Английский проект «широкого соглашения»

Английское правительство считало, что, укрепив связи с Польшей и некоторыми другими государствами Восточной Европы и вступив в переговоры с СССР, оно в достаточной степени упрочило свои позиции и наступил черед снова попытаться прийти к полюбовному соглашению с фашистским рейхом. Польский посол в Лондоне Э. Рачиньский писал 8 июня 1939 г. после беседы с Н. Чемберленом, что «премьер имеет в виду попытки соглашения с Германией уже на основе «не слабости, а силы». Окончательно захлопнуть дверь, ведущую к соглашению с Германией, он считал бы катастрофой»^[1].

Н. Чемберлен еще 3 мая поставил на заседании правительства вопрос о желательности возобновления англо-германских экономических переговоров, которые оказались прерванными в связи с захватом Германией Чехословакии. Он при этом продолжал выражать уверенность в том, что «все взоры г-на Гитлера обращены к Восточной Европе». Галифакс, как и Чемберлен, высказывал мнение о том, что единственное, что Гитлер будет требовать от Англии, это — «свобода рук в Восточной Европе». В этой связи Галифаксом был поднят вопрос о возможности уклониться от выполнения английским правительством его гарантийных обязательств в отношении Польши. Он отметил, что гарантии предоставлены только на случай, если «независимость Польши окажется под открытой угрозой», что дает Англии известную возможность решать вопрос о помощи Польше по собственному усмотрению. Чемберлен поддержал мнение Галифакса^[2].

В воспоминаниях английского политического деятеля Г. Никольсона приведен весьма характерный разговор, состоявшийся по этому вопросу между двумя консерваторами — членами английского парламента:

— Я надеюсь, мы выпутаемся из этих ужасных гарантий?

— О, безусловно! Слава богу, у нас есть Невиль!^[3] [251] Сотрудничество Англии и Франции с фашистской Германией мыслилось установить теперь за счет Польши. Американский поверенный в делах во Франции писал в госдепартамент 24 июля 1939 г., что у него сложилось впечатление, что «готовится второй Мюнхен, на этот раз за счет Польши». Те силы, писал он, которые действовали во Франции и Англии в сентябре прошлого года, «опять поднимают голову»^[4].

Попытки английских правящих кругов договориться с гитлеровцами особенно усилились во второй половине июля 1939 года.

В Лондоне решили воспользоваться приездом X. Вольтата, высокопоставленного чиновника возглавлявшегося Герингом ведомства по осуществлению четырехлетнего плана подготовки экономики Германии к войне. 18 и 21 июля между ближайшим советником Н. Чемберлена Г. Вильсоном и X. Вольтатом состоялись беседы по вопросу об установлении англо-германского сотрудничества. Вильсон изложил внешнеполитические планы правящей верхушки Англии. Он подчеркнул особую важность того, чтобы развитие событий не привело к «военному столкновению, которое вышло бы за пределы Восточной Европы» и вылилось бы в войну между группировками, руководимыми Германией, с одной стороны, и Англией — с другой.

Это было недвусмысленное указание на то, что Англия не возражала против германской агрессии в Восточной Европе, лишь бы Германия дала заверения в том, что она не будет покушаться на интересы Британской империи.

Затем Вильсон предложил конкретную программу англо-германского сотрудничества («широкого соглашения»), заранее сформулированную им в специальном меморандуме и одобренную Чемберленом. Эта программа предусматривала:

заключение англо-германского соглашения об отказе от применения силы; опубликование заявления о невмешательстве Германии в дела Британской империи и Англии — в дела «Великой Германии»; пересмотр положений Версальского договора о колониях и подмандатных территориях^[5].

3 августа Г. Вильсон изложил английские планы также германскому послу в Лондоне. Дирксен писал в Берлин после этой беседы, что «сокровенный план» английского [252] правительства, по словам Вильсона, заключался в том, что англо-германское соглашение «начисто освободило бы британское правительство от принятых им на себя в настоящее время гарантийных обязательств в отношении Польши, Турции и т. д.»^[6].

