Где «кончается» Европейский союз?

Европейский союз не имеет закрытого списка настоящих и буду- щих членов, действительно, начав с шести государств-членов, сего- дня ЕС объединяет 28 европейских государств, и еще несколько «стоят в очереди» на вступление. Расширения ЕС (увеличение числа его чле- нов) — это самый мощный инструмент его внешней политики. Если вслед за Коломером рассматривать ЕС как «демократическую импе- рию», то его восточные пределы очевидны — логическим пределом должна быть другая, соседняя «империя», т.е. Россия25.

Между тем вопрос о внешних границах ЕС имеет жизненно важное значение не только для самого Союза, но и для всей международной си- стемы. Если внутренние границы между странами–членами Евросоюза благодаря единому внутреннему рынку и Шенгенской зоне становятся все более прозрачными и постепенно исчезают, то внешние границы объединения, напротив, ужесточаются; жесткая граница отделяет стра- ны-члены от стран, не принадлежащих ЕС. Таким образом, грани- цы становятся важными политическими институтами. Однако где же должна проходить граница новой политической системы? И здесь возникает дилемма: с одной стороны, ЕС не может расширяться бес- конечно, а с другой — не существует рационального или «естественно- го» способа четко обозначить будущие границы ЕС, поскольку Европа не может быть четко определена как культурный и/или географический регион (вспомним: когда ЕЭС использовали аргументы культурно-гео- графического характера для того, чтобы отклонить заявку Марокко о присоединении к Сообществам, они были обвинены в колониализме

357

 

Г ЛАВА 10

 

и расизме). Более того, само представление о Европе менялось: клас- сическая Европа была средиземноморской, включавшей Элладу (Гре- цию) и Италию, однако Европа XIX столетия была Западной, ее ядро формировали Великобритания, Германия, Франция. Римский договор, конституировавший создание ЕЭС-6, заложил противоречие: с одной стороны, речь в нем шла об определенной географии — Европе, од- нако, с другой — критерии для членства в объединении — демократия и экономика, способная к интегрированию, — имеют универсальный характер и не относятся к определенному региону.

Можно предположить, что будущие границы ЕС не жесткими и фиксированными. Вместо Вестфальского «супергосударства» мы скорее увидим «демократическую империю» с накладывающимися друг на друга правлениями, разделенным суверенитетом, разнообраз- ными институциональными соглашениями и множественными куль- турными идентичностями26. Для того чтобы ЕС оставался работающей системой, необходимо все же «закрыть» список участников и форми- ровать для соседних стран, не входящих в ЕС (Украины, России, Бе- лоруссии), взаимовыгодный режим сотрудничества. Помимо этого, внешние границы ЕС должны быть прозрачны и открыты для транс- граничного сотрудничества.

Как «нормативная сила» Евросоюз оказывает влияние на при- легающие пространства других государств посредством выдвижения инициатив, которые призваны «скреплять» территории, лежащие по разные стороны границы. Остановлюсь вкратце на двух наибо- лее успешных (и важных для России) территориальных направлениях внешней политики ЕС.

«Северное измерение»

Инициатива ЕС «Северное измерение» была выдвинута Финлян- дией в 1997 г. и принята Европейской комиссией в качестве стратегии ЕС в 1999 г. первоначально на период с 2000 по 2003 г. Важнейшей со- ставной частью «Северного измерения» является развитие трансгра- ничного сотрудничества между сопредельными административными единицами стран-участниц. В соответствии с документами ЕС оно охватывает территории Финляндии, Швеции, Норвегии, Исландии, стран Балтии и Польши, а также Карелию, Мурманскую, Архангель- скую, Ленинградскую, Псковскую, Новгородскую, Вологодскую, Ка- лининградскую области Российской Федерации и г. Санкт-Петербург.

