Системно-идеологические возможности преодоления коррупции

    Мировоззренческо-ментальные возможности России создают границы для политико-правовой активности граждан и, вместе с тем, позволяют рассчитывать на успех при активизации борьбы с коррупцией. Явным тормозом активного противостояния современной коррупции является массовая «всенародная» терпимость к этому тяжелому пороку, как неизбежному злу, сопровождающему всякое начальство.

   Между борьбой в одиночку с укорененным в государственно-правовой системе коррупционным злом и осуществляемым «всем миром» наступлением на этот порок, под предводительством государственного суверена расположен небогатый выбор российского человека. Отсюда проблема индивидуализма и общинности – коллективизма.  

  Для России индивидуализм как социальное явление стал особенно ощутимым и проблематичным в последние годы. Как подчеркивалось выше, важнейшим элементом национальной идеологии, сформировавшейся в поколениях, всегда была общинность, соборность, которые наряду с самодержавием и православием составляли основу имперского сознания и жизненной устойчивости державы.      

    Социалистический коллективизм был всецело построен на этой традиции и играл ведущую роль в поддержке не только сложившегося политического режима, но и в действительности осуществлял жизненно необходимое сплочение нации и отдельных коллективов. Он давал возможность с уверенностью утверждать возможность существования доверительно-товарищеских отношений в планетарном масштабе, обозначив их «интернационализмом». При этом не фиксировалось каких-либо серьезных логических препятствий для практического утверждения «мирового товарищества» и оно по-своему расширяло рамки национального менталитета, изображая его всемирно-значимым. Логика всемирного единства и чувство взаимной связи не могли вызвать обоснованных критических аргументов, пока существовал Советский Союз как символ и материальная основа такого коллективизма. Он демонстрировал положительную альтернативу изначально двусмысленному индивидуализму. 

   Кроме того, российскому человеку всегда было мало заниматься только индивидуальными проблемами собственной безопасности, благополучия, накопительства. Этому скучному рационализму он чаще всего предпочитал мечтательность и основанный на ней широкий «размах» действий и поступков. Тем самым, индивидуализм как сугубо западное явление, характеризующее персональную ответственность за свои дела и поступки, на российской почве сменился усугублением коллективной безответственности за свою деятельность и был понят как вседозволенность. 

    В сложившейся ситуации надежда на возможность остановить рост коррупции сомнительна. Однако есть предпосылки приостановить или сократить. И все же здесь есть определенные точки опоры, которые можно использовать уже сейчас. Первая из них - это престиж политического деятеля, дальнейшая карьера которого во многом продолжает зависеть от уровня нравственно-правового состояния общества, во главе которого он стоит. В этом отношении Указ Президента России «О борьбе с коррупцией в системе государственной службы» от 4 апреля 1992 года является первым и верным шагом[159]. Надежда на нового президента тоже оказалась неоправданной, его действия были неспешны.  И все же Указом Президента России № 1384 от 24 ноября 2003 г. был создан Государственный совет по борьбе с коррупцией[160]. И для него готова необъятная работа. Все остальное, не считая отдельных демонстраций по привлечению к ответственности реальных взяточников, остается на старом месте. В свое президентское Д.А. Медведев предложил программу противодействия коррупции, в которой жестко зафиксированы законодательные, идеологически - пропагандистские и институционально-процедурные меры[161].

  Однако пока не решенной остается главная проблема. Она заключается в том, что взяточник, как правило, выступает и как профессионал высокого класса, отстранение которого от политико-правового процесса угрожает причинением большего вреда, чем предотвращенный вред от коррупции. Или же это «знатный» коррупционер, защищенный родством, своячеством, общественным статусом, прошлыми заслугами.

    Также коррупция  может выступать средством расправы с политическими оппонентами.

  Отсюда уже проблемным предстает сам вопрос качественности исполнения президентского плана, который будет исполняться по-своему заинтересованным в нем чиновником[162]и освещаться свободными СМИ»[163].  

До тех пор, пока приходится выбирать между политически надежными, но коррупционно опасными соратниками политико-правовых процессов и деловыми, профессионально-ответственными работниками, больше преданными делу, чем интересам власти как таковой, до тех пор главная политико-правовая предпосылка своеобразной коррупции будет гарантировать ей жизненную основу.

