Образ дурака в волшебной и социально-бытовой сказке. Идейно-эстетическое значение образа

Исследователи не пришли к однозначному мнению о происхождении образа. Е. М. Мелетинский считает, что образ гонимого героя был заимствован волшебной сказкой из мифологических преданий, поскольку отдельные мотивы, составляющие сюжеты сказок об Иване, распространены в мифологии разных народов. Иван – третий и младший из братьев. Он появляется на свет в крестьянской семье, но чаще всего не занимается никаким полезным трудом, в отличие от старших братьев - расчетливых, домовитых хозяев. Тем не менее, братья Ивана никогда не достигают поставленной цели, в то время, как он, наоборот, обретает богатство и счастье. Иван-дурак, или Иванушка-дурачок — один из главных персонажей русских сказок. Как правило, его социальный статус низкий — крестьянский сын или сын старика со старухой. В семье часто являлся третьим, младшим сыном. Не женат. По некоторым версиям имя Иван-дурак является именем-оберегом, предотвращающим сглаз. Как известно, сказки складывались во времена язычества, и многие герои являлись представителями Добра и Зла. Иван-дурак относится к положительным героям. С помощью волшебных средств и особенно благодаря своему «не уму» Иван-дурак успешно проходит все испытания и достигает высших ценностей: он побеждает противника, женится на царской дочери, получает и богатство, и славу. Возможно, Иван-дурак достигает всего этого благодаря тому, что он воплощает по мнению учёного-литературоведа Ж. Дюмезиля магическую функцию, связанную не столько с делом, сколь со словом, с обязанностями жреца. Иван-дурак — единственный из братьев, кто говорит в сказке. Иван-дурак загадывает и отгадывает загадки, т.е. занимается тем, чем занимается во многих традициях жрец во время ритуала, приуроченного к основному годовому празднику. Иван-дурак — поэт и музыкант; в сказках подчеркивается его пение, его умение играть на чудесной дудочке или гуслях-самогудах, заставляющих плясать стадо. Иван-дурак — носитель особой речи, в которой помимо загадок, прибауток, шуток отмечены фрагменты, где нарушаются или фонетические, или семантические принципы обычной речи, или даже нечто, напоминающее заумь; сравните «бессмыслицы», «нелепицы», языковые парадоксы, основанные, в частности, на игре омонимии и синонимии, многозначности и многореферентности слова и т. п. (так, убийство змеи копьем Иван-дурак описывает как встречу со злом, которое он злом и ударил, «зло от зла умерло»). Иван-дурак связан в сюжете с некоей критической ситуацией, завершаемой праздником (победа над врагом и женитьба), в котором он главный участник. Персонажа относят к так называемым трикстерам – проказникам, обманщикам и балагурам, несущим людям полезное (например, огонь, моральные ценности, новые навыки), но в тоже время совершающим кучу глупостей, сулящих одни неприятности. Однако, дураком в прямом смысле слова Ивана трудно назвать. Наоборот, поступки персонажа сопровождаются исключительной хитростью и смекалкой. В любом испытании выходит победителем, взлетает на вершину славы, женится на деве царских кровей, за счет чего богатеет. По поводу происхождения эпитета тоже существуют свои версии. По семейным традициям тех времен младшему ребенку не оставляли наследства, то есть он оставался обиженным, обделенным. Дурак – это своеобразный оберег. В древние времена детям давали второе, «ненастоящее» имя, чтобы духи его не нашли. Ребенка с прозвищем «дурак» вообще искать никто не станет. В волшебных сказках изначально появились две сюжетные линии. В первой герой после смерти отца получает волшебного коня, которого вынужден прятать от братьев. На коне парень проходит через вереницу испытаний, разгадывает загадки и берет замуж царевну. После женитьбы Ивана ждет очередная порция подвигов. Он достает живую воду, молодильные яблоки, свинку с золотой щетинкой и в итоге восходит