Убеждение. Урок тридцать девятый

 

Даре Речи сохранил и  сь слова, в чистом виде не употребляемые, по крайней мере, несколько столетий. Время, трансформация разговорного (да и письменного) языка, связанная с изменением ценностей и воззрений, словно вывело их из оборота, как выводят устаревшую или обесцененную денежную единицу. Иногда их отблеск, словно угасающая заря, только видится в производных, чаще с отрицательным или уничижительным значением словах. Я   уже приводил примеры: ражный — неражный, где раж   от раз образует многие сотни производных (в том числе расхожих — образ, изображение, соображение и т.д.), но в чистом виде практически не используется. Или еще одно яркое слово суразный   (красивый) — несуразный   (нелепый): сураз   — первоначально дитя, зачатое в ночь на Купалу, то есть от солнечного семени Раза, благословенный ребенок. Впоследствии суразом    стали называть внебрачное, нагулянное девицей, принесенное в подоле дитя.

А эти неупотребимые слова, между прочим, являются закладными камнями, лагами   многих ключевых, обрядовых слов и несут образовательный   потенциал. Но в том и заключено величие, могущество Дара Речи, что ни одно слово не теряется, не исчезает, не устаревает и не мертвеет, сохраняя суть в новых формах, хотя звучание этих форм может быть совершенно иным.

И создается впечатление, будто некоторые слова, ныне часто произносимые, сами умышленно прячутся под новыми одежками. Например, учреждение   — суконное современное слово, от кислоты которого скулы воротит, чиновничьим нафталином разит. (А у нас еще так назвали лагеря, исправительно-трудовые учреждения, словно тюрьма и впрямь может кого-то исправить!) Но стоит стянуть со слова затасканную гоголевскую шинель, и вот уже холстяная белая рубаха показалась: учреждать — чредить — череду рядить, то есть выстраивать порядок, череду,   приводить в лад. А если и рубашку сбросить, то вот уже поэтический образ — чреда,   часто употребляемый Пушкиным. Чреда   журавлей, чреда   лет, чреда   дней, часов, минут... Так это же обозначение течения времени ЧУ!

Может, поэтому лагеря именуют учреждениями, что там срок тянут? Нет, сам я в это не верю, но хочется надеяться...

Кстати, на Урале есть река Чусовая.   Но это сегодня так называют, а еще в прошлом веке она значилась как Чуева.   Река Времени  ! Не отсюда ли у греков появилась река Лета?

Еще одно слово того же порядка — утверждение.   Надо заметить, что все они так или иначе

связаны со знанием,   с нашей попыткой овладеть некими истинами и их учредить, утвердить, то есть сделать достоянием общества, регулятором внутриобщественных отношений. Налицо попытки обуздать стихию естества   человека, созданного по образу и подобию, но образа не имеющего. Утверждение от тверди,   но твердь в данном случае — категория не земная — духовная. Если переводить буквально, то звучит как ждать твердость веры.  

Вероятно, проблемы с крепостью веры волновали даждьбожьих внуков с древнейших времен. И причину этого следует искать не в специфике характера праславян, а скорее в географическом факторе и виде государственного устройства. Если брать только скифо-сарматский период, то, судя по археологическим раскопкам, сохранившейся топонимике и гидронимике, наши пращуры заселяли территорию от Балтики до Тихого океана. Вся стенная, лесостепная и северная таежная зоны Евразии так или иначе отмечены длительным присутствием некого могучего, многочисленного и невероятно рассеянного народа индоевропейской общности. Причем его земля не имеет определенных границ, выделенных, обособленных территорий и может включать в себя поселения многих финно-угорских и тюркских племен. Однако в поздней бронзе и раннем железе все пригодные для землепашества и скотоводства земли от Причерноморья до северного Китая заселены носителями скифской культуры. Курганы с их захоронениями (известный звериный стиль изделий из бронзы и золота) встречается от Средней Азии и далеко на север, вплоть до устья Оби. В Восточной Сибири эта полоса заметно сужается, однако в ближайшее время может расшириться, поскольку северные районы археологически изучены слабо, раскопки производились вынужденно, в основном в затопляемых зонах водохранилищ при строительстве ГЭС.

