Глава 4. Неоднозначный рекрут

Новость об уходе Боба Нойса потрясла Fairchild. Уход Чарльза Спорка был болезненным ранением, которое компания смогла пережить и после которого постепенно восстановилась. Но Спорк был работником, пусть даже очень высокого уровня и широко уважаемым. Нойс же был основателем, и его… мало сказать – уважали, нет, его любили. Уход Спорка был подобен уходу брата на войну; уход Нойса был похож на то, как отец уходит за сигаретами и… не возвращается.

Все в Fairchild страдали от его ухода, и опасение того, что за этим последует, витало в воздухе в каждом офисе Fairchild Semiconductor.

Средства массовой информации описывали историю, в основном, глазами корпоративных представителей Fairchild. Нойс мудро держался от них в стороне, хотя Гордон Мур не считал своим долгом делать то же самое. Под заголовком «Увольнения потрясают Fairchild» газета San Jose Mercury-News кричала: «Еще больше потрясений произошло с подразделением Fairchild Semiconductor – быстро взлетевшего гиганта электроники Маунтин-Вью». История продолжалась заметкой: «Это была последняя и необъяснимая волна отставок менеджеров в фирме за последний год».

Далее источники свидетельствуют:

«Они были из тех восьмерых человек, что превратили Fairchild из крошечной лаборатории в фирму с мировым именем, со штатом в 14 000 сотрудников, с годовыми продажами, достигающими 200 миллионов долларов. Их отставка означала, что в компании осталось только два основателя – Джулиус Бланк и доктор Виктор Гринич.

В среду Нойс заявил, что он хотел бы выделить какое-то время на то, чтобы освободиться от административных обязанностей и вернуться к своей первой любви – инженерной работе в маленькой развивающейся компании.

«Я получал гораздо больше удовольствия в 1958-м, чем теперь, в 1968-м», – сказал он, объясняя, почему решил уйти со своего поста. Он столкнулся с будущим, в котором ему нужно «перекладывать все больше и больше бумажек», и решил это прекратить.

Нойс сказал, что обсуждал присоединение к фирмам, которые он отказался назвать, и сообщил, что рассматривает возможность организации новой компании. Мур указывает, что он планирует создать новую компанию по созданию полупроводников».[28]

В то время как большинство читателей этой (и других) истории в нее поверили, некоторые из старых сотрудников Нойса, да и новые конкуренты, отнеслись к его словам и мотивам скептически.

Дон Валентайн, теперь один из патриархов венчурного капитализма в области высоких технологий, рассказывал интервьюеру из Стэнфордского университета в 1984 году: «Я помню, что когда я уходил в 67-м, Боб Нойс сказал: “Ты знаешь, Дон, сейчас уже поздно создавать новую компанию по производству полупроводников. Почему бы тебе не остаться здесь? Мы отлично справляемся. И будет только лучше”. А я ответил: “Нет. Мой удел – двигаться дальше”. А есть история 1969 года, когда Боб покидал компанию, чтобы основать Intel. Я позвонил Бобу и сказал: “Боб, два года назад ты говорил мне, что уже слишком поздно. Почему так складывается, что ты покидаешь нас в 69-м и создаешь свою полупроводниковую компанию?”».[29]

Ответ Нойса состоял в предложении Валентайну работы в его новой компании. Удивительно, что, несмотря на свое будущее в области венчурного капитала, Валентайн отказался, решив остаться в компании, уже вставшей на ноги, – National Semiconductor. Присоединяться к непроверенному стартапу он не захотел.

Немногие в Fairchild знали о том, что Нойс и Мур уже тайно обсуждают новую компанию. К тому времени, когда они подали в отставку, они уже решили, что займутся бизнесом в сфере интегральных схем памяти (в котором Закон Мура диктовал им головокружительный темп развития рынка) с помощью МОП-технологии (снова неожиданной, учитывая длительное сопротивление Fairchild этому процессу). Они также убедили – и это не было сложно – Артура Рока присоединиться к ним в качестве председателя правления.

