II . К социо-культурному анализу российского протестного движения

 

II.1. Трудности российских рабочих

Кризис глазами рабочих

 

Еще не так давно из разных социальных групп общества (причем не только от интеллигенции, но и от рабочих) довольно часто можно было услышать о кризисе следующее: «Да, сейчас Россия переживает тяжелое положение, но ведь все капиталистические страны проходили через это. Зато, посмотрите, как они сейчас живут и процветают! Так что надо набраться терпения и не терять надежды, что и у нас в России все будет хорошо».

Но за последнее время этот оптимизм в светлое капиталистическое будущее России встречается все реже и реже. И уж совсем его нет на протестных предприятиях в среде рабочих, где нам приходилось бывать. Да, действительно экономический кризис в России носит устойчивый перманентный характер и это чувствуется на всех предприятиях даже там, где казалось бы ситуация не совсем плоха. «Сейчас в стране вялотекущая катастрофа и потому, даже если у людей на заводе неплохо, скрытое напряжение все равно растет» (ВМРЗ)

Тем не менее, мне важно было узнать не только то, как современный кризис изменил жизнь рабочих, но и то, как он воспринимается ими. Какие проблемы, порожденные этим кризисом, с позиции самих рабочих наиболее болезненны и вызывает у них раздражение, скепсис, злость, а какие оставляют их равнодушными. Не только сама кризисная ситуация, но, прежде всего - понимание и оценка современного положения в России самими рабочими – все это интересно автору постольку, поскольку дает возможность разобраться ему в самых важных для него вопросах. И вот лишь часть из них.

Каково сознание современного рабочего России? Каковы границы его интересов? Они определяются масштабом только его семьи, цеха, завода, города, страны, нации, партии, человечества?

Каковы противоречия этого мировоззрения? Какова способность современного российского рабочего понимать и отстаивать свой интерес как общественный интерес, причем уже в качестве субъекта социального и солидарного с другими рабочими (а может быть и не только с рабочими) действия?

Какова приоритетность проблем, волнующих рабочих? И каким образом они собираются их решать? В результате исследования я попыталась понять что значит современный российский кризис для рабочих, как его ощущают сами рабочие. В связи с этим, далее я покажу какова ранжировка этих проблем самими рабочими.

Еще до начала своих исследований я предполагала, что ключевая проблема, поднявшая рабочих на те или иные протестные акции – это, конечно, же заработная плата. Но мое общение с десятками и десятками рабочих, а также изучение самой практики протестных действий показали, что все гораздо сложнее, противоречивее и интереснее, чем казалось на первый взгляд.

«Зарплату выплачивают - это хорошо, но ведь в целом ничего не меняется: долги не убавляются, а даже увеличиваются»(ЯМЗ).

Да, конечно, проблема заработной платы, особенно, когда ее не выдают от двух до восьми месяцев, является для рабочих самой болезненной и самой актуальной. Но это не единственная проблема, которая вызывает у них большое беспокойство.

Вторая группа проблем, выделенная самими рабочими по критерию важности для них, связана с вопросами управления на их предприятии, вопросы взаимоотношения с новыми собственниками. «Сейчас пошел умный и потому более страшный собственник» (ЯМЧ). «У рабочих враждебное отношение с внешним управлением, т.к. оно вмешивается во все внутренние заводские дела» (ЯМЧ). 

В этой группе проблем наиболее болезненная – это проблема резкого возрастания за последние годы авторитаризма заводского начальства. «До сих пор существует авторитарная система управления» (ЯМЧ).

Да, российские рабочие не избалованы производственной демократией: сменились эпохи, но как в советские времена, так и сейчас, если она и встречается, то все-таки как исключение, а не правило. Понимая всю опасность возрастающего авторитаризма на предприятиях современной российской администрации, тем не менее, этот вопрос нельзя сводить только к проблеме произвола начальства. Настаивая на принципе персональной ответственности начальства за любые свои решения и действия, тем не менее, автор данной работы считает, что эту проблему надо рассматривать в контексте такого вопроса как предпосылки устойчивого воспроизводства и развития бюрократизма в СССР и в России. Сегодня проблема бюрократического произвола приобрела не только экстенсивный характер. «На каждую штатную единицу у нас приходится 5 внештатных сотрудников» (ЯМЗ). Авторитаризм руководства развивается по всей вертикали управления (от начальников участков до директората). «Очень сильный произвол начальников цехов» (ЯМЧ).