А бассейн Оби, особенно в среднем течении, — Клондайк для археологов. Поскольку же их там нет, а если и бывают, то охватить эту бескрайнюю низменную территорию физически невозможно и за сто лет. Между тем стоянки, городища близ рек разрушаются, каждый год местные жители находят на отмелях бронзовые и железные наконечники стрел, пряжки, некие замысловатые, полуистлевшие изделия, не считая керамических черепков. Все это валится из берегов, где иногда на белых песчаных ярах, особенно с воды, хорошо просматриваются черные полосы культурных слоев. А сверху — тайга нехоженая, дремучая. Однажды в бассейне реки Васюган на незатопляемой сосновой гриве между залитых болот в кострище я нашел сразу горсть битой керамики с остатками точечных орнаментов. Не поленился, принес весло и откопал бронзовый наконечник, обломок гребня с явным «звериным стилем» и под конец (что больше всего удивило) — медный екатерининский пятак! Оказалось, я костер развел на месте кострища, пожалуй, двухтысячелетней давности: под слоем песка оказался слой древних углей.

Сколько же времени жили люди на этой невзрачной гриве?

А ныне от этого места до ближайшего жилья километров девяносто! И ни дорог, ни тропинок, только на лодке.

Античные историки (в том числе и Геродот) утверждают, что скифское государство простирается до Рипейских гор, за которыми находится Тартар. Мол, управляется оно царями, однако его структура и устройство имели совершенно иную основу, нежели чем казалось грекам с их полисными микрогосударствами, которые ничего, кроме междоусобных войн, породить не могли. Да и греки имели слабое представление о народах в Тартаре, больше сочиняли страшные небылицы о чудовищах, живущих за Рипейскими горами. В любом случае управлять таким гигантским государством немыслимо, если выстраивать его по представлениям и канонам Средиземноморья. То есть в скифо-сарматский период на этой территории существовали иные принципы государственного устройства. Скорее всего, скрепляющим, цементирующим раствором служили не личность государя, не его культ, полномочия и возможности и даже не талантливость его «посадников-губернаторов», дабы проводить в жизнь царские решения; управление осуществлялось за счет вечевого   принципа общежития, единства Веры   и одного, понятного всем, языка, то бишь образовательного Дара Речи.  

Не будь этих условий, обязательных к строгому исполнению, ни о какой государственности и речи быть не может. Вече, Вера и Язык   — вот что составляет собственно наряд   в праславянском мире! Пока этому наряду повиновались все, в том числе инородцы, живущие по соседству и внутри этого суперэтноса, никакие распри и расколы не были страшны. Национальный вопрос при такой системе не существовал вообще, поскольку археологи на контактных территориях находят черепа с признаками смешения рас, а в материальных свидетельствах — культур.

Кстати, в СССР был задействован тот же опыт, и стоило его развалить, как последовало стремительное обособление национальных республик и малых народов. И, как следствие, откат в прошлое, к средневековым нравам и обычаям, деградация образования, медицины, культуры. Подавляющее большинство прозаиков и поэтов бывших союзных республик выходили на мировую арену посредством перевода на русский язык.    То же самое было и в театральном, музыкальном искусстве — через большую русскую сцену, даже в живописи выход был через столичные выставочные залы. Узнал бы мир великого дагестанского поэта Расула Гамзатова' А сейчас там мальчишки, не читающие стихов, берут автоматы и уходят в банды. Читали бы в Европе грузина Чабуа Амирэджиби? Казаха Чингиза Айтматова? Это великая национальная литература!

В итоге — падение культуры катастрофическое, и не только в бывших республиках; в России махровым цветом расцвела пошлятина в виде компилятивной детективщины, написанной домохозяйками и пенсионерками.

Земля велика и обильна, сказал летописец, да наряда   в ней нет. Но это уже к вопросу необразованности   реформаторов...