Оба основателя даже начали заниматься набором на работу. Среди первых в правлении был один из лучших руководителей Fairchild, Боб Грэхем. Воспоминание о тех хаотичных временах – жестокий, революционный год 1968-й – сохранило и такую сцену. Грэхем встречался с Нойсом у него дома. И как раз в это время по телевизору (в другой комнате) говорили об убийстве Роберта Кеннеди. Оба были потрясены (как и весь остальной мир). Вскоре Нойс, представлявший Fairchild в программе, посвященной Кеннеди, на Electronic News, произнесет: «Вместо соединения людей ради взаимного добра наше общество делит себя на противоположные лагеря, каждый из которых мало задумывается о правах других».[30]

Это был публичный ответ Нойса. В выразительном воспоминании Грэхема о тех годах Нойс, обычно непроницаемый, показался в тот момент соратнику воистину исторической личностью. Грэхем позже скажет Чарли Спорку, что Нойс воспринял убийство тезки как личную трагедию, как предупреждение о том, что жизнь коротка и что ему нужно быстро найти собственное предназначение.

Вторым (и даже более важным) членом новой команды был человек, фактически нанявший сам себя. Энди Гроув: «Гордон не ответил «нет». Я не помню, что он сказал. Я имею в виду, он не принял меня с распростертыми объятиями. Но тогда он никого не принимал с распростертыми объятиями, ни в моем присутствии, ни в любое другое время. Так что мы начали возбужденно обсуждать, чем станет Intel».[31]

Энди Гроув был не просто вторым номером после Гордона Мура в департаменте исследований в Fairchild; он также был его самым пылким последователем. В старшем Муре он видел прямоту, ученую строгость и интеллектуальную добродетель, которой он восхищался больше всего. Это восхищение заставило Гроува стать даже более верным Муру, чем Fairchild.

В тот год в начале лета Гроув и Мур подписались участвовать в технической конференции в Колорадо. Гроув прибыл к началу мероприятия – на день раньше Мура. Так что, когда Гордон наконец прибыл, Энди быстро взялся за свое привычное дело – краткий рассказ своему боссу, с собственными пояснениями, о том, что происходило на конференции к тому времени.

Это был вопрос гордости для Гроува – играть роль советника для своего героя. Так что он упал духом, когда увидел, что Мур, заметно раздраженный, его почти не слушает. Огорченный Гроув наконец спросил, что происходит. Как он будет вспоминать долгие годы спустя в беседе с Чарли Спорком, Мур ответил: «Я решил покинуть Fairchild».

Можете не сомневаться, Гроув немедленно объявил: «Я хочу уйти вместе с тобой». Гроув не мог допустить потери своего наставника.

К его удовлетворению, Мур не выказал никаких возражений на этот счет. Напротив, Мур продолжил беседу, раскрывая свои планы на будущее, в частности, насчет новой компании по производству интегральных схем памяти. Только спустя несколько минут, увидев нарастающую эмоцию Гроува в разговоре об этом новом событии, Мур добавил: «Кстати, Боб Нойс тоже участвует».

Гроув: «Я не был этому рад. Моей первой реакцией было: “Вот черт!”».

Даже Чарли Спорк, знавший обоих уже полвека и восхищавшийся Бобом Нойсом, был ошеломлен, когда много лет спустя Гроув ему об этом сообщил. Почему, спросил он, такая негативная реакция на Боба Нойса?

Гроув ответил: «Я считал Боба нерешительным. Будто в отдалении… На собраниях работников, когда они спорили друг с другом, Боб оставался отрешенным». Как уже было сказано, Гроув сделает подобное замечание несколько лет спустя, когда будет давать интервью для документального фильма о Fairchild, Intel и рождении Кремниевой долины. Он скажет Лесли Берлин, что на собраниях, на которых ему доводилось присутствовать, Нойс «позволял людям грызться друг с другом, как бешеным собакам», пока Нойс сидел с «болезненным выражением лица и легкой, неуместной улыбкой. Его вид говорил: «Дети, ведите себя тихо» или «Я хотел бы находиться где угодно, но только не здесь» – или нечто, объединяющее оба выражения». Гроув отрицал поведение человека, «который не спорил, а только страдал»».[32]

Последней неприятностью Гроува, по словам его биографа Ричарда Тедлоу, был неприятный – а для Энди красноречивый – случай с одним человеком по имени Уилсон, управлявшим одним из двух подразделений в Fairchild. Как Гроув будет рассказывать, Уилсон стал серьезно налегать на алкоголь, и его разрушительное поведение начало вредить компании как раз в тот момент, когда она столкнулась с разрастающейся конкуренцией за ее пределами и производственными проблемами внутри.

В воспоминаниях Гроува, он посчитает ситуацию с Уилсоном или, точнее, недостаток реакции Нойса на все это реальной причиной падения Fairchild. Причиной более значительной, чем равнодушие корпоративных руководителей в Нью-Йорке, недостаток капитала, отсутствие долей сотрудников в бизнесе и даже уход Спорка:

«Причина, по которой распалась Fairchild, состояла в том, что ни Боб, ни Гордон не могли выкинуть Уилсона, шатающегося с одиннадцати до девяти, дыша алкоголем. Я имею в виду, что это было очень заметно. И это не слухи. Я зря терял время, дожидаясь Уилсона в его офисе два часа с огромной технической проблемой с интегральными схемами, пока он явится.

