Особенности выразительного чтения лирики

 

Издавна та область словесного творчества, которую мы называем лирикой, требовала особого исполнения. Самое название напоминает нам о том, что греческая «лирика» первоначально пелась под аккомпанемент лиры.

Однако и в более позднее время, когда исполнение лирики отошло от пения, античная эстетика предъявляла к нему особые требования. Дионисий Фракиец, оставивший нам в своем учебнике грамматики древнейшее свидетельство по теории декламации, писал во П. веке до нашей эры:

«Трагедию мы должны читать возвышенно (героически), комедию — так, как мы говорим в обыкновенной жизни, элегию — звонко, эпос — отчетливо, лирику — благозвучно, надгробные плачи — жалост­ливо и приниженно. Если это не будет соблюдаться, то все достоинства поэтов будут потеряны и читаемые произведения предстанут в смеш­ном виде». (3; 196)

Лирика — самый тонкий род поэтического творчества и, надо это признать, самый трудный для художественного воспроизведения. Глубокая интимность и своеобразие ее поэтической речи требуют от исполнителя особой чуткости.

Трудности вызывает и само многообразие видов лирики — жанров, школ и поэтических индивидуальностей, с которыми исполнителю приходится иметь дело.

«Поэт-лирик имеет почти единственный объект наблюдений — самого себя», — констатирует В. Брюсов (3; 199). Вместе с тем, говоря о себе, поэт-лирик находит словесно-образное выражение также для общего и типического, знакомого читателю. Однако лирик не только позволяет воспринимающему «узнавать» известное ему по внутреннему опыту — он дает ему возможность и познавать новое, расширяет круг его представлений о человеческой личности в самой сокровенной стороне ее жизни. И в этом глубокое воспитательное значение лирики.

Как при чтении прозаического произведения, так и при исполне­нии лирического стихотворения недостаточно говорить слова, понимая, что значит их сочетание. Надо всегда знать, зачем говорятся эти слова.

Лишь понимание, зачем говорится целое, приведет к пониманию, зачем говорятся отдельные части произведения. Это понимание определит исполнительские задачи, а вместе с ними — и подтекст, и те интонации, которые будут соответствовать этим задачам.

Применительно к частному случаю чтения лирики — чтению поэзии А. С. Пушкина — А. Шварц писал: «Пушкин не терпит интонационных преувеличений, не допускает „нажимов". В его стихах на протяжении четырех строк всегда концентрируются многие мысли. И если, передавая эти строки, вы интонационно „нажмете" на одну какую-либо" мысль, — тотчас пострадает соседняя, — и гармония нарушена, ваше исполнение пошло вразрез с исполняемым текстом» (31; 115).

Это очень ценное наблюдение. Из него вытекает, что прямолинейно логизирование в исполнении лирических пьес может привести к их смысло­вому оскудению. Отсюда, конечно, не следует, что исполнение лирики исключает логику. Но одной логики мало для художественной трактовки лирического произведения. Полное понимание и воплощение произведения невозможны, если чтец не решит для себя его образы, не расшифрует творчески. Не только при исполнении, но даже при немом чтении стихотворения.  

Во всяком случае, только творчески прожитые исполнителем образы способны впечатлять слушателя. Потому-то чтец при работе над лирическим произведением не должен оставлять не решенных для себя, не понятых им образов.

Большое значение при исполнении лирики имеет композиционная упо­рядоченность, декламационная архитектура, требуемая особенностями испол­няемого рода литературы. «В лирическом стихотворении эта композицион­ная упорядоченность самого словесного материала становится особенно очевидной» (3; 197). Закономерное распределение силовых моментов, правильное нахождение кульминации, как места наивысшего напряжения в смысловой перспективе, и прочие элементы композиции увеличивают силу воздей­ствия.

Диапазон сил, скоростей, высот, палитра тембров — все это должно применяться на основе конкретного содержания и оформления произведений, с непременным учетом авторского стиля. Если лирика Блока в основном не допускает резких контрастов, то высокая ода Ломоносова — вся в контра­стах, в смене картин, красок, «в парении».

Применение соответственного исполняемому произведению речевого стиля способствует художественной убедительности.

Исполнителю надо внимательно вчитаться в произведение, чтобы понять, какими средствами поэтической речи в данном произведении поэт делает нас соучастниками своих переживаний.

Имея дело с тончайшими переживаниями человека и оттенками их, лирика требует от исполнителя наиболее точных выразительных средств, основанных на поэтической чуткости. «Прочесть, как следует произведение лирическое — вовсе не безделица, для этого долго нужно его изучать. Нужно разделить искренно с поэтом высокое осушение, наполнявшее его душу: нужно душой и сердцем почувствовать всякое слово его — и тогда уже выступать на публичное его чтение» (3; 200). Ибо надо помнить, что конечная задача исполнителя лирики, по слову Н. В. Гоголя, — «передать всякую неулови­мую черту» того, что читаешь (12; 40).

Подготовка к исполнению лирического произведения

Подготовка чтеца к исполнению лирического произведения идет в основном тем же путем, каким обычно пользуются при подготовке к чтению любого художественного произведения. Определение темы, идеи, деление на части, определение исполнительских задач и т.д. Чтец уясняет обстоятельства, связанные с созданием данного стихотворения, продумывает отраженные в нем жизненные ситуации. В воображении чтеца в процессе подготовки возникают определенные картины жизни.

 В лирическом произведении основным содержанием являются мысли и переживания лирического героя. Чтец выражает их как свои собственные. По словам Белинского, даже в тех случаях, «когда лирический поэт выражает чувство, по-видимому, совершенно внешнее его личности, заимствованное им из чуждого ему мира, - и тогда он субъективен: ибо всякое выражаемое им чувством в минуту творчества становится его собственным чувством, будучи переведено через его личность (3; 205).