Возрожденческий антропоцентризм и рождение науки.

На становление новоевропейской философии и науки оказало влияние магическо-герметические идеи и настроения. По Ф. А. Ейтсу («Джордано Бруно и герметическая традиция») в преднаучную эпоху выразителями этих идей, помимо Джордано Бруно, были Марсилио Фичино, Пико делла Мирандола, Генрих Корнелий Агриппа, Парацельс и др. Герметизм – оккультно-магическое учение, по заявлениям адептов, к полумифическому египетск. жрецу-магу Гермесу Трисмегисту (триждыславный), сформировавшему так называемый "Герметический корпус" (дошли "Поймандр" и "Асклепий" (2-3 в. н. э)). Герметизм располагал обширной астрологической, алхимической и магической литературой. Гермес Т. воспринимался герметичскими кружками и гностическими сектами, как основатель религии, провозвестник и спаситель. Т.о. вместе с герметизмом возрождалась и получила широкое распространение гностическая традиция. Оккультно-эзотерическое учение отличалось от христианской теологии убежденностью в божественной - нетварной - сущности человека и вера в то, что существуют магические средства очищения человека, которые возвращают его к состоянию невинности, каким обладал Адам до грехопадения. Очистившийся от греховной скверны человек становится 2-м Богом. Без всякой помощи и содействия свыше он может управлять силами природы и, т.о., исполнить завет, данный ему Богом до изгнания из рая. По Парацельсу, Бог даровал чел-ку возможность очиститься от своего ущербного состояния (грехопадения) путем занятия науками и искусством, чтобы вернуть власть над природой и раскрыть все ее тайны. Т.о. с помощью науки и расцвета искусств чел-чество достигнет полного понимания небесных явлений, раскроет тайны моря и земли, сделает землю плодородной, климат благоприятным, истребит на земле все болезни и устранит стихийные бедствия. Герметизм как и Каббала, объявляет человека Адамом Небесным (Адам Ришон), способным не только раскрыть все тайны божественного миротворения, но и стать вторым творцом, преобразующим природу и господствующим над ней. Перед наукой ставятся, прежде всего, практические задачи, не выходившие на 1-й план ни в средние века, ни в античности. Идеал, который ставит понимание выше практических приложений, уступал место идеалу знания, необходимого для достижения непосредственных личных целей - знание о будущем (астрология) или о способе получения богатства (алхимия) или знание, дающее власть над природой и посмертное спасение (магия, оккультные науки). Эти течения изменили общемировоззренческую установку сознания: они создали образ Человека-Бога, способного не только до конца познавать природу, но и магически воздействовать на нее, преобразовывать ее в соответствии со своими интересами и целями. Ослабив сознание человеческой греховности, герметизм сократил дистанцию между трансцендентным Богом и тварным миром, с одной стороны, Богом и человеком - с другой. Пантеистическая тенденция сближения Бога с миром, представшим в герметико-неоплатонических текстах как живое одушевленное целое, рассмотрение человека как земного бога, исполненного титанического могущества, все это создавало новые предпосылки для понимания природы. Именно в этой атмосфере формировалась идея бесконечной вселенной, где Земля и Небо получают как бы равный статус, так же как и идеал активно-деятельного Человекобога, мага и чудотворца, для которого нет ничего невозможного. Только в этой атмосфере оказалось возможным снять противопоставление естественного и искусственного, природы и техники, теоретически подготовленное ранее. В этом новом свете открылась, наконец, перспектива реализовать возможности, заложенные в христианских догматах творения и боговоплощения. В XVII в. наступила реакция против эзотерики и герметизма, сопровождавшаяся критикой натурфилософских спекуляций. Тут сказался дух Контрреформации, возродившей христианское неприятие оккультизма и магии, астрологии и алхимии. Характерно, что Кеплер, совсем не чуждый неоплатонизму, в последние годы жизни выступает против увлечения "туманными загадками вещей"; Р.Бойль весьма иронически относится к последователям Парацельса, противопоставляя им принципы научной химии. Непримиримую критику оккультизма находим мы у М.Мерсенна; П.Бейль разоблачает шарлатанские методы астрологов. Даже Френсис Бэкон, столь многом обязанный магико-герметическим учениям, от которых он унаследовал идею органического единства искусства и природы, как и убеждение в том, что человек - властитель природы и ее преобразователь, - даже он стремится отмежеваться от тайных учений и отделить "научную" магию от "ненаучной". Отголоски той же борьбы с духом Ренессанса слышны и у Ньютона, изгонявшего из физики "скрытые качества",- хотя, как известно, английский ученый и сам отдал немало времени и сил занятиям алхимией. Однако эта критика герметизма и магии не мешала мыслителям конца XVI - XVII в. - от Галилея до Лейбница - сохранять убеждение в могуществе человека и божественной силе его интеллекта, так же как и идею господства человека над природой. Так, Галилей убежден, что человеческий разум равен божественному, правда, не по широте охвата различных объектов, но по глубине проникновения в предмет. Декарт, как и Галилей, видел именно в математике наиболее достоверное знание, где человеческое познание равно божественному. Декарт, впрочем, считает, что человеческий разум способен познавать все, что существует в мире, если он вооружен правильным методом и отправляется от ясных и отчетливых идей, при этом признавая ограниченность тварного разума. Именно восстановление водораздела между Творцом и сотворенным, того что не хотели замечать пантеисты возрожденческой натурфилософии и герметизма, служит аргументом ограниченности человеческого разума. Декарт получивший образование в иезуитском колледже, противопоставляет холистско-виталистическому подходу герметиков и магов механистическое понимание природы, изгоняя из нее всякое понятие о целевых причинах, не признавая не только учения о мировой душе, но даже отрицая наличие души у животных и сводя все природные движения к механическому перемещению. Т.о. устраненяя целевые причины из научного исследования Декарт мотивирует именно теологическими соображениями, опираясь на догмат о творении, который служит аргументом в пользу чисто механистического толкования природы.