Выстроенное по такому наряду   государство могло существовать ровно столько, сколько существовали составляющее наряд триединое условие — Вече, Вера, Язык. Царь был, но не правил, как средиземноморский тиран, а приводил в лад и надзирал за этими «конституционными» нормами, утверждал   их посредством «думы-рады», состоящей из вечевых старцев, старейшин, князей и князьков. То есть устанавливал наряд. А где он сам жил, где был стольный град, не имело значения, впрочем, как и огромные расстояния, бездорожье и отсутствие коммуникаций (если не считать Белые Вежи). Поэтому Геродот и описывает, как скифы несколько месяцев возят умершего царя из племени в племя, дабы люди могли проститься с ним и наконец-то увидеть воочию. Правда, уже покойного.

И, видимо, поддавшись влиянию извне, скифскому царю однажды захотелось изменить существующий-наряд.   Скорее всего, это произошло в ту пору, когда «цивилизованные» греки появились в скифских пределах и стали активно заселять прибрежную причерноморскую зону. Их продвинутость (и тут марксисты правы) заключалась в новейших для того времени способах производства — рабовладении.   А кругом были бородатые, в скуфейчатых валяных шапках, вполне миролюбивые еще варвары, из числа которых можно было пополнять товаром рынки рабов. Эллины уже поднаторели в словоблудии (философии) и наверняка обладали даром убеждения,   и скифским царям захотелось кое-что реформировать в устаревшем варварском государственном устройстве...

Скифское царство рухнуло не в одночасье: если учитывать неторопливую, размеренную варварскую жизнь на одной шестой части суши, ударная волна от падения «иноземного метеорита» несколько раз обогнула земной шар, прежде чем до скифов дошло, что наряд нарушен, причем сверху. Ну вот, скажете вы, и тут влияние извне, международный заговор... К сожалению, это так, поскольку ни одно потрясение в нашем Отечестве не возникало из-за внутренних противоречий. Ни в новейшей истории, ни в древнейшей. Всякий раз наряд разрушался сверху и под иноземным влиянием.   Дар Речи сохранил поговорку: «Рыба с головы гниет». Кто докажет обратное, хотя бы один эпизод, перед тем шапку сниму.

И, как всегда, в первую очередь пострадала самая уязвимая составляющая наряда — Вера, ибо она зиждется исключительно на убеждении,   духовной категории. Полагаю, в это время и началась длительная, болезненная борьба с крамолием.   И одновременно скифы начинают приспосабливать орудия производства и охоты в оружие для битв, становятся агрессивными, воинственными. Примерно в это же время начинается строительство Великой Китайской стены, якобы предназначенной от неспокойных северных соседей. Но почему-то бойницы ее по гребню, да и в башнях направлены на юг!   Да и не было в Китае культуры возведения подобных оборонительных сооружений. Посмотрите на их дворцы эпохи Цинь? Точнее на фундаменты, отрытые археологами...

Руками пленных китайцев — согласен. Которые научились строить и впоследствии, передавая навыки, уже достраивали стену вплоть до XVI века, но уже с бойницами на север. Хоть бы при реставрации для пущей убедительности наши китайские товарищи развернули бойницы. Глядишь бы, примелькалось, и еще одна историческая «справедливость» восторжествовала...

Но оставим это чудо света и вернемся к уроку убеждения.   После многовековых междоусобных «религиозных» войн мирные пахари, ловцы и скотоводы обрели воинственный характер, овладели оружием и, самостоятельно соединившись в племенной союз, пошли на запад уже под псевдонимом гунны.   Дабы восстановить прежнее царство. Баламир, а потом и Аттила штурмовали Средиземноморье, точно зная, откуда исходит разрушающее наряд   зло. (Это же сделал потом вещий князь Олег.) Но их агрессивные убеждения были уже иными! Простодушные варвары-идеалисты не изучали диалектического материализма и не ведали того, что единожды разрушенный лад невозможно восстановить в прежнем виде.

Романтиков, как всегда, подводят их убеждения...

Если гласная У   возглавляет слово, то выполняет три основные функции — придает завершенное действие (бить — убить, зреть — узреть), меняет значение (бог — убогий, род — урод), или полностью скрывает первоначальный смысл, как в словах уважение, убеждение.   Но если уважение    раскрывает суть в слове важный   (значимый, горделивый), то ни в одном словаре вы не отыщите слов беждение, беждать, бедить.   То есть без знака У   их вроде бы даже не существует. Вероятно, лингвисты задумывались над сутью этого слова, и некоторые вывели его от беды).   В чем даже Фасмер засомневался, ибо никак уж не вяжется понимание этого слова в XIX веке с убеждением,    означающим выстраданную точку зрения, можно сказать, веру, с несчастьем. Хотя как знать: иногда убеждения приносят беду. И те, кто случайно угадал коренное значение, были не так и далеки от истины.