  Решением этой проблемы российская политико-правовая система занималась практически постоянно и также постоянно, путая одно с другим, предоставляла самые широкие возможности для совершенствования отечественной коррупции. Надежность власти всегда предпочиталась чистоте деловых отношений. В результате упрочение личной власти общественно-политического деятеля также оказывалось предметом подкупа. Лично преданный ему профессионально нечистоплотный политико-правовой функционер получал от него неофициальную индульгенцию на взятку.    

         Поэтому и ментально-правовое измерение коррупции формировалось двойственно - декларативно коррупция как преступное явление отвергалась, но, практически, как жизненная повседневность принималась. Все дело было в персональных заслугах должностного лица перед властью. Преданным политическим соратникам за реальное взяточничество - отеческое наказание палкой. Политическим противникам за приписываемую им коррупцию –отрешение от политики.

  Замена реальной борьбы с подлинной коррупцией непрекращающимися и, в основном имитированными кампаниями антигосударственного «слова и дела», давала широкий простор для безбоязненной коррупционной деятельности самых близких политических соратников ведущих общественно-политических деятелей. Отодвигаясь на второстепенное по своей опасности для политико-правовых структур место и, укрепляя, таким образом, власть, коррупция оказывалась опорой такой власти. Коррумпированная власть и властью поощряемая коррупция - практически одно и то же. Поэтому можно со всей ответственностью утверждать, что главная, основополагающая причина коррупции - заинтересованность в ней самой власти. Это болезнь власти, в которой заинтересованы сами носители слабой власти, чтобы они не говорили по поводу своих намерений срочно начать непримиримую борьбу с нею. В этом суть тайных канцелярий и учреждений, и явных, широко рекламируемых в России способов борьбы с коррупцией.

   Из этого следует, что делать главную ставку на использование системно-идеологических возможностей России не приходится. Сама политико-государственная власть, как бы мы не идеализировали ее современных носителей, настоятельно нуждается в людях, способных регулировать государственно-правовой механизм. Основой такой способности является умение ладить с окружающими, получать кредит доверия, быть дипломатичными и «своевременными», тонко чувствовать своеобразие политической и психологической ситуации и т.д. И, главное, использовать эти свои государственные таланты не только для укрепления государственных основ, но и для себя лично. Поэтому грубая операция по уничтожению «выдающихся» взяточников подлежит замене ювелирной работой контроля. Тем более что, несмотря на небывалый расцвет современной коррупции, немыслимые – в миллиарды долларов взятки партийно-государственных лидеров, все исторические рекорды побиты в XVII –XVIII. Авторами рекордов являются фаворит Петра I, светлейший князь, генералиссимус А.Д. Меншиков и французский дипломат, министр внутренних дел, мастер тонкой интриги Ш.М. Талейран. Поучительно, что А.Д. Меншиков сумел пережить быстро проходящий «антикоррупционный» гнев своего покровителя. Он стал практическим правителем государства при Екатерине I., но по политическим причинам был сослан Петром II в Березово. Ш.М.Талейран успешно прошел через Директорию, Консульство и Империю, при этом все формы правления были снисходительны к беспринципному политику. Эти факты указывают на то, что кардинальность антикоррупционных мер как экстренная хирургическая операция должна уступить место долгому, методичному и систематическому лечению.  

  «Самое главное в борьбе с коррупцией, - как считают современные специалисты, - не посадить всех коррупционеров, а сломать психологический настрой, сделать коррупцию опасной и рискованной, вселить в чиновников страх перед воровством».[164]

   Таким образом, можно утверждать, что наибольшая ответственность за взрывной характер коррупции, особенно в России в годы перестроечных преобразований, когда практически был прекращен контроль деятельности государственных структур, получивших своеобразный статус «суверенности», ложится на верховную власть, правительство страны. Утрата политической воли со стороны высших представителей государственной власти превращает ее в символическую власть. И это идеальное условие для невиданного расцвета коррупции. В условиях демократических выборов дело может быть исправлено только введением хорошо отлаженного политико-правового механизма срочного отзыва избранных депутатов, глав субъектов Федерации, Президента РФ.

