Лондон считает борьбу с агрессией «преждевременной»

Чемберлен и Галифакс решили отклонить это предложение как не соответствующее общему курсу их внешней политики, не считая нужным поставить его даже на рассмотрение правительства. 19 марта Галифакс заявил советскому полпреду в Лондоне, что созыв предложенной Советским правительством конференции был бы «преждевременным»^[12]. Указанное советское предложение было передано также французскому правительству, однако от Франции не было получено вообще никакого ответа. Советское правительство могло сделать из этого лишь один вывод: Англия и Франция по существу продолжают прежнюю политику^[13].

Поскольку совершенно не реагировать на агрессивные действия фашистской Германии все же было невозможно, 20 марта Галифакс внес на заседании английского правительства предложение, выработанное накануне с участием Чемберлена, об опубликовании декларации правительств Англии, Франции, СССР и Польши, согласно которой они «обязуются проводить немедленные совместные консультации» в случае опасности политической независимости какого-либо европейского государства. Даже Галифакс не мог не признать при этом, что опубликование подобной декларации о консультациях «не является особенно героическим решением». Чемберлен, напротив, считал достоинством этого проекта именно то, [227] что в нем не содержится «конкретных обязательств» и указаний о том, что представляет собой «опасность» и какие именно меры будут приниматься. Проект был одобрен членами правительства^[14].

После заседания Галифакс ознакомил с проектом декларации французского посла в Лондоне Ш. Корбэна. Последний с полным основанием констатировал, что подобная декларация будет истолкована другими странами таким образом, что в случае новой агрессии четыре державы не намерены принимать какие-либо контрмеры, а имеют в виду ограничиться лишь разговорами^[15]. Галифакс оказался вынужден внести в проект декларации некоторые исправления, от чего содержание декларации все же не стало особенно «героическим».

21 марта британское правительство выступило с предложением, чтобы Англия, Франция, СССР и Польша опубликовали декларацию о том, что в случае каких-либо действий, представляющих угрозу политической независимости любого европейского государства, они «обязуются немедленно совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления таким действиям»^[16].

Опубликование такой декларации не могло быть сколько-нибудь серьезным средством противодействия агрессии. Но поскольку и такая декларация могла явиться хотя бы некоторым шагом вперед в деле создания фронта защиты мира, Советское правительство на следующий же день дало свое согласие на ее опубликование^[17]. Однако через несколько дней заместитель министра иностранных дел Англии А. Кадоган сообщил советскому полпреду, что «поляки совершенно категорически, румыны в менее решительной форме заявили, что они не примкнут ни к какой комбинации (в форме ли декларации или какой-либо иной), если участником ее будет также СССР»^[18].

Польские правящие круги ввиду своей классовой вражды к СССР не желали сотрудничать с ним даже в условиях, когда над Польшей нависла смертельная опасность. Надеясь все же как-то договориться с нацистами, они не захотели принимать участие в декларации и сорвали ее опубликование. 25 марта Ю. Бек дал Ю. Липскому, польскому послу в Берлине, указание заверить Риббентропа, что Польша всегда выступала и выступает против участия СССР в европейских делах^[19]. Таким образом правители Польши становились на путь прямого предательства [228] национальных интересов страны, измены польскому народу.

На переговорах Н. Чемберлена и Э. Галифакса с президентом Франции А. Лебреном и Ж. Боннэ 21 — 22 марта в Лондоне было решено интенсифицировать сотрудничество генеральных штабов двух стран. Основное, что показали эти переговоры, — это нежелание Англии оказывать действительную помощь даже французам; они намеревались отправить во Францию всего несколько дивизий, да и то не сразу после начала военных действий. Кроме того, было решено, что в любом случае, в том числе и при нападении фашистской Германии на Польшу, стратегия Англии и Франции будет не наступательной, а оборонительной^[20].

Фашистский рейх действовал все более нагло и бесцеремонно. Еще 21 марта Риббентроп начал дипломатическую подготовку войны с Польшей. Он в ультимативной форме потребовал от польского правительства согласия на присоединение к Германии Гданьска (Данцига) и на строительство через территорию Польши экстерриториальной автострады в Восточную Пруссию. В целях создания «конфликтной ситуации» между Германией и Польшей эти предложения были составлены таким образом, чтобы они ни в коем случае не могли быть приняты польским правительством. 22 марта гитлеровцы захватили Клайпеду. Статус Клайпеды был гарантирован Англией и Францией, но они и пальцем не пошевелили для того, чтобы оказать Литве помощь. 23 марта нацисты нанесли очередной удар: Германия навязала Румынии кабальное экономическое соглашение.