Беда   не такая уж и беда, коли знать, что слогокорень БЕ (Б А)   означает белый, светлый.    Ну а ДА — давать (добро). Почему же тогда отрицательное значение? Да все по идеологическим опять же соображениям, отнесенным ко временам борьбы с крамолием.   Война с солнцепоклонниками оставила в Даре Речи глубочайший след, пытаясь исторгнуть или опорочить все, касаемое прежней веры.   Существует слово БЕЗ   — отраженный, благодатный свет,   буквально, Белый Свет, если еще точнее — сияющий. БЕЗдна   воздушная, атмосфера, пустое неозираемое, сияющее   пространство для жизни, океан, точнее окиян.   Сначала слово стало выражать только пустоту, отсутствие,   ставилось на последнее место (бежит курица по улице, хвоста без).   Впоследствии превратилось в предлог,   затем во все отрицающую приставку, слилось, спеклось с другими словами, смысл исказился и вместе с ним исчезла магическая суть, сияние.

А много позже, в христианские времена, оно и вовсе превратилось в БЕСа,   который стал мерещиться всюду. (Впрочем, как и Люцифер — сияющий).   Судьба слов без   — бес   перекликается с раз-рас,   и призваны они освещать слово. Однако быть бы им вечным префиксом, словообразовательной единицей, коли не качества Дара Речи, охарактеризованные М. В. Ломоносовым для всех времен и явлений: ничто не берется из ничего...

Полностью истребить значение слогокорня БЕ   не удалось самым ретивым реформаторам языка, и мы теперь мирно БЕседуем   за чашкой чая. Обязуемся БЕречь   славу дедов, обносим себя оБЕрежным   кругом, дабы оБЕспечить БЕзопасность.   И если вспомнить, что бала   в некоторых славянских наречиях (русском и санскрите тоже) — белый, сияющий,   то раскрываются слова баловать, цимбала (музыкальный струнный инструмент), наша балалайка. А еще бал (праздник), балакать, балагурить, баламутить (свет мутить!) И даже слова балаган   и балаболить   приобретают совершенно иной смысл.

А есть еще у слова убеждение   синоним, который живым и здоровым выскочил из горна перековки — увещевание.   То есть насыщение разума, духа мудростью, позволяющей такую роскошь, как убеждения.

Разве что увещевание ныне звучит как утешение, но и это вполне вписывается в смысл слова, ибо нет на свете утешения, более сокровенного, чем овладение веществом,   особенно для человека мыслящего.

 

Познание. Урок сороковой

 

Еще в предисловии к «Урокам...» я говорил, что всякий новорожденный осваивает мир посредством органов чувств и за короткий срок совершает невероятные успехи, проявляя при этом способности, сравнимые разве что с божественными. Не умея ни читать, ни писать, ни даже говорить толком, чтобы задавать вопросы. То есть младенчество — это особый период познания мира, когда наше, взрослое, вмешательство минимально, впрочем, как и воздействие на детское сознание. Физиологи, разумеется, отнесут гениальные способности к инстинктам: дескать, это заложено природой, как сосательный рефлекс, реакция на горячо — холодно, горько — сладко, больно — приятно. Вероятно, подобным суждением можно объяснить многое, но все-таки большую долю знаний, особенно сложных, ребенок получает самостоятельно,   включая собственное, оригинальное аналитическое мышление, сообразуясь с индивидуальным, характерным для каждой души ассоциативным воображением  . Иначе бы все люди на Земле были одинаковыми, как клоны. А мы разные, даже в одной семье, связанной кровным родством, и в этом заключается спасительный принцип многообразия мира Только ли инстинктом руководствуется ребенок, когда начинает плакать, если родители в его присутствии ссорятся? Каким образом, за счет чего совсем крохотный младенец живо реагирует на тональность голосов, на слова, произнесенные в гневе? И совсем иначе — на нашу радость, ласку и любовь? Мало того, будучи еще в чреве, он чутко отзывается на сигналы внешней среды, например, чувствует тревогу матери или напротив, ее благостное состояние. Поэтому в старину беременных по возможности ограждали от сильных волнений и переживаний, не сообщали о смерти близких, не пускали на похороны, на пожары, не давали слушать набат. Но зато позволяли заниматься всяким нетяжелым трудом, более связанным с рукоделием и работой в поле. Жать жито и прясть разрешалось до первых схваток и при этом непременно петь. Поэтому еще наши деды-бабки рождались иногда в поле, на полосе.