  Необходима срочная организации адресных воздействий на политико-правовую систему нормативно-правовыми средствами, упорядочением институционально-организационной стороны и стимулированием политической воли, непримиримости к коррупции должностных лиц и простых граждан. Необходима пропаганда достойной государственно-должностной службы, добровольное коррупционное тестирование политико-правовых лидеров с усилением контроля, спецконтроля и ужесточением правовых санкций и ментально-правового осуждения фактов коррупции. Каждый день пассивного отношения к взятке укрепляет позиции коррупции как злокачественного образования, уничтожающего Россию. Пришло время активных и решительных действий. Представляется, что жизненный проект «Российская Антикоррупция» должен быть безукоризненно идеологически аргументирован, идеально организован и целенаправленно осуществлен с применением новейших информационных средств и высоких технологий. Общий проект мог бы выглядеть так.

Главное показать, что коррупция - это не просто уголовное преступление, но угроза национальным интересам, подрыв государственных основ, несовместимый с патриотизмом и сакральными ценностями Родины, Отечества.   

   Для достижения этой цели необходимо решить задачи, связанные с анализом сущности и своеобразия социального управления как естественного генератора своих извращенных технологий. Определить роль конфликта интересов, формирующего приоритет приватных интересов госслужащего, продемонстрировать парадоксальность продажной службы и обосновать возможность реализации чрезвычайного нравственно-патриотического способа ограничения этого зла. 

      Социальное управление есть практическая реализация общественно важной функции согласования и координации всякой общественной деятельности в интересах успешного осуществления поставленной цели и достижения нужного результата. «Без управления, - подчеркивает В.Г. Афанасьев, - установления и поддержания известного, пусть примитивного на ранних этапах развития истории порядка и организованности, как пространственных, так и временных, без взаимной связи людей, трудовая, вообще всякая общественная деятельность невозможна»[165]. 

   Всякий совместный, непосредственно общественный труд нуждается в согласовании проводимых работ, установлении взаимосвязи между ними, выполнении общих функций. Вместе с тем управленческая деятельность как никакая другая форма общественной деятельности характеризуется двойственностью. С одной стороны она обеспечивает решения общих задач необходимой организации. С другой стороны, реализует собственные цели и интересы, по-своему корректируя управленческий процесс. «Управление, - писал по этому поводу К. Маркс, - носит двойственный характер, соответственно двойственности самого подчиненного ему производственного процесса, который, с одной стороны, есть общественный процесс труда для изготовления продукта, с другой стороны процесс возрастания капитала…»[166].

   В итоге формируется своеобразие такого управления, в котором согласованность осуществляют промышленные офицеры и унтер-офицеры, вынужденные от имени, ушедшего в тень хозяина производства, осуществлять его цели и интересы и максимально реализовать свои собственные цели и интересы.  

     В результате процесс непосредственно общественной деятельности приобретает трехсмысленную направленность. Во-первых, он остается процессом производства необходимого для поддержания общественного жизненно важного продукта. Во-вторых, его синергетика укрепляется специальной управленческо-профессиональной деятельностью по координации и согласованию отдельных работ в интересах хозяйствующего субъекта. В-третьих, он не только совершенствуется и усиливается специфической управленческой деятельностью профессионалов, но и обретает новые ориентиры своего дальнейшего развития уже с учетом целей и интересов наемных управляющих.

    Все это вместе взятое не только способствует дальнейшему стимулированию общественно полезной деятельности участников производства и управления, но создает предпосылки паразитирования надзирающих органов на процессе общественно-коллективной деятельности. И это становится практически возможным тогда, когда под видом производства жизненно-важного для общества продукта и вместе с ним реализуется процесс увеличения прибавочной стоимости, возрастания капитала. И когда вместе с реализацией жизненно-важной функции управления, необходимой для поддержания общественно-коллективной деятельности, осуществляется то, что К. Маркс называл эксплуатацией. 

      При этом само понятие эксплуатации, проявляясь в новом свете, требует переосмысливания. Это не отношение хозяйствующего предпринимателя и наемного работника, упрощенно принимаемое как угнетение и классическая форма эксплуатации слабого человека сильным человеком. Это - избыток потребления над производством, определяемый несоразмерным распределением прибавочного продукта. При этом принципиальная неопределенность вклада управления в конечный продукт производства, вместе с интуитивно высокой оценкой предпринимательского и управленческого труда создает неограниченные возможности для реализации самых разных форм эксплуатации. Это эксплуатация общества человеком, человека обществом, государством гражданина, гражданином государства и, конечно же, эксплуатация госслужащим государства и гражданина.

