Идея войны на западе и идея крестового похода

Формирование идеи войны

 

Рассмотрев имперскую идеологию в Византии, необходимо рассмотреть ее противоположность, идею крестового похода, в котором участвовал и наш хронист, собственно, показать, в чем они входили в противоречие. Сама эта идея уже изучалась в исследованиях, но не было еще изучено место византийцев в рамках этой идеи - собственно, тот вопрос, на который мы и хотим ответить нашим исследованием. Нам понадобится рассмотреть идею крестового похода в целом, чтобы попытаться найти место византийцев в ее рамках.

Жан Флори, на наш взгляд, прав, утверждая в своей недавно вышедшей монографии «La guerre sainte. La formation de l’idée de la croisade dans l’Occident chrétien», что идея крестового похода не могла сформироваться сразу. Речь не идет о какой-то специальной идее. Здесь мы согласимся с определением, которое дает Флори крестовому походу: «крестовый поход - это священная война, имеющая своей целью освобождение Иерусалима». Практически все элементы идеи крестового похода сформировались до него, и это есть не что иное, как результат развития идеи войны на христианском Западе, от ее неприятия до ее сакрализации. Мы рассмотрим более подробно, как идея войны прошла этот путь.

Предварительно необходимо определиться с понятиями. В исторической литературе может встречаться обозначение «священная война» и «справедливая война». В нашей работе священной войной мы будем называть ту войну, которая считается таковой теми, кто ее ведет. Справедливой войной называется та война, которая считается теми, кто ее ведет, оправданной. Таким образом, священная война одновременно является и справедливой войной, ибо священная война имеет обоснование в виде божественной поддержки.

Христианство неминуемо столкнулось с проблемой войны с самого начала своей истории. Достаточно объяснимо, что первой реакцией на войну было ее неприятие.

Жан Флори пишет, что в первые века христианства был немаловажным моральный фактор. Как пример можно привести рассказ о мученике Максимилиане (III в.): «Mihi non licet militare quia christianus est» (Мне нельзя находиться на военной службе, потому что я христианин). В 298 г. в Танжере был замучен центурион Марсилий, который произнес: «Я бросил его! Воистину не следовало христианину быть солдатом в мирской армии: он солдат Господа Христа». С принятием христианства в Риме, как мы увидим, война частично будет оправдана. Но убийство на войне все равно останется грехом, и для его искупления будет требоваться покаяние. Сведения о таких покаяниях можно найти и применительно к XII в. Если взглянуть на раннюю христианскую мысль, то здесь наблюдается сходная тенденция. Ранняя христианская мысль проповедовала ненасилие. Ориген и Тертуллиан порицают христиан, согласившихся служить в войсках. Термином milites Christi именуются только те, кто служат Богу, не сражаясь при этом. В целом, для раннего христианства характерно применение этого термина именно в таком значении. Воин Христов не может проливать кровь. Те, кто это делают, не достойны такого звания. Согласно теории, которую изложит Августин (354-430), настоящим «воином христовым» светский воин являться не может. Идея заключалась в том, что аскетическое монашество - это война со злом в самом себе, борьба с искушением, греховностью и пр. Кстати говоря, исконное значение слова «аскеза» - военная подготовка. Вообще, идею дисциплины и послушания христианство заимствовало в армии. И воины, и монашество - это milites. И те, и другие носят пояс как символ службы. Монах должен вести гораздо более сложную войну - войну с пороками в самом себе.

Как бы то ни было, заповедь «Не убий» на практике вовсе не означает запрета войны. Здесь стоит вспомнить хотя бы то, что войны имеют место в Ветхом Завете, и хронисты крестовых походов будут проводить параллели между Маккавеями и крестоносцами. Здесь другая ситуация: Маккавеи вели справедливую войну, и крестоносцы тоже будут вести справедливую войну. Кроме того, как считает Франко Кардини, неприятие войны в ранней христианской мысли было связано скорее не с тем, что человек вынужден был убивать других людей, а с тем, что служба в армии означала службу языческому государству, каковым тогда был Рим, а также участие в отправлении языческих культов. Важность этого фактора понимает и Флори, который говорит, что с конца III в. императорский культ принял формы, неприемлемые для христиан. В Евангелии встречаются солдаты, и об их службе не говорится ничего дурного.