Я был свидетелем тому, как Боб Нойс был совершенно безучастным по отношению к ситуации с Уилсоном и разложению Fairchild. Я присутствовал на множестве заседаний персонала в качестве заместителя Гордона Мура, и это было ужасно… Я очень мало ценю работу Боба».[33]

Даже Тедлоу, официальный биограф Гроува, почувствовал, что после этой цитаты он должен заметить, что, хотя Гроув не был способен принять поведение Нойса в подобной ситуации, он легко прощал своего героя, Гордона Мура, за ту же самую черту характера.

Так почему, имея антипатию по отношению к Бобу Нойсу, Энди Гроув решил рискнуть всем? Да, конечно, вместе со своим идолом, но – с боссом, которого он не уважал, менеджером, которого он считал значительно переоцененным?

Существует множество возможных ответов. Один из них состоит в том, что Гроув больше всех остальных в Кремниевой долине, связанных с любой из отраслей индустрии электроники, ценил всего небольшую горстку предпринимателей, руководителей и ученых, которые и задавали этой индустрии динамику и привносили инновации. Успех следовал за ними, чем бы они ни занимались. Это было справедливо и тогда, и теперь. Так что, возможно, даже в ранний период существования Кремниевой долины, хотя бы и бессознательно, Гроув чувствовал, что история делает значительный поворот – и центр притяжения в Кремниевой долине сместился с Fairchild.

Также вероятно, что Гроув имел предчувствие (и достаточно точное), что эра Хогана, наступающая в Fairchild, не примет в качестве руководителя исследовательского отдела второго после Мура ученого и менеджера старого порядка.

Гроув также мог думать, что новая компания будет похожа на предыдущую: что он будет работать со своим идолом, Гордоном Муром, и продолжит создавать новые поколения революционных интегральных схем в лаборатории, в то время как Нойс будет оставаться мистером Отрешенность, разговаривая с инвесторами, покупателями и прессой. По этому сценарию они не должны были бы часто пересекаться – и Гроув был бы отделен от разочарования в созерцании лидерства Нойса (или его отсутствия) в действии.

Хотя более вероятно, что Гроув решил войти в компанию просто потому, что в этот момент своей карьеры Гроув последовал бы за Гордоном Муром в ад, если была бы такая необходимость.

Наконец, может существовать последняя и наименее вероятная причина. Энди Гроув в один прекрасный день станет величайшим бизнесменом Америки. Тогда ожидать этого было бы слишком даже для него, но – как знать… Может быть, уже тогда, будучи еще лабораторным ученым, он предчувствовал, что ни Нойс, ни Мур не смогут управлять компанией, которую мечтают создать… и что достаточно скоро для него откроются двери на должность руководителя. И все же это был Энди Гроув, и он был более чем способен думать на несколько шагов вперед и, соответственно, делать продуманные ходы. Однако, если это и в самом деле было его стратегией в 1968-м, он ошибался: прошло десять лет, прежде чем он взял бразды правления компанией в свои руки.

В то же время, почти с первого дня, у Энди Гроува появилось достаточно причин волноваться по поводу состоятельности тех двоих, перед которыми он теперь должен отчитываться. Они были настолько беззаботны на предмет создания компании, что даже за те месяцы секретных совещаний они не придумали, как будет их фирма называться. Какое-то время они использовали N. M. Electronics, но такое название чересчур ассоциировалось с теми старомодными компаниями по производству инструментов, которые все еще можно найти в старых бараках и бедных индустриальных парках вокруг Долины. Затем они имитировали Hewlett-Packard и попробовали использовать Moore-Noyce – что выглядело неплохо до тех пор, пока ее не произнесли вслух… и она прозвучала как «more noise» («больше помех») – фоновые электронные помехи утечки электронов, самый большой кошмар инженеров, проектирующих чипы.

Только после этих бесперспективных названий Гордон и Боб сошлись на названии Intel, соединив Int egrated (интегрированная) и El ectronics (электроника). Обоим показалось приятным еще и то, что такое имя вызывало ассоциацию со словом «intelligence» (интеллект). Что характерно для партнерства Нойса и Мура, этот небрежный и ненаправленный процесс вылился в одно из самых убедительных названий в истории высоких технологий. Можно не сомневаться, что столь затянувшийся процесс выводил Гроува из себя, но вряд ли сам он смог бы придумать что-то лучше.