     Универсальным способом эксплуатации, как формы социального паразитирования госслужащего на государстве и его гражданах, является коррупция. Она деформирует управленческий процесс, превращая согласовательно-надзирательную деятельность по решению общих задач в процесс преследование ведомственных и приватно-личностных целей и интересов управляющих.

  Это возможно потому, что успех индивидуальной  деятельности, подчиненной задаче создания средств существования гарантируется непосредственно полученным результатом. В то время как результат управления общественно-комбинированной деятельностью всегда опосредован, его сложно проконтролировать и не просто измерить.

   Кроме того, успешное управление для решения трудновыполнимых задач всегда располагает избыточным потенциалом власти, распорядительства, приказа, часто не подлежащего обсуждению.

    Авторитет управления определяется опытом, знаниями, профессионализмом субъекта управления и тем, что в системе общественного разделения труда он выступает представителем всеобщего интереса, всегда демонстративно подчеркивает это и, непреодолимо для окружающих, действует от его имени. В результате субъект социального управления это не просто грамотный профессионал, всегда действующий рационально и осмотрительно. Он должен быть своеобразным «патриотом», энтузиастом своего дела и вкладывать в него не только разум, но и душу. Это статус ответственного должностного лица.        

   Должностное лицо есть служащий, занимающий постоянно или временно в государственно-правовых структурах должности, связанные с выполнением ответственных обязанностей, осуществлением юридически значимых действий, неадекватное исполнение которых причиняет серьезный материальный и моральный вред государственным интересам и интересам граждан. Согласно п.4 статьи 32 Конституции РФ «Граждане Российской Федерации имеют равный доступ к государственной службе»[167]. Тем более они не имеют практических ограничений для занятия соответствующих их способностям и возможностям должностей в системах корпоративно-ведомственных управлений. Такая служба выступает желанной деятельностью и в настоящее время привлекает внимание примерно до 80% опрошенных молодых людей.

    Вместе с тем является неопровержимым историческим фактом недобросовестное исполнение взятых на себя общественно-управленческих обязанностей должностными лицами всех времен и народов. Причем речь идет не об ошибках, неопытности, неумении, незнании, а именно о целенаправленной, сознательной замене общественно-значимых, инструктивно изложенных целей и задач, частными персонально-личностными целями и задачами, с использованием вверенных полномочий. Данная проблема была зафиксирована еще Платоном, который был обеспокоен тем, что приходится силой привлекать к выполнению управленческих функций действительно нравственных людей, поскольку они «не хотят называться ни наемниками, открыто получая вознаграждение за управление, ни ворами, тайно пользуясь его выгодами»[168]. Своеобразие российского политического управления коротко охарактеризовал Н.И. Бердяев. «Политика, - писал он, - слишком часто бывала политиканством, допускала средства непохожие на цели, считала все дозволенным и потому заключала в себе злобное начало»[169].

   Из всего сказанного следует, что главной причиной оборачиваемости (аморальности и преступности) социального управления является относительное расхождение общественных, ведомственно-групповых и персонально-личностных интересов государственного служащего, всегда действующего под приоритетным воздействием своего приватно-личностного интереса и под его непреодолимым воздействием решающего конфликт общественных, ведомственных и личных интересов. Тем самым перед ним всегда стоит вопрос о выборе приоритетов, представленных общечеловеческим интересом (космополитизм, интернационализм, глобализм), национальным интересом (патриотизм, любовь к Большому и малому Отечеству, государству и ведомству) и персонально-личностным интересом (корыстным интересом накопительства и болезнью потребительства) как результатом конкурентных отношений материального производства.

     Ранее было сказано, что современная российская должностная служба представлена синтезом универсальных и уникальных угроз, среди которых на первом месте находятся формальная законопослушность, правовой нигилизм и служебный произвол[170]. На первом месте в ряду уголовных преступлений должностных лиц по опасности, тяжести последствий, масштабам распространения находятся коррупционные преступления.

   Социологические опросы служащих выявляют мотивацию профессиональной деятельности, например, юристов, 30% которых откровенно руководствуются своим личным интересом, выгодой[171].

   Еще более жесткие оценки положению дел в остро коррупциогенной государственной правоохранительной деятельности даны, например, в последних выступлениях генеральных прокуроров России В.Устинова, Ю. Чайки и представлены в посланиях Президента Федеральному собранию РФ. Они очень похожи и однозначно отрицательные[172]. При этом степень общественной несостоятельности личного интереса как коррупционного определяется термином «выгода». Когда речь идет о выгоде, то трудно говорить об «общественной выгоде», терпимо о «групповой выгоде» и совсем привычно, как и прижилось в юридической психологии «получение личной выгоды». Или еще более аксиологически определенно, звучит сообщение, что кому-то «нанесен ущерб». Если группе или обществу это невыгодно или наносит ущерб, то виновный должен быть осужден наличными моральными или правовыми средствами.

