Статус башкир и пришлого населения края в Российской империи

Прежде всего, всё же обратимся к статусу башкир в Российской империи, но, скажем так, более в земельно-правовом смысле. В общем же смысле, правовой статус башкир в Российской империи, как пишут, не был чем-то уникальным. Он определялся особенностями Российской империи и принципами её национальной политики. Вот что за это пишет Б.Н. Миронов: «Политика на инкорпорированных территориях всегда строилась на сохранении существовавшего до вхождения в состав России административного порядка, местных законов и учреждений, отношений земельной собственности, верований, языка и культуры… Проходило несколько десятилетий, иногда столетий, прежде чем вводились общероссийские порядки, но вплоть до 1917 г. полной административной, общественной и правовой унификации в так называемых национальных окраинах и великороссийских губерниях не произошло»[156]. «Степень автономии и правовое положение инкорпорированных народов зависело от конкретных обстоятельств присоединения. Башкиры, добровольно присоединившиеся в XVI–XVII вв., должны были вносить платежи, имевшие чисто символический характер признания верховенства Москвы...»[157].

З.И. Еникеев, как бы уточняя это, пишет: «Принятие подданства сопровождалось принятием «условий» вхождения, которые включали в себя обязанности сторон, которым корреспондировали права противоположной стороны. Условия вхождения находили отражение в царских жалованных грамотах и иных документах. В целом, следует выделить следующие условия вхождения: 1) автономность башкир; 2) вотчинное право башкир на землю; 3) свобода вероисповедания и сохранение обычаев и обрядов; 4) уплата башкирами четко определенного ясака; 5) охрана башкирами восточной границы России и несениеими военной службы»[158]. Так ли всё это было отражено на самом деле во всех тех жалованных грамотах и некоторых иных документах того эпохального процесса, и могли ли ставить условия сами башкиры, в общем-то, доподлинно, в общем-то, не очень известно. Но раз автор таковое утверждает, просто согласимся с ним.

А вот на втором пункте, хотелось бы несколько остановиться. Нет, нет, конечно же, не в смысле несогласия какого-либо, а скажем так, несколько поразмышлять над этим самым институтом вотчинного права на землю. И, в общем, об земельных отношениях, об институте припуска, а далее и более об особенностях демографии населения в крае, тесно связанными с этими институтами, и, в общем-то, и определяемыми ими.

Но прежде ещё об одном заявлении нашего автора Еникеева, о расхождении правовых взглядов башкир и русского правительства в отношении собственности на землю. Он пишет: «Русское правительство в полном соответствии с правовыми воззрениями восточного государства (Во как, отказал ведь Зуфар Иргалеевич России в европейсте, на что она сама постоянно и настойчиво претендует – И.Г.) считало себя верховным собственником всех башкирских земель. Башкиры же никогда не признавали данного права и считали, что единственным собственником является конкретное родоплеменное образование. Данное противоречие в правовых взглядах выражалось и в том, что официально русское правительство считало, что оно землю «жалует», а башкиры, со своей стороны, просто подтверждалитаким образом своё право на землю»[159].

Как подтверждали сами башкиры своё право на землю пред властями, это, в общем-то, вопрос, и вопрос не простой, и разрешим ли он в каждом конкретном случае. Однако царь и его правительство ведь действительно жаловало земли башкирам, причём ведь пожаловало, и земли ушедших из края ногайцев. И да, как с оставшимися ногайцами, которых Р.Г. Кузеев на момент того присоединения считал вместе башкирами, они что, остались безземельными? А впрочем, и с другими прежними насельникам края, если несколько сомневаться в исключительной его башкирской стерильности.

 

 

И к этому одно любопытное заявление: «власти поделили мусульманское население на тех, кто поселился на территории Уфимской провинции сразу после взятия Казани, и на позднейших переселенцев. Первые – вотчинники – являлись собственниками здешних земель, платили ясак и стали считаться «башкирами». Вторые (за исключением «служилых татар», поселившихся вокруг русских крепостей) получили наименование «припущенников» и должны были платить вотчинникам натуральный или денежный оброк за аренду земли»[160]. Ну в этих первых, конечно же, надо иметь в виду, и прежних насельников края, а не только ранних переселенцев. И надо оговориться, что одним только ранним переселением, в первой категории не оказывались. Однако, как бы к слову, и забегая вперед, заметим, что, и ранние, и более поздние переселенцы при определённых условиях действительно могли становиться теми первыми.