Также важно помнить, что, в отличие от Мура, Энди Гроув не был основателем Intel. Он получал зарплату, но не акции, – председатель Арт Рок определил первоначальное распределение акций именно таким образом. Также, в отличие от обоих основателей, Гроув мог быть уволен – ужасающая перспектива для человека с двумя маленькими детьми, – что помогает объяснить, почему он держал свое мнение о Бобе Нойсе при себе. Итак, Нойс и Мур могли позволить себе позабавиться и принимать решения, основанные на собственных прихотях. Гроув же был всего лишь работником. И даже здесь его статус был подпорчен небрежностью основателей по отношению к деталям. Гроув нанял Лесли Вадаша, ставшего другим «безумным венгерцем» Fairchild. Так вот, Вадаш (чья жизнь была похожа на жизнь Гроува, который впоследствии станет работником Intel с самым длительным сроком службы) из-за некоторой ошибки в бумагах получил номер работника 3; Гроуву был присвоен номер 4, несмотря на то что он был нанят раньше.

Нойс и Мур не обратили на это внимания; в конце концов, они разделили свое владение Intel пятьдесят на пятьдесят и чуть только не подбросили монету, чтобы узнать, кто из них будет главным руководителем, а кто – управляющим производственной деятельностью. Но это мучило Гроува. Он все еще пытался создать себе репутацию в мире, так что даже мелочи имели значение, особенно в те последующие годы, когда оба основателя будут поддразнивать Гроува, обычно не отличающегося чувством юмора, шутками насчет «первого работника» и «работника номер четыре». Гроув мог только злиться.

И это возмущение лишь усугублялось; только после своей отставки Энди наконец признал, что в течение этих ранних лет он почти постоянно находился в страхе: «Я был напуган до смерти. Я оставил очень надежную работу, на которой я знал, что делать, и стал работать в отделе исследований в совершенно новой авантюре на незнакомой территории. Я боялся. Я буквально переживал ночные кошмары. Я думал, что стану техническим директором, но нас было настолько мало, что они сделали меня директором производства. Моим первым заданием было достать почтовый ящик, чтобы мы могли получать на почту литературу, описывающую устройства, которые мы не могли себе позволить купить».[34]

Но какие бы несправедливости ни переживал Гроув, они исходили от обоих основателей. Так почему он направил свою ярость практически целиком только на Нойса?

В итоге биограф Гроува Тедлоу пришел к выводу, что было две причины. Первая состояла в том, что «Гроув ненавидел, когда им манипулировали. Люди, с которыми он работал в непосредственном контакте, восхищались твердостью его воли и целеустремленностью. Одно лишь обаяние не поможет вам быть с ним заодно. Во-вторых, и, возможно, это более важно, Гроув и Нойс имели больше общего, чем хотел бы сам Гроув. Они оба стремились к позиции лидера. Они оба наслаждались особой харизмой особенных людей. Они оба рисовались. Они оба любили быть в центре внимания. Они оба были исполнителями. Нойс любил играть роль, и ему нравилось пасторальное пение, группы которого он организовывал. У Гроува был глубокий, звучный голос, он верил в «стратегию разглагольствования», и у него была своя тщательно подобранная аудитория. Гроув любил оперу с детства и хорошо в ней разбирался».[35]

К этому можно добавить тот факт, что оба (Нойс и Гроув) обладали еще одной общей чертой – жесткостью. Гроув был известен благодаря ударам по столу и крикам, но каждый, кому доводилось видеть ярость Нойса, вспоминал об этом, как о еще более пугающем событии. Энди мог вспыхнуть, а затем простить. Но когда вы переходили дорогу Нойсу, его вежливый нрав улетучивался и темные глаза превращались в черные – что заставляло несчастного отвечающего почувствовать себя прикованным к стулу. Это был опустошающий опыт, а последствия часто нельзя было исправить.