    Таким образом, самым в рамках сформировавшейся социально-правовой ситуации под личной выгодой должна пониматься польза, преимущество, приобретенные с определенным ущербом для группы или общества и это тем более существенно, когда речь идет не об абстрактной выгоде, а о личной выгоде процесса профессиональной деятельности служащего. Как раз острием этого разночтения выгоды является противозаконная личная выгода должностного лица, безусловно, наносящая неизмеримый ущерб обществу, государству и каждому отдельно взятому гражданину актом коррупции. И это преступление всегда камуфлируется общественно значимыми интересами и выгодами. Но, на самом деле, это результат конфликта общественно-значимых, корпоративно-ведомственных и персонально-личностных интересов «расстраивающих» - разрывающих на части социально-психологическую сферу практически каждого должностного лица, призванного одновременно «служить» делу реализации трех относительно разных интересов.

   Понятие «Конфликта интересов» является относительно новым для отечественной социологии, поскольку исторически сложилось так, что определение конфликта (лат. conflictus – столкновение, острый спор) соотносилось с понятием «классовой борьбы», с разрешением антагонизма, который всегда виделся безусловной победой прогрессивного класса с изгнанием из общественных отношений побежденного класса, как первопричины и носителя антагонизма. Классовая борьба закончилась пониманием необходимости компромисса, требующего не войны до победного конца, а разрешение конфликта с возможным удовлетворением законных интересов обеих сторон. Гармония интересов в балансе их практического сосуществования, пришла на смену крайности абсолютной победы одной стороны противоречия над другой.

Профессиональное противостояние преступности и правоохранительной деятельности реанимировало мировоззрение антагонизма, а вместе с ним стимулировало идею «недопущения» конфликта, его принципиальное устранение из общественных отношений, а если он все-таки появляется и созревает, то его следует устранить посредством ликвидации одной из сторон, в данном случае увольнением служащего[173].

  В реальности конфликт может быть следствием недобросовестности, неуживчивости, интриги отдельного нарушителя мира и покоя, но, как правило, он есть внешнее проявление внутреннего противоречия, выступающего источником саморазвития определенного процесса. То есть - это способ проявления его жизни. 

  Отсюда следует, что и коррупция, основанная на расхождении интересов вечна и непреодолима. Однако ее глубина и смысл, масштабы и формы (от сувенирного коллекционирования до национального предательства, от символических предпочтений до полного разложения и должностной инверсии), на определенном уровне своего развития остаются терпимыми или становятся смертельно опасными.

Коррупция – лат. corrumpere, corruption – растление, гниение, подкуп, порча – позволяет увидеть объективный и субъективный смысл данного специфически общественного явления, которое всегда потенциально присутствует как взаимообмен профессиональными и иными услугами между заинтересованными лицами[174].

    Поэтому «гниение» и «порча» воспринимаются как смертельная социальная гангрена, разлагающая живую плоть, независимо или даже, вопреки воле и желанию взяткодателя и взяткополучателя. То есть оно – следствие образцово созданных условий, формирующих коррупцию выживания. Следовательно, с нею необходимо бороться посредством изменения этих условий.

Другое дело растление и подкуп. Они указывают на субъективно мотивированное действие участников комфортного взяточничества, на целенаправленно осмысленное использование должностным лицом своего общественного положения, властных полномочий и доверенных прав с выгодой для себя и в ущерб государственному управлению. Это нарушение Конституции РФ. Она требует возврата к определению данного преступления как «воровство»», «казнокрадство», что могло бы демифологизировать ловкость и непотопляемость взяточника.  

   В настоящее время в России усматривается тенденция, что благодаря стимулирующим законам, нормативно-правовым актам складывается ситуация, из которой следует, что социальное управление есть важная функция, подлежащая адекватному выполнению, реализующему соразмерную гармонию интересов. Объективный статус ее национальной важности широко и властно рекламируется субъективными усилиями практически действующих служащих, как глубоко патриотичный.