В таких условиях большое значение имело заявление, сделанное 23 марта 1939 г. наркомом иностранных дел СССР по поручению ЦК ВКП(б) и Советского правительства прибывшему в Москву министру внешней торговли Англии Р. Хадсону. Исходя из факта существования агрессивного блока, подчеркнул нарком, не следует отрицать необходимость совещаний, конференций и соглашений неагрессивных государств. В частности, Советское правительство всегда готово было и теперь готово сотрудничать с Великобританией, рассматривать и обсуждать любые конкретные предложения^[21].

Хадсон в отчете английскому правительству о поездке в Москву даже не упомянул об этом заявлении. Он высказался против расширения отношений с СССР^[22]. [229]

Советское правительство наряду с обращением к Англии сочло необходимым установить контакты в целях борьбы против агрессии также и со своими западными соседями, находившимися под угрозой германского нападения. 28 марта 1939 г. оно передало правительствам Латвии и Эстонии заявления о том, что СССР придает огромное значение предотвращению установления агрессорами своего господства над Прибалтийскими государствами, ибо это противоречило бы как интересам народов этих стран, так и жизненным интересам Советского государства. Советское правительство заявило, что оно не может оставаться безучастным зрителем установления господства Германии в Прибалтике и в случае необходимости готово доказать это на деле^[23].

Советское правительство было серьезно заинтересовано также в сохранении независимости Польши и Румынии, в частности потому, что захват их Германией дал бы гитлеровским войскам возможность выйти к западным границам СССР. Советский Союз готов был к сотрудничеству с Англией и Францией ради обеспечения безопасности Польши, а также Румынии и других Балканских стран. Вместе с тем Советское правительство считало желательным установить в борьбе против агрессии непосредственные контакты и сотрудничество также с самими этими странами.

29 марта 1939 г. М. М. Литвинов заявил румынскому посланнику в Москве Н. Диану, что СССР не мог бы «относиться равнодушно к получению агрессивной страной господства в Румынии или к возможности получения опорных пунктов вблизи нашей границы или в черноморских портах».

В тот же день М. М. Литвинов, отвечая на вопрос французского поверенного в делах в Москве Ж. Пайяра, готов ли СССР к сотрудничеству с Польшей, заявил ему: «Считаем очень важным сотрудничество Польши, каковое мы всегда ей предлагали»^[24].

Поскольку Польша отказывалась сотрудничать с СССР, перед английским и французским правительствами встал вопрос о том, кого считать более важным для них союзником в Восточной Европе — Польшу или СССР. Чемберлен и Галифакс считали, что Польша и Румыния, которые ненавидят Советский Союз, имеют-де для Англии в качестве союзников большее значение, чем СССР^[25]. Английский историк С. Эстер писал, что, таким образом, Советский Союз «после кратковременного появления на [230] дипломатической арене вновь был поставлен в прежнее положение изоляции»^[26].

На заседании внешнеполитического комитета английского правительства 27 марта Н. Чемберлен предложил отказаться от опубликования общей декларации и сосредоточить внимание на угрозе Румынии. Он доказывал, что для этого необходимо добиться прежде всего сотрудничества с Польшей. Английский премьер не мог не отметить при этом, что новый план «оставляет Советскую Россию в стороне». Даже С. Хор, оговорившись, что никто не может обвинить его в симпатиях к Советскому Союзу, подчеркнул, что необходимо привлечь к общему фронту по возможности больше стран, в том числе и СССР. «Весь опыт свидетельствует о том, — подчеркивал он, — что Россия непобедима».

Галифакс решительно поддерживал Чемберлена. «Если нам приходится делать выбор между Польшей и Россией, — заявил он, — то, очевидно, следует отдать предпочтение Польше».

При этом он ссылался на то, что министр иностранных дел Франции Ж. Боннэ также «не испытывает любви к Советской России» и «Франция, по-видимому, мало заинтересована в России». Английский лорд доказывал, что Польша располагает 50 дивизиями, которые могут внести «полезный вклад», что же касается Советской Армии, то, мол, «ее наступательные возможности ничтожны»^[27].

Через два дня этот вопрос рассматривался на заседании английского правительства. Галифакс доказывал, что «ключом к ситуации» является Польша. Несмотря на серьезные сомнения, высказывавшиеся министром внутренних дел С. Хором и министром здравоохранения У. Эллиотом по поводу того, что исключать Советский Союз из состава привлекаемых к сотрудничеству стран нежелательно, кабинет одобрил курс Чемберлена и Галифакса^[28].