Многие документы английского правительства за 1939 год рассекречены, однако наиболее важные материалы по вопросу об английской политике по отношению к Германии в Лондоне было решено сохранить на положении секретных до 2000 года. Очевидно, там есть то, что необходимо скрывать от общественности^[7].

Заядлым сторонником соглашения с Германией по-прежнему был министр иностранных дел Франции Ж. Боннэ. Он заявил германскому послу в Париже И. Вельчеку, что, «несмотря ни на что, Франция придерживается идеи сотрудничества с Германией, которое снова начинает налаживаться и со временем станет более тесным», и что он никогда не откажется от этой генеральной [251] линии своей политики^[8].

Американские дипломатические представители в столицах многих европейских стран всецело поддерживали такие планы. Американский посол в Лондоне Дж. Кеннеди полагал, что следует бросить поляков на произвол судьбы, с тем чтобы они оказались вынуждены пойти на соглашение с Гитлером, что «даст нацистам возможность осуществлять свои цели на востоке». В результате этого разразился бы вооруженный конфликт между СССР и Германией, что «принесло бы большую выгоду всему западному миру»^[9]. Посол США в Берлине X. Вильсон также считал лучшим выходом, если бы Германия решилась напасть на Россию с молчаливого согласия западных держав «и даже с их одобрения»^[10].

Могильщики Польши

Тот факт, что в планах германской агрессии на лето 1939 года на первом месте фигурировала Польша, не составлял секрета для других стран. Документы свидетельствуют, что о подготовке вермахта к нападению на Польшу знали и польские правящие круги^[11]. Если бы они руководствовались в своей политике действительными национальными интересами Польши, то они должны были бы сделать максимум возможного для создания в Европе мощного единого фронта стран, заинтересованных в [253] предотвращении войны, обуздании германских агрессоров. И нет сомнений в том, что Польша, при доброй воле с ее стороны, могла сыграть немаловажную роль в деле объединения усилий соответствующих стран, тем более что она уже находилась в союзе с Францией, Англией и Румынией.

Советский Союз неоднократно предлагал Польше сотрудничество и помощь против агрессии. Особенно следует отметить в этой связи миссию В. П. Потемкина в Варшаву в мае 1939 года. Он заявил в беседе с Ю. Веком 10 мая, что «СССР не отказал бы в помощи Польше, если бы она того пожелала»^[12].

Однако на следующий же день польский посол в Москве В. Гжибовский явился к В. М. Молотову и заявил, что Польша не желает англо-франко-советских гарантий и «не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР»^[13].

25 мая 1939 г. советский полпред в Польше Н. И. Шаронов снова заявил в беседе с Ю. Веком: «Мы, конечно, готовы были бы помочь, но чтобы помочь завтра, надо быть готовым сегодня, т. е. заранее знать о необходимости помогать»^[14].

Но Бек оставил это заявление без ответа.

Правящая верхушка Польши ставила на первое место не жизненные интересы польского народа, не защиту его от германской агрессии, а свои узко-классовые интересы. Главное для нее заключалось в том, чтобы сохранить свое господство над польским народом. Польские правители больше всего опасались, что сотрудничество Польши с Советским Союзом может усилить в стране симпатии к идеям социализма. Французский историк М. Мурен с полным основанием писал, что «странная политика полковника Века была новым выражением националистической оргии, великодержавного комплекса».

Бек питал иллюзии, что Польша, не отказываясь от своих претензий, не пострадает от германо-русского столкновения. Из-за своей «русофобии и боязни коммунизма», связанного, в частности, с аграрной реформой, писал Мурен, он не желал сотрудничества с Советским Союзом и предпочитал гитлеровский режим^[15].

Польские правители все еще лелеяли надежду, что им удастся как-то договориться с фашистским рейхом и германская агрессия, минуя Польшу, обратится против СССР. Этими расчетами объяснялось продолжение Польшей даже в условиях 1939 года своей крайне недружелюбной в отношении СССР политики. Польское правительство [254] не только решительно отказывалось принять помощь Советского Союза в случае нападения со стороны Германии, но и делало все от него зависящее, чтобы помешать успешному завершению англо-франко-советских переговоров. Оно рассчитывало, что если Польша сохранит союз с Англией и Францией, а СССР не будет иметь с ними соглашения, то это послужит для гитлеровцев стимулом к тому, чтобы напасть не на Польшу, а на Советский Союз.