 

 

В.С. Тольц по земельно-правовым отношениям башкир в России приводит следующую оценку этого академиком М.К. Любавским, что ему было: «свойственно восприятие землевладения и землепользования в Башкирии в XVII – XVIII вв. как слож­ного комплекса отношений (прежде всего юридических), осно­ванного, с одной стороны, на нормах обычного права башкир, с другой – на законоустановлениях русской власти, отношение которой к владельческим правам башкир с течением времени менялось [161].

 

Выше мы отмечали, что по взятию Казани царь с посланиями своими, с приглашениями приёма под свою длань обратился не собственно к башкирам, а, в общем, к населению. И да, тогда, только к населению, бывшему прежде подвластным Казанскому ханству. Мы же обратимся здесь к другому важному документу, т.е. к статье 43 главы XVI Соборного Уложения 1649 г., которую приводят как подтверждение вотчинного права башкир на землю: «А в городах у князей, и у мурз, и у татар, и у мордвы, и у чуваши, и у черемисы, и у вотяков, и у башкирцев, бояром (наверно, боярам. – Сост.), околничим, и думным людям, и стольникам, и стряпчим и дворяном московским и из городов дворяном (дворянам) и детям боярским и всяких чинов русским людям поместным всяких (всяким) земель нe покупать и не менять и в заклад, и сдачею и в наем на многие годы не мешать. А будет которые московские и из городов дворяне и дети боярские, и всяких чинов люди угнуть в городах у князей, и у мурз, и у татар, и у мордвы, и у всяких ясачных людей земли имать, сдачею или покупать, или в заклад или в наем на многие лета имать или менять: и у тех всяких чинов людей те татарские поместные и ясачные земли имать на осударя; да им же за то от Государя быть в опале»[162]. И здесь нет обособленности, привилегированности по отношению к землевладению только башкир. Опять же, если собственниками земель строго являлись конкретные родоплеменные образования, почему же тогда возникали территориальные споры между башкирским родами, как например, описано в рапорте о принадлежности земель, на которых закладывался г. Оренбург[163]. Можно к этому вспомнить и пример с ирэктинцами времён Казанского ханства и его покорения. Не лишним будет здесь и приведённый нами пример с жалованием земельных угодий отдельному человеку.

А, в общем-то, и строго говоря, у самих же означенных башкирских собственников «башкирских» земель до определённого времени отсутствовало право распоряжения ею: «Не только отдельный общинник, но и община в целом не могла распоряжаться собственной землей. Она не могла продавать свои земельные угодья. Сдавать землю в аренду община могла лишь на небольшой срок свои владения»[164]. У.X. Рахматуллин писал: «Башкирское волостное землевладение сформировалось с самого начала с немалыми особенностями. Во-первых, государственные земли перешли в пользование (но не в собственность – И.Г.) всех жителей башкирского племени (рода) и общее владение жителей общины в целом. Не случайно «отведенная» племени (роду) территория обозначалась понятием «волостная земля». Позднее такими объединениями выступали уже родовые подразделения, образования разной величины и разной внутренней структуры. Во-вторых, при «наделении» землями жители башкирского племени (рода) не были подразделены правительством на привилегированную (бий, тархан, мурза, князь, духовные чины и т. д.) и на ясачную, зависимую от верхушки общества части населения, как это осуществлялось в отношении народов Казанского царства. В-третьих, башкирам земли были отведены «без меры»[165]. Последнее, если правильно нами понято, было произведено без каких-либо строго определённых границ.

Хотя и не было тогда паспортов, или иных удостоверений личности с указанием этничности, национальности, но и здесь, как бы,  согласимся, что именно башкирам, и только им была дарована такая привилегия, вотчинное право на землю.

 

Арифметика?