В конечном счете Тедлоу решил, что главной общей чертой Гроува и Нойса было то, что оба они хотели «первую роль». Так что Гроуву приходилось видеть примадонну в Бобе Нойсе, несмотря на то что ему с трудом удавалось держать ту же самую склонность в себе под контролем. В отличие от бесконечно более сконцентрированного на саморазвитии Гордона Мура, эти двое настойчиво требовали внимания. «Возможно, в этих отношениях присутствовала доля зависти», – заключил Тедлоу, хотя забыл упомянуть о том, что, в основном, она проявлялась в одну сторону. «Гроув хотел быть звездой шоу, но ею был Нойс. А две звезды не могут обе рассчитывать на ведущее положение».[36]

Эта конкуренция и зависть, часто представленная в виде беспощадной прямоты, никогда действительно не покидала Гроува – как если бы наследие Нойса после смерти изнуряло его так же, как лидерство Нойса при жизни. Он все еще делал эти честные (и невежливые) замечания в отношении Нойса даже спустя 20 лет после его смерти.

И все же, хотя Энди никогда не смог бы признать свои схожие с Бобом черты, когда прошли годы и он стал настолько же известен, как его соперник (он тоже стал иконой высоких технологий, он тоже столкнулся с проблемами главного руководителя и публичного выступающего, благодаря словам которого целая индустрия взлетала и падала), за все эти годы он все больше становился человеком, которого так невзлюбил. Энди Гроув в 1990-х, на вершине своей власти и славы, был неожиданно остроумен – если не игрив, тогда уже искусный игрок, готовый брать большие риски и научившийся верить своим предчувствиям и интуиции. Он прощал своих врагов и даже позволял им осыпать себя атаками. И когда болезнь привела его к тому, что стало не слушаться тело, Энди Гроув даже принял – впервые! – вероятность поражения. Сколько из всего этого он нашел в тайниках себя, а сколько неосознанно перенял от Боба Нойса – это то, что мы, вероятно, никогда не узнаем.

И если все это еще недостаточно сложно, подумайте о еще одном маловероятном факте. Хотя и Нойс, и Гроув любили и восхищались Гордоном Муром, ни один из них почти не пересекался с ним вне работы. Частью легенды Мура было то, что он считался человеком с простыми интересами. Для Гордона (и его жены Бетти) идеальным отпуском было поехать в горы и заняться там поиском минералов – даже после того, как Муры стали миллиардерами и легко могли купить эти горы целиком. Есть множество историй о том, как Гордон на элегантных званых ужинах и собраниях весело вступал в обсуждения минералов. Можно сказать, что личная жизнь Мура была настолько удобной и самодостаточной, что она была практически непроницаемой.

Вот один из говорящих сам за себя случаев. Однажды киносъемочная группа поглощала завтрак в студийной аппаратной, дожидаясь известия из вестибюля о том, что лимузин доктора Мура прибыл… И вся группа ахнула, в ужасе обнаружив, что Гордон гуляет по темной студии, просматривая электронику в камерах. Кажется, Мур подъехал к головному офису, припарковался сзади, нашел незапертую дверь и вошел внутрь. И вместо того чтобы привлечь к себе внимание кого-нибудь, занялся изучением оборудования.

Если вспомнить, с каким пиететом многие годы относились двое других – особенно Гроув – к Гордону Муру, то может показаться неожиданным, как мало времени он проводил с ними обоими, когда уезжал с парковки Intel каждый вечер. Но еще более удивительно (особенно когда вы оцените негодование Гроува в отношении Нойса) то, сколько личного времени – даже выходных дней – оба коллеги Мура (и их семьи) проводили вместе. Нойс даже обучал семью Гроува кататься на лыжах во время нескольких поездок на озеро Тахо.

Все это не очень-то соответствует теперешнему представлению о том, что Нойс и Мур были близкими друзьями, а Гроув – преклоняющимся последователем Мура, постоянно борющимся с Нойсом за контроль над Intel. Однако ему не соответствует и более раннее мнение о них как о блестящей триаде, гармонично работающей вместе над общей целью. И при всем при том, честно говоря, слабо верится, что если бы Intel основала разлаженная команда, она смогла бы стать самой успешной технологической компанией в мире. И уж точно не верится, что такая команда смогла бы остаться вместе.

Чем больше вы будете смотреть на этих троих основателей – двоих основателей плюс один, – создавших и ведших Intel в последующие 20 лет, тем меньше они будут казаться вам партнерами и тем больше – семьей. Да, конфликтной, скрытной, злопамятной, часто завистливой, да, с потасовками и обвинениями друг друга – и все же в то же самое время сплоченной гораздо более крепкими узами, чем какая-то там коммерция, гордящейся победами друг друга, замещающей слабости друг друга, готовой отбросить противоречия перед лицом общего врага. Семьей, более успешной вместе, чем по отдельности. И, в конце концов, даже после смерти каждая из их судеб неразрывно связана с судьбами других.

