Пойдут ли гитлеровцы на украину.

Реакционные правящие круги Англии и Франции рассчитывали, что в результате мюнхенского сговора агрессивные устремления Германии будут обращены на восток, в конечном счете против Советского Союза.

Советский Союз действительно находился в весьма опасном положении. Совместными усилиями Чемберлена, Даладье, Гитлера и Муссолини СССР был поставлен в положение фактически полной международной изоляции. Советско-французский договор о взаимопомощи был лишен всякого смысла и значения. Правительства Англии и Франции, надеясь толкнуть Германию на войну с Советским Союзом, открыто подчеркивали, что они не желают иметь с СССР ничего общего. Форин оффис прекратил после Мюнхена всякие контакты с советским полпредством в Лондоне. В Англии серьезно начал рассматриваться вопрос о разрыве с Советским Союзом торгового договора.

Как отмечало советское полпредство в Лондоне, сразу же после Мюнхена в политических кругах Англии, а также в печати на все лады дискутировался вопрос о том, что «теперь Гитлер пойдет на восток и что его ближайшим крупным объектом является Украина». Не подлежит сомнению, указывало полпредство, что целый ряд влиятельных деятелей (в том числе некоторые члены кабинета) «прямо нашептывали Гитлеру эту восточную авантюру, обещая ему по крайней мере благожелательный [210] нейтралитет...»^[1]. Английская газета «Ньюс кроникл» отмечала 25 октября, что «твердолобые» пытаются «побудить Россию и Германию вцепиться в горло друг другу».

Английский буржуазный историк К. Миддлмас, подробно изучивший недавно рассекреченные документы английского правительства за предвоенные годы, вынужден признать «наличие доказательств, оправдывающих советские утверждения, что Англия планировала толкнуть Германию на войну против России»^[2].

Таких же взглядов придерживались и в Париже. 11 ноября советский полпред во Франции Я. З. Суриц сообщал в Москву, что среди французской правящей верхушки «особенно популярна версия о «Дранг нах Остен», версия о предоставлении Германии свободы действий и свободы рук на Востоке. В конечном счете при этом, естественно, имеется в виду предоставление свободы действий против СССР»^[3].

Американский посол в Париже У. Буллит, касаясь послемюнхенской политики Англии и Франции, говорил, что они желали бы, чтобы на Востоке «дело дошло до войны между германским рейхом и Россией», длительной и изнурительной войны между ними.

Затем западные державы «могли бы атаковать Германию и добиться ее капитуляции»^[4].

Когда 6 декабря 1938 г. в результате визита министра иностранных дел Германии фон Риббентропа в Париж состоялось подписание франко-германской декларации о ненападении, Даладье и Боннэ еще больше уверовали, что отныне алчные взоры агрессоров будут обращены только на восток. Возвратившись в Берлин, Риббентроп мог заявить, касаясь советско-французского договора о взаимопомощи, что подписанная в Париже декларация окончательно «отколола Францию от СССР и устраняет последние остатки опасности русско-французского сотрудничества»^[5].

Заключив соглашение с Германией, правящие круги Франции явно ликовали. Они были уверены в том, что их мюнхенская политика увенчалась успехом. Ж. Боннэ писал, извещая французских послов о своих переговорах с Риббентропом, что «германская политика отныне ориентируется на борьбу против большевизма. Германия проявляет свою волю к экспансии на восток»^[6].

Для того чтобы откупиться самим и толкнуть Германию на «крестовый поход» против цитадели так ненавистного [211] им большевизма, английские и французские правящие круги были готовы выдать гитлеровцам на съедение все страны Восточной Европы. Союзный договор с Польшей, сотрудничество с Малой Антантой и франко-советский пакт, отмечал заместитель наркома иностранных дел В. П. Потемкин в беседе с французским послом в СССР П. Наджиаром 9 февраля 1939 г., «признаются уже как будто пройденными этапами внешней политики Франции, едва ли не достоянием истории»^[7].

Форин оффис также располагал сведениями о том, что Франция намерена ликвидировать свои обязательства по договорам с Польшей и особенно с СССР^[8]. Такой курс политики английских и французских правящих кругов после Мюнхена по-прежнему предопределяла их ненависть к коммунизму, будь то в лице Советского государства или же в форме революционного движения в собственных странах. «Англия ползает на брюхе перед Гитлером, боясь коммунизма»^[9], — отмечал в своем секретном дневнике министр внутренних дел США Г. Икес-.

Именно этой ненавистью к коммунизму объясняется и тот факт, что английское правительство ставило даже вопрос об англо-германском военном сотрудничестве в борьбе против Советского Союза^[10].

Мюнхенцев всецело поддерживали наиболее реакционные и империалистически настроенные представители правящих кругов США. Как утверждал в речи 26 октября 1938 г. бывший президент Соединенных Штатов Г. Гувер, западноевропейским странам не следовало опасаться Германии, так как благоприятные возможности для диктаторских режимов открывала-де только экспансия на восток; не надо лишь мешать такой экспансии^[11].

Советское полпредство в США отмечало в этой связи, что реакционная часть республиканцев по-прежнему «мечтает о сближении с фашистскими странами и тешит себя иллюзией и надеждой, что европейские агрессоры пойдут против нас»^[12].

Соединенные Штаты еще с лета 1938 года были представлены в Москве лишь временным поверенным в делах и не торопились с назначением нового посла.

Англо-франко-американская реакция всячески подстрекала германских, японских и прочих агрессоров. Со страниц печати западных держав не сходили сообщения о «слабости» Советского Союза как в военном, так и в экономическом отношении. У. Буллит в своей ненависти [212] к СССР заявлял, что если в прошлом веке «больным человеком», обреченным на гибель, считалась Оттоманская империя, то теперь «больным человеком Европы» стала Россия^[13].

В Лондоне были получены сведения о том, что в Германии в то время началось подробное изучение возможностей «решения украинского вопроса» и что Гитлер дал германскому генеральному штабу указания начать подготовку к нападению на СССР. Создание «Великой Украины», которая состояла бы из населенных украинцами районов СССР и Польши, а также Закарпатской Украины, рассматривалось гитлеровцами как важнейшая составная часть германской восточной политики. Сама же эта «Великая Украина» могла бы существовать, по их мнению, «лишь безоговорочно опираясь на Германию, в связи с чем она по существу превратилась бы в германского вассала»^[14].