Продолжая же далее, приходится констатировать, что после того эпохального присоединения к русскому государству, башкиры не были учтены ни так называемыми писцовыми книгами XV – XVI вв., ни переписными книгами XVII в., ни первыми ревизиями населения, начатыми в России уже с 1718 года. Отмечаются в литературе только данные Кунгурского бургомистра Юхнева, и некоторых других, о количестве башкирских дворов в 1725—1726 гг. Однако эти цифры дворового исчисления, того же бургомистра Юхнева в большинстве случаев округленные, приблизительные, и к тому же не полные. Опять же есть вопрос о средней численности башкирского двора, которую специалисты оценивают, в общем-то, по разному.

Пишут, что так было до самой V ревизии 1795 года[166]. Есть тому объяснение, что башкиры не были податным населением, и учитывались отдельно, как плательщики ясака, но и здесь возникает закавыка. Встаёт вопрос этнической неопределенности плательщиков ясака. Кроме того, как и в случае, неопределённости численности башкирского двора в данных бургомистра Юхнева, неясно, что же стоит за каждым плательщиком ясака – род, семья, или ещё какая другая социальная группа, и какой численностью за каждой такой единицей это было представлено. Если в первом случае, возможны, и делаются оценки, то во втором случае это намного сложнее, если не сказать большего.

 

++++++++++++

Прежде чем продолжить, хочется сказать несколько слов к уже сказанному. Часто пишут, что наличие в крае башкирского вотчинного землевладения, обусловило возникновение института припуска пришлого населения на эти земли. Позволим себе несколько не согласиться, обусловлено было не только этим. Возникновение института припуска и его дальнейшее функционирование, в условиях изначального запрета на продажу земли башкирам-вотчинникам, было обусловлено налоговыми повинностями башкир по уплате ясака, и как раз неопределённостью численности той группы, что стояла за каждым плательщиком ясака. Не от доброты душевной башкиры-вотчинники, и не от того что земли вотчинной было не меряно, а более всего с желания облегчить своё тягловое ярмо припускали башкиры пришлое население, ну да, и с других личных выгод. Приведем к этому слова академика М.К. Любавского из уже упомянутой работы[167]: «Побуждением к такому припуску было в большинстве случаев желание облегчить для себя бремя платежа в казну ясака, который взимался с башкир-вотчинников не по дворам или душам, а по общему их земельному владению». Конечно же, были и другие случаи, ну хотя бы те, что роднились люди, и в результате припускали родственников, или принимали их как равных. И этому означенная неопределённость ни была помехой. Давайте к последнему, опять же, чтоб как в арифметике «на ум пошло», поставим вопрос, а кто же более роднился с башкирами, кто же был более вхож в башкирскую среду, если не население близкое им по языку, по вероисповеданию, ну и по некоторым другим атрибутам, и характеристикам?

 

Продолжая далее, пора бы уже перейти непосредственно к особен-ностям башкирской демографии, но пока остановимся несколько на сложив-шейся в России общей картине учета не русского, и в частности тюркского населения. Оно стало учитываться преимущественно в трех категориях: тептяре с бобылями, мещеряки, и башкиры. В общем-то, две первые категории, имеют свою, отдельную историю возникновения и бытования, а башкиры и вообще трактуются, как самые аборгенные аборигены края, и даже, как древнейшая историческая данность. Как уже упоминалось, автор Радик Вахитов, на основании эпоса «Урал-батыр», дописался даже до утверждения, что башкиры наличествовали уже с каменного века. Писал бы свои книжки этот автор, про «люди, пчёлы», как изначально, и ладно бы, но нет, решил очень помудрствовать он на стезе происхождения башкирского народа.

Думается, что всё же начало учёта не русского населения совокупно в указанных категориях, было положено со времён Оренбургской экспедиции. Приведем начальную и очень важную часть одного документа тех времён[168]: «1735 г. декабря 16. - Рассуждение, представленное И. К. Кириловым и А. И. Ру­мянцевым в Кабинет, об управлении населением Уфимского уезда (?! – И. Г.) после окончания башкирского восстания. //л. 469//Покорнейшее разсуждение к разсмотрению. О приведении башкирцев в прямое подданство.