Произвол осуществляется не только наверху, но и на низшем уровне. Например: начальники участков в цехах, исходя из личных отношений и симпатий по отношению к своим подчиненным, а не их реального трудового вклада начисляют им заработную плату. Не отношение к своим обязанностям и к делу в целом становится главным в определении заработной платы рабочего, а то насколько рабочий лояльно и почтительно он относится к своему руководителю как к субъекту власти и насколько это отношение помогает воспроизводству начальника на заводской вертикали власти. «Произвол в цехах, наряды с потолка по принципу - любимчик или нет. Заводоуправление на 2/3 встало, но у них зарплата 200-3000 руб., а если я встану - у меня будет 90 рублей, а ведь это литейный цех - основное производство. Зарплата в основных производственных цехах ниже, чем в непроизводственных. Я в литейном получаю меньше, чем кто-либо из администрации. Политика зарплаты работает на разъединение рабочих»(ЯМЗ). 

Специфика сегодняшнего административного произвола в том, что «Растет личная зависимость работников от начальников цехов как при феодализме» (ММК) Более того, произвол начальства сегодня закрепляется еще и экономически. «Рабочие отдают свои акции в доверительное управление своему начальнику цеха, и ничего не сделаешь - это как крепостное право» (ММК)

Соответственно вся политика управления на большей части российских предприятий, в конечном счете, ориентируется не столько на развитие эффективности производства, сколько на подчинении рабочего, причем не только как работника, но и как личности личной (частной) власти вышестоящего руководителя. Насколько рабочий является профессиональным, честным и инициативным работником – этот вопрос по своей важности для большинства руководителей все же уступает другому: в какой мере этот работник способен подчиняться ему лично. Такой начальник может даже позволить себе участвовать в дружеском застолье своих подчиненных и пить с ними водку, но разрешить им участвовать в решении тех или иных вопросов производства и тем более, на основе самоуправления и самоорганизации - такое просто невозможно.

Вообще, даже абстрактная возможность работника быть полноценным субъектом соуправления на предприятии руководством предприятий чаще всего рассматривается как потенциальная угроза их личной власти и потому расценивается ими однозначно отрицательно и более того враждебно.

Причем произвол не только со стороны заводского начальства, но и со стороны региональной администрации. У нас (в Кемеровской области - авт.) абсолютная монархия Тулеева: например, организован добровольно-принудительный фонд риска, куда каждый платит взносы и которым единолично владеет Тулеев, но ведь все эти средства идут на его избирательную компанию» (ЧР)

Третья группа вопросов, которые беспокоят рабочих – это проблема их бесправия по отношению к информации и в первую очередь, касающейся акций, проектов развития предприятия, отношения с партнерами и кредиторами, отношения на рынке. «Рабочие не получают никакой информации об акциях» (КМК). А вот другой пример: «Государственный пакет акций (49% исчез, а куда - никто не знает» (....)

Четвертая группа проблем, беспокоящих рабочих, связана с вопросом - насколько прочны перспективы развития предприятия, причем с точки зрения сохранения на нем не только рабочих мест, но и профиля и мощности предприятия. Вот что говорят рабочие в связи с этим.

«Ушло много специалистов, хотя много делаем, чтобы их вернуть» ТМЗ). 

«Очень сильна технологическая отсталость, но это проблема уже государственной политики» (КМК). 

Итак, мы видим, что в первую очередь рабочих беспокоит то, что касается их непосредственно (зарплата, сохранение рабочих мест и самого предприятия) и лишь потом - вопросы самоорганизации по защите своих прав.