на престол. Во втором сюжете Иван-дурак пытается выследить вора, который наведывается каждую ночь в сад и вытаптывает траву. Проказник предстает в лице кобылицы или Жар-птицы. Иван жалеет пойманное животное, даруя ему свободу, а взамен получает награду – чудесного коня или перо. В случае с Жар-птицей царь отправляет Ивана на поиски волшебного пернатого, в награду обещая руку и сердце собственной дочери. Эти две сюжетные линии со временем пережили всевозможные интерпретации, превратившись в новые произведения. В современных вариантах даже появляется щука, которую Иван якобы поймал. В бытовых сказках Иван-дурак выступает как самостоятельный персонаж, ищет Василису Премудрую, встречается с Бабой-Ягой и Кощеем Бессмертным. Сохраняя некоторые сюжетные положения, общие с волшебной сказкой, повествование придало им вид, совершенно непохожий на тот, который они имели прежде. Оказался забытым прежний мотив связи человека с мифическими силами (все равно, будет ли это бык, который приносит счастье дураку, или дерево, «почтение» к которому обернулось удачной находкой). Удача героя в бытовой сказке мотивируется иначе: Иван делается богачом по иронии судьбы. По-иному в бытовой сказке характеризуются и такие черты героя, как личное благородство, бескорыстие,

уважение к другим людям, радушие и постоянное желание прийти на помощь человеку, всякому живому существу, попавшему в беду. Сторонник прежних порядков, обычаев, носитель старой этики, Иван ставит себя в смешное положение всякий раз, когда пытается подойти к оценке жизненных явлений с привычными для него нравственными нормами бескорыстия, благородства и уважения. Мир изменился, а герой остался прежним. Верность Ивана традициям старины стала смешной для окружающих и передана в сказке в нарочито глупых сценах. В одном случае он, возвращаясь с ярмарки и глядя на верстовые столбы, решил: «Эх, мои братья без шапок стоят». Взял и понадевал на них купленные по наказу братьев горшки. В другом случае он выставил с телеги на дорогу стол: пожалел лошаденку — такая неудалая, везет не везет. «Ведь у лошади четыре ноги и у стола тоже четыре: так стол-то и сам добежит». В третьем случае, заметя, что над ним вьются вороны, и по-своему поняв их крики, дурак подумал: «Знать, сестрицам поесть-покушать охота, что так раскричались!» Бросил он на дорогу всю говядину, что вез, и начал ворон потчевать: «Сестрицы-голубушки, кушайте на здоровье!» Доехал Иван до реки, стал лошадь поить—она не пьет. «Без соли не хочет!» — смекнул дурак и высыпал целый мешок соли в реку. Неумение героя приспособиться к современным условиям сделало его дураком в глазах окружающих. Он явный дурак, когда завещанные ему отцом сто рублей отдает за собаку, спасая ее от побоев жестоких мясников. Он дурак, когда спасает кота, которого несли в мешке, чтобы утопить. С точки зрения трезвых людей, погрязших в корыстных расчетах, Иван, действительно, дурак: он непохож на окружающих. Иван-дурак — своеобразный выразитель донкихотства в специфических условиях городского и крестьянского быта на Руси. И точно так же, как в истории о славном рыцаре из Ламанчи, в сказках об Иване-дураке выразилось то же противоречивое отношение народа к герою. Иван смешон, когда, встретив похоронную процессию, кричит: «Носить вам — не переносить, возить вам — не перевозить», а повстречав свадебный поезд выкрикивает: «Канун да ладан!» Иван смешон, когда пляшет перед горящим овином и заливает водой огонь у мужика, ко-торый палит свинью. Во всех случаях он расплачивается за свои ошибки боками. В то же время Иван чужд корысти, праведен и чист душой, никого не обидит, не побьет, ни у кого не украдет, не совершит насилия. Эти черты внутреннего душевного благородства героя возвышают Ивана над другими персонажами сказки. Народ одаривает его счастьем, делает удачливым. Герой — носитель тех социальных качеств, которые высоко ценятся