О состоянии и разделении сего народа, который прежде был под имянем одних башкир­це в, хотя о том довольное описано в доношении, посланном в Кабинет ея императорского величества генваря 14 дня, однако ж кратко доношу:

1) Между настоящими башкирцы старинныя тарханы никакого ясаку не плачивали и не платят, но должны служить службы, однако служат они своему воровству, а не по указом, и затем сей их чин впредь весьма не надобен. А протчия башкирцы ясашныя плотят ясак по волостям самой малой по исчислению - иныя лисиц, иныя куниц (в прежния годы еще при владении нагайских, потом казанских и сибирских ханов брали с наличных с лука по лиси­це или пол кунице, а в первое владение российское таким же образом окладывали, но лет за 80 уронено и возобновлять нужды нет, имеючи иныя способы, да за бобровыя гоны бобры, за бортные ухожье мед, однако ж не натурою, но все деньгами установичными ценами по старому обыкновению, да и то не свое, но собирая с тептерей и бобылей, кои ниже упомянуты.

2) Мещеряки, служилыя татара по указом из других городов с начала Уфы и после на­кликаны и определены служить по Уфе. Знатно тогда намерение было мешать посторонних с башкирцами, однако ж не офундованы собственными землями, но принуждены на башкир­ских жить и давать им подать, и потому вошли было во крестьянство, а по последней мере в послушание башкирцом. Но с приезду Кирилова и Тевкелева предостережено и всякими мерами оныя мещеряки от башкирского послушания отвращены, и в нынешнем их башкир­ском воровстве, несмотря что многия их жилища разорили, точию служили верно. А всех их по переписи первого старшины Муслюма Кудайбердина, коего называют полковником мещеряцким, во шти сотнях с 5000 служащих, а старых и малых с 20000.

3) Тептери и бобыли - все лет за 50, а наипаче новых лет за 20, из разных уездов беглыя, и непрестанно вновь прибывают - татара, чуваша, черемиса, вотяки, коих башкирцы поселили и селят на своих землях, отдавая им в наем, и так ими владеют, как крестьянами, и в нынешнем бунте многих неволею с собою на воровство брали, в подмогу день­гами и хлебом собирали, а непослушных разоряли. И с тех же тептерей и бобылей попуще­нием уфинских управителей под башкирское имя вошли и называют природными башкир­цами, а других припущенниками, кои за башкирцев ясак оплачивают, а в казну с себя ниче­го не дают. А которыя и прямыя называютца тептери и

бобыли, те дают с ясаку по сороку копеек, подымных по 5-ти, да ямских по 4 копейки. Всего их по новому исчислению с 12000 ясаков мужеска полу например с шездесят тысяч душ, а с них оного ясаку с неболь­шим 4000 рублев.                                                    

4) Новокрещенныя ясашныя, и число их малое, дворов с 300, равного состояния с тептерями и бобылями, и хотя презираемы в наставлении истинного благочестия, однако ж весьма в службе верны, и за то их ныне всех воры разарили».

Более никакого другого не русского населения, во всяком случае, никакого иного тюркского населения, кроме как перечисленных категорий, в этом документе не наличествует. Четвертая категория новокрещенных, числом была очень малым, чтобы представлять в дальнейшем некоторую значимую единицу для учета населения, а три первые получается, вполне закрепились.

Сложение такого положения, причем, строго выверено констатируется в работе Б.Э. Нольде: «Долгое время юридический статус тептярей и бобылей, а также мещеряков оставался неясным. Большинство их считались в Башкирии «беглыми». Отклонив 18 марта 1731 г. прошение башкир об их изгнании, Сенат своим указом от 31 мая 1734 г. (ПСЗРИ (1). Т. 8. No 5719; Т. 9.) окончательно определил социальное положение этих категорий населения:

…бьют челом окладные тептяри и бобыли, чтобы… и детей их и братьев переписать, и для той переписи послать кого надлежит и по переписке жить им по-прежнему в Уфимском уезде (?! – И. Г.) на башкирских землях так, как жили деды и отцы их: чего ради из Уфимской воеводской канцелярии публиковать же, чтоб такие тептяри и бобыли сами явились в Уфимской канцелярии и объявили о себе, о детях, братьях и родственниках своих, кто с ними вместе или порознь живут и какой они веры и давно ль кто откуда в башкирцы пришли и у кого у башкирцов в вотчинных землях поселились из найму или без найму, по записям или без записей и какой кто тептярской или бобыльской оклад платят или не платят, и кои не платят, тех обложить вновь и записывать всех их в особыя тептярскую и бобыльскую книги порознь по дорогам, кои учинить для сего вновь, дабы они, тептяри и бобыли, были все в те книги записаны и положить той записке срок с объявленья о том указа в шесть месяцев; а кто, презрев ея императорского величества милость, в те книги сами не запишутся, а после объявятся, такие почтены будут с беглыми, а сколько таких тептярей и бобылей записано и с них платежа в казну будет, о том обстоятельныя ведомости и табель прислать в камер-коллегию, а из той коллегии в Сенат, а нарочных переписчиков в уезд не посылать.

В указе от 31мая 1734 г. было вынесено решение и по мещерякам:

Такожде в Уфимском уезде обретаются служилые татары, называемые мещеряки, которых таким же образом, как и тарханов, учиня для них особую книгу, всех записать, чтоб и об них было известно, сколько их службе быть может, и прислать в Сенат по тому ж краткую ведомость и при том показать, какую они ныне по городу Уфе службу служат и поочередно ль или сколько когда наряжено бывает.

Таким образом, легитимизировано было фактическое, а не юридическое положение вещей»[169]. Оговоримся, что это ведь оговорено именно ….

О башкирах же автор писал: «Что касается башкирского населения, то оно состояло из многочисленных и разрозненных кочующих племен, или по-русски – «волостей» (общин), а те в свою очередь подразделялись на тюбы. Лишь в 1734-1735 гг. по инициативе одного из самых выдающихся наместников Башкирии И.К. Кирилова русская администрация составила их полный перечень. Согласно И.К. Кирилову, край делился на четыре – «дороги» (вероятно, это были чисто географические образования). Каждая – «дорога» состояла из племен (– «Волостей»), – «Волость» – из множества тюбов или аймаков»[170]. И добавлял «…целая племенная группа под предводительством своих вождей переходила с места на место, сохраняя при этом свое единство»[171]. Ну, племенная группа, конечно же, и наверняка сохраняла своё единство. А как было, в общем, с этими группами, с их совместной общностью? Однако оставим этот вопрос для решения, изложения, рассказов башкирским гуманиатриям. А сомнения по этому поводу И.В. Кучумова мы выше приводили. Рахматуллин

Вместе с тем, как уже отмечалось эта возможная, предполагаемая общность более двух веков после того эпохального акта простирания над ней длани русской власти, практически не учитывалась, не обсчитывалась этой властью. Хотя Р.Г. Кузеев отмечал, что все ревизии народонаселения, проведённые начиная с 1718 года в России, кроме первой и второй, в той или иной мере охватили и башкир[172], башкирское население, как уже выше сказывалось, полноценной переписью было учтено только V ревизией 1795 года. Для пущей её важности надо заметить, что данные этой ревизии были ещё и проанализированы по материалам «Экономических примечаний» к проведенному Генеральному межеванию. Означенные данные были нами представлены в Таблицах 5, 6, 7. Отмечались ли тептяре с бобылями и мещеряки в последовавших за этим Указом от 31 мая 1734 г. II, III и IV-ей ревизиях мы не знаем, но по V-ой ревизии, первые учтены только как тептяре, а «мишаре», как бы так сейчас старатели не указывали, представлены как есть тогда, мещеряками[173]. Помимо этих категорий, всё остальное население Оренбургской губернии указано, в общем-то, в этнических категориях, однако, есть вопрос. Выше было отмечено, что понятие «башкир» с некоторого времени стало употребляться не только в этническом смысле, но и ад­министративно-сословном. Н.Н. Томашевская к этому добавляла: «Генеральное межевание башкир­ских земель в 1798 – 1823 гг. и последующие земельные акции правительства официально узаконили существование так назы­ваемых «новобашкир»[174]. Так ведь получается, что уже по V-ой ревизии 1795 года, с данными которой тесно связаны материалы «Экономических примечаний к этому межеванию, в башкирах могли быть учтены эти «новобашкиры».  