В отношениях Нойса, Мура и Гроува действительно есть что-то библейское, что стало историческим благодаря выдающемуся успеху, которого достигли все трое вместе. Нойс был любимым и харизматичным, но часто бездеятельным и отстранившимся Отцом. Гроув был гениальным, но воинственным Сыном, находящимся в постоянной борьбе с Нойсом, защищая Мура, Сыном, которому недостаточно даже вершины успеха и славы. А Мур, воплощение доброты и благопристойности, был Святым Духом цифровой эпохи, но все же бесплотным и неспособным принимать жесткие решения. Это была несвятая Троица, и, что бы о них ни говорили, они идеально друг другу подошли.

Большинство деловых партнерств – и это так же относится к Кремниевой долине, как и ко всему остальному миру, – начинается счастливо. Иначе они просто не стали бы начинать. Действительно, сильное разделение ведет к едкости, но эта язвительность обычно разглаживается гармоничностью начинания. Intel – это редкий и, возможно, неповторимый пример великой компании, основатели которой начинали с дурных отношений, но со временем почувствовали уважение друг к другу. И одной из причин, по которой они справились, было то, что они никогда не позволяли личным противоречиям влиять на свой общепризнанный долг защитников закона Мура и на их стремление сделать Intel самой успешной компанией электроники в мире. Это было тем стремлением, которое заставило их не мешать друг другу и уважать путь каждого из них.

И это сработало. Большинство людей, даже главные руководители Intel, никогда не слышали о взаимном раздражении в верхушке организации. А если и слышали, то, скорее всего, это не имело значения – если это было именно тем, что сделало Intel успешным, то они смогли с этим жить.

На самом деле Intel была очень успешна буквально с первого дня. И это избавило всех троих от сведения личных счетов.

 

Глава 5. Умная электроника

NM Electronics Inc. была основана 8 июля 1968 года. Арт Рок просил Нойса и Мура вложить каждому по 500 000 долларов личных денег в качестве демонстрации своей серьезности для будущих инвесторов. Оба отказались – никогда не имея ни акций Fairchild, ни денег – и предложили вложить половину этого. Рок пожал плечами, вложил 10 000 долларов своих денег и ушел искать тех, кто вложит остальное.

В соответствии с незамысловатым и неофициальным стилем основателей формальность официального открытия отсутствовала. Трое мужчин просто подписали необходимые государственные документы Калифорнии и вернулись к работе. Арт Рок был назначен на должность председателя правления. Нойс и Мур стали президентом и исполнительным вице-президентом соответственно, хотя оба позже говорили, что эти титулы запросто могли бы распределиться наоборот. «Мы не сильно заботились о том, у кого какой титул, – говорил Нойс своему сыну. – Титулы в основном нужны для того, чтобы люди за пределами компании понимали, чем ты занимаешься». Годы спустя и Мур к этому добавит: «Мы с ним работали вместе очень долго, и нам это нравилось».

NM Electronics в свои первые несколько недель существовала в виде арендованного здания, нескольких рабочих столов, стульев и коробок с недавно купленным лабораторным оборудованием, разгруженным дюжиной работников. Все знали друг друга по имени, зарплата выдавалась вручную, а каждый человек – включая обоих основателей – должен был браться и за такую работу, как уборка, дежурство в приемной и установка сложного оборудования для производства.

Производственный участок, когда его привели в рабочее состояние, не очень воодушевлял. Как говорил Гроув, «производственный участок был похож на фабрику Вилли Вонка, с кучей проводов и хитроумными приспособлениями по всей длине – полупроводниковый эквивалент аэроплана братьев Райт с кучей проводов. По тем временам это было производство по последнему слову техники, но по сегодняшним стандартам – просто невероятно топорно».[37]

На этом раннем этапе компания все еще не была уверена, что именно она будет создавать. Многокристальные модули памяти? Биполярные запоминающие устройства с диодами Шотки? МОП-структуры с кремниевыми затворами? Единственным способом узнать было попробовать создать каждый тип продукции.

В итоге получилось то, что Гордон Мур впоследствии назовет «стратегией полупроводников Златовласки»: «Многокристальные модули памяти оказались слишком сложными, и разработку технологии прекратили еще до того, как получился успешный продукт. Биполярные устройства памяти с диодами Шотки отлично работали, но были настолько просты, что другие компании немедленно их скопировали и мы потеряли наше преимущество. А вот МОП-структуры с кремниевыми затворами нам отлично подошли».[38]

Но компания все же должна была создавать эти МОП-структуры в больших количествах по конкурентной цене. Это оказалось куда более сложной задачей, потребовавшей очень творческого мыслительного процесса.