Ладно бы прясть, но вот работать серпом и вязать снопы вроде бы нелегко, но опытные старухи-повитухи говорят, будто плод, еще не рожденный человечек, знает   два этих женских труда, перестает толкаться, успокаивается, умиротворяется и принимает правильное положение накануне родов. А при опасности рождения младенца с «волчьей пастью» (если в роду уже таковые были), то жать хлеб и вязать снопы следует’ в обязательном порядке, особенно в первые месяцы беременности: мол, от этого нёбо срастется, свяжется. Если будущая мать жнет, прядет и поет   — значит, младенец родится здоровым, с нормальной физиологией и психикой. И здесь, скорее всего, речь идет о неком форматировании сознания младенца, формировании его нервной деятельности и структуры еще до рождения. Вспомните пример с соловьем если отец не будет петь поблизости от гнезда, птенцы появятся на свет безголосыми.

А надо еще отметить, что у новорожденного, постигающего мир через чувства, вроде бы и нет еще никакого багажа знаний, чтобы анализировать сложные цепочки событий и обстоятельств. Казалось бы, опыт лишь приобретается, накапливается, но каким образом тогда ребенок так стремительно получает знания об устройстве мира? Что-то нас, взрослых, восхищает в его суждениях, что-то настораживает или вовсе повергает в шок, и мы тогда произносим успокоительную фразу: мол, устами младенца глаголет истина. А чаще и вовсе не прислушиваемся или не вникаем в то, что он там лепечет. И зря...

Дар Речи сотворяет не только образ человека еще в утробе матери, потом всю жизнь питает его разум через слово, но еще в своей структуре отображает этапы, «курсы» полученных наук. Из общего ряда способов познания можно выделить три основных периода, которые так или иначе связаны с органами осязания   — зубами человека,   которые и определяют цикличность способов познания   (не случайно медики и археологи определяют возраст человека и образ его жизни по зубам):

— чувственный, божественный, когда мир познается неосознанно, через открытое темя и органы чувств;

— осознанный, когда человек воспринимает кем-то уже переработанную информацию, на основе которой выстраивает свое мировоззрение;  

— осознанно-критический или период «совершенных лет», когда человек пересматривает полученные знания, избавляется от заблуждений и формирует личностное мироощущение,   более известное как убеждение.

В результате первый и третий периоды к концу жизни смыкаются по образу мировосприятия (иногда старшей «впадают в детство»), и даже по физиологическим признакам — становятся беззубыми. Эта связь многократно отразилась в языке пословицами, поговорками и присловьями, типа все — «и стар, и млад», «если бы молодость знала, если бы старость могла», «старый да малый». В самом слове «младенец» достаточно легко читается смысл, если знать, что ЛА — семя, делец, днец   и вовсе перевода не требует, и получается дневное, сегодняшнее семя.   То есть малое, новорожденное семя для грядущего времени. Поэтому мы и говорим, что ребенок взрослеет, растет.   Как и в любом семени, в нем уже заложена вся информация о будущем человеке, однако же его нужно еще вскормить, воспитать, взрастить.   Вся терминология является калькой растительного, природного начала