«Что только не делали, разве что только Волгу не перекрывали, а

толку никакого...» (ТМЧ)

«Есть проблемы с подписанием колдоговоров: руководство ТЭЦ Краснодара отказывается заключать договор с профкомом» (ТЭЦ)

«На Краснодарской ТЭЦ зарплата -коммерческая тайна и есть многое из того, что вызывает сильное недовольство, а бастовать рабочим нельзя по закону» (ТЭЦ)

Работники начинают и критически осознавать реальные проблемы современного производства  «С одной стороны, людей увольнять нельзя, а с другой, на заводах - большой кадровый балласт, который остался от прежних времен, когда были заводы - гиганты. Эту проблему надо решать, в сегодняшних условиях сделать почти невозможно.» (КМК). 

Стало появляться и критическое отношение к самими себе

«Когда выдали зарплату (больше года не платили -авт.) - половина завода напилась»(ТМЗ). 

К этим цитатам вряд ли нужно что-либо добавлять, но особо хотелось бы выделить две проблемы, на которые ныне не принято обращать особого внимания: во-первых, это «окрестьянивание» рабочих и, во-вторых, рост их полукрепостной зависимости на предприятиях особенно на тех предприятиях, где остались элементы «реального социализма».

Окрестьянивание рабочих

Или «дачники» по неволе

 

Сегодня в условиях кризиса, резкого снижения реальных доходов, (в среднем на 30%, а в центральной России для рабочих - более, чем на 50%), хронической невыплаты зарплаты, для рабочих большим подспорьем стали их садовые участки и огороды. Надо сказать, что еще в советский период любой человек желающий выращивать свои овощи, фрукты или просто цветы, при определенных условиях, причем, вполне доступных даже рабочему, мог позволить себе «купить дачу».

Эта фраза в действительности означала не покупку земли, а приобретение права на долгосрочную аренду выбранного участка земли, на которой ее владелец мог строить за свой личный счет дом, разводить сад,  выращивать овощи. Несмотря на доступность решения этой проблемы, тем не менее, идея «дачи» среди рабочих в 60-70-х гг. не пользовалась особой популярностью. И это вполне объяснимо: зачем тратить силы и свободное от тяжелой работы время на выращивание овощей и фруктов, которые всегда можно было купить в магазине или на базаре, причем достаточно дешево. Правда, сегодняшний дачник обязательно бы возразил - но ведь на даче еще можно отдохнуть.

Да, можно. Но тогда в 60-70-е гг. навряд ли отдых на даче показался бы очень привлекательным особенно для рабочего, когда можно было по профсоюзной путевке поехать в санаторий или с веселой компанией в дом отдыха, заплатив лишь треть суммы от ее полной стоимости. Или же поехать в отпуск к родственникам, причем, в любую точку СССР – расстояние не было большой помехой. Не деньги, а возможность заранее купить билет (если речь идет о летнем сезоне) было серьезной проблемой в период застоя.

В любом случае, чем ехать на дачу и гнуть там спину над грядками, уж куда лучше на выходной день поехать с товарищами за город в лес или на рыбалку (с позиции мужчины) или же наконец-то закончить ремонт в квартире или сшить новое платье (с позиции советской женщины).   

Принципиально иная ситуация с этими дачами сложилась за последнее десятилетие, когда началось едва ли не массовое «одачнивание» российского населения. В действительности же это означало то, что почти каждый желающий мог за определенную и, как правило, доступную сумму приобрести в пользование загородный земельный участок площадью в 600 кв. м. А после приобретения участка в долгосрочную аренду его владелец начинает возводить на нем домик. Размеры кошелька определяют и его «архитектуру»: при наличии денег - это 1-2-х этажный деревянный или кирпичный дом, но чаще всего – это некая хибарка, сложенная из остатков старых досок, кусков ржавого железа, железных кроватей и старых диванов. Эти жалкие жилища, которые также называют «дачами», предназначены для укрытия от дождя во время работы, а также для и хранения лопат, грабель и другого хозяйственного скарба.               

Но может быть, эти дачи хороши тем, что дают рабочим, которые устали от тяжелой и грязной работы, да и вообще от городской пыли и шума иметь радостную возможность наконец-то выехать на свежий воздух, чтобы на своих дачах   поработать физически и не на «чужого дядю», а на самого себя и свою семью?