В Лондоне начали разрабатываться планы сотрудничества Англии, Франции, Польши и Румынии (без СССР).

Англо-французские гарантии

В конце марта 1939 года произошло серьезное обострение германо-польских отношений. В германской печати была развернута резкая антипольская кампания, прежде [231] всего по вопросу о положении немецкого национального меньшинства в Польше. В газетах начали мелькать сообщения о возможности захвата Германией Гданьска в ближайшие же дни, о передвижении крупных германских сил к польской границе. Это вызвало серьезное беспокойство в Англии и Франции, которые не могли не учитывать, что захват Польши привел бы к дальнейшему резкому ухудшению их собственного положения, ослаблению их позиций.

Во время обсуждения этого вопроса 30 марта на заседании английского правительства Галифакс внес предложение об опубликовании заявления о том, что в случае нападения Германии на Польшу Англия придет последней на помощь. Чемберлен поддержал его. Он отметил, что ресурсы Чехословакии уже используются Германией. А если и ресурсы Польши отойдут к рейху, то это будет иметь очень серьезные последствия для Англии. Министр координации обороны признал, что в случае фашистской агрессии Польша продержится не более двух-трех месяцев. Однако, продолжал он, и Германия понесет значительные потери.

На заседании указывалось, что если английское правительство вовремя не займет твердую позицию в связи с угрозой Польше, то авторитет Англии во всем мире будет серьезно подорван^[29].

Таким образом, английские правящие круги думали лишь о том, чтобы в течение какого-то времени пользоваться польским пушечным мясом. Они даже и не ставили вопроса о том, чтобы действительно помочь Польше и спасти ее от разгрома. А ведь захват Германией Польши можно было предотвратить! Советский Союз, будучи, в отличие от Англии, глубоко заинтересован в том, чтобы Польша не была уничтожена, со своей стороны был готов бросить на чашу весов войны и мира всю свою мощь ради сохранения независимости и неприкосновенности Польши. Но на заседании английского правительства вопрос о сотрудничестве Англии с СССР даже не поднимался.

31 марта 1939 г. было опубликовано заявление английского правительства о его готовности оказать Польше помощь в случае агрессии против нее. В результате визита в Лондон Ю. Бека 6 апреля было опубликовано англо-польское коммюнике, в котором указывалось, что между Англией и Польшей достигнута договоренность о [232] взаимной помощи «в случае любой угрозы, прямой или косвенной, независимости одной из сторон»^[30].

Англичане изложили Ю. Беку свой план заключения соглашения с участием Англии, Франции, Польши и Румынии. Однако польское правительство отклонило это предложение. Польша еще с 1921 года имела союзный договор с Румынией, направленный против СССР. Она не хотела расширять свои обязательства в случае конфликта между Германией и Румынией^[31].

Англо-французские гарантии вскоре были даны также Румынии и Греции, а несколько позже — Турции.

Предоставляя свои гарантии Польше и другим указанным странам, английское и французское правительства выдавали их за бескорыстную заботу об их судьбе. В связи с этим заслуживает внимания обсуждение вопроса о гарантиях на заседании внешнеполитического комитета английского правительства. «Премьер-министр напомнил, — говорится в протоколе заседания комитета, — что генеральная линия нашей политики в отношении Германии определяется не защитой отдельных, стран, которые могли бы оказаться под германской угрозой, а стремлением предотвратить установление над континентом германского господства, в результате чего Германия стала бы настолько мощной, что могла бы угрожать нашей безопасности. Господство Германии над Польшей и Румынией усилило бы ее военную мощь, и именно поэтому мы предоставили гарантии этим странам. Господство Германии над Данией не увеличило бы военной мощи Германии, и поэтому в данном случае нам не следует брать обязательств о военном вмешательстве с целью восстановления статус-кво»^[32].

Это означает, что Англия заботилась о своих и только своих интересах. Польша, Румыния, Дания и другие страны интересовали ее исключительно в зависимости от того, могли ли они иметь какое-то военное, стратегическое или экономическое значение для британского империализма.

Даже английские буржуазные историки теперь не могут не признать, что британский кабинет так же мало был обеспокоен судьбой Польши, как ранее судьбой Чехословакии^[33].

К тому же значение англо-французских гарантий было для Польши, Румынии и других стран весьма относительным. Еще 30 марта на это указал Н. Чемберлену [233] бывший премьер-министр Англии Д. Ллойд Джордж. Он заявил, что действительный отпор Германии на востоке может быть организован только при участии СССР; односторонние английские гарантии Польше являются «безответственной азартной игрой»^[34].