народом: его незлобивость, душевная доброта и сердечность становятся мерилом социальных качеств остальных людей. Не превращая Ивана-дурака в идеального героя, сказочники излагали свои идеалы добра и справедливости. Иван, по меткому определению А. М. Горького, оказывается «ироническим удачником»: народ желал воздать благо за благо и зло за зло. Известно, как жестоко поплатились за свои недобрые поступки старшие братья Ивана. Оба просят дурака, чтобы зашил их в куль и спустил в прорубь за чудесными лошадями, которых там будто бы добыл дурак. «Зашивай скорее нас в куль. Не уйдет от нас сивка...» — говорят они ему. Сказка не жалеет о гибели старших братьев: «Опустил их Иванушка-дурачок в прорубь и погнал домой пиво допивать да братьев поминать». В повествовании о дураках проявилось самое характерное свойство бытового вымысла, который стал важнейшей приметой всякой новеллистической сказки. К самым популярным русским народным сказкам, знакомящим с этим находчивым героем, относятся: «Иванушка-дурачок», «Конь, скатерть и рожок», «Сивка-Бурка», «Иван – крестьянский сын и Чудо-Юдо». Анализ монографии Ю. Юдина «Народная бытовая сказка». СПб., 2001. В настоящей работе обосновывается тезис, что русская бытовая сказка как жанр имеет корни доисторических верований, обрядах представлениях, формах мышления психологических установках. Такой вывод подготовлен предшествующей народной литературой. Так, не имея в виду именно бытовую сказку, М.М. Бахтин указывает на то, что образы шута и дурака (центральные, как мы пытаемся показать для нашего сказочного жанра) берут начало в доклассовом фольклоре. Однако от прослеживания автономных и исторических корней фольклорных образов дурака и шута исследователь отказывается. Фольклорных дурака и шута М.М. Бахтин склонен подключать к традиционной смеховой культуре, исследуемой им особенности в работе о Ф. Рабле. Но при этом он не пытается затушевать сомнений и колебаний. Включение дурака и шута в смеховой мир, исследуемый М. М. Бахтиным, представляется нам, исходя из результатов изучения русской бытовой сказки, ошибочным. Дело в том, что тот смеховой мир, который так талантливо раскрыт М.М. Бахтиным и его фольклорных началах, а также поздне-городских литературных трансформах, имеет своим истоком аграрные культы и соответствующие верования, представления и обряды. В настоящей же работе центральные образы бытовой сказки, образы дурака и шута, связываются самым тесным образом с тотемизмом и уже потом, вторично, так сказать с трансформацией тотемических элементов в аграрных

культах. Соответственно иначе представляется и роль этих образов в литературе. Обратившись к изучению образа героя волшебной сказки, Е. М. Мелетинский в работе «Герой волшебных сказок. Происхождение образа.» затрагивает и образ дурака в сказке бытовой, анекдотической и новеллистической, по терминологии исследования. Автор указывает на то, что «некоторые анекдоты о глупцах, зафиксированные у различных народов земного шара, отражают критически переосмысленные мифологические, анимистические, тотемические, шаманские представления». Выводы относительно доисторических отражений в бытовых сказках иллюстрируются в работе Е. М. Мелетинского также и русским материалом. При несомненной пользе сделанных наблюдений нельзя согласиться с ним в том, что доисторические представления в сказках о дураках «критически переосмыслены» или «дискредитируют отжившие или отживающие черты первобытной идеологии». Ведь в современной сказочнику действительности сами по себе доисторические представления не могут подвергаться не критическому (то есть сознательному) переосмыслению, ни дискредитации, так как в большинстве своем относятся к явлениям, давно не существующим реально. Речь должна идти не только о «некоторых анекдотах о глупцах», о значительной степени важности доисторического элемента в них и не только в бытовых