Анализ перевода Брюсова 30 оды III книги Горация

 

В примечаниях С. Гиндина к «Зарубежной поэзии в переводах Брюсова» упомянуто, что «первая редакция перевода, судя по дате в черновике... была создана «20 августа 12 г.», вскоре после написания Брюсовым оригинального стихотворения «Памятник» (в июле 1912 года) на тему Горация, Державина, Пушкина». Окончательная редакция, предполагаемая к публикации «Шесть од Горация», существенно отличалась от первой. М.Л. Гаспаров писал, что «всего в архиве Брюсова сохранилось 6 редакций этого перевода». В это время поэт начинает работу над составлением сборника стихов «Семь цветов радуги», в котором многие стихотворения посвящены теме творчества.

оду III книги Горация (один из его известных гимнов) в русской переводческой традиции принято называть «К Мельпомене». Но Брюсов не следует в этом отношении за предшественниками и называет свой перевод «Памятник». Этот выбор можно обосновать тем, что сам образ памятника занимает в оде важное место, представляя собой объект повествования лирического героя. К Мельпомене же (музе трагедии и лирической поэзии) он обращается только в самой последней строке, в конкретной ситуации, когда просит её увенчать его голову «Дельфийским лавром». Таким образом, выбор заглавия для нас понятен.

Данная ода написана Первой Асклепиадовой строфой, встречающейся у Горация ещё в двух одах (I,1; IV,8). Она состоит из повторяющихся 4 раза Асклепиадовых стихов. В примечаниях к разделу «Опыты по метрике и ритмике» Брюсов заметил, что этому античному стиху на русском языке «вполне соответствует сложный метр из двух анапестов, за которыми следуют два дактиля». Поэтому вполне естественно, что он сохранил исконный размер, как и количество предложений (увеличив их всего на одно, вместо четырёх - пять). Копируя метрическую схему стихов, переводчик в словах «Авфид» и «Дельфийский» ставит ударение на первый слог, а в словах «Италийский» и «Мельпомена» - на второй. В связи с этим при таком их прочтении возникает чувство необычного и экзотического произношения, так как многие из этих слов принято произносить по-другому. Брюсов использует данный приём для создания «эффекта отдалённости».

Оставляя в переводе античный размер, он также копирует два авторских переноса: «Либитины уйдёт» («vitabit Libitinam») и «На Италийский лад» («deduxisse modos»). К тому же переводчик создаёт целый ряд инверсий, которые отсутствуют в подлиннике: «пирамид царских» - «regalique pyramidum»; «славой посмертною» - «postera laude»; «деву безмолвную» - «tacita virgine»; «жрец верховный» - «pontifex»; «Авфид неистовый» - «violens Aufidus». Такое нагромождение перевода «искусственными» инверсиями свидетельствует о стремлении Брюсова передать горациевский слог, создавая предложения, максимально похожие на латинские.

Но, несмотря на буквализм переводчика во всех отношениях, он объединяет все четыре строфы оды в одно целое. Это изменение можно объяснить особенностью композиции данного произведения, выстроенной в традиции Горация, о которой мы уже упоминали при анализе оды I,5: самое энергичное и запоминающееся в стихотворении - начало, и напряжение от первой к последней строке не растёт, а падает. Брюсов, соединив строфы, добился прочтения своего перевода «на одном дыхании», в состоянии эмоционального напряжения от начала и до конца стихотворения.

Ода начинается со слов лирического субъекта «вековечный воздвиг меди я памятник» («exegi monumentum aere perennius»), и целая строфа посвящена его описанию: «Выше он пирамид царских строения,

Ни снедающий дождь, как и бессильный ветр,

Не разрушат его ввек, ни бесчисленных

Ряд идущих годов или бег времени».

Таким образом, Гораций сравнивает свои стихи с пирамидами и вековечной медью, которым не страшны разрушения. В связи с этим Н.В. Морева-Вулих обращает внимание на то, что в оде говорится о «трёх формах бессмертия - египетских пирамидах, Капитолии и стихах поэта». Она же, ссылаясь на мнение современного нам исследователя В. Пёшлю, предлагает новую интерпретацию существительного «situs», которое переводится как «строение» (в том числе и Брюсовым). Н.В. Морева-Вулих пишет, что оно имеет совсем другое значение, происходя от глагола «sinere» - «положить», который может значить «оставить лежать» с частным нюансом «лежать бесплодно, сгнивать», и приводит массу примеров, из которых следует, что фразу «situ pyramidum altius» переводить нужно «выше царственного гниения пирамид», то есть «пирамиды - сооружения бессмысленные, при всём своём величии, и им противопоставлены в оде вечно живой Капитолий со своими сакральными действами и слава пота».

Отметим такую точку зрения как один из вариантов перевода и вернёмся к первому четверостишию, переведённому Брюсовым практически дословно, кроме словосочетания «non aquilo impotens» («бессильный Аквилон», северный ветер), которое выглядит у переводчика как «бессильный ветр». Такая замена даже несколько удивительна для нас, так как Брюсов вслед за Горацием обычно сохраняет все античные именования, конкретизируя те или иные образы. Но данный выбор всё же можно объяснить тем, что в словах «ветр» и «Аквилон» наблюдается разное количество слогов, и для сохранения метрической схемы стиха подошёл как раз первый вариант.

Тема бессмертия, начатая в первой строфе, продолжает своё плавное развитие дальше: «Нет, не весь я умру, большая часть меня // Либитины уйдёт». Либитина - богиня смерти, похорон и сама смерть, поэтому вариант Брюсова «уйдёт» («vitabit») следует трактовать как «избежит» (смерти). Далее возникает тема посмертной славы, которая сохранится для потомков лирического героя и будет «возрастать, пока по Капитолию // Жрец верховный ведёт деву безмолвную». В этой фразе описан обряд ежегодного моления «о благоденствии Рима», совершавшегося на главном римском холме - Капитолии верховным жрецом и старшей весталкой.

Третья строфа содержит в себе два мифологических именования: «Авфид» (Ауфид - главная река в Апулии) и «Давн» - «легендарный царь Северной Апулии, области на юго-западе Италии, родины Горация». Тем самым лирический герой конкретизирует место своей славы, так как он первым «перевёл песни Эолии // На италийский лад». Здесь видна проекция на автора оды, так как речь идёт о греческих лирических размерах, впервые введённых Горацием в римской поэзии. В связи с этим в заключительном предложении у него не остаётся сомнений, что Мельпомена должна заслуженно и благосклонно увенчать его голову лавром.

Таким образом, тема творчества и связанного с ним бессмертия проходит через всю оду, как в оригинальном стихотворении, так и в переводе Брюсова. В данном варианте переводчика, как и в остальных его переводах с латинского языка, присутствует большое количество авторской лексики («Либитины», «Авфид», Капитолий, жрец, Давн, Эолия, Италийский, Дельфийский, Мельпомена), что затрудняет восприятия стихотворения в целом, но отвечает основной переводческой задаче Брюсова - максимально полно передать античный колорит произведений Горация.