Советское полпредство в Англии также писало по этому вопросу: «Что реальное может сделать, на самом деле, Англия (или даже Англия и Франция, вместе взятые) для Польши и Румынии в случае нападения на них Германии? Очень мало. Пока британская блокада против Германии станет для последней серьезной угрозой, Польша и Румыния перестанут существовать»^[35].

О том, что эти гарантии не были достаточно сильным рычагом для оказания давления на Германию, свидетельствовал тот факт, что 3 апреля Гитлер издал директиву о подготовке германских войск к нападению на Польшу 1 сентября 1939 г. 11 апреля он подписал пресловутый план «Вайс», то есть план военного разгрома Польши.

В связи с продолжавшимся обострением обстановки в Англии и Франции усиливались выступления против мюнхенских банкротов, за коренное изменение внешнеполитического курса обеих стран. Опрос общественного мнения, проведенный в Англии в конце апреля — начале мая, показал, что 87% населения страны выступало за заключение союза между Англией, Францией и СССР^[36]. Во Франции процесс отрезвления шел даже относительно быстрее, чем в Англии. Это и понятно, так как она оказалась под более непосредственной угрозой^[37].

Однако правительство Чемберлена по-прежнему считало принятие каких-либо совместных с СССР обязательств нежелательным. Все еще надеясь на германо-советский конфликт, оно хотело иметь в случае такого конфликта полную свободу действий. Н. Чемберлен рассчитывал, в частности, что нападение Германии на Польшу или Румынию может перерасти в советско-германский конфликт. Чтобы приблизить такой конфликт, он начал добиваться принятия Советским правительством односторонних обязательств об оказании помощи странам Восточной Европы в случае нападения на них.

Так, 11 апреля Галифакс в беседе с советским полпредом в Лондоне коснулся вопроса о том, «в какой форме СССР мог бы оказать помощь Румынии в случае [234] нападения на нее Германии». 14 апреля И. М. Майский, получив указания Советского правительства, заявил Галифаксу, что СССР не относится безучастно к судьбе Румынии и готов принять участие в оказании ей помощи, но что хотел бы знать, как английское правительство мыслит себе формы помощи Румынии со стороны Англии и других заинтересованных держав^[38]. Однако глава дипломатического ведомства Англии прикинулся глухонемым. Он оставил вполне естественный и логичный контрвопрос Советского правительства без ответа.

Британская дипломатия продолжала добиваться того, чтобы СССР, невзирая на последствия, взял на себя односторонние обязательства. 15 апреля английский посол в Москве У. Сидс по указанию Галифакса официально поставил перед Советским правительством вопрос, не согласно ли оно опубликовать декларацию о том, что любой европейский сосед Советского Союза может рассчитывать в случае агрессии на советскую помощь, если он признает эту помощь желательной^[39].

Это предложение предусматривало оказание Советским Союзом помощи как Польше и Румынии, которые имели англо-французские гарантии, так и другим европейским соседям СССР — Латвии, Эстонии и Финляндии, которые таких гарантий не имели. Поэтому опубликование Советским правительством такой декларации могло привести к тому, что в случае германской агрессии в Прибалтике Советский Союз вынужден был бы воевать с Германией, в то время как англо-французские мюнхенцы остались бы в стороне.

Крайне опасное для СССР положение возникло бы даже в случае германо-польского или германо-румынского конфликта. Англия и Франция, несмотря на свои гарантии Польше и Румынии, могли фактически остаться вне войны (как это и произошло в сентябре 1939 г.). В то же время Советский Союз, выступив на помощь Польше или Румынии, мог в таких условиях оказаться в состоянии войны с Германией фактически без серьезных союзников.

Кроме того, обязательства о взаимной помощи между Англией и Францией, с одной стороны, и Польшей — с другой, имели взаимный характер: в случае нападения на Польшу ей должны были оказать помощь Англия и Франция, а в случае нападения агрессора на Англию или Францию им на помощь должна была прийти Польша. [235]

Советские же гарантии Польше должны были носить, согласно английскому запросу, односторонний характер. Например, в случае нападения Германии на СССР Польша не была обязана оказывать помощь Советскому Союзу. Советское правительство не имело даже гарантий того, что Польша не присоединится в таком случае к Германии в войне против СССР.