Со времен Константина христианство легализовано, и служба в армии более не является идолопоклонством. Кроме того, сам ход истории все более и более заставляет смириться с тем, что война может быть необходима. Отныне служба в армии считается для христианина нормальной, но клирикам воевать строго запрещено. Этот принцип будет сохраняться на протяжении веков и даже во времена крестовых походов: в работе Флори имеются церковные документы VI-VIII в., предписывающие эти запреты. Варварская угроза Риму способствовала формированию идеи «справедливой войны». Выразителем ее был, как уже отмечалось, гиппонский епископ Августин Аврелий. Нужно вспомнить, что Августин писал свой труд в то время, когда Рим доживал свой последний век существования, будучи под ударом варваров.

Августин выделяет так называемую категорию «справедливых войн». До него на эту тему уже писал Амвросий Медиоланский (340-ок.397). Августин пишет, что «справедливыми называются обыкновенно те войны, которые мстят за несправедливости, если, например, какое-либо племя или община пренебрегает обязанностью возместить за нечестие, совершенное его членами, или возвратить то, что отнято несправедливо». Справедливая война определяется по своей конечной цели - восстановлению нарушенной изначальной гармонии мироздания. Конечная цель - мир: «Мира не ищут для того, чтобы творить войну, но творят войну, чтобы добиться мира». Причем, только христианину свойственно знать, что есть истинная справедливость и, как следствие, вести справедливую войну. Кроме того, Августин высказывает идею, которая могла быть востребована и при формулировании церковью обоснования крестового похода: «Без сомнения, справедлива и всякая война, предписываемая Богом, у которого нет неправды. В такой же войне ведущее ее войско или даже весь народ должны считаться не столько зачинщиками войны, сколько слугами». При этом, божественное приказание обязательно не всегда: Бог редко управляет людьми непосредственно, и светская власть имеет право сама бороться с несправедливостью. Не обязательно также, чтобы несправедливость носила военный характер, например, можно бороться с еретиками. Известно, что по поручению папы Григория VII (1073-1085) был выполнен труд по собиранию воедино мыслей Августина о справедливой войне с целью применения этих идей для защиты церкви.

Исходя из этих цитат, мы можем заключить, что справедливая война не обязательно священная, однако, если война священна, т.е. в данном случае совершена согласно божественному предписанию, это само собой подразумевает ее справедливость. На примере хроник крестовых походов мы также увидим, что когда война священна, факт ее справедливости не ставится под сомнение. Кодри в своей статье, опубликованной в The Experience of Crusading утверждает, что Цицерон в свое время в своих философских диалогах «О республике» (De Respublica) уже писал о том, что война должна иметь веские основания, чтобы считаться справедливой. Затем эти идеи вновь появляются в трудах Ансельма из Лукки в XI в.

Выделяя категорию «справедливых войн», Августин переносит соответствующие характеристики и на тех, кто воюет. Таким образом, он высказывает мысль о взаимодополняемости тех, кто воюет с оружием в руках и тех, кто своими молитвами поддерживает их: «Итак, другие, вознося молитвы, сражаются с невидимым противником. Вы же, те, за кого они молятся, сражаетесь с оружием в руках против видимых варваров». Следовательно, мы видим, что уже Августин подчеркивает значение светских воинов как проводников справедливой войны.

Таким образом, уже в античный период истории христианства можно выделить два важных момента касательно взгляда на войны:

1. Война оправдана как таковая: после христианизации Рима войны не прекратились, и христиане неизбежно участвовали в войнах.

2. Идея того, что христианин вправе сражаться уже фигурирует в литературе, например, в трудах Августина.