Как уже отмечалось, по данным VIII ревизии 1834 года, кроме 74 каракалпак, все не русские расписаны в башкирах, мещеряках, и тептярах с бобылями. Выходит и так, что в двух последних категориях, по этой ревизии было учтено не только тюркское население. Ну, есть ещё 3 223 лашман. Вместе с тем, как было отмечено выше, только с беглого взгляда и только на два уезда Оренбургский и Стерлитамакский по данным этой ревизии выясняется в явном виде, что не все башкиры этих уездов являлись собственно башкирами. В Оренбургском уезде в 4 н/п наличествовали 2 413 башкир из «Султанских нагайцев казачьего войска», в Зяк Ишметева – 347 «башкирцев из казанских торговых татар», а в 3 н/п числилось 4 870 человек, поступивших в башкиры «из казачьего иррегулярного войска»[175]. Кто такие последние не указывается, но все перечисленные общим числом в 7 630 человек причислены же к башкирам. В Стерлитамакском уезде в 5 н/п отмечаются 920 жителей с указанием, что они «перешли в сии деревни к заселению из башкирцев Сеитовского посада, имеют происхождение из казанских торговых. Живут на купленной земле у башкирцев XII кантона Кулиле-Минской волости в 1751 г.»[176]. И между прочим, эти н/п обоих уездов не смешанные. В Стерлитамакском уезде наряду с таким н/п Стерлибашево, отмечаются ещё два н/п с таковым же названием, одно собственно башкирское, другое мещеряцкое, но они все три показаны раздельными. Озвучим, и уже пора, отпишем риторический вопрос, если так было в более башкирских уездах, Оренбургском и Стерлитамакском, что же со всем этим творилось по очень смешанным н/п Северо-Запада края и в целом по этому этнически смешанному региону?

 

А сейчас несколько о другом. Многие исследователи возникновение термина тептяр выводят от персидского слова «дэфтэр» (буквально тетрадь), понимая под этим письменные договора припущенников с башкирами-вотчинниками, их письменные условия отношений и взаимных обязательств. Тогда как бобыли пользовались башкирскими вотчинными землями без письменного оформления этого. Это всё подробно расписано, но есть и не согласные.

Например А.З. Асфандияров не соглашался с такой трактовкой термина тептяр. Мол, де, если и заключали тептяре с вотчинниками договора на пользование их землей, то тептяре проживающие на казенных землях таких договоров с казной не имели, а на собственных, т.е. жалованных царскими властями или купленных у башкир землях, тептяре тем более ни с кем не оформляли записи о землепользовании. И потому мол, «сама реаль ность не согласуется с предположением о персидском происхождении термина «тептярь»[177]. Путает ведь Анвар Закирович историю возникновения термина тептяре, с историей их, тептяр дальнейшего бытования в крае, их взаимодействия с вотчинниками, с далее сложившимися их обязательствами пред государством и их учета этим государством. Про припущенников башкирских вотчинников в звании бобылей он мало чего объяснительного писал. Писал же только об их наличии в крае, об их обязательствах пред вотчинниками и казной, и бытовавших их переходах в звание тептяр. Утверждая при всём разном там же, что в действительности, почти все припущенники составляли с вотчинниками договорную запись о припуске, но, и указуя, что не все они назывались тептярами. Вместе с тем в этой же своей книги Асфандияров приводит следующие выражения: «бобыли, осевшие на этой земле «явочным порядком», т.е. ведь без разрешения и документа, «бобылей, осевших на башкирских землях, в отличие от первых (тептяр – И.Г.) без всяких документов о припуске», «Бобыли, осевшие без разрешения в этой деревне, вынуждены были перейти в сословие тептярей путем оформления с башкирами документа о припуске». И после всякого такового, как говорится, пазл вполне складывается.

Что же с собственно тептярами у Анвара Закировича? А он с помощью не созвучного термину тептяр башкирского слова тибелеу, производного действа с этого слова, тоже же по-башкирски, типтереу, и даже с помощью башкирской пословицы, хотя и совершенно не уместной, похоже обязательно хотел придать башкирский окрас этому термину[178]. А если по-русски, то изначально побольше «наппинать» башкир в тептяре. Он там же писал, что башкирские припущенники в общем-то из башкир изначально и народились, и только потом, и более только «в XVIII в. в институт припущенников из башкир стали вливаться переселявшиеся в Башкирию безземельные татарские, мишарские, марийские, удмуртские, чувашские крестьяне». Здесь во всём этом, наверное, всё же Фрейдовское, желаемое вполне налицо, подчеркнуть, что в уже изначально башкирскую среду вливался пришлый люд.

