Помощь и поддержка Бога и святых

 

«Деяния франков» изображают крестоносцев как исполнителей божественной воли. Мы уже упоминали фразу, с которой начинается хроника. В ней говорится о том, что все происходящее имело в качестве причины непосредственное божественное предписание. Неслучайно об этом говорится именно в начале хроники: таковы особенности написания хроник в средние века, о которых мы должны сказать несколько подробнее.

Еще Августин понимал историю как историю прежде всего библейскую, «священную» историю. Согласно его взглядам, история есть Ветхий Завет, Новый Завет (Книга пророка Даниила и Откровение Иоанна) о событиях грядущих. В средние века история делилась на сакральную (божественное откровение, т.е. Библия) и профанную (светскую). Первая предполагала абсолютную истинность по причине своего божественного происхождения. Профанная история включалась в периферию священной истории. Эта история - всего лишь период существования человека и существования времени. Бог при этом находится вне времени. В хрониках, как и во всей истории, соседствуют два уровня: сакральный и профанный. Бог «открывает» себя во времени, сам находясь вне него. Таким образом, он проявляет себя в человеческом мире в связи с моментами истории, являющимися «знаками его воли». История же, как сочинение, рассматривалась как один из способов славить Бога. Далее, как указывает О.Л. Вайнштейн, существует два подхода в средневековой исторической литературе. Основная разница между этими подходами в том, каким видится место человека в истории. Первый подход в духе Августина говорит, что все предопределено Богом заранее в мельчайших подробностях, и отдельные события совершаются уже без непосредственного вмешательства Бога. Другой подход гласит, что божественный план намечен лишь в общих чертах, и таким образом его реализация наступает только благодаря постоянному вмешательству Бога в земную жизнь.

Хронист изображает крестоносцев как солдат Христа, так называемых «milites Christi». Когда папа делает свое заявление на Клермонском соборе, о котором вкратце говорится и в «Деяниях франков», он цитирует слова Бога, обращенные к Павлу: «Следует вам много претерпеть за имя мое», и это могло означать даже приравнивание крестоносцев к апостолам. Мы можем долго рассуждать, что же именно хотел сказать этим папа, но одно эта фраза означает точно: крестовый поход есть божественная воля. Затем папа говорит о красноречии, которое Бог дал крестоносцам, по-видимому, в данном случае, для проповеди крестового похода. Для того чтобы показать божественность статуса крестоносцев, можно также процитировать слова Боэмунда, адресованные его коннетаблю в шестой книге хроники: «Ты поистине знаешь, что эта война не плотская, а духовная. Итак, будь храбрейшим поборником Христа. Иди с миром. Господь будет с тобой везде». Таким образом, крестовый поход не может быть приравнен к обычной войне, он имеет особый статус.

Факт того, что мусульмане в хронике признают сопутствующую крестоносцам божественную поддержку, добавляет веса нашим доводам. Подобные идеи можно увидеть в описании диалога атабека Кербоги со своей матерью в девятой книге хроники. Автор хроники пытается показать, что некоторые мусульмане не ведают о мощи христиан, когда Кербога в его хронике предполагает, что Боэмунд и его племянник Танкред - боги франков. Однако мать Кербоги отвечает ему, что сами по себе христиане не очень сильны, но «бог их за них ежечасно сражается, и днем и ночью держит их под своей защитой, неусыпно заботясь о них, подобно тому, как пастырь заботится о своем стаде». Мать Кербоги предсказывает его поражения, говоря: «народ христиан пойдет на нас войной, и что он победит нас повсюду, и будет править над язычниками. Но я не знаю, произойдет ли это сейчас или в будущем». Однако, Кербога не внял советам матери и, таким образом, пошел против божественной воли, и был побежден крестоносцами, которые были проводниками этой воли.

Для успеха предприятия, крестоносцы брали с собой реликвии, связанные с жизнью Христа и святых. Адемар дю Пюи взял с собой реликвию истинного креста. Во время осады Антиохии было найдено святое копье, которым по легенде был пронзен Иисус на кресте. С этим копьем потом ходили в битвы как с реликвией. Многие крестоносцы вернулись домой с реликвиями.