Обычно наши органы чувств перечисляются в таком порядке: слух, зрение, обоняние, вкус и на последнем месте — осязание. Но по объемности и важности получаемой информации через осязание этот уникальный биоприбор, стоит, пожалуй, на первом. Расположение парных органов слуха и зрения   указывает на самую короткую, прямую связь с мозгом, глаза и вовсе считаются его особой, зрящей, формой, то есть продолжением, выходящим наружу из черепной коробки. Поэтому путь прохождения сигнала глаз — мозг мгновенный, и, например, уклоняясь от опасности, мы чаще непроизвольно, неосознанно совершаем единственно верные движения. То есть органы зрения можно отнести к самодостаточным системам, таким как дыхание и биение сердца. Я в этом убедился, когда первый раз ослеп и медсестра подошла ко мне, чтобы сделать укол. Я не видел ни ее, ни шприца, не знал, что станут делать со мной, однако глаза сами со скрипом съежились и втянулись внутрь, словно самостоятельные существа, живущие в моей плоти. Каким-то образом они все-таки видели и знали   или угадывали, что сейчас произойдет. И еще сами собой намертво сжались кулаки. Вероятно, окулисты к этому привыкли, поочередно прикладывая усилия, разомкнули стиснутые веки и уколы кое-как поставили. Через неделю мне кололи по четыре в день, причем в каждый, и глаза уже не прятались, не страшились, как в первый раз: привыкли, преодолели психологический барьер.

Поскольку же глаза — это продолжение мозга, то познание посредством зрения происходит также напрямую, отражаясь, вернее отображаясь,   как в зеркале, в нашем подсознании.   Поэтому требуется «перевод» зрительной картинки, ее осмысление,   реализация или скорее натурализация образа.   Есть такое понятие — зрительная память,   которая, как. и глаза, существует самостоятельно, будто бы параллельно с сознанием Вы же не раз испытывали это состояние, когда мелькнувшее в толпе лицо показалось вам знакомым, но, сколько бы вы ни напрягали память, логику, сколько бы ни ворошили прошлое, идентифицировать его не удается. Пока на выручку не придет некая ассоциация, например связанная с определенным звуком или запахом То есть тут в дело включатся слух   и обоняние,   ибо все наши органы чувств действуют всегда в совокупности,   дополняя друг друга Лет в двадцать, уже после армии, начитавшись Маркеса, я проводил психологические опыты с собственной памятью. Например, пытался вспомнить свой младенческий возраст, хотя бы отдельные события, картинки. Специально приезжал на свою малую родину, в брошенную деревню и по целым ночам вдыхал запахи, слушал звуки, взирал на знакомый с раннего детства ландшафт. И много чего вспомнил! Причем погружался в прошлое, как в ледяную воду; дух захватывало. Отдельные эпизоды жизни я и так помнил примерно с двухлетнего возраста, но отрывочные картинки. А тут однажды, наблюдая из окна холодного, нетопленого дома, как падает снег, вспомнил себя в 9-месячном возрасте; срок хорошо датируется, поскольку в полтора года мы перешли жить в новый дом А я вспомнил, как мы жили еще в бараке. Пол там был холодный, ходить я еще не умел, только ползал, поэтому меня сажали на табуретку и привязывали синим вязаным пояском от маминого джемпера к перегородке, чтобы не упал. Я сидел и смотрел в окно, а там падал первый снег,   которого я еще не видел и который поразил воображение: был конец октября. (Бабушка впоследствии подтвердила мои воспоминания.) Второй эпизод возник в памяти совершенно внезапно и относился к полугодовалому возрасту. Его извлек из тьмы прошлого ночной треск козодоя. Я   лежал в зыбке, привязанной к очепу (гибкая черемуховая жердинка, похожая на коромысло). Видимо, вывернулся из пеленок и сильно замерз, плакал. Мать меня взяла на руки, унесла в постель и приложила к груди.

До сих пор помню не вкус молока, но его притягательный, сладковатый запах и тугую, теплую, манящую материнскую грудь. А еще состояние блаженства и покоя, вливающихся горячим потоком. Никогда более ничего подобного не испытывал!

Где-то за окном в летних сумерках бесконечно трещал козодой.

Еще одну, более раннюю картинку явственно вспомнить не могу, но связана она почему-то с маминой шерстяной шалью. Брал ее в руки, нюхал, прикладывал к лицу и вроде бы начинал уже погружаться во тьму прошлого, но чего-то еще не хватало, может быть, зрительного и слухового рода. Спросил у бабушки, каким образом я связан с этой шалью, и оказалось, меня завернули в нее поверх одеяла и так привезли из роддома. Но вспомнить этого я так и не смог, точнее не успел: в отцовском доме случился пожар, и все родительские вещи, самое главное — фотографии, письма, бумаги — все сгорело.