«Северное измерение» было и остается прежде всего попыткой за- интересованных членов ЕС преодолеть нарастающее размежевание

358

 

Региональная интеграция. Европейский союз

 

между ЕС и Россией посредством совместного решения практических функциональных проблем, а не еще одним каналом борьбы за «вы- сокую» политику. Безопасность и вопросы политики были либо ис- ключены из повестки дня, либо обсуждались в самом ограниченном объеме. Вовлеченные европейские участники сочли за благо не под- нимать в рамках СИ вопросов поставок нефти и газа; лишь ядерная безопасность и энергосбережение были включены в Экологическое партнерство в рамках СИ. Неоднократно подчеркивалось, что «Север- ное измерение» доказывает, что малые страны ЕС могут многого до- биться, проводя «умную маленькую политику» («smart small policies»). Успех «Северного измерения» можно объяснить через подход много- уровневого управления, который предполагает, что акторы могут воз- действовать на процесс принятия решений в ЕС через разнообразные каналы — от работы с европейскими институтами до непрямого дей- ствия через региональные, национальные и субнациональные структу- ры. Формирующаяся таким образом политика есть результат наклады- вающихся друг на друга компетенций, напряженностей и конфликтов в системе многоуровневого управления. Можно ожидать, что процесс принятия решений по частным, «локализованным» вопросам бу- дет децентрализованным, т.е. рассредоточенным между различными институциональными уровнями — региональным, национальным, субнациональным, при этом наднациональные институты будут со- хранять ответственность за формулирование общей политики в отно- шении России.

Трансграничное сотрудничество: «еврорегионы»

Еврорегионы представляют собой локализованную форму внеш- неполитического взаимодействия отдельных стран–членов ЕС со странами-соседями. Речь идет фактически о создании трансгранич- ных региональных систем управления. Еврорегионы за пределами ЕС существовали еще до последнего его расширения — на германо-поль- ской, германо-чешской и др.; впоследствии на границах с республика- ми бывшего Союза ССР, в том числе и с Россией. Это весьма распро- страненная форма взаимодействия: например, с 1990 г. только местные власти Польши подписали 13 соглашений подобного рода со своими внешними соседями.

Еврорегионы — это особая форма трансграничных соглашений, связывающих региональные и — особенно — местные власти по обе стороны границы. Трансграничное сотрудничество в рамках евроре- гионов институционализировано (т.е. развивается по определенным,

359

 

Г ЛАВА 10

 

согласованным правилам, принятым участниками добровольно), тем не менее не существует общей кальки или модели-образца еврорегио- на. Евросоюз в данном случае представлен заинтересованными страна- ми, которые руководствуются не универсальным, а контекстуальным подходом, когда конкретные механизмы и инструменты сотрудничест- ва определяются местными условиями и, подчеркнем, национальными предпочтениями.

 

Интеграционные объединения вокруг России

В 2000-е годы очевидным внешнеполитическим приоритетом Рос- сии было утверждение себя как глобальной и региональной державы, при этом экономическое и политическое усиление сопровождалось выдвижением все более крупных геополитических целей. Россия пред- принимала неоднократные попытки показать миру свою растущую силу как великой державы.

Между тем практически все теоретические подходы к междуна- родным отношениям, при всех их различиях, отмечают ключевую роль создания и поддержания коалиций (альянсов) вокруг и против стран, претендующих на статус великих держав. По сравнению с предше- ствующей биполярной системой противостояния США и СССР в со- временной мировой системе роль коалиций (альянсов) не уменьши- лась, но, напротив, значительно возросла. Следовательно, приоритет во внешней политике приобретает конкурентная борьба за потенци- альных партнеров по международным альянсам. Стремление России иметь на постсоветском пространстве пророссийскую коалицию со- вершенно естественно.

В Советском Союзе существовала общая — советская — идентич- ность. Более того, ее активное конструирование и поддержание были одним из основных направлений деятельности советской элиты, хотя в последнее десятилетие советской власти постепенная дегенерация режима имела следствием и размывание идентичности — не на уровне деклараций, но на уровне массового сознания. После распада СССР попытки реинтеграции в той или иной форме постсоветского про- странства базировались, помимо прочего, и на том аргументе, что единое политическое пространство распалось, однако общая идентич- ность в большой степени сохраняется в коллективной памяти народов бывшего Союза.