Жан Флори, в своей «Идеологии меча» пишет, что признание за воинами-мирянами возможного статуса milites Christi прошло долгий путь. Начиная с августиновской теории «справедливой войны», он пишет о том, как ситуация развивалась вплоть до начала второго тысячелетия. Фульгенций Руспийский, который писал в VI в., говорит о том, что воином Бога может при определенных условиях быть мирянин. Он формулирует свою мысль следующим образом: «Si vis ergo perfectus esse miles Dei inter milites saeculi, tene firmiter quod diximus breviter» (Итак, если желаешь быть совершенным воином Бога среди мирских воинов, твердо придерживайся того, что мы вкратце изложили). Большую роль в возвышении светских воинов сыграла угроза со стороны арабов, норманнов и венгров, застигнувшая Европу начиная с IX века.

Практика благословений войн началась значительно раньше крестовых походов. Это стимулировалось упомянутой уже угрозой со стороны венгров, арабов и норманнов: последние грабили в том числе и церкви. Факт того, что церковь была чуть ли не основным пострадавшим от набегов, способствовал развитию идеи священности войны. В 753 г. папа Стефан II направил послание магнатам Франкского королевства, где приравнивал к мученичеству смерть ради папы. Папа Лев IV в 853 г. призывал: «тому, кто погибнет в этом сражении, не будет отказа в царствии небесном, ибо Всемогущий узнает, что умер он во имя истинной веры и во имя спасения нашей родины и всего христианского мира». В 878 г. папа Иоанн III писал в письме: «Всем, кто отдает жизнь во имя любви и католической церкви, уготовано успокоение в вечной жизни. Они заслужили его, сражаясь с язычниками и неверными». Оборона от язычников одновременно являлась защитой церкви. Морис Кин, повествуя о том, как появился обряд посвящения в рыцари, приводит отрывок из литургии, относящийся к X в.: «Благослови сей меч … дабы он мог защитить от злобных язычников святые церкви, а также вдов, сирот и всех слуг Господа нашего».

Примеры, относящиеся к более позднему периоду приводит М.А. Заборов. Папа Александр II благословил поход 1063-1064 гг. в Испанию, обещав отпущение грехов его участникам и прикомандировав к походу своего легата. Папа Григорий VII побуждал рыцарей к походам. Папство санкционировало нападение норманна Роберта Гвискара на Сицилию в 1061 г. и поход Вильгельма Завоевателя в 1066 г. Линию примеров можно продолжить.

Данные примеры уже не являются примерами обороны от врагов, а скорее представляют собой агрессию. Церковь целенаправленно хотела избавиться от значительной части рыцарей и вообще всех тех, кто воюет. Связано это было с состоянием Европы в эпоху междоусобных войн. Ситуация очень колоритно описана в книге Ж.Ж. Руа: «И эти люди назывались христианами! Что было общего между этими грубыми варварами и учением Христа Спасителя? Да, они только назывались христианами, в их грубой жизни не было ничего христианского в подлинном значении этого великого слова». Действительно, ситуация в Европе оставляла желать лучшего. Сюда же можно добавить еще то, что в период с 1000 г. до начала крестовых походов население Европы выросло на 30-40 % и к 1095 г. составило, по-видимому, 35 млн. чел. Для церкви это все, разумеется, было актуально, ибо воины могли подвергнуть и церковно-монастырские владения разграблению.

Естественным образом, церковь желала поскорее избавиться от обидчиков. Частью принятых мер было благословение войн, чтобы на них уходило побольше воинов. Правда, инициатива благословения войн не всегда исходила от церкви. Как пример, войны, которые вела Священная римская империя. Вначале войны с язычниками на востоке были сугубо оборонительными, однако, затем они стали наступательными, и клирики из окружения Оттона II сформулировали идею о том, что империя воюет ради обращения язычников и из миссионерских соображений.

Однако крестовый поход был с самого начала инициативой церкви. Стоит сказать, что к тому времени папа уже имел за плечами опыт инициирования священных войн. Например, экспедиция в Испанию в 1086 г. была, вероятно, организована папой. Пытаясь отреагировать на насилие в Европе, церковь пытается ввести практику «Божьих перемирий» для того, чтобы хоть как-то ограничить войны. Вначале было запрещено воевать по воскресеньям и праздникам, но затем запрет распространился еще и на промежуток от вечера четверга до утра понедельника. Эта мера вводилась при помощи специальных епископских войск, которые были своего рода «голубыми касками». Кстати сказать, их применение - еще один пример «реабилитации войны».