Одним таким нововведением было округление грубых углов металлического слоя каждого чипа – процесс, названный обтекаемой обработкой стекла, – чтобы предотвратить поломки, являвшиеся серьезной проблемой. Это было идеей Гордона Мура, и он был настолько горд своим спасительным для компании патентом, что сертификат, повешенный им на стене в своем офисе, провисел там весь остаток его карьеры.

Лес Вадаш был в разгаре разработки проекта МОП-технологии: «Мы работали круглые сутки. Мы с Джоэлом Карпом модернизировали бо́льшую часть продукта к тому времени, как произошла первая высадка на Луну. Мы слушали «One small step for man» по радио, пока пытались переработать чип».[39]

Но даже наладки проекта и производства было недостаточно для успеха. Как говорил Вадаш, «когда мы начали заниматься производством МОП-структур, мы были ошеломлены реакцией рынка. В первом заказе мы получили только около трети той цены, которую ожидали. Понижение цен было значительным достижением, как и техническая работа».[40]

В то же время имело смысл найти деньги, чтобы гарантировать эту работу. 300 000 долларов из первоначального полумиллиона уже были направлены на благоустройство и исследовательские работы, а среднемесячные затраты вскоре должны были достигнуть 20 000 долларов (годовая зарплата одного Нойса составляла 30 000 долларов, всего треть последней его зарплаты в Fairchild, но все же – внушительные деньги для недостаточно капитализированного стартапа). Поэтому для Рока было очевидно, что NM Electronics потребуется какая-то переходная ссуда, пока он увлечен поиском инвесторов.

В основном благодаря репутации Нойса и связям Рока в банках эти деньги в качестве краткосрочного кредита довольно быстро нашлись. Это дало некоторое время Року, часто сопровождаемому Нойсом, для того, чтобы найти инвесторов.

Система развития новых компаний, сегодня отличающая Кремниевую долину, существовала уже в 1969 году, но она была при этом гораздо проще (и менее финансируема), чем будет всего десяток лет спустя. Современные высокотехнологичные стартапы проходят через ряд шагов инвестирования, от так называемых «бизнес-ангелов» – инвесторов, вкладывающих в первоначальный капитал, до «семенных фондов» – приобретения инвесторами части бизнеса, затем – первоначальный выпуск акций, последующий, иногда вложения второй очереди венчурными капиталистами. И только тогда, если предыдущие шаги возымели успех, осуществляется публичный выпуск акций. На начальных этапах обычной формой инвестирования сегодня является конвертируемый кредит, предлагаемый со скидкой, который можно конвертировать в опционы на покупку акций во время финансирования первоначального этапа развития компании (скидка относится к уменьшению цены, по которой можно купить эти опционы, основанной на стоимости этих опционов по цене для венчурных капиталистов). Это финансирование первоначального этапа развития компании, обычно составляющее в десять раз больший объем, чем от неформальных инвесторов, обычно стоит примерно 35 % компании и пары мест в правлении (занятых отныне представителями самых больших инвесторов).

Когда Арт Рок искал инвесторов для Intel, процесс был проще, но выбирать приходилось из куда большего количества участников. Теперь он мог посетить пятьдесят фирм, занимающихся инвестированием, в пределах полумили – на дороге Sand Hill в парке Menlo, по холмам вокруг Стэнфордского университета. В 1969 году Рок ездил по стране с полумиллионом акций, каждая из которых стоила 5 долларов. Полученные 2,5 миллиона долларов были в форме конвертируемых долговых обязательств. Также были долговые расписки, приносящие основную прибыль, которые могли быть конвертированы в акции в момент выпуска публичных акций… если бы это когда-нибудь произошло.

В соответствии с импровизационным духом всего процесса Рок после совещания с Нойсом собрал достаточно разнородную группу, включающую еще шесть членов Вероломной Восьмерки; Хайден и Стоун (первые инвесторы Восьмерки, теперь – под главенством Бада Койла, босса Рока в этом раннем финансировании); двое друзей – Макс Палевски (легендарный предприниматель, финансист Демократической партии, коллекционер предметов искусства и будущий владелец журнала Rolling Stone) и его друг по колледжу Файез Сарофим; председатель правления фирмы Raychem Пол Кук (возможно, благодаря своему опыту и в качестве благодарности за свое недавнее предложение Нойсу и Муру начать свою компанию внутри Raychem); Джеральд Курье (со-основатель заказчика и поставщика военных технологий Data Tech, возможно, приглашенный из-за того, что Нойс входил в состав правления Data Tech); и Rockfeller Investment Group (в теории – конкурент Hayden/Stone, но на практике в состав правления высокотехнологичных компаний часто входили представители нескольких фирм-инвесторов, чтобы ограничить риски).