Рассмотрим кратко интеграционные группировки, сложившиеся после распада Советского Союза на его пространствах.

360

 

Как и Евросоюз, объединение в рамках Содружества Независимых Государств (СНГ) бывших республик Советского Союза относится к «слабым» союзам, к союзам без полномочных наднациональных ор- ганов. Однако для случая ЕС наблюдаемое различие между областями интеграции может быть в общем виде описано как «усиливающаяся» (нарастающая) интеграция в экономической сфере (единый внутрен- ний рынок, единая валюта, свобода перемещения инвестиций и трудо- вых ресурсов) и «слабая» (ограниченная) интеграция в других сферах27. Применительно к СНГ речь идет о «слабой» интеграции во всех сферах, но при этом делаются постоянные попытки начать развивать все сферы сотрудничества одновременно.

21 декабря 1991 г. президенты Азербайджана, Армении, Белорус- сии, Казахстана, Кыргызстана, Молдовы, Российской Федерации, Таджикистана, Туркменистана, Узбекистана и Украины подписали Алма-Атинскую декларацию об образовании Содружества Незави- симых Государств и прекращении существования Советского Союза. Особое внимание в декларации обращает на себя стремление участни- ков Содружества избежать любой формы зависимости или давления со стороны сильнейшего участника — России, а также подчеркнутое не- желание иметь какую-либо наднациональную структуру28.

В 1991–1993 гг. были образованы общеполитические координиру- ющие органы СНГ — Совет глав государств и Совет глав правительств (СГГ и СГП). СГГ и СГП сохраняют свои функции и значение как выс- шие политические органы Содружества и в настоящее время. По срав- нению с первым периодом существования СНГ более серьезную роль играют Межпарламентская ассамблея и основной исполнительный ор- ган, координирующий внешнюю политику стран СНГ, — Совет мини- стров иностранных дел.

Шесть государств СНГ приняли решение о более тесном сотруд- ничестве в области обороны, образовав Организацию Договора о кол- лективной безопасности (ОДКБ). В 1992 г. Договор о коллективной безопасности подписали Россия, Армения, Казахстан, Киргизия, Тад- жикистан и Узбекистан, в 1993 г. к нему присоединились Азербайджан, Грузия и Белоруссия. Договор предусматривал коллективные действия в случае агрессии против одного из государств-членов. В 1999 г. Азер- байджан, Грузия и Узбекистан отказались от подписания продления Договора, но в 2006 г. Узбекистан восстановил членство в ОДКБ. Выс- шим органом организации является Совет коллективной безопасно- сти. Фактически ОДКБ — это договор об оборонительном союзе.

В январе 1993 г. был принят Устав СНГ, который в целом отразил состояние отношений его членов в период наибольшего «отталкива-

361

 

ния», стремления подчеркнуть свои суверенные права. В течение года Устав не подписали Украина, Молдова и Туркменистан. Таким об- разом, в январе 1993 г. стало лишь восемь государств. Осенью 1993 г. к Содружеству присоединилась Грузия, весной 1994 г. — Молдова. Во второй половине 90-х годов СНГ переживал серьезный организаци- онный кризис: известно, что за первые восемь лет существования СНГ

«произвел» более 800 соглашений, большинство из которых так никог- да и не были реализованы.