   В то же время многие из исполнителей государственного управления, прикрываясь служебным статусом, почти открыто берут взятки и не только пользуются известным демократическим принципом презумпции невиновности, но и имеют специально отработанный иммунитет против правосудия в виде особого порядка производства по уголовным делам. То и другое позволяет им почти открыто, безбоязненно демонстрировать высокую должностную преступность и практическую правовую неуязвимость, поскольку, «не пойман – не вор».

    Отсюда следует, что тупиковая проблема комфортной взятки может и должна быть решена отменой презумпции невиновности для всех госслужащих, работающих в условиях возможной реализации коррупционного акта. Доверие такому работнику необходимо прировнять к провокации взятки.

     Сразу следует оговориться, что речь не идет об отмене презумпции невиновности как таковой. Она представлена ст. 49 Конституции РФ, где записано «Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда»[175]. Данный конституционный принцип выступает содержанием ст. 14 Уголовно-процессуального кодекса РФ и является основополагающим в современном отечественном судопроизводстве[176].

      Отменить его даже по одному коррупционному составу преступлений невозможно. Тем более что коррупция, обвинение в ней политического оппонента или любого гражданина, даже взятого наугад, особенно в системе коррупциогенного управления, может оказаться эффективным способом борьбы не с коррупцией, а с управлением как таковым. Поэтому должностное лицо любой системы управления не должно доказывать своей коррупционной невиновности определенного эпизода или тем более своей принципиальной коррупционной невиновности. Он виновен уже самим фактом высокой коррупционной статистики, в которой он выступает как очевидец, свидетель, соучастник или инициатор в силу одного только своего служебного положения.

      Поэтому он обязан доказать свою состоятельность по исполнению должности в системе данного социального управления. Об этом ему объявляется при поступлении на службу, подтверждается в процессе регулярно проводимой аттестации и проверяется путем проведения специальных исследований общественного мнения, контактирующих с ним граждан.

      Представляется, что таким образом логически обоснованная презумпция виновности с образцово организованным порядком практического осуществления не должна вызвать протеста у профессиональных и добросовестных должностных лиц системы государственного управления. При этом остается опасность провокации взятки, но провокация не принуждение. В конечном итоге испытываемый на провокацию сам делает свой выбор. 

* * *                

     Выводы по главе могут и должны быть сведены к трем стратегическим направлениям, связанным с антикоррупционным контролем законодательной базы, с правовым дисциплинированием законоисполнителей, зараженных правовым нигилизмом выборочного исполнения закона, а также с правовым воспитанием общественного мнения, равнодушно или одобрительно воспринимающего должностное воровство.

  Для этого необходима срочная организации адресных воздействий на политико-правовую систему нормативно-правовыми средствами, упорядочением институционально-организационной стороны и стимулированием политической воли, непримиримости к коррупции должностных лиц и простых граждан.

   Необходима пропаганда достойной государственно-должностной службы, добровольное коррупционное тестирование политико-правовых лидеров с усилением контроля, спецконтроля и ужесточением правовых санкций и ментально-правового осуждения фактов коррупции. Каждый день пассивного отношения к взятке укрепляет позиции коррупции как злокачественного образования, уничтожающего Россию. Пришло время активных и решительных действий. Представляется, что жизненный проект «Российская антикоррупция» должен быть безукоризненно идеологически аргументирован, идеально организован и целенаправленно осуществлен с применением новейших информационных средств и высоких технологий. Общий проект мог бы выглядеть так.

Главное, показать, что коррупция - это не просто уголовное преступление, но угроза национальным интересам, подрыв государственных основ, несовместимый с патриотизмом и сакральными ценностями Родины, Отечества.

  Для достижения этой цели необходимо решить задачи, связанные с анализом сущности и своеобразия социального управления как естественного генератора своих извращенных технологий. Определить роль конфликта интересов, формирующего приоритет приватных интересов госслужащего, продемонстрировать парадоксальность продажной службы, требующей применения чрезвычайных мер.

  Нормативно-правовые превенции реализации данного проекта сводятся к тщательному мониторингу всей нормативно-правовой базы на коррупционность. Его задачей выступает максимальное сокращение разрешительных статей во всех кодексах, кажется, разумно регламентирующих общественные отношения, а на самом деле развязывающих руки должностным лицам для коррупционных атак на законопослушных граждан и безбоязненного вступления в преступный сговор с криминальным бизнесом.