И там же Асфандияров ко всему прочему утверждал, что становясь припущенниками, все, в общем-то, оставались в своих прежних сословиях. «Например, татары-пересе ленцы находились в служилом, ясачном, торговом сосло виях. Среди мишарей-припущенников были только служилые люди. Марийские, мордовские, удмуртские и чувашские крестьяне-припущенники составляли ясачное сословие. Таким образом, припущенники из башкир и переселенцы из Поволжья не образовывали нового сословия, а сохраняли прежнюю сословную принадлежность». Как всё это было, в каждом таковом случае большой вопрос, но он ведь особо подчёркивает, что припущенники из башкир обязательно сохраняли свою сословную принадлежность к башкирам. Однако сам же и писал: «Лишенный вотчинного права на землю башкир-о бщинник выходил сам, вытеснялся нуждой или выталкивался, отвергался насильственно (по-башкирски — тибелеу) не только из своей общины, но и из сословия». При всём уважении к Анвару Закировичу, не можно, не сказать, что как-то право-леворуко он пытался это своё преподнести.

А как всё же с сословием тептяр? Асфандияров за это там же писал: «в месте с тем, из среды припущенников постепенно образовались тептяри, а затем сформировалось их сословие». А на какой преимущественной основе это сословие образовалось, он не пишет, но изначальный, башкирский окрас этому им уже придан, мол, де из башкир изначально стали формироваться тептяре.

 

 

Он, Анвар Закирович как и другие гуманитарии пишет, что тептяре всегда фиксировались только вместе с башкирами: «тептярей знала только башкирская вотчинная земля»[179]. Это, в общем-то, так и есть. Однако если глянуть на итоги переписи 1897 года отдельно по губерниям, то выясняется, что и мещеряки, как и тептяри, практически тоже наличествовали только там, где живали башкиры. Согласно этой переписи, ни в Пензенских краях, ни на Нижегородчине, ни в нынешней Ульяновской области, где в настоящее время наиболее компактно проживают татары-мишары, по той переписи мещеряки, или вернее, население с родным мещерякским языком практически не фиксировались. В Симбирской губернии только были отмечены 5 человек. Не было таковых и в Казанской губернии. А вот в Уфимской губернии их наличествовало 20 957 на 899 910 человек с башкирским родным языком, в Оренбургской 4 898 на 254 561, в Пермской 21 163 на 85 395, в Самарской 6 580 на 57 242. В Саратовской же губернии на 1 262 человек с башкирским родным языком было таких всего 7 человек, а в Вятской на 13 909 человек первых вторые вообще не наличествовали. Везде же в иных губерниях, как говорится, хоть шаром покати, один, два человека, но, не дотягивая даже до десятка, а чаще всего полный нуль. Есть только одно исключение, в приграничной Гродненской губернии империи отмечены 149 человек с родным мещерякским родным языком и 511 с башкирским. Ну, это явно просто переселенные властями по службе люди.

К слову надо заметить, что ведь и И.Г.Георги (1729-1802 г.), тоже локализовавал мещеряков только регионом обитания башкир: «Мещеряки составляют особое татарское колено, которое ныне за­ключает в себе около двух тысяч семей, из коих четыреста пятьдесят шесть в Исетской провинции между башкирцами, а прочие в Уфской провин­ции, отчасти между уфскими татарами, а отчасти и между башкирцами, живут, следовательно, все в Башкирии, и потому в Уфимском, а частью в Пермском наместничествах

«В четвертомнадесять [четырнадцатом] столетии, да может быть еще и ближе к нашим временам, жили они на Нижней Оке между мордвой, или муронами, и черемисами»[180].  

Так что же, они, мещеряки уже со времен написания Георги его книги не живали в других регионах, кроме как в местах обитания башкир? Нет, они, нынешние татары–мишаре, конечно же, жили, продолжали жить, как в указанных Георги краях, включая и прежнюю указанную им область, и, до сих пор живут повсеместно. Действительно, эта этнографическая группа татарского народа, причем достаточно значительная по численности, имеет широкий ареал расселения.