Ю. Бек неоднократно давал понять гитлеровцам, что желает скорейшего урегулирования германо-польских разногласий, причем Польша готова при этом на серьезные уступки. Заместитель министра иностранных дел Польши А. Арцишевский заявил в мае германскому послу в Варшаве Г. Мольтке, что Ю. Бек «был бы готов договориться с Германией, если бы удалось найти какую-либо форму, которая не выглядела бы как капитуляция».

Бек придает этому большое значение, продолжал Арцишевский, о чем свидетельствует «та сдержанность, которую Польша проявляет в отношении переговоров о пакте между Западом и Советским Союзом»^[16].

Польские правители исходили из того, что Германия намечает прежде всего захват Данцига, и они были готовы пойти по этому вопросу на удовлетворение требований нацистов. Германское правительство, стремясь не к урегулированию, а к обострению отношений с Польшей, оставляло подобные обращения без внимания. Тем более, что все новые предложения англичан о сотрудничестве являлись для него доказательством, что в случае нападения на Польшу ему не придется опасаться вмешательства Англии и Франции. Как теперь установлено документально, Гитлер делал из сообщения X. Вольтата о его беседах в Лондоне и других аналогичных фактов именно такие выводы. Например, военно-воздушный атташе Германии в Польше А. Герстенберг, побывавший в начале августа 1939 года в Берлине, говорил: «Еще в этом году у нас будет война с Польшей. Из совершенно надежного источника я знаю, что Гитлер принял решение в этом смысле. После визита Вольтата в Лондон Гитлер убежден в том, что в случае конфликта Англия останется нейтральной»^[17].

Выступая перед руководителями вермахта, Гитлер заявил: «В Мюнхене я познакомился на практике с этими жалкими существами — Даладье и Чемберленом. [255] Они слишком большие трусы для того, чтобы нападать. Они не пойдут дальше блокады»^[18].

Англо-французская политика убедила гитлеровцев, что они могут напасть на Польшу, не опасаясь активных военных действий со стороны Англии и Франции.

Примечания

1. ↑ ИДА, фонд микрофильмов, письмо Э. Рачиньского в МИД Польши от 8 июня 1939 г.

2. ↑ Public Record Office, Cab. 23/99, p. 120 — 121, 124 — 126.

3. ↑ H. Niсо1son. Diaries and Letters 1930 — 1939, p. 401.

4. ↑ «СССР в борьбе за мир...», с. 461.

5. ↑ «СССР в борьбе за мир.», с 509 — 512

6. ↑ «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II. М., 1948, с. 113. См. также: В. М. Хвостов. Проблемы истории внешней политики СССР и международных отношений. Избранные труды. М., 1976, с. 56 — 61

7. ↑ А. Д. Чикваидзе. Английский кабинет накануне второй мировой войны. Тбилиси, 1976, с. 225.

8. ↑ ADAP, Ser. D, Bd. VI, Baden-Baden, 1956, S. 448.

9. ↑ W. L. Langer and S. E. Gleason. The Challenge to Isolation, p. 76.

10. ↑ H. R. Wilsоп. A Career Diplomat. N. Y. I960, p. 11.

11. ↑ Например, Липский, прибыв в Варшаву, 8 августа 1939 г. информировал Бека и Рыдз-Смиглы о том, что в Германии «приготовления к войне на полном ходу» и Польша должна быть готова к любому развитию событий («Papers and Memoirs of Jözef Lipski», p. 553).

12. ↑ «СССР в борьбе за мир...», с. 389.

13. ↑ Там же, с. 393.

14. ↑ «Документы... советско-польских отношений», с. 112.

15. ↑ M. Mourin. Les relations franco-soviétiques (1917 — 1967). P., 1967, p. 236.

16. ↑ «СССР в борьбе за мир...», с. 414.

17. ↑ Там же, с. 537.

18. ↑ DBFP, ser. 3, vol. VII. L., 1954, p. 258 — 259.