbox.fm/vb/225796879

 

 

* * *

 

Аспекты, относящиеся к человеческой и инфернальной сферам, – переплетены (см. лекцию 8 цикла «Разноголосица мыслей»).

Инфернальное воздействие может присутствовать и тогда, когда и не было контакта с оккультным миром.

 

Если сказать в двух словах, то:

1) Конечно, причащаться и исповедоваться – не реже одного раза в две неделю (если человек тяжело себя чувствует, то можно и каждую неделю), пособороваться.

2) Стараться хотя понемногу читать Псалтирь и Евангелие (подробнее – в лекции «С чего начать христианскую жизнь»).

3) Если получиться, то исповедоваться желательного у одного священника. Может, от него какой-то ответ будет получен.

 

Нужно учесть, что речь может идти не о одном ответе, который дается «на всю ситуацию целиком». Когда человек с опытным духовником на протяжении нескольких лет обсуждает весь круг жизни, то у него со временем вырабатывается система представлений и навыков, целостное видение жизни. И как следствие, – появляется ресурс противостоять своей главной проблеме, которая может выражаться, в том числе, в наплыве на сознание (и даже – на тело) неконтролируемых состояний (о том – в указанных выше – четвертой части статьи «Преодоление игрового механизма», в части 2/2 статьи «Брешь в стене»).

 

Е) Пример того, как может выглядеть приступ «немедицинской» панической атаки

 

О том, как в реальности может выглядеть приступ, во время которого человек охватывается неуправляемым состоянием, можно составить представление по рассказу Семена Ивановича Яновского. Однажды (дело было в 1820 году) он прохаживался по комнате и размышлял о своей прошедшей жизни и о своих грехах. Его жизнь его ужаснула, на него напал страх, ему стало страшно от того, как много он прогневлял Бога. Перед Семеном Ивановичем явилась как бы книга, в которой были записаны все грехи его от пятилетнего возраста, – он «оцепенел от ужаса, волосы дыбом стали на голове». Он был как бы на страшном суде без ответа, он искал чего-либо доброго и не находил. Выступил холодный пот, какой-то голос шептал ему: «Видишь, как велики твои грехи. Бог не просит тебя, ты погиб, вот ад готов поглотить тебя».

Ему представилось, что дом стал колебаться, половина дома у самых его ног обрушилась. На месте провалившего пола появилось видение ужасной бездны. Внизу виделся страшный огонь, ад. В отчаянии он схватил пистолеты, чтобы лишить себя жизни. Но какой-то голос прозвучал в его сердце, призывая не отчаиваться и надеяться на милосердие Божие. «Он щедр и милостив к кающимся, – говорил о Боге голос, – до последней минуты жизни не надо предаваться отчаянию».

Яновский считает, ему помогли голоса Ангелов-Хранителей. От откинул пистолеты и взглянул на Распятие. Слезы лились градом, он упал на колени и плакал, пока не заснул. На другой день он проснулся и обнаружил, что на душе у него было спокойною. На другой он «исповедался и причастился Святых Тайн и тогда совсем успокоился»[46].

 

Приложение (1). Заметка паломницы о пограничном расстройстве

 

(Писала на основе своего личного опыта и на основе своих встреч «с людьми невероятно тонкими, эмоционально нежными, интеллектуально одаренными, но поврежденными как-то неправильно, и как это в отношениях начинает проявляться»).

 

«Другие люди нужны и чувствам нашим, и разуму,

без них мы не узнаем ничего, даже самих себя»

Клайв Льюис

 

Мы носим как маски наши одежды, машины, работы, квартиры, города и страны. Раздеваемся в постели, но не может сказать друг другу важных слов. Покрываемся защитным слоем опыта и фильтруем все через боли и раны. Не знаем, кто мы и о других ничего не знаем. Соответствуем какой-то форме, стандарту, отлитому эталону. Подтверждаем знак качества марками одежды, траекториями полетов, курортными прибоями, фотографиями европейских городов. Создаём ложное представление о себе, боимся заявить о своих ценностях. Обсуждаем соседей, работу, досужие сплетни, что угодно, только - не главное. Прячем в самых глубинах тайное, сокровенное желание - быть собой. Повесить все свои роли, боли, на вешалку за дверью, поставить тяжёлые чемоданы, с которыми таскаемся по свету. И просто расплакаться или рассмеяться. Страшимся услышать реальность другого, то темное, некрасивое, что он прячет за самыми яркими нарядами. И ни словом, ни взглядом не упрекнуть и не вспомнить.

 

Стартапы, бизнес идеи, достаток, успех. С экранов сыплются навязанные картинки, какими ты должен быть. Но никто не проповедует истинную ценность человека. Пересечешь тысячи километров, встретишь сотни людей, только одного найти никак не сможешь – себя самого. Сколько пар живут в суррогате близости, видимого присутствия другого. Ничего не знают о его внутреннем мире. Для чего призвана наша личность? Что через нее важно сказать другому? Ни с высоких трибун, ни через произведения искусства, ни среди регалий и наград. А в обычной встрече.