А давайте по данным той же переписи 1897 года посмотрим, какой же язык указывали родным представители тюркского населения тех губерний, которые соответствуют нынешнему наиболее компактному проживанию татар–мишар. В Пензенской губернии родным языком татарский указали 58 530 человек, 23 – башкирский, 8 – чувашский, и даже один человек – тептярский, мещеряцкий же никто. В Нижегородской губернии 41 339 человек указали родным татарский язык, 234 – чувашский, и всё. В Симбирской губернии на 133 977 человек с татарским родным языком, оказалось 159 766 с чувашским, 20 с башкирским, 5 с мещерякским, и 4 с тептярским. Ну, нельзя не вспомнить и Рязанскую губернию, с Городцом Мещерским, нынешним городом Касимов, откуда есть и пошло предположительно звание мещеряк. В этой губернии наличествовало 5 033 человек с родным татарским языком, 18 с чувашским, и только один с башкирским языком, и всё, и более ничего. В общей же сложности, в 27 губерниях, в городах Москва, Санкт-Петербург и Донского войска области, т.е. в более чем в половине субъектов Российской империи, более тысячи человек в каждом указали родным языком татарский, а более ста человек, так и вообще в 48 субъектах Российской империи. По временам же той переписи в империи наличествовало 53 отдельных субъекта, собственно губернии, плюс города Санкт-Петербург, Москва, Одесса и Донского войска область.

И ведь получается так, что мещеряки практически по всей империи, за исключением нескольких губерний, где живали и башкиры, считали свой родной язык татарским. А почему иначе в этих губерниях, и почему в них наличествовали, в общем-то, не существующий тептярский, и отдельный от татарского, мещерякский языки? Да, исключительно из-за сословного учёта населения, особо усугублённого в этих губерниях, где по той же VIII ревизии 1834 года всё не русское население было расписано как по сословиям, так и по кантонам, как башкиры и мещеряки, или по командам, как тептяре с бобылями. В опросном листе переписи 1897 года шестым пунктом стоял вопрос о сословной принадлежности, а двенадцатым, т.е. последующим, был вопрос о родном языке респондента. После того как человек указывал о своём сословии тептяр он или мещеряк уже с испугу пред царским переписчиком укажешь «соответствующий» язык. А если серьёзнее, то были и другие причины для выбора сословия, и в частности, или в особенности башкирского, и как бы подтверждения этого указанием соответствующего родного языка. Однако не будем пока углубляться в последнее.

Да, наряду с обще татарским самосознанием многие нынешние татары-мишаре сохраняют и мишарскую память, но как правило только в общем татарском самосознании. И вот, и к этой татарской составляющей, иные тоже подлаживаются со всяким разным своим. Ну здесь то, как с попытками тибеп, наппинать в тептяре по более башкир с определенными устремлениями не получается, так хотят выделить, отделить мишар от татар. Нет, не станем мы за это отдельно здесь расписываться, и даже за общий тренд устремлений некоторых башкирских гуманитариев копаться в татарской истории, тоже не будем.

Пора бы уже переходить к интересующим нас особенностям башкирской демографии. Однако после своих предшествующих слов о некотором тренде, прежде необходимо оговориться от возможного указующего, а, мол, сам здешний автор чего обращается к башкирской истории? Вопрос на вопрос, а разве к истории? По скромному мнению самого автора, он, во всяком случае, в этом разделе, только арифметику башкирской демографии пытается разобрать, обсчитать, а интерес к ней им был обозначен уже в начале своего повествования. Если же при этом в данной  и вопросы башкирской истории затрагиваются, то в упоминаемых по тексту авторах «лишних» же нет, либо это башкирские историки, либо признанные башкирскими же историками исследователи. Не считать же лишним приведенное нами высказывание татарских историков о кипчаках. И к слову заметим, хотя арифметика простейшая математическая дисциплина, букварь математики, но вместе с тем это сугубо строгая дисциплина, в ней дважды два, всегда четыре, а никак не иначе.