сказках о дураках и шутах. Доисторические отражения, как мы пытаемся показать, - обязательный и специфический жанровый признак бытовых сказок вообще. В. П. Аникин считает, что герой-дурак бытовой сказки перешел в этот исторически новый жанр из сказки волшебной. Отсюда – его связь с доисторическими представлениями и мифическими силами («Мир изменился, а герой остался прежним»). В. Я. Пропп при исследовании доисторических корней волшебной сказки касается также и сказки бытовой. В связи с одним из вариантов сказки о дураке (Дурак ставит капкан около дома – «Дурак и береза») В. Я. Пропп замечает, что мотив «дурак приводит корову на могилу матери» в доисторической его форме восходит к обряду жертвоприношения на могиле покойных родителей, в сказке одаривающих того, кто это обряд совершает. Большинство работ, посвященных собственно бытовым сказкам, рассматривает не жанр в целом, а лишь те сюжеты, в которых сказочный смех направлен на социальных врагов народа (барин, поп, судья, генерал и др.).В этих сказках мы сталкиваемся с народной сатирой. Изучение сказочной сатиры, возможно, и необходимо, но подходить к жанру бытовой сказки как сатирическому вообще или противопоставлять «сатирические сказки» бытовым «несатирическим» было бы ошибкой. Е. Ф. Тарасенкова пишет – «Здесь сатирическое обличение и насмешки направлены на то, чтобы указать недостатки и тем помочь избавиться от них. Глупость отдельных людей высмеивается в различных ее проявлениях. Сатирически рисуются образы глупцов, которые не умеют делать самых простых вещей, образ набитого дурака, который делает в се не впопад, вопреки здравому смыслу». Нам представляется, что в самих бытовых сказках нет противопоставления сюжетов по наличию и отсутствию в них сатирического обличения, бытовая сказка – единый жанр, в котором всегда присутствует смех, имеющий характерные признаки, общие для всех сказочных сюжетов. Поэтому, с нашей точки зрения, правы те исследователи, которые не подразделяют бытовую сказку на взаимно противоположные подвиды. Классификация сказок В настоящей работе ставится задача разделить новеллистическую и бытовую сказки и определить соотносимость отдельных сюжетов с тем или иным видом. Следовательно к новеллистическим сказкам могут быть отнесены, например, следующие группы сюжетов: 1. Загадки и трудные задачи перед вступлением в брак. 2. Сказки о разбойниках. 3. Укрощение строптивой невесты или новобрачной. 4. Благодарный мертвец. 5. Сказки о верной и мудрой жене. 6. Сказки о лентяях. Можно также выделить и другие, мене значимые группы, например, об одноглазом великане и пр. Новеллистические сказки отличаются единством не только по происхождению, но и по их художественному социальному назначению и роли. Главная их цель – поразить воображение, увлечь занимательную событий и приключений, озадачить замысловатостью и странностью поступков, иногда напугать и тем доставить жутковатое удовольствие и развлечение. Бытовая сказка резко отличается от новеллистической по своем происхождению, композиции и эстетическому социальному назначению. К этим сказкам могут быть отнесены, например, следующие группы сюжетов: - сказки о мороке; - сказки о хитроумном ловком воре;

- о разрешении трудных задач и мудрых отгадчиков; - сказки о шутах; - сказки о дураках; - Сказки о Доле и Горе; - сказки о чертях; - сказки о судах и судьях; - сказки о супругах, женихах, невестах, любовников и т.п.; - сказки о попах; - сказки о хозяине и работнике. Бытовые сказки могут быть определены по своей композиции, которая представляет собой комбинацию различных сказочных действий. Эти сказки отличаются от новеллистических, и своими героями. В бытовой сказке герои, играющие в сюжете активную роль, относятся к типу дурака и шута. Типология новеллистических сказок не исследована, но совершенно ясно, что герой ее во всяком случае не является ни сказочным дураком, ни шутом.