Как следует оценивать роль СНГ? По мнению Тренина, Содруже- ство обычно упрекают в том, чего оно изначально не имело возможности достичь, при этом не признают его реальных и очевидных достижений. Исторической ролью СНГ стала роль «поглотителя шока» (от распада СССР), и с этой ролью оно справилось блестяще. Таким образом, в СНГ надо видеть инструмент не интеграции, но, скорее, «цивилизованного» развода. Содружество было не в состоянии стать двигателем постсовет- ской интеграции в силу ряда причин: существующей оппозиции любой форме наднациональной организации со стороны элит; превалирую- щих внешних экономических и политических ориентаций постсовет- ских государств; различий в уровнях социально-экономического раз- вития и принадлежности к различным культурно-цивилизационным

«кругам». В то же время создание СНГ позволило решить такие важней- шие задачи, как признание суверенитета всех постсоветских государств в пределах существовавших советских административных границ, без их пересмотра, что могло бы привести к возникновению военных кон- фликтов. Беспрецедентный распад ядерной сверхдержавы не привел к гонке вооружений. Наконец, посредством СНГ элиты смогли сохра- нить прежние каналы коммуникации, а гражданам создание СНГ, т.е. сохранение в их глазах общего пространства, позволило уменьшить шок от разрыва прежних связей29.

Помимо СНГ, бывшие советские республики входят в состав дру- гих региональных группировок. Одной из организаций, динамично развивающихся и привлекающих все более пристальное внимание, является Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) в составе Российской Федерации, Китая, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана. Основной сферой деятельности ШОС с самого нача- ла была борьба с международным терроризмом, спецификой которой является акцент на связи терроризма с сепаратизмом и религиозным экстремизмом с целью обеспечения территориальной целостности государств-членов и сохранения у власти в центральноазиатских го- сударствах светских режимов. Существуют опасения, связанные с до-

362

 

минированием Китая в этой организации. Что касается позиции США, то после того, как статус наблюдателя в ШОС в 2005 г. получили две ключевые азиатские страны — Индия и Пакистан, — США выразили обеспокоенность возможностью маргинализации их роли в Централь- ной Азии. Действительно, ШОС объективно становится структурой, альтернативной американским проектам.

Очевиден некий дисбаланс в составе ШОС. Ее внутреннюю струк- туру можно (при обязательном консенсусе всех членов) описать как

«три плюс три», при этом первая тройка — Россия, Китай и Казах- стан — это явные лидеры, выдвигающие инициативы для общего ут- верждения.

Мировой рейтинг ШОС быстро растет, желание присоединиться к этой организации выразили Индия, Пакистан, Иран и Монголия. В 2006 г. руководство ШОС объявило мораторий на дальнейшее рас- ширение организации, решив направить усилия на консолидацию уже созданного объединения. Привлекательность ШОС для лидеров вхо- дящих в ее состав государств состоит, в частности, в том, что в задачи организации не входит радикальная демократизация их политических режимов по западному образцу. К тому же менее развитые члены ор- ганизации (Таджикистан, Киргизия, Узбекистан) получают дополни- тельные возможности для экономического развития за счет ресурсов

«первой тройки». Сферой геополитических интересов ШОС является Центральная и Северо-Восточная Азия, а в среднесрочной перспекти- ве — Южная Азия и Средний Восток.

В 2004 г. в Астане главы пяти государств — России, Казахстана, Белоруссии, Киргизии и Таджикистана — подписали Договор об уч- реждении Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭс). В 2006 г. к этой организации присоединился Узбекистан. Задачами сообщества являются оформление режима свободной торговли между государ- ствами-участниками, формирование единого таможенного тарифа, установление общих правил торговли товарами и услугами, создание унифицированной системы таможенного регулирования. Института- ми, регулирующими деятельность сообщества, являются Межпарла- ментская ассамблея, в состав которой государства делегируют своих парламентариев (от России, в частности, в составе ассамблеи работают 28 депутатов) и Интеграционный комитет, в котором решения прини- маются большинством в 2/3 голосов, а количество голосов соответству-

ет взносу каждого члена в бюджет сообщества.

В 2006 г. на саммите ЕврАзЭс было принято решение о создании Таможенного союза в составе трех из шести государств — членов сооб-

363

 

щества — России, Казахстана и Белоруссии. Создание союза одобрили все шесть членов объединения, однако этот шаг разделил его членов на лидеров и аутсайдеров: Киргизия и Узбекистан отстали в создании и унификации необходимой для Таможенного союза нормативно-пра- вовой базы, а Таджикистан продвинулся дальше на этом пути, однако это государство не имеет общих границ с тремя лидерами.