Святые так же, как Бог, помогали крестоносцам в походе. Аноним, повествуя о битве при Антиохии, рассказывает о пришествии «белых воинов»: «И вот на горах появились бесчисленные войска с белыми лошадьми и белыми знаменами. Наши, увидев это войско, не знали точно, что это и кто это. Но затем они узнали, что это подмога, посланная Христом, и предводительствовали ей святые Георгий, Меркурий и Деметрий. Эти слова правдивы, ибо многие из наших видели это». Некоторые из других хронистов также рассказывают об этом эпизоде. Упомянутые святые являлись тогда святыми византийских воинов. Джонатан Райлей-Смит отмечает, что святые, фигурировавшие в крестовом походом, обычно были из святых той местности, в которой в тот момент были крестоносцы. Если крестоносцы были уже на Востоке, святые были восточнохристианские.

С другой стороны, идея божественной поддержки и покровительства святых была распространена и до крестовых походов. Жан Флори приводит как пример один из источников середины XI в.: «В одном случае Господь отомстил через римских правителей Тита и Веспасиана, в другом случае он освободил христиан от сарацинского ига благодаря Майе (Maïeul, аббат Клюни)». Поддержка святых также упоминается в источниках. В X-XI вв. Культ святых получает большее распространение. Жаном Флори были осуществлены количественные исследования, в результате чего он сделал вывод о том, что определенная часть вмешательства святых в профанный мир была осуществлена в как кара за совершенную несправедливость. Источники XI в. сообщают и о вмешательстве «небесных легионов» в сражения. В частности, в одной из италонорманнских хроник, хронике Готфрида Малатерры, говорится о том, что во время одного из сражений вдруг появился святой Георгий в военных доспехах, верхом на белом коне и с сияющим знаменем в руках, что принесло норманнам победу.

Стоит также отметить, что уже до крестового похода войны могли быть приравнены по статусу к паломничеству в Иерусалим. Например, Урбан II заявил об этом в 1089 г., чтобы привлечь воинов для похода в Испанию: «Для вашего покаяния и прощения ваших грехов, мы поручаем вам со всей вашей силой и вашим богатством выступить ради восстановления этой церкви. Мы советуем тем, кто ради покаяния и в силу набожности решил отправиться в Иерусалим или в другое место, предназначить расходы и усилия, требуемые для такого путешествия, для восстановления церкви в Тарагоне, чтобы с Божьей помощью, епископский престол установился бы там как стена и укрепление христиан для защиты от язычников. С Божьей помощью, мы обещаем вам то же отпущение грехов, которое вы получили бы за столь длительное путешествие». Таким образом, Урбан II накануне крестового похода сделал возможным замену паломничества на войну. В самом же крестовом походе эти два элемента соединили.

 

Дьяволизация врага

 

В хрониках крестовых походов мусульман дьяволизируют. Данные аспекты были достаточно подробно изучены в работах С. И. Лучицкой, упомянутых нами ранее. Он часто ассоциируются со всем дьявольским, что придает крестоносцам больше престижа на их фоне. В частности, мусульман ассоциируют с дьяволом и на страницах «Деяний франков».

Крестоносцы не имели четких представлений о мусульманском мире. Часто мусульмане фигурируют в хрониках как «варварские нации»: «Сразу же, как только прибыли наши воины, турки, арабы, сарацины и агуланы (Agulani), и все варварские нации быстро обратились в бегство кратчайшим путем через горы и равнины». Их действия противоречат божественной воле. Турки являются «врагами Бога и святого христианства». Кербога и другие предводители турецкой армии фигурируют как «богохульное сборище» (prophanum collegium). Более показателен здесь, опять же, диалог Кербоги с его матерью. Мать говорит, что франки сами по себе относительно слабы, но их поддерживает Бог, который делает их непобедимыми. Победа христиан предсказана в «языческих свитках» (gentilium voluminibus). Таким образом, мусульмане в хронике признают божественность миссии крестоносцев. Можно также процитировать слова Петра Пустынника предводителям войска турок: «Итак, все предводители наши равным образом просят вас как можно скорее уйти с Божьей земли и из страны христиан, которую блаженный Петр, проповедуя, уже давно обратил к почитанию Христа». Мусульмане, таким образом, идут здесь против божественной воли уже тем, что они не внемлют словам Петра Пустынника и происходит сражение.

