Мышление и язык индивидуумов с доминирующей психотической личностью

Бион полагает, что нарушения мышления - достаточно очевидные у психотических, а иногда различимые и у, по-видимому, более интегрированных личностей - основаны на нетерпимости к фрустрации и на стойкости только что описанного механизма патологической проективной идентификации. Важный аспект функционирования патологического механизма, используемого психотической личностью, определяется этой неспособностью выносить фрустрацию. Личность вместо того, чтобы пытаться модифицировать фрустрацию путем создания альфа-элементов, которые бы привели к представлению "вещи-в-себе" (см. Главу 3), пытается избегать ее, продуцируя бета-элементы (см. Главу 3), которые невозможно отличить от "вещей-в-себе." В таких случаях будет иметь место нарушение развития аппарата обдумывания мыслей, а также гипертрофированное повышение роли проективной идентификации, приводящей к постоянному изгнанию всего, что связано с фрустрацией, болью и осознанием данной ситуации. Уклонение от фрустрации и боли может достигаться деструктивным способом за счет атакования той части психического аппарата, которая способна их воспринимать. Границы между собственным-Я и внешним объектом являются расплывчатыми, а на функции общения накладывается тенденция к устранению. Если нетерпимость к фрустрации не так велика, чтобы задействовать механизм уклонения, но является достаточно сильной, чтобы возобладать над принципом реальности, то личность будет развивать в себе ощущение всемогущества и всезнания, заменяющие процесс научения, - здесь не будет функции психической активности, которая бы смогла отличить правду от лжи; здесь будет отсутствовать мыслительная способность к подлинной символизации.

Пациенты, имеющие серьезные проблемы с научением, которые они пытаются разрешить, используя свою способность к имитации, пытаются воспроизвести - имитируя - все, что объект делает, показывает и чему учит. Фактически, имитация является важной способностью, является стадией в развитии научения у нормального ребенка. Но у психотических детей (завидующих и явно не выносящих фрустрацию) эта имитация заменяет научение, основанное на понимании, ассимилировании и манипулировании символами. Они не могут использовать нормальную проективную идентификацию в целях научения; проецируя, они путают и полностью теряют понятие о различении между собственным-Я и объектом. Вместо этого они используют патологическую проективную идентификацию и имитацию. Бион приводит драматический клинический пример шизофреничного пациента-подростка, иллюстрирующий многие из проблем психотической личности. Этот подросток убил своих родителей и сбросил их тела вниз с утеса, чтобы таким образом надежно освободить себя от внутренней родительской пары и чувств ненависти к ним, которые - по его мнению - делали невозможными любовные сексуальные взаимоотношения с его подругой. Он был осужден, поскольку на суде сказал, что "знал", что сделал что-то "плохое," так как имитируя он повторил то, что другие люди говорили о преступлении. На деле он не различал "плохое" и "хорошее" и поэтому не обладал способностью различать; и не отвечал за свои действия.

Частицы, изгнанные как продукты расщепления и патологической проективной идентификации, содержат - как мы уже отмечали - части эго, части объектов и части аппарата восприятия, будучи связаны образуют упоминавшихся ранее странные объекты. Эти частицы должны быть снова поставлены под контроль, чтобы психотическая личность могла попытаться развить вербальную речь. Пациент опирается на эти частицы - использующиеся в качестве прототипов идей - простраивая матрицу, из которой произойдут слова. Он еще больше запутывается, когда приходится использовать для формирования своих мыслей эти странные объекты. Из того, что осталось после психотического поражения, он будет пытаться реконструировать свой язык. С другой стороны, в силу того, что эти пациенты склонны быть чрезвычайно разрушительными, они атакуют связи зарождающихся мыслей непсихотической части личности, а также связи чувственных восприятий с тем, что они обуславливают. В результате этого, объекты могут так никогда и не прийти в контакт друг с другом так, чтобы их внутренние свойства сохранились и осталась способность соединяться, образуя новый психический объект. Это означает, что такие пациенты не способны формировать символы, не могут синтезировать объекты или комбинировать слова; они могут только накапливать или сопоставлять их (ставить их рядом). Атака на язык часто проявляется как лишение слов их значений. Это настоящее оголение (stripping). Во время синтеза мы имеем дело с разрушением как формирующегося языка, так и его матрицы. Эти процессы являются главными факторами для дифференциации психотической части личности от непсихотической. Садистические атаки на матрицу мышления и языка вместе с патологической проективной идентификацией фрагментов будут приводить к увеличению расхождения между этими двумя частями личности до тех пор, пока в конце концов стороны не станут ощущаться как непримиримые.

Пациент с доминирующей психотической частью личности ощущает себя пленником своего психического состояния. Он не способен освободить себя, поскольку чувствует, что лишен аппарата для осознания реальности, который представляется столь же важным для спасения, как и свобода, которую он страстно желает. Фантазия о заключении интенсифицируется, когда он чувствует себя окруженным отторгнутыми фрагментами, присутствие которых кажется ему угрожающим. Любые попытки синтеза будут чрезвычайно затруднительными; пациент может собирать объекты, но не может их связывать (см. Главу 6).

Доминирование психотической части личности наиболее очевидно в случае шизофрении.

Язык используется шизофреником в различных формах. Он стремится прибегать к действию там, где другие люди использовали бы мышление, и использовать всемогущественное мышление, когда сталкивается с проблемами, которые могут быть решены посредством действия. В первом случае он использует патологическую проективную идентификацию, чтобы оперировать словами как конкретными вещами, или же пытается диссоциировать сознание аналитика, внушая несовместимые варианты интерпретации, с тем, чтобы препятствовать пониманию. Пациент-шизофреник вводит в действие "бета-экран" (см. Главу 3