29 мая 2014 г. был подписан договор о создании Евразийского эко- номического союза (ЕАЭС) на тазе Таможенного союза. Договор всту- пил в силу 1 января 2015 г. В ЕАЭС вошли Россия, Казахстан и Бела- русь, несколько позже к нему присоединились Армения и Кыргызстан. Союз — это международная организация региональной экономиче- ской интеграции, обладающая международной правосубъектностью. В ЕАЭС обеспечивается свобода движения товаров, а также услуг, ка- питала и рабочей силы и проведение скоординированной, согласован- ной или единой политики в различных отраслях экономики.

Руководство России готово рассматривать политическую интегра- цию на постсоветском пространстве вокруг России как приоритетное направление внешней политики. Возникает вопрос: в том случае, если независимые государства согласятся на политическую реинтеграцию вокруг России, каким образом можно будет гарантировать им сохране- ние их национального суверенитета и эффективного контроля над над- национальными органами. Без таких гарантий национальные лидеры независимых государств, скорее всего, будут сопротивляться любым попыткам создать эффективные («сильные») наднациональные инсти- туты. В частности, опираясь на опыт европейской интеграции, можно предположить, что национальные лидеры будут отвергать все попытки реформ, потенциально ведущих к федеративному союзу постсоветских государств.

С одной стороны, объективная российскоцентричность постсо- ветского пространства продолжает питать оптимизм тех, кто верит в возможность реинтеграции. С другой стороны, российскоцентрич- ность действует и против интересов России: можно предположить, что очевидный дисбаланс между потенциалами России и остальных государств — членов СНГ, вместе взятых, будет вести к постоянному воспроизведению одной и той же ситуации, когда доминирующему государству станут противостоять бывшие «братские республики» Со- ветского Союза.

С точки зрения лидеров независимых государств, российские по- литики могут воспользоваться любой значимой формой интеграции для усиления доминирования России на постсоветском пространстве.

364

 

Об этом свидетельствуют как опыт советского федерализма, так и раз- витие отношений между регионами и центром в самой России. Стоит напомнить, что попытки выстраивания Российско-Белорусского со- юзного государства на принципах доминирования России встретили активное сопротивление белорусского руководства.

Объективная гегемония России — не единственное препятствие для реинтеграции государств вокруг нее, еще одна крупная проблема связана как раз с идентичностью — как российской, так и государств постсоветского пространства. После распада Советского Союза глубо- кий кризис идентичности охватил все государства этого региона. Вне- запное «упразднение» советской системы ценностей и резкий подъем национализма в республик бывшего СССР не привели к формирова- нию общенациональных консенсусов относительно национальной и государственной идентичностей. Фактически одним из источни- ков постсоветского построения государственности и национальной идентичности в ряде республик бывшего СССР было стремление от- граничиться от России, построение идентичности «от чужого». Ины- ми словами, проект собственной идентичности был (и есть) проектом подчеркнуто несоветским и нероссийским. Это случай не только трех прибалтийских государств, но и Украины. Антироссийская направ- ленность проектов новых идентичностей сталкивалась с сохранением существования элементов советской идентичности, правда, она име- ла уже не идеологический характер (в смысле стремления к возвраще- нию советского порядка), но базировалась на стремлении сближения с Россией. Представителями этой идентичности были русскоговоря- щие жители новых государств, а сильнейшим фактором консолидации их общей идентичности стала оппозиция введению «государственного языка».

