Подписание договора о ненападении

Тем временем германская дипломатия проявляла все большую активность. 14 августа 1939 г. Шуленбург получил указания Риббентропа срочно посетить наркома иностранных дел. Ему поручалось сделать заявление о том, что Англия и Франция вновь пытаются втравить Советский Союз в войну с Германией. В 1914 году эта политика имела для России плохие последствия. Интересы Германии и СССР требуют, чтобы они избежали взаимного растерзания в угоду западным державам. Рисуя таким образом перспективу войны Германии против СССР, германское правительство выражало готовность заключить с Советским Союзом договор о ненападении^[32]. На следующий день германский посол зачитал это заявление В. М. Молотову. Сообщая об этом в Берлин, Шуленбург отмечал, что, хотя нарком приветствовал намерения Германии улучшить отношения с СССР, он тем не менее не дал конкретных ответов на поставленные вопросы, в том числе о возможности приезда в Москву Риббентропа^[33].

Берлин явно стал проявлять нетерпение. 17 августа Шуленбург снова явился к наркому иностранных дел СССР. Он подтверждал готовность Германии заключить с СССР пакт о ненападении и гарантировать вместе с СССР суверенитет Прибалтийских государств. Германское правительство обещало также оказать влияние на [280] Японию в целях нормализации японо-советских отношений. Шуленбург сообщил, что министр иностранных дел Германии Риббентроп готов прибыть в Москву 18 августа или в последующие дни^[34].

Германскому послу был дан ответ, что улучшение советско-германских отношений должно осуществляться постепенно посредством ряда практических шагов, а приезд германского министра невозможен без предварительной тщательной подготовки. При этом нарком снова напомнил о многолетней антисоветской направленности внешней политики Германии^[35].

Выполняя поручение Риббентропа, 19 августа Шуленбург еще раз настаивал в беседе с В. М. Молотовым на немедленном приезде германского министра в Москву, но вновь получил отказ^[36] — вынужденное, но единственно правильное решение. Подписание договора о ненападении

20 августа 1939 г. Гитлер обратился к И. В. Сталину с посланием. В нем говорилось, что в любой день может «разразиться кризис», в который, возможно, окажется вовлеченным Советский Союз, если он не согласится на подписание с Германией договора о ненападении. «Поэтому я еще раз предлагаю Вам, — говорилось в телеграмме, — принять моего министра иностранных дел во вторник 22 августа, самое позднее, в среду 23 августа. Имперский министр будет облечен всеми чрезвычайными полномочиями для составления и подписания пакта о ненападении»^[37].

Продолжать отклонять германские предложения было для СССР уже невозможно. Необходимо было избежать войны на советских западных границах, когда на Дальнем Востоке советские войска уже находились в состоянии ожесточенных боев с японскими агрессорами у реки Халхин-Гол, то есть была серьезная опасность войны одновременно на Западе и на Востоке, причем без союзников. Не переоценивая значения договоров, подписанных Германией, Советское правительство сочло все же необходимым на этот раз принять германское предложение, и 23 августа 1939 г. состоялось подписание советско-германского договора о ненападении.

Решение Советского правительства заключить этот договор было вынужденным, но единственно правильным [281] в тогдашних условиях, так как добиться создания англо-франко-советской коалиции не удалось.

В беседе с французским послом 23 августа 1939 г. В. М. Молотов подчеркнул, что Советское правительство решило заключить договор с Германией лишь тогда, когда окончательно убедилось, что в англо-франко-советских переговорах не может быть достигнуто ничего положительного^[38].

В интервью народного комиссара обороны К. Е. Ворошилова корреспонденту «Известий» также указывалось, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате того, что «военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий»^[39].

Даже французский военный атташе в СССР Палас признавал, что на всем протяжении англо-франко-советских переговоров Советское правительство проявляло искреннюю заинтересованность в заключении соглашения трех держав и что подписание договора с Германией было для него единственно правильным шагом в тех условиях.

Он писал 27 августа, касаясь позиции Советского правительства: «Я по-прежнему полагаю, что, опасаясь чрезмерного усиления Германии, оно предпочло бы соглашение с Францией и Англией, если бы только его достижение оказалось возможным...»^[40].

При объективной оценке тогдашних событий к таким же выводам приходят и буржуазные историки. Так, английский профессор А. Тейлор отмечает, что Советский Союз стремился прежде всего «к безопасности в Европе... Объяснение этого очевидно. Советские государственные деятели... не доверяли Гитлеру. Союз с западными державами представлялся им курсом, лучше обеспечивающим безопасность... Советское правительство повернулось в сторону Германии только тогда, когда удостоверилось, что заключение этого союза невозможно»^[41].

Председатель СНК и министр иностранных дел СССР В. М. Молотов заявил несколько дней спустя на заседании Верховного Совета СССР, что, поскольку переговоры с Англией и Францией показали, что нет оснований рассчитывать на заключение пакта о взаимопомощи, Советское правительство не могло не поставить перед собой вопроса о других возможностях устранить угрозу войны между Германией и СССР. «Наша обязанность, — подчеркнул он, — думать об интересах советского народа, об [282] интересах Союза Советских Социалистических Республик. Тем более, что мы твердо убеждены в том, что интересы СССР совпадают с коренными интересами народов других стран»^[42].

Как отмечалось в исторической справке «Фальсификаторы истории», подписание советско-германского договора о ненападении было «дальновидным и мудрым шагом советской внешней политики при создавшейся тогда обстановке»^[43].

Германское правительство, заключая договор о ненападении с СССР, обязалось не покушаться на советские земли. Вместе с тем оно должно было отказаться от своих планов отторжения Советской Украины и создания вассального «украинского государства», равно как и от планов установления своего господства над Прибалтийскими странами, в том числе от планов превращения их в плацдарм для нападения на СССР.

Подписав договор о ненападении с Германией, Советское правительство способствовало сохранению мира и на дальневосточных рубежах СССР. Заключение этого договора вызвало переполох в правящих кругах Японии, рассчитывавших на Германию как на важнейшего союзника в войне против СССР. «Известие о заключении пакта о ненападении между СССР и Германией произвело здесь ошеломляющее впечатление, приведя в явную растерянность особенно военщину и фашистский лагерь»^[44], — писало советское полпредство в Японии.

Правительство Хиранумы, строившее свою политику на антисоветском сотрудничестве с Германией, пало. Япония вынуждена была пересмотреть свои планы и пока отказаться от вторжения на советский Дальний Восток.

Оказались ослабленными позиции Японии и по отношению к Китаю. 26 августа 1939 г. китайский посол в Москве Ян Цзе в беседе с заместителем наркома иностранных дел СССР С. А. Лозовским заявил, что он получил от своего правительства сообщение о том, что оно приветствует заключение советско-германского пакта о ненападении, так как этот договор «явится, несомненно, ударом по Японии»^[45].

Советское правительство, разумеется, понимало, что полагаться на договор о ненападении с Германией как на спасение от агрессии нельзя. Было ясно, что, как только гитлеровцы сочтут себя достаточно сильными, они обрушатся всеми силами на СССР^[46]. [283] При ратификации этого договора на заседании Верховного Совета СССР было подчеркнуто, что он «не может ослабить нашей бдительности»^[47].