Фашистская Германия развязывает мировую войну

«Мы хотим войны»

22 августа 1939 г. Гитлер созвал совещание руководящего состава вермахта. Он заявил на нем, что считает необходимым немедленно начать войну. Он утверждал — и не без оснований, — что, хотя Англия и Франция взяли на себя определенные обязательства перед Польшей, фактически они не будут выполнять их^[1].

Немецкие фашисты не желали уже и бескровных побед. Они готовились к мировой войне и хотели обстрелять в конфликте локального характера, то есть в войне с Польшей, своих новобранцев.

Поэтому, когда министр иностранных дел Италии Чиано спросил Риббентропа: «Чего вы хотите: коридор или Данциг?» — германский министр цинично заявил: «Теперь ни первого, ни второго... Мы хотим войны»^[2]. Гитлер информировал итальянцев, что, по мнению германского генерального штаба, для разгрома Польши потребуется от четырех до шести недель. Поскольку после 15 октября в Польше наступает осенняя распутица, «последним сроком для начала военных действий является конец августа»^[3].

В ходе войны с Польшей нацисты планировали мерами невиданного ранее в истории человечества вандализма [286] запугать и других своих возможных противников, особенно малые страны Европы, добиваясь их капитуляции без сопротивления. Фашисты намечали бесчеловечное истребление населения Польши также в целях создания «жизненного пространства» для немецкой «расы господ». Если дело дойдет до вооруженной борьбы между Германией и Польшей, говорил Гитлер Риббентропу, то «германская армия будет действовать жестоко и беспощадно. Во всем мире... немцы известны как гунны, но то, что будет иметь место в случае войны с Польшей, превзойдет дела гуннов»^[4].

В открытой пропаганде, называя себя высшей расой, а немца — сверхчеловеком, гитлеровцы в своем кругу не стеснялись, таким образом, признавать, что на самом деле немецкие фашисты — это сверхгунны.

Планы англо-германской сделки за счет Польши

В условиях, когда дело стремительно шло к войне, английское и французское правительства предприняли новую попытку сговора с гитлеровцами. Английский посол в Берлине Н. Гендерсон пришел к выводу, что, как и накануне Мюнхена, Н. Чемберлен снова сам должен взяться за это дело. По инициативе Гендерсона английский премьер отправил Гитлеру 22 августа послание, которое наглядно отражает лицемерие чемберленовской дипломатии. Делая вид, что английское правительство намерено-де выполнять свои обязательства перед Польшей, Чемберлен в то же время указывал, что он готов на переговоры как для рассмотрения спорных вопросов, имеющихся между Германией и Польшей, так и для обсуждения «более широких проблем, затрагивающих будущее международных отношений, включая вопросы, представляющие интерес для Англии и Германии^[5].

Предпринятая английским правительством акция является недвусмысленным свидетельством того, что ради достижения «широкого соглашения» с Германией оно готово было на новый Мюнхен, на этот раз за счет Польши. У. Буллит, ознакомившись с посланием Н. Чемберлена, не случайно пришел к заключению, что оно «похоже на подготовку нового Мюнхена»^[6]. Знакомя на следующий день американского посла в Лондоне Дж. Кеннеди с содержанием послания, Н. Чемберлен и сам признавал, что политика Англии в отношении Польши такая же, как в отношении Чехословакии в период Мюнхена^[7].

Вместо того чтобы совместно с СССР оказать помощь Польше, английское правительство резко усилило давление на нее, с тем чтобы заставить ее капитулировать перед Германией, не доводя дело до войны.

Соединенные Штаты также решили внести свою лепту в дело организации нового Мюнхена, так как не надеялись, что Англия и Франция в случае войны смогут устоять. 23 августа Дж. Кеннеди рекомендовал в телеграмме американскому правительству срочно воздействовать на Польшу. «Я не вижу других возможностей»^[8], — заключал он. Связавшись по телефону с госдепартаментом, он заявил: англичане хотят от нас одного, а именно, чтобы мы оказали давление на поляков^[9]. Дж. Кеннеди, таким образом, даже не ставил вопроса о воздействии со стороны Англии, Франции и США на Германию, то есть на агрессора, и единственным «выходом» считал капитуляцию Польши.

В дневниках О. Харви (помощника Галифакса) от 27 августа также отмечается, что готовится «новый Мюнхен и предательство поляков». «Горас Вильсон и Р. А. Батлер, — подчеркивал он, — неистово действуют в этом направлении»^[10].

Н. Чемберлен считал, что достижение договоренности с Гитлером все еще возможно. Излагая позицию Гитлера, как он ее себе представлял, Чемберлен заявил 26 августа на заседании правительства: «Главное заключается в том, что если Англия оставит господина Гитлера в покое в его сфере (Восточная Европа), то он оставит в покое нас»^[11].

Лондон был готов к новой сделке с Гитлером на такой основе. 27 августа Чемберлен и Галифакс снова передали Гитлеру через курсировавшего между Лондоном и Берлином неофициального посредника шведского промышленника В. Далеруса, что они «стремятся к достижению соглашения с Германией»^[12].