До сих пор в процессе становления находится и российская иден-

тичность. После распада СССР обнаружилось, что национальная иден- тичность в России не сложилась30. В 90-е годы российские политические элиты, а также общественное сознание были расколоты относительно таких ключевых для идентичности вопросов, как границы государства и его форма, характер отношений с соседями и даже внутренняя струк- тура государства. Попытки искусственно сконструировать националь- ную идею для России, предпринимаемые Администрацией президента Ельцина, никакого успеха не имели. Сегодня, по прошествии двадца- ти лет с момента распада Союза ССР, общая идентичность в России по-прежнему находится в дефиците. Таким образом, можно конста- тировать, что «за прошедший постсоветский период Россия не сумела

365

 

в полной мере осуществить переход к современному государству-на- ции и утвердить российскую идентичность как основу коллективной самоидентификации национального сообщества»31.

Двадцать пять лет прошло после распада Союза ССР, однако и се- годня процесс строительства наций и государств на постсоветском пространстве развивается на всех уровнях; политические элиты «изо- бретают» традиции, активно используют старые и создают новые исто- рические мифы с целью конструирования и укрепления коллективной идентичности. Распад единой советской идентичности на простран- ствах бывшего Союза ССР является, по-видимому, необратимым; по- пытки выстроить новые интеграционные объединения по объективным причинам обречены на провал, успех могут иметь лишь селективные договоренности, не затрагивающие сферу политической интеграции.

«Советский путь» дискредитировал себя как реальная идейная альтер- натива, сохранившись лишь как символ протестной консолидации; иных же основ для коллективной — постсоветской — идентификации Россия пока предложить своим соседям не в состоянии.

Итак, «ресурсы» интеграции на постсоветском пространстве огра- ничены множеством как объективных, так и субъективных обстоя- тельств. Как свидетельствует опыт интеграции в ЕС, более перспектив- ными будут не попытки развивать все сферы сотрудничества при как можно более широком составе государств-участников, а деятельность

«целевых», функциональных объединений (объединений «по интере- сам») — при участии России или без него — и при отказе от масштаб- ных проектов и заявлений о политическом сотрудничестве и проведе- нии общей внешней политики.

 

Примечания

1 Проблемы региональной интеграции: политические, экономические и культурные процессы / Под ред. Ю. Н. Гаврилова и Л. О. Терновой. М.: Из-во РАГС, 2007. С. 5.

2 См., например: The Future of North American Integration: beyond NAFTA /

P. Hakim, R. Litan (eds.). Washington: Brookings Institution Press, 2002.

3 Beeson M. Regionalism and Globalization in East Asia. Palgrave Macmillan, 2007. P. 218.

4 Hettne B. Globalization and the New Regionalism: The Second Great Transformation // Hettne B., Inotai A., Sunkel O. (eds.). Globalization and the New Regionalism. London: Macmillan, 1999. P. 3–24.

5 См.: Мировое комплексное регионоведение: Учебник / Под ред. А. Д. Вос- кресенского. М.: Магистр, 2014.

366

 

6 Jacob P. E., Jeune H. The Integrative Process: Guidelines for Analyses of the Bases of Political Community // Jacob P. E., Toscano J. V. (eds.). The Integration of Political Communities. Philadelphia: Lippincot, 1964.

7 Проблемы региональной интеграции. С. 126–127.

8 Sumsky V. The Art of the Possible in ASEAN’s Future // Global Asia. 2008. Vol. 3. № 1. P. 91–92.

9 Yao Souchou (ed.). House of Glass. Culture, Modernity, and the State in South- east Asia. Singapore: ISEAS, 2001. P. 12.

10 Байков А. «Интеграционные маршруты» Западно-Центральной Европы и Восточной Азии // Международные процессы. 2007. Т. 5. № 3. С. 11.

11  Lawson St. Regional Integration, Development and Social Change in the Asia — Pacific: Implications for Human Security and State Responsibility // Global Change, Peace & Security. 17/2/2005. P. 113.

12 Caballero J. Problematising Regional Integration in Latin America: Regional Identity and the Enmeshed State — the Central American Case // UNU-CRIS Work- ing Papers. W-2007/2. P. 2.

13 Проблемы региональной интеграции. С. 103–104.

14 Семененко И. С., Лапкин В. В., Пантин В. И. Идентичность в системе ко- ординат мирового развития // Полис. 2010. № 3. С. 40.