А вот здесь, дорогой читатель, «на этих дачах», на свежем воздухе (правда, пока я редактировала этот текст смок от горящих торфяников все плотнее сгущался над Москвой и ее пригородами со всеми ее дачами) я и предложила бы Вам не надолго задержаться, чтобы понять немаловажную сторону жизни современных рабочих. Без особых комментариев я постараюсь сделать лишь небольшую зарисовку одного такого «дачного» дня, который выпадает в период с весны до осени почти на каждый «выходной» рабочего, а точнее - работницы, ибо основная дачная нагрузка все-таки лежит на ее плечах.

В выходной день она встает в 6-7 часов и, как правило, не выспавшись: накануне вечером до поздней ночи у нее была не запланированная большая стирка, да еще вручную, т.к. из-за ремонта дороги уже завтра в доме на месяц должны отключить горячую воду. Нагрузившись тяжелыми сумками (до 5-7 кг.) с едой, огородными инструментами, теплыми вещами и захватив с собой детей, она спешит на автобусную остановку. Дождавшись, наконец-то, автобуса, а это уже везение, ибо по дороге сюда он может сломаться или вовсе не приехать (ведь в городском автопарке одни старые «развалюхи»), наша героиня (в буквальном смысле слова) пытается взять его штурмом. Именно штурмом - это не преувеличение, ибо желающих попасть в этот автобус, кроме нее составляет на остановке целую толпу, в которой каждый физически борется за право попадания в него. Наконец-то толпа «дачников» с трудом просачивается в автобус.

В нем все места делятся на три категории: сидячие места – это люкс, а то, что при этом ведра и сумки, свисающие с рук, рядом стоящих пассажиров периодически будут упираться в ваше лицо, - это уже не страшно. Второй класс - это, когда есть возможность стоять на двух ногах и при этом еще за что-нибудь держаться, что особенно ценно на крутых поворотах. И третий класс - самый худший, ибо в этом случае вам гарантируется точка опоры только для одной ноги, вторая – обречена на свободу полета.

Но наконец-то появляется нужная остановка. Какое счастье, наверное, порадовался бы за нашу героиню чуткий читатель. И действительно, теперь после запаха бензина и пота слипшихся в одно единое тело пассажиров можно выйти из автобуса, после чего любой воздух, даже автострады, может показаться свежим. Но, увы, радоваться еще рано, ибо нашей бедной дачнице после такого нервного проезда с тяжелыми сумками в руках и присматривая за детьми надо еще пройти пешком метров 500, а то и более.

Но чем ближе к «даче», тем сильнее нашу героиню одолевают беспокойные вопросы: «Украли или не украли, сожгли или не сожгли?» И какая же радость, когда, подойдя к огороду, она видит, что во-первых, будку не спалили, на доски не растащили; банки с вареньем и с огурцами не украли; а поспевшие овощи из земли не выкопали. «Слава богу, все на месте, а ведь могло бы быть иначе» - облегченно вздыхает женщина и только после этого она приступает к своему воскресному «отдыху».

Формы отдыха разнообразны: это и прополка грядок, т.е. выдергивание сорняков, это и таскание не одного десятка ведер воды для поливки овощей, это и приготовление обеда в малоподходящих условиях для детей. И уже к вечеру уставшая и опять с тяжелыми сумками (теперь в них выкопанные для дома овощи) «отдохнувшая» работница спешит на остановку, чтобы опять штурмом взять едущий в город автобус. И уже кое-как приткнувшись в нем, она предается мыслям о том, не погибнет ли урожай от  засухи или дождя; что сегодня, вернувшись домой, еще предстоит достирать белье, приготовить на завтра обед, сварить из собранных ягод варенье (холодной зимой оно едва ли не единственный деликатес на столе), проверить тетради детей. Но в действительности больше всего мучит вопрос - в каком виде встретит ее дома муж: в пьяном или не очень пьяном? Будет скандал или нет?

Я специально достаточно подробно описала этот фрагмент, чтобы читатель имел не абстрактные, а конкретные представления об условиях не только заводской, но и семейной жизни работниц, устающих от работы, от физически-тяжелого домашнего труда и, к тому, же вынужденных заниматься «дачей», являющейся формой уже самоэксплуатации. Неразрешенность противоречий тех условий, в которых живут эти рабочие является потенциальной основой однажды в один момент как раз и становится причиной появления протестного взрыва.