Поль Альфандери отмечает, что неправомерно утверждать, что экспедиции в Испанию, упомянутые нами, являлись своего рода предкрестовыми походами (pré-croisades). Воины шли далеко не в Иерусалим, экспедиции не были объявлены папой. При этом, правда, папа способствовал экспедициям в Испанию для борьбы с сарацинами. Альфандери указывает также на то, что все экспедиции не были в одинаковой степени религиозно окрашены. По нашему мнению, здесь все зависит от того, как мы определим термин «крестовый поход». Если мы допустим, что это понятие должно содержать инициативу папы и Святую Землю как цель, то экспедиции в Испанию крестовыми походами не являются. При этом, правда, заметим, что Флори нашел-таки одну из испанских экспедиций, которая была инициирована папой (см. выше). Но в любом случае, «предкрестовый» поход не означает «крестовый», и если эти экспедиции и не были крестовыми походами, ничто не мешает им быть их предшественниками, как и все случаи оправдания войны. Походы в Испанию - тоже определенный этап в развитии идеи войны.

Накануне крестового похода идеи Августина о войне вновь стали востребованными. Речь идет о работах, проводимых Ансельмом из Лукки по соответствующему указанию папы Григория VII. Ансельм в своей работе De vindicta et persecutione justa пишет об идее священной войны, говоря в частности, что Моисей не был неправ, когда он убивал по приказу Бога.

Как широкие круги населения воспринимали идею священности войны? Народы, которые принято обобщать под термином «варвары», подверглись в свое время христианизации. Разумеется, человек устроен так, что вытеснить сиюминутно традиции, складывавшиеся веками, очень сложно. Так и получилось, что христианизация не ликвидировала, например, кровную месть. Кроме того, из-за воинственного склада варваров, они соответствующим образом воспринимали христианские догматы. Их Бог - прежде всего воинственный Бог, ветхозаветный Бог, что ясно прослеживается в исследованиях на материале источников. У германских народов существовала традиция сакрализации оружия. Как отмечает Флори, «церковь христианизировала германских «варваров» своими обычаями, но зато германцы «варваризовали» церковь в области доктрины и практики». «Ветхозаветное» понимание христианской религии было более свойственно для вчерашних «варваров», сохраняющих свои традиции, уходящие корнями в века.

Таким образом, ко времени крестовых походов война была уже реабилитирована. В преддверии крестовых походов церковь захотела воспользоваться тем, что Святая земля в свое время была христианской, и оправданием войне здесь служило стремление отобрать земли из рук неверных. Турки были объявлены агрессорами, и необходимо было бороться за справедливость. Кроме того, необходимо было восстановить справедливость по отношению к паломникам, которые, согласно речи папы Урбана II, были подвергнуты разного рода гонениям. Об этом же говорят и хронисты. Отсутствие единства на турецких землях доставляло проблемы. Все мелкие князьки брали с паломников свой собственный налог.. Кроме того, в 1091 г. у христиан в Иерусалиме появились некоторые проблемы, ибо на них пали подозрения в связях с фатимидами. В любом случае, даже если хронисты преувеличивают притеснения, нужно подчеркнуть, что на крестовые походы в любом случае смотрели как на защиту, а не нападение.

Следовательно, война, ведомая крестоносцами, становилась «справедливой войной», которая достойна по своей сути milites Christi. Произнося свою речь, в изложении Роберта Реймсского, папа Урбан II приводит цитату из евангелия от Матфея: «Кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19:29). Эту фразу в свое время Христос сказал апостолам, к которым здесь, таким образом, приравниваются потенциальные участники крестового похода. На эту войну крестоносцев благословляет преемник апостола Петра. Войне придается священный характер. При этом священная война автоматически предполагается как справедливая, хотя сам термин в тех же «Деяниях франков» отсутствует. Компоненты этой священной войны, в основном, встречаются в крестовых походах далеко не впервые в истории, но экспедиция оказалась уникальной по своим масштабам.