15 См.: Региональная интеграция в современном мире и динамика макропо- литической идентичности. Политическая идентичность и политика идентич- ности. Т. 2. Идентичность и социально-политические изменения в XXI веке / Отв. ред. И. С. Семененко. М.: РОССПЭН, 2012.

16 Mitrany D. A Working Peace System. Chicago: Quadrangle Books, 1966.

17 См.: The European Union and World Politics: Consensus and Division / Ed. by

A. Gamble and D. Lane. UK: Palgrave Macmillan, 2009.

18 Hix S. The Political System of the European Union. The European Union Series. Palgrave; Macmillan, 2005.

19 См.: Deutsch K. et al. Political Community and the North Atlantic Area: In- ternational Organization in the Light of Historical Experience. Princeton: Princeton University Press, 1957; Haas E. The Uniting of Europe: Political, Social, and Eco- nomic Forces, 1950–1957. Stanford: Stanford University Press, 1958.

20 Европейский совет не следует путать с другой международной организа- цией, членом которой с 1996 г. является и Россия, — Советом Европы.

21 См.: Kliman D., Fontaine R. Global Swing States: Brazil, India, Indonesia, Tur- key and the Future of International Order. Report: The German Marshall Fund of the United States. November 2012.

22 Cagaptay S. Turkey at the Crossroads // Los Angeles Times. 2013. March 06.

23 Проблемы региональной интеграции. С. 55.

24 См.: Icener E. Privileged Partnership: An Alternative Final Destination for Tur- key’s Integration with the European Union? // Perspectives on European Politics and Society. 2007. Vol. 8. № 4. P. 415–438.

25 Colomer J. Great Empires, Small Nations: The Uncertain Future of the Sovereign State. London; New York: Rutledge, 2007. P. 65.

 

Г ЛАВА 10

 

26 Europe Unbound. Enlarging and reshaping the boundaries of the European Union / Ed. by J. Zielonka. London; New York: Rutledge, 2002. P. 13.

27 См.: Бусыгина И. М. Асимметричная интеграция в Евросоюзе // Между- народные процессы. 2007. Т. 5. № 3. С. 18–28.

28 Зиновьев В. П. Страны СНГ и Балтии: Учеб. пособие. Томск: Изд-во Том- ского университета, 2004. С. 17.

29 Trenin D. The End of Eurasia: Russia on the Border Between Geopolitics and Globalization. Washington D.C.; Moscow: Carnegie Endowment for International Peace, 2002. P. 90–92.

30 Пантин В. И., Семененко И. С. Проблемы идентичности и российская модернизация // Поиск национально-цивилизационной идентичности и кон- цепт «особого пути» в российском массовом сознании в контексте модерниза- ции: Сборник статей. М.: ИМЭМО РАН, 2004. С. 9.

31 Семененко И. С., Лапкин В. В., Пантин В. И. Идентичность в системе ко- ординат мирового развития // Полис. 2010. № 3.

 

 

 

Вместо

зак лючения

Будущее политической географии и будущее политической карты мира

Сегодня политологи, экономисты и другие представители обще- ственных наук заново «открывают» для себя географию. География воз- рождается: после десятилетий забвения приходит понимание того, что

«география говорит неприятную правду, в частности, о том, что при- рода, как и жизнь, несправедлива в предоставлении своих благ, и эту несправедливость нелегко поправить… Игнорирование не избавит нас от этой проблемы и не поможет нам ее решить»1. Географические ус- ловия влияют на развитие и рост государств, их способность строить и развивать институты. Так что более пристальный, внимательный и, главное, частый взгляд на карту подсказал бы политологам и экономи- стам, насколько разнообразны географические условия и какое важное значение они имеют.