Думаю, наше познание в пору молочных зубов одновременно формируют все четыре основных органа чувств, но я хотел бы остановиться на последнем — осязании. Само слою осязание   говорящее: через прикосновение к ОС   (оси, началу, истине) постигать суть предметов, буквально делать собственностью своего ЯЗ.   Безусловно, чувствительные ладони рук   — его основные сканирующие «датчики», также связанные с мозгом (русский глазам не верит...), но уже не по прямой схеме, как глаза и уши. И это не единственный универсальный «приемо-передатчик» информации. У младенца это еще и молочные зубы.   Мы радуемся их появлению (событие!), но как-то не берем во внимание роль первых зубов в развитии ребенка, считаем, что он все тянет в рот, повинуясь сосательному инстинкту, стремлению насытиться или еще нелепее — думаем, у него десны чешутся. И запрещаем грызть все что ни попадя, опасаясь инфекций, а то еще и проглотит что-нибудь. На самом же деле это в большей степени исследовательские действия младенца, все пробовать на зуб.   На молочный зуб, важнейший орган восприятия, познания   материального мира (Точно так же поступают детеныши многих видов всеядных млекопитающих животных, вспомните щенков, грызущих все, что подвернется.)

Наши пращуры прекрасно об этом знали, поэтому Дар Речи сохранил выражения «я на этом зуб съел», «попробовать (мысль, идею) на зуб», «грызть гранит науки», «это занятие (дело, идея) ему не по зубам» и так далее.

Чаще всего человек рождается с чистыми деснами, и его молочные зубы — единственные органы,   которые полностью меняются к определенному сроку жизни. Все остальное, вплоть до ногтей и волос, образованы еще в материнской утробе, единожды и до глубокой старости или вовсе до кончины. Временность говорит об уникальности самих зубов и того периода,   пока они существуют. Это и наталкивает на мысль, что предназначены они не только для того, чтобы разжевывать твердую пищу. (О зубах мудрости поговорим позже.)

Первые два передних в нижней челюсти появляются к шести месяцам жизни, а то и раньше, когда в общем-то ничего грубого жевать и не нужно, да и нет еще ярко выраженного жевательного инстинкта Тем паче у дитя довольно твердые десна, способные расправиться с яблочной долькой. К восьми вырастают два верхних резца, и первым предметом исследований оказывается сосок материнской груди.    Плоть кормящей матери, а не пища. Кстати, в этом возрасте еще наши бабушки определяли будущий характер ребенка и говорили; мол, если некоторое время покусывает сосок, а потом перестает, то человеком вырастет разумным, добропорядочным, мудрым. Если же продолжает кусать не только грудь, причем с нарастающей силой, но и другие части тела матери, то примета плохая, будет вздорным, неуравновешенным, жестоким. А надо помнить, что объект младенческого исследования — сосок, сгусток нервных окончаний, связанных с мозгом женщины, многими внутренними органами, секрециями, и еще это сильнейшая эрогенная зона Пробуя его на зуб, ребенок подключается к матери и считывает информацию. Это и есть процесс осязания,   присвоения знаний, причем на уровне тонких, тончайших взаимообразных энергий. Из биологического существа, из детеныша новорожденный превращается в человека,   исследуя материнскую плоть и ее духовную составляющую.

Суть здесь, скорее всего, сокрыта в устройстве первых молочных зубов. В противовес расхожим мнениям, у них есть и корни, и нервы, как у обычных, только особые, способные безболезненно рассасываться,   от чего и возникло суждение, будто их вовсе нет. Никакая более костная ткань в организме не обладает такими свойствами и всегда отторгается, становится инородным телом,   будь то «взрослый» зуб или осколок кости от перелома. Тут же корень и пронизывающий его нерв растворяются в плоти ребенка без остатка, поэтому выпадает лишь верхняя часть зуба, коронка. Язык сохранил атавизм некого переходного периода в обычае: выпавший молочный зуб закатывают в хлебный мякиш, бросают на лежанку печи и говорят при этом: «Мышка, мышка, возьми себе лубяной, дай мне костяной».