Но давайте вернемся к нашим «дачам»: с одной стороны, конечно, сама возможность иметь огород, казалось бы, надо расценивать как однозначно положительный жест со стороны властей, якобы старающихся помочь бедному населению в условиях кризиса. И разве не так? Ведь сегодня, для рабочих, которым часто месяцами задерживают выплату заработной платы, огороды стали едва ли не единственным источником, позволяющим им иметь хоть какое-то время продуктовый минимум (картофель и капусту), зачастую являющимся едва ли не основным продуктом питания.

Причем, «дачи» - это поддержка не только экономическая, но эмоционально-психическая. В огороды люди сегодня прячутся «с головой» от всей этой безрадостной, зачастую лишенной всякого смысла жизни, в которой от тебя ничего не зависит. А здесь на огороде многое зависит лично от тебя (твоей воли, желания, умения). Здесь твои желания можно сделать реальностью, а затраченный труд дает результат в отличие от завода, где, сколько ни трудись – денег все равно не дают. И более того, здесь на огороде твой труд и усилия могут дать радостный результат. С егодня, когда в России господствует дух распада и утрат, здесь, на огороде, любой цветущий куст или взращенная зелень становится не просто радостью, но и символом абстрактной надежды - а вдруг, и в жизни, в стране все само собой как-то выправится, наладится?

Все это правильно, если на это смотреть с позиции «дачного» масштаба. А если на это посмотреть несколько шире, то мы увидим, что в целом все эти «дачи» в действительности оказывают рабочим «медвежью услугу». И дело даже не в том, что все эти участки требуют немало усилий, нервов (а вдруг, выкопают, украдут или подожгут?), равно как и времени. Хуже другое сегодняшний российский рабочий, сознание которого (и без того, зараженное индивидуалистическим мировоззрением), «благодаря» этим огородам, а точнее - заключенному в них духу обособленчества, теперь и вовсе превращается в частного человека. И этому частному человеку уже не только чужды, но и даже враждебны все идеи солидарности и справедливости.

Действительно, человек сегодня хватается за травинку. Но мое глубокое убеждение: огороды для рабочих не спасение, а, более того, скрытая опасность, политически выгодная властям. Конечно, для них лучше пусть рабочие копошатся в огородах, уткнувшись лицом в землю, чем, если бы они распрямились в своем неприятии этого мира.

Рабочие сами должны становится той свежей весенней травой, которая, пробиваясь через асфальт существующего социального отчуждения и тем самым взламывая его изнутри, несут новое общественное отношение, которое бы соединяло людей труда в единое целое. И тогда люди будут иметь общие сады и поля, а не клетки-огородики.

Любопытно, что на Кубе при всей сложности ее экономической ситуации, почти нет этих частных огородиков, а те «колхозники», с которыми мы разговаривали, преисполнены чувства общественной полноценности. И когда видишь перед собой кубинца -«колхозника» в старой советской «робе», говорящего о своей работе с любовью, гордостью и, главное - с тем выражением уверенности и достоинства, которое у нас сегодня можно встретить только в старых советских фильмах, то невольно делается стыдно и больно: как деградировало наше когда-то советское общество на которое равнялись, в том числе, и эти кубинские кооператоры, убирающие сахарный тростник.

Если символом советского общества была скульптура Веры Мухиной «Рабочий и колхозница», демонстрирующая принцип союза двух классов. То теперь, особенно в условиях российского капитализма, здесь была бы одна фигура - это полу-рабочий, полу-крестьянин. Т.е. проблема разделения труда в условиях современного капитализма за последние десятилетия «разрешилась» самым реакционным образом - откатом в зазеркалье феодализма, в котором современный рабочий превращается в крестьянина, в то время как в капитализме происходило все наоборот: крестьянин превращался в рабочего.

Социальную опасность этой тенденции признают и сами рабочие протестных предприятий, с которыми мне приходилось общаться. «Да огородная зависимость - это серьезная проблема для нас. Часто, особенно весной или осенью - это просто цепи для нас» - сказал мне один из профсоюзных активистов ЛМЗ. Так что протестное движение действительно формирует у рабочего критическое отношение, причем не только к политике «верхов», но и что очень важно - к самим себе