Чем «меньше» становится мир в силу развития новых технологий, тем более важное — стратегическое! — значение приобретает каждое конкретное место. Роберт Каплан в своей книге с неслучайным назва- нием «Месть географии» (The Revenge of Geography) нашел удачную ана- логию — он сравнил мир с наручными часами. Они такие маленькие, но, если вы начнете разбирать их на части, сколько же разнообразных деталей вы обнаружите! Так и мир XXI столетия — в этом мире геогра- фические знания (как и знания о работе часов) помогают нам лучше его понимать и делают его более управляемым2.

Географические факторы не определяют будущее, однако они зада- ют начальные условия для институционального развития государства и/или региона. Географические факторы накладывают ограничения на действия лидеров государств, при этом важно, что эти ограничения

«открыты», т.е. их могут «прочитать» и конкурирующие лидеры и, со- ответственно, сформировать свои стратегии. Конечно, география дает

 

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

 

нам лишь частичные объяснения; не впадая в истерику географическо- го детерминизма, надо спокойно признать это. Здесь нет трагедии — все объяснения в общественных науках частичны.

Проблематика политической географии имеет непосредственное отношение к таким важнейшим для мирового сообщества темам, как

«перенос» институтов с одной территории на другую или проблемы на- ционально-государственного строительства. Посмотрите сами: окон- чание холодной войны привело к появлению целого ряда несостояв- шихся и слабых государств на Балканах, Кавказе, Ближнем и Среднем Востоке, в Центральной и Южной Азии. В ряде случаев это породило серьезнейшие международные кризисы и потрясения. Так, в Афгани- стане государство было настолько слабо, что территория страны стала своего рода базой глобального терроризма. Кризис политико-террито- риального порядка в одних частях света может стать реальной угрозой для других, отдаленных от первых на значительное расстояние.

По мнению Фукуямы, после 11 сентября 2001 г. основной вопрос глобальной политики состоит уже не в том, как «сократить» государ- ство, но как восстановить его3. Исследователи признают: роль госу- дарства в современном глобальном мире не сокращается, однако она становится принципиально иной. Так, современное — эффективное! — государство активно ищет ответы на вызовы глобализации и усиления мировой открытости. Государство крайне важно с точки зрения обе- спечения безопасности своих граждан, оно отвечает за социальное и экономическое состояние общества, может защитить своих граждан от внешних шоков и кризисов. Наконец, по-прежнему крайне важна культурная функция государства, направленная на усиление солидар- ности и лояльности граждан.

Более того, для многих государств (прежде всего, африканских), а следовательно, и для мирового сообщества в целом «сокращение» государства было бы прелюдией не к утопии, а к хаосу. Для бедней- ших государств гигантским препятствием для экономического раз- вития является неадекватный уровень развития институционального. Им нужно не «слишком большое» государство, проникающее во все сферы, но сильное и эффективное государство с ограниченным набо- ром функций, которые исполнялись бы адекватным образом. При ре- шении этой критически важной задачи одну из главных ролей играют географические паттерны развития конкретного государства. Я убеж- дена: в обозримом будущем государство останется в центре политгео- графических исследований.

Читая учебник, вы наблюдали за трансформациями политической карты на разных континентах в разные исторические периоды. А как

370

 

изменится политическая карта мира в будущем, на сколько единиц (если считать таковой государство) будет разделена земная суша? Со- гласно некоторым прогнозам, в XXI столетии число суверенных госу- дарств достигнет четырехсот. Сторонники этой точки зрения говорят: посмотрите, число территориальных государств пока еще растет и бу- дет возрастать далее — до предела, о котором мы пока имеем очень сла- бое представление. Межгосударственные границы множатся, земная поверхность дробится, фрагментируется.

Прогноз других исследователей прямо противоположен: «размно- жению» государств приходит конец, тенденция к государствообразова- нию, достигшая пика в ХХ в., неизбежно пресечется4. В новом столетии на повестке дня стоит не мультипликация государств, но их объедине- ние — создание таможенных союзов, оборонных и торговых блоков. Мы видим это на примере (кстати говоря, пока единственном) Евро- пейского союза — объединение государств способствует смя<