Монашеская словесность как предмет исследования в современной российской филологии

Монашеская словесность в рамках современного исследовательского опыта часто определяется как уникальный историко-культурный феномен. А. Н. Смолина пишет: «Изучение истории монашества, анализ творений иноков показывают: монашество это высшая форма христианства, уникальное явление, на глубинном уровне связанное со всей русской культурой и помогающее осмыслить ее сущность» [Смолина, 2019: 36]. Н. Е. Шафажинская подчеркивает, что на всех этапах развития монашество остается ценностным ориентиром для значительной части народа России и не только в духовно-нравственном отношении, но и в широком спектре творческого личностного служения [Шафажинская, 2010: 5].

Для многих деятелей современного российского филологического поприща является очевидным тезис о том, что духовные труды иноков имеют первостепенную роль в формировании русской культуры в целом. «Движимое любовью к духовной красоте, русское монашество воплотило высокие подвиги аскетической практики в образцах культуры и искусства, составивших ценнейший пласт национального российского духовного наследия, вошедшего в сокровищницу мировой культуры и оказавшего заметное влияние на все сферы бытия», – подчеркнуто в работе Н.Е. Шафажинской [Шафажинская 2010: 4]. Об исключительной роли монастыря в становлении культурного наследия писал Л. П. Карсавин: «…Монастырь служит не только целям индивидуального спасения, но и является очагом христианства для мира. И не одного христианства, а и культуры» [Карсавин, 2013: 49].

Так, рискнем предположить, что русская культура, имея идейный и структурный фундамент в качестве религиозного опыта, приобрела особый характер как философии, так и искусства. А. В. Моргачева по этому поводу делает следующий вывод: «универсалия религиозного опыта в русской культуре выполняла социокультурную функцию создания базовых ценностей культуры» [Моргачева, 2011: 11]. К таким ценностям, по А. В. Моргачевой, являются самосовершенствование, аскетизм, милосердие [Там же: 11-12].

Нетрудно догадаться, что передача религиозного опыта из монашеской среды в профанный мир проходит через определенные каналы. Среди таких каналов А. В. Моргачева отмечает следующие: духовное руководство мирянами, осуществляемое монашествующими, письменные наставления монашествующих, паломничество и странничество [Там же: 20-21].

Заметим, что аскетизм и безбрачие в понимании многих исследователей существуют как определяющий культурный элемент монашеской словесности. Говоря о безбрачии, хотелось бы отметить доклад Симеона (Томачинского), в котором иеромонах подчеркивает следующее: «Безбрачие во все времена предоставляло больше возможностей для творческой реализации человека, чем жизнь семейная» [Симеон (Томачинский).URL: http://www.pravoslavie.ru/65647.html]. Аскетизм же мы понимаем как «духовно практический принцип человеческого бытия», который «имеет социальные истоки своего возникновения и обладает особыми закономерностями и тенденциями развития, отражающими определенный уровень развития общества» [Хафизова, 2002: 11]. Так, при исследовании монашеской словесности справедливо замечать, что практика самоограничения является духовно-нравственным принципом монашествующего христианина. Эта практика соединяет саму аскетическую практику и ее идейное обоснование, что, конечно, и проявляется в идейном плане иноческого творчества.

Следует отметить, что на этапе рассмотрения влияния религиозного воззрения на язык и речевую практику внимание многих исследователей приковано к развитию традиций исихазма в монашеском литературном творчестве. Термин «исихазм» в нашей работе мы понимаем как – религиозно-философское учение «о богопознании и аскетической практики духовного возрастания, единения человека с Богом» [Смолина, 2019: 37]. Указанные идеи определяют уникальность данного предмета исследования, так как они активно находят отражение в языке и текстах монашествующих.

Так, на фоне рассматриваемой проблемы важно указать, что репрезентантами исихастских идей в отечественных текстах православного монашества становятся единицы, которые относятся к корпусу православной лексики духовно-нравственного содержания. А. Н. Смолина определяет следующие языковые репрезентации, номинирующие данные идеи: спасение; обожение души; преображение; покаяние; внутреннее умное делание; молитвы; любовь; смирение; самоуничижение; терпение; молчание; покой; послушание [Там же: 39–40].

При рассмотрении языковых особенностей текстов монашеской словесности огромный интерес вызывает еще одно проявление исихастских идей. Мы будем говорить о следующих речевых формулах: прощание и приветствие. Так, специфическими формулами приветствия становятся: Мир вам и спасение от Господа; Спасайся!; Слава Богу за все!; Христос воскресе! и др. [Там же: 42]. Формулами прощания становятся: Храни тебя Господь! Прошу молитв; Господь да благословит (тебя\вас); Призываю благословение и др. [Там же: 42].

Вполне справедливо заметить, что будучи духовным воплощением, монашеская словесность будет являться трансляцией особого нравственного содержания. Такое содержание несет в себе активное использование монашествующими молитвенных текстов для цитации, аллюзии и реминисценции в речи и, следовательно, письменном творчестве. О важности молитвенного делания монахов святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит: «Существенное делание монаха – молитва, как то делание, которое соединяет человека с Богом. Все прочие делания служат или приготовительными, или способствующими средствами для молитвы, или же даются тем, которые, по нравственной немощи или но недостатку умственных способностей, не могут заниматься всецело молитвой» [Игнатий (Брянчанинов). URL: https://azbyka.ru/otechnik/Ignatij_Brjanchaninov/tom2-asketicheskie-opyty/10]. А. Н. Смолина приводит следующие примеры функционирования молитвенных интертекстуальных вставок в тексты монашеской словесности: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго; словом, делом, помышлением; Даруй ми, Господи, зрети моя согрешения и не осуждати брата моего; Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче и др. [Смолина, 2019: 44].

Таким образом, подводя итоги рассуждениям о монашеской словесности как предмете исследования современной филологии, отметим главное. Духовное творчество монашествующих христиан повлияло на дальнейшее развитие русской культуры. Такой тезис поддерживают такие исследователи как А. Н. Смолина, А. В. Моргачева, Л. П. Карсавин, Симеон (Томачинский) и др. Огромное влияние на речевую практику монахов и их литературное творчество оказало исихастское учение. Подчеркнем, что в большей степени оно проявляется на лексическом уровне в древних исихастских идеях. Упомянутые идеи находят свое воплощение в сверхсловных единицах, которые составляют корпус духовной лексики. Они обслуживают предметную область исихазма, присутствуют в этикетных речевых формулах, таких как приветствие и прощание. Важную роль в структурировании иноческих текстов играют также молитвенные интертекстуальные вставки.