Много раз автор «Деяний франков» ассоциирует мусульман с дьяволом. Греческий διάβολος обозначал буквально «клевещущий», «клеветник». Таким образом, в слово был с самого начала заложен смысл чего-то ложного. В христианстве термин приобретает смысл нечисти, злого духа, противоположного божественному началу. В хронике это хорошо согласуется с «языческим» и «неверным» характером мусульман. Приведем пример из хроники: «Турки сразу стали трещать, свистеть, голося дьявольским и высоким голосом, неизвестно как на своем языке». Турок обретает погибель «вместе с дьяволом и его ангелами», а мечеть является «обиталищем дьявола». На этом месте должно восторжествовать христианство: «Граф Раймунд спросил совета своих мудрейших мужей относительно того, чтобы благопристойным образом назначить епископа в этом городе. Пусть епископ с ревностью обращает его к Христовой вере и на месте обиталища дьявола посвятит храм Богу живому и истинному, а церкви - святым».

Солдаты Христа осуществляют священную миссию, и им предназначено освободить земли, оккупированные язычниками. Вследствие этого, хроника полна контрастов: солдаты Христа, выполняющие его волю, выступают на фоне дьяволоподобных турок. Бог защищает крестоносцев от турок: «Но всемогущий Бог, благочестивый и милосердный, не дал своим воинам погибнуть или попасть в руки врагов и быстро послал подмогу нашим». Крестоносцы идут в атаку, «отовсюду вооруженные знаком креста».

Нужно заметить, что традиции дьяволизации врага зародились до крестовых походов. Уже в трудах Иоанна Дамаскина и Беды Достопочтенного мусульмане подвергаются критике. Однако на Западе, Беда Достопочтенный являлся скорее исключением, и труды, дьяволизировавшие врагов-мусульман появились в IX в. в Испании, в зоне непосредственных контактов христиан и мусульман. Эти труды были своего рода протестом против ассимиляции христиан и мусульман в условиях господства арабов. Затем традиция была продолжена в последующих войнах против сарацинов.

Мученичество

 

Хронисты считают, что крестоносцы, которые гибнут в битвах, являются мучениками за веру. Как пример, приведем цитату из «Деяний франков»: «В тот день более тысячи из наших воинов и пеших претерпели мученичество. Мы верим, что они взошли на небеса, приняв белую стóлу мученичества». Смерть во имя Господа воспринимается как счастье: «Многие из наших приняли мученичество и, ликуя, с радостью предали свои счастливые души Богу». Папа Урбан II в своей речи в Клермоне обещал воздаяние тем, кто пойдет в поход.

Идея мученичества воинов не была новой идеей. В начале XI в. Бернар из Анже писал о том, что тот, кто воюет во имя защиты церкви, является мучеником: «Когда случалась какая-нибудь атака, грабеж, учиненный злоумышленниками, он возлагал на себя функцию защитника и лично вел в бой всю армию. Он оживлял тех, кто был слаб духом и обещал воздаяние от победы или от славы мученичества». Другой документ датирован 1090 г.: «Нужно глубоко верить, ни в чем не сомневаясь, что все те, кто умер за справедливость попали в число мучеников. Господь поставил их среди правителей своего народа». Однако Райли-Смит утверждает, что до крестового похода идея мученичества не была сильно распространена, хотя и не утверждает при этом, что такая идея отсутствовала.

Несмотря на возложенную на них священную миссию, крестоносцы остаются простыми смертными со всеми недостатками обычных людей. Они могут быть алчными. Например, в седьмой книге Боэмунд обвиняет крестоносцев в алчности, говоря при этом, что в силу этой алчности враги могут перебить их словно овец, не имеющих пастыря. Крестоносцы могут быть и развратниками. Одному из священников явился Бог, сказав, что он недоволен тем, как крестоносцы ведут себя в походе: «Помогая вам, я ввел вас целыми и невредимыми в город, и вот вы стали в изобилии творить грязную любовь с христианами и грязными языческими женщинами, отчего несказанный смрад поднялся в небо». Как пишет С. И. Лучицкая, ссылаясь на хронику Альберта Аахенского «крестоносцы … неумеренно предавались наслаждениям с женщинами и мальчиками». За свои грехи крестоносцы получают соответствующие наказания: «Господь дал нам познать эту нищету и несчастье за наши грехи».