   Несопоставимо с другими мощным источником коррупционной преступности является уголовная юстиция, которая явно не справляется с валом современной преступности и, в целях экономии сил осуществляет, выборочную регистрацию, обманную отчетность, дифференцированную работу по уходу от коррупционных скандалов, отягощенных высоким статусом коррупционеров, согласительным характером совершения, огромной латентностью и трудностью расследования. Вместе с тем, именно институционально-организационные условия тщательного контроля, педантичного и настойчивого отслеживания, создания атмосферы страха за коррупционные действия - являются эффективным средством воздействия на чиновников государственно-правовых структур, создания атмосферы непримиримости и неприятия коррупции.

   Для изыскания средств преодоления имитации правового государства должностными лицами и пресечения неадекватного решения конфликта интересов, необходимо на практике приступить к реализации правового государства. При этом обратить внимание не на его отрицательные стороны, которые неизбежны и даже необходимы в любом общественном устройстве, каким является государственность, а на те достоинства, которых так не хватает Российскому государству.

Тогда следует приложить все силы для формирования не столько требуемого государственного чиновника, сколько требуемого гражданина.

Гражданин выступает теоретически и практически двойственным, как формальный пассивный представитель населения, «электората» и т.д. и как активный представитель гражданского общества. «Гражданин-индивид» и «гражданин-личность» являются соотносящимися категориями государственной и культурологической сфер. Решение целей-задач гражданского общества в состоянии осуществить только развитая ответственная за происходящие политико-правовые процессы личность, своеобразие которой определяется наиболее адекватной интерпретацией социально-культурных и, в первую очередь, политико-правовых ценностей.

  Тем самым, универсальным способом актуализации политико-правовых институтов России является развитие их существующих форм до уровня максимальной блокировки правового нигилизма и произвола должностных лиц. В перспективе это постановка проблемы их правового и патриотического воспитания. Заключительным актом является переосмысление принципа презумпции невиновности для служащих, государственных институтов, погрязших в коррупции. 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

   Диссертационная работа завершена. Ее объектом явилась  антикоррупционная правовая политика как универсальный способ локализации современной коррупции. Предметом исследования предстало исторически сложившееся национальное своеобразие российской коррупции, ее виды, формы и способы нормативно-правового, институционально-организационного и идеологически-ментального преодоления. Целью исследования был заявлен всесторонний историко-теоретический анализ своеобразия российской коррупции и на этой основе предложено направление разработки системы нормативно-правовых, организационных и идеологических мер последовательного преодоления ее крайностей в современных условиях. 

   В результате проведенного исследования были решены поставленные задачи и получены новые научные результаты:             

1. Дано расширенное и обоснованное определение коррупции, систематизированы и уточнены ее исторически развивающиеся формы и виды.     

   Коррупция или взяточничество есть особо опасное преступление против конституционных прав и свобод, против государственной власти, интересов государственной службы, службы в органах местного самоуправления, службы в коммерческих и иных организациях, против собственности, выражающееся продажностью должностных лиц, правительственных и политических деятелей. Это систематизированный подкуп взятками, в поколениях откорректированный и отлаженный механизм незаконного вознаграждения должностных лиц, в корне подрывающих основы государства и права. Социальными основами коррупции является дисфункциональное противоречие между общественно-публичными и частными интересами должностного лица теоретически всегда отождествляемыми, а практически находящимися в состоянии динамической несоразмерности.

  Основные формы коррупции соответствуют сферам их проявления и предстают экономической, политической и административной. Основные виды определяются своеобразием критериев. Важной предстает старинная дифференциация взяток на те виды, которые стимулируют взяткополучателя выполнить закон, сделать свою работу успешно и в срок, соответственно правовому регламенту и должностным инструктивным предписаниям. Это взятка - «мздоимство». Другой вид взяток стимулирует нарушение закона и противозаконные действия должностного лица - это «лихоимство».

  Дисфункциональная дифференциация взяток осуществляется по критерию своеобразия состава преступления. Первый вид дисфункциональной взятки предстает нарушением Конституции РФ. Это преступления против Конституционных прав и свобод человека и гражданина зафиксированные гл. 19 УК РФ. 

   Второй вид дисфункциональной взятки связан с преступлениями против собственности - гл. 19 УК РФ, ст. 159 – мошенничество и 163- вымогательство.

    Третий вид дисфункциональной взятки представлен преступлениями против службы и государств