 

Какой редкий дар - встреча родного человека. Может, мы и призваны к тяжелой работе над собой для раскрытия в себе христианского ядра. Но без этой радости узнавания, сочетания граней внутреннего рисунка с другим, невозможна полнота раскрытия.

 

Существует такой диагноз, как пограничное расстройство личности. Для его постановки необходимо несколько клинических показателей. Но некоторые из них встречаются часто и без диагноза:

• отчаянные усилия избежать состояния покинутости (реальной или воображаемой)

• нестабильные, интенсивные отношения, с периодами идеализации и обесценивания другого

• нестабильная самооценка или самоощущение

 

О схожих характеристиках говорят и Амир Левин, психиатр и нейробиолог Колумбийского университета, и клинический психолог Рэйчел Хеллер в своей книге о привязанностях взрослого человека, рассматривая некоторые аспекты психоэмоциональной природы построения отношений и манеры, в которой человек реагирует на близость. Нелогичность внешнего поведения для себя и других вызвана работой системы внутренних креплений и механизмов, сформировавшихся за долгие годы. «Люди адаптировали свое поведение таким образом, чтобы получать ощущение безопасности, убедившись, что их отношениям ничего не грозит».

 

Построение отношений с другим человеком – результат нашего воспитания, жизненного опыта, истории и особенностей личности. Пример чувствительности, доступности и отзывчивости значимых в жизни людей – ключ к формированию доверия. Холодность, непостоянство и жесткость программируют на тревожность и беспокойство. Для других же близость вырастает угрозой к потере независимости. Различные схемы привязанности закрепляются через многократно повторенное поведение с окружавшими важными для нас людьми. Патологический круг полных страха моделей способна разорвать только истинная любовь. Уровень доверия другому и ощущения безопасности быть собой развиваются только через постоянство и протяженность глубокой связи, основанной на принятии.

Пограничное расстройство личности характеризуется гиперчувствительностью в межличностных отношениях, нестабильным восприятием себя, резкими колебаниями настроения и импульсивностью. Такие люди не переносят одиночество и совершают отчаянные усилия, чтобы не быть покинутыми. Их чувства к другим колеблются между противоположными полюсами. От восхищения и очарования они резко могут перейти к разочарованию и гневу при угрозе потери, вызывающей сильный страх. Этот переход от идеализации к обесцениванию вызван черно-белым мышлением, иногда называемый расщеплением.

 

Подобные резкие смены оценок часто выглядит как манипуляция, но в данном случае это отчаянная попытка прежде всего контролировать свои, неподдающиеся управлению чувства. Человек похож на маленького ребенка, который себя воспринимает через видимую или кажущуюся эмоцию на лице любимого человека. Его собственный образ качается из стороны в сторону. Это неспособность к сложному, многогранному восприятию реальности, переплетающей абсолютно разные черты в одну личность. В двух цветном мире такого человека, как в детских сказках, существуют только герои и злодеи, он не способен к объемности изображения, не может сочетать в своем сознании многоплановость бытия и связать разные черты в последовательное понимание другого.

 

В нестерпимой жажде глубокой близости, человек также сильно ее и страшится. И начинаются рывки личности напролом к другому, в желании раскрыться, слиться, а потом резко отшатнуться и обесценить значимость другого. Такая желанная близость начинает маячить напоминаем о прежних болезненных переживаниях или угрозами удушения, а на другом же конце обрыв в одиночество возвращает к ощущению заброшенности, так часто знакомому. Выдерживать плотность близкого общения способен не каждый. Защитные одежды плотным слоем сросшиеся с душой не так просто снимать. Душевное обнажение пронизано воспоминанием о боли, что другой отвернется, отвергнет, не поймет.

 

Лишенный прикосновения истинной любви человек выстраивает баррикады, создает фортификационные сооружения. При кажущейся угрозе начинает пушечный обстрел. Прожив неправильный опыт, он не может избавиться от пугающих видений, где близость синоним порабощения, доминирования, поглощения, контроля, покушения на свою непохожесть. И чем сильнее притяжение, тем яростнее он будет этому сопротивляться. Бороться с иллюзорным отвержением, неприятием или унижением, которые когда-то действительно имели место. Но теперь разделить слипшиеся с действительностью собственные страхи и представления и увидеть разницу не представляется возможным.

 

Он не знает, какой благотворной может быть истинная связь, через которую срастаются и заживают раны, воссоединяется разбитые части, открывается глубина и обретается иной смысл. Как через творческое соединение рождаются иные пути развития, разрушаются контуры, разрастаясь в новую форму.