Кроме того, крестоносцы достаточно жестоки, например, при взятии городов. Когда был взят Иерусалим, «превзойдя язычников, наши захватили в храме весьма много мужчин и женщин, и кого хотели, оставили в живых, а кого нет - убили». Однако крестоносцы имеют право на это, хронисты никогда не осуждают их, ибо война для них справедлива.

Крестоносец часто может относиться к религии прагматично. Как пример можно привести собор в Клермоне. В начале хроники «Деяния франков» даны некоторые отрывки из речи папы на соборе, и в этих отрывках говорится о воздаянии. Папа, по-видимому, делая намек на соответствующий отрывок в Библии, говорит следующее: «И последует вам обширное воздаяние». Папа произносил тогда речь, чтобы привлечь население в поход, а хронист, как мы предположили, был участником этого похода. Был ли хронист на соборе или нет, он, вероятно, указал то, что запомнилось ему или тому, кто рассказал ему о соборе. Таким образом, из всей речи, помимо еще нескольких цитат очевидцу запомнилась цитата о воздаянии, а, значит, для очевидца она показалась важной. Кроме того, можно упомянуть один из эпизодов третьей книги хроники (дискуссии в войске крестоносцев): «Будьте всячески единодушны в вере Христовой и победе Св. Креста, поскольку если Богу угодно, сегодня же станете богатыми». Эта фраза также говорит о прагматичном отношении крестоносца к религии. Крестоносцы имеют весь спектр земных качеств, но являются исполнителями священной миссии, что поднимает их статус.

Однако идея о воздаянии погибшим на войне была не нова. Уже до похода участникам войн предоставлялось отпущение грехов. Например, папа Александр II говорил об этом, призывая воинов идти в Испанию: «Что касается нас, то с позволения святых апостолов Петра и Павла, мы освобождаем их от этого покаяния и предоставляем им отпущение грехов».

Таким образом, воин - крестоносец шел не на обычную войну, а в паломничество, которое являлось исполнением божественной воли и поэтому поддерживалось Богом. Воин, погибший на этой войне, считался мучеником, а его враги дьволизировались.

Идея священной войны была прежде всего развита на Западе. У византийцев столь развитой теории священной войны не было. Война могла быть справедливой, византийцы могли сравнивать свои войны с войнами из Ветхого Завета, там были отдельные элементы западной теории священной войны. Т.М. Колбаба, занимавшаяся исследованием вопроса, считает, что все же невозможно говорить о существовании в восточном христианстве развитой теории священной войны. Очень редко делается акцент на том, что враги являются неверными. В Византии не идет речь о воздаянии погибшим в бою и участникам сражений. Чаще всего, война не является наступательной, как крестовый поход. На Востоке не случалось энтузиазма, сравнимого с крестовым походом. Однако сама же автор статьи приводит исключения из всех этих правил. Таким образом, если идеи священности войны не получили должного развития, отдельные элементы их все же существовали, что придавало большую значимость Византии в христианском мире.

Зато в Византии существовала уже упомянутая нами теория священности императорской власти. И идеи крестового похода вступала с этой идеей в противоречие. Византийская теория императорской власти предполагала главенство императора в христианском мире. С другой стороны, идея особого статуса крестоносцев, согласно которой они были носителями божественной миссии и исполнителями воли Бога, предполагала превосходство крестоносцев в христианском мире. Эти две идеи не могли сочетаться вместе. Таким образом, у западных хронистов было два блока факторов, из-за которых они, в целом, не любили византийцев. Это факторы, связанные с религиозными разногласиями, и факторы, связанные со столкновением претензий на главенство в христианском мире.

Кроме того, если мы берем частный случай анонимного норманнского хрониста, то на эти два блока факторов накладывается третий - отношения византийцев и итальянских норманнов. Забегая вперед, скажем: столь тесное знакомство, сопровождаемое войнами и конфликтами, порождало, с одной стороны, негативное отношение к византийцам, но, с другой стороны, норманны знали византийцев в повседневной жизни, и отдавали себе отчет в том, что они - христиане. Фактор тесного знакомства в какой-то степени являлся нейтрализующим по отношению к фактору религиозных разногласий ветвей христианства. Мы можем встретить разного рода религиозную критику на страницах хроник первого крестового похода, но только не на страницах «Деяний франков». На наш взгляд, такая особенность «Деяний франков» является вовсе не случайной, но закономерной.