В конфиденциальных беседах даже сами западные дипломаты признавали неблаговидность позиции Англии по отношению к СССР. Так, американский посол в Париже У. Буллит отмечал, что политика английского правительства в отношении Советского Союза была «чуть ли не оскорбительной»^[40]. Даже У. Сидс не мог не признать в своей телеграмме в Форин оффис, что английский запрос создает впечатление, что Англия не имеет серьезных намерений договориться с СССР.

Контакты, установленные в марте — апреле 1939 года между Советским правительством, с одной стороны, и правительствами Англии и Франции — с другой, по вопросам обеспечения сохранения мира в Европе, снова показывали искреннее стремление Советского Союза к коллективному отпору фашистской агрессии. Однако правящие круги Англии и Франции по существу продолжали свою мюнхенскую политику, проявляя нежелание к сотрудничеству с СССР.

Примечания

1. ↑ «СССР в борьбе за мир...», с. 233 — 234; FRUS. 1939, vol. I. Wash., 1956, p. 673.

2. ↑ «The Diplomatic Diaries of Oliver Harvey 1937 — 1940», L., 1970, p. 261.

3. ↑ W. L. Langer and S. E. Gleasоп. The Challenge to Isolation 1937 — 1940. N. Y., 1952, p. 67.

4. ↑ «XVIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). 10 — 21 -марта 1939 г. Стенографический отчет». М., 1939, с. 11 — 13.

5. ↑ «Известия», 20 марта 1939 г.

6. ↑ S. Aster. 1939. The Making oî the Second World War. L., 1973, p. 153 — 154.

7. ↑ «News Chronicle», 28 Jan. 1939.

8. ↑ «XVIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б)», с. 191 — 194.

9. ↑ «Коммунист», 1968 г., № 12, с. 57.

10. ↑ Public Record Office, Cab 23/98, p. 48 — 62

11. ↑ «СССР в борьбе за мир...», с. 246, 247

12. ↑ Там же, с. 247.

13. ↑ Там же, с. 249.

14. ↑ Public Record Office, Cab. 23/98, p. 74 — 76, 80, 83.

15. ↑ Ibid., p. 92.

16. ↑ «СССР в борьбе за мир...», с. 264 — 265.

17. ↑ Там же, с. 265.

18. ↑ Там же, с. 284

19. ↑ «Papers and Memoirs of Jözef Lipski». N. Y., 1968, p. 507.

20. ↑ Д ж. Батлер. Большая стратегия. Сентябрь 1939 г. — июнь 1941 г. М., 1959, с. 32, 34, 48.

21. ↑ «СССР в борьбе за мир..», с. 271 — 272.

22. ↑ Public Record Office, FO 418/85, p. 117.

23. ↑ «СССР в борьбе за мир...», с. 282, 283.

24. ↑ Там же, с. 283 — 284.

25. ↑ S. Aster. 1939. The Making of the Second World War, p. 89, 94.

26. ↑ Ibid., p. 89.

27. ↑ Public Record Office, Cab. 27/624, p. 199 — 203, 206, 208, 211, 219

28. ↑ Public Record Office, Cab. 23/98, p. 120 — 126.

29. ↑ Ibid., p. 157, 161 — 163, 165.

30. ↑ «СССР в борьбе за мир...», с. 290, 308 — 309. Тогдашний министр иностранных дел Франции Ж- Боннэ впоследствии писал, касаясь вопроса о гарантиях Польше на случай «косвенной агрессии», что эти гарантии вполне понятны, если принять во внимание, что чехословацкий президент Гаха «был вынужден выбирать между двумя поставленными ему Гитлером условиями: либо разрушение чешских городов германской авиацией, либо согласие на германский протекторат» (G. Bonnet. Fin d'une Europe. Genève, 1948, p. 217).

31. ↑ Public Record Office, Cab. 23/98, p. 208 — 209.

32. ↑ Public Record Office, Cab. 27/625, p. 138. (курсив мой — В. С.).

33. ↑ К. Middlemas. Diplomacy of Illusion, p. 457.

34. ↑ «СССР в борьбе за мир...», с. 291.

35. ↑ «Международная жизнь», 1969 г., № 7, с. 92

36. ↑ В. И. Попов. Дипломатические отношения между СССР и Англией, (1929 — 1939 гг.), с. 411.

37. ↑ Ю. В. Борисов. Советско-французские отношения, с. 428 — 429.

38. ↑ «СССР в борьбе за мир...», с. 324 — 325, 331.

39. ↑ Там же, с. 333.

40. ↑ FRUS. 1939, vol. I, p. 248.