Нойс, будучи верным воспитанником, также обращался к Гриннеллскому колледжу – точнее, к совету попечителей, чтобы они получили возможность инвестировать. Идея была в том, что попечители купят акции, а затем направят их в колледж в качестве благотворительности. Вполне уместно сказать, что этот ход обрел историческое значение – ведь одним из последних членов правления был «Волшебник из Омахи» Уоррен Баффет. Хотя эти инвестиции могут показаться несоответствующими известным правилам Баффета, как он говорил Лесли Берлин в 2002 году: «Мы ставили на жокея, а не на лошадь».[41]

Рок определил стоимость каждого места в правлении в сумму 100 000 долларов. Затем, чтобы показать преданность компании (и не случайно, чтобы сделать себя держателем самой крупной части акций), Рок внес собственные средства в размере 300 000 долларов. Несмотря на баснословную карьеру, сделавшую его одним из богатейших людей мира, Рок позже скажет: «Intel – это, возможно, единственная компания которую я финансировал и в успехе которой я был уверен полностью, на 100 % – из-за Мура и Нойса».[42]

Чтобы подготовиться к вопросам потенциальных инвесторов, Рок попросил Нойса набросать нечто вроде бизнес-плана, но у того получилось, точнее, расширенное резюме такого плана. Даже тогда то, что создал Нойс, было шедевром неопределенности – он не говорил почти ничего, кроме того, что новая компания будет создавать полупроводники, но не такие, которые уже есть на рынке, а на более высоком уровне интеграции. Как заявлял Нойс, «честно говоря, мы не хотели, чтобы люди знали, что мы собираемся делать. Мы думали, что скоро это привлечет слишком много конкурентов».

Как знает каждый, кто когда-либо создавал высокотехнологичную компанию, это – удивительно смелое заявление. Предприниматели опасаются, что продукт или стратегия, которые они представляют инвесторам, влекут за собой риск того, что им придется столкнуться с новым конкурентом или даже прямой кражей их идеи. Но в конечном счете им приходится ее раскрыть – хотя бы потому, что инвесторы не примут ничего меньше перед тем, как направить им деньги. Это свидетельствует о том, насколько высокой была репутация Боба Нойса в 1968 году – настолько, что он даже не считал себя обязанным сказать нечто большее, чем «мы с Гордоном решили основать компанию, которая будет производить новый вид чипов». Обратите внимание, он даже не стал говорить «память» или «МОП» – и все же знал, что инвесторы выстроятся в очередь со своими чековыми книжками.

И он был прав. Удивительно, что никто даже не просил взглянуть на бизнес-план.

Тогда пришло время для того, чтобы Рок официально открыл Intel для внешних инвестиций. Он начал методично звонить каждому из намеченных инвесторов. Это занимало бо́льшую часть дня. Как и опасались основатели, известие об открытии Intel быстро распространилось по Кремниевой долине и остальной электронной индустрии. Количество людей, желавших поучаствовать, не ограничивалось теми друзьями Арта Рока, которым он позвонил; офис Intel был переполнен заинтересованными инвесторами почти с того самого дня, когда они в него въехали. Беспокойные внешние инвесторы вернулись к отчаянным методам. Они даже звонили основателям домой. Бетти Мур быстро научилась их игнорировать. А что касается Нойса и Мура, в те недели и месяцы, которые затем последовали (когда их расстроенные друзья и знакомые, огорченные тем, что их не пригласили, пытались вступить с ними в переговоры), основатели научились возлагать ответственность на Арта Рока.

У всех была причина расстраиваться: одно из тех стотысячных вливаний, если бы его продолжали держать по сегодняшний день, сегодня стоило бы почти 3 миллиарда долларов.

Всего через 42 часа после того, как Рок начал делать телефонные звонки, инвесторы уже выделили 2,5 миллиона долларов в качестве индивидуального размещения. Рок позже шутил, что это невероятное достижение могло бы произойти даже быстрее, если бы в те времена существовали электронная почта, SMS-сообщения и мобильные телефоны: «Тогда людям приходилось дозваниваться».[43]

Это был переломный момент в истории Кремниевой долины. Новость о том, что Intel добилась многомиллионного первоначального финансирования всего за два дня, наэлектризовала мир электроники. Она официально известила Уолл-стрит о том, что вот-вот на сцене появится новое