И еще совет: никогда не жалейте испорченных молочными зубами игрушек и вещей, пусть грызет все, что попадет под руку (исключая, конечно, опасные предметы), и никогда не давайте ему специального пластмассового кольца, предлагаемого для того, чтобы ребенок якобы «точил зубы». Этим кольцом вы замкнете его осязательную страсть познания мира.

С ростом же молочных зубов связано время, когда ребенка окончательно отнимали от груди. Сигналом становилось появление клыков,   которые прорезываются к двум годам жизни. Примерно в это же время он прекращает тащить в рот игрушки, окружающие его, предметы, и если что-то грызет, то уже умышленно, пробуя на вкус То есть к осязательной функции зубов подключаются вкусовые рецепторы. Вкусить   — слово также говорящее, от кусать.   (В этой связи знаменательно слово — искушение,   то есть познание запретного до определенного срока либо условия.) Поэтому вряд ли стоит отделять этот орган чувств от осязания, к тому же язык сохранил норму мы вкушаем   пищу, которую следует раскусывать, пережевывать, но молоко, воду и прочие жидкости сосем или пьем Хотя слогокорень ПА   означает и пищу, и питье (паять   — пить, поить, патока   — текущий сок, паужин, паобед — время еды, а хлеб, который можно хлебать или жевать, вовсе называли папа).   И слово пары   (пара — ед число), то есть вспаханная и оставленная на отдых нива, буквально пьющая солнце  !

Как известно, выпадают молочные зубы в обратном порядке, таким образом, как бы подводя итог младенческого развития. Поэтому отроческий период у наших пращуров начинался именно в это время и длился до 12—14 лет. К этому возрасту менялись все зубы и, главное, вырастали «взрослые» клыки,   происходили половое созревание и переход в юношеский (гоношеский, гоношистый) период. Эти зубы практически утрачивали осязательные функции, за исключением инстинктивных: холодно — горячо, кисло — сладко, твердо — мягко (например, для апробации золотых монет), и несли основную нагрузку — перетирание твердой пищи. Но одно осязательное качество, связанное с высшей нервной деятельностью, все же перекочевывает во взрослые зубы. Красивые, ровные, белые, они являются опознавательным знаком физиологического здоровья мужчины и женщины (впрочем, как и длинные волосы, ухоженные ногти последних). Алые уста и перламутровые зубы воспеваются в поэзии, так или иначе они участвуют в любовных ласках (желание слегка прикусывать, стимулировать эрогенные зоны). В момент оргазма человек испытывает в зубах сладострастную, щемящую ломоту, что и понуждает иных несдержанных влюбленных кусать друг друга И в этом проявляется младенческий осязательный   атавизм, жажда сближения, полного контакта, взаимного проникновения, непроизвольное желание познания сокровенных тайн партнера, считывание информации, некоего скрытого кода То есть у взрослого человека в пору его зрелости тонкие осязательные функции зубов связаны исключительно с продлением рода, что в общем-то естественно. Дальнейшее обучение, воспитание, обретение знаний происходят на практике, через науку, труд, боевые походы и обрядность жизни (получение благо).    Полный «курс» заканчивался вместе с окончательным развитием, совершенствованием человеческого организма, который также ознаменован вырастанием зубов мудрости.   Считалось, если «восьмерки» не появились к 20—25 годам, то и вовсе не вырастут (хотя есть отдельные случаи, когда они прорезывались к сорока).

Физиологи считают, с этого момента уже начинается старение.  

Но наши пращуры об этом не знали и возраст зрелости,   матерости, «совершеннолетия» связывали с роковой цифрой сорок.   Созвучие слов зреть   — видеть и зреть   — совершенствоваться (зрелый — спелый) — не случайно. На смену детскому и отроческому познавательному взору на окружающий мир приходит иное зрение — осознание скрытого таинства явлений и вещей. Отсюда возникло выражение «зрящий ум», слова умозрительность, проницательность, душевидец, про (а)видец, ясновидец.   Одним словом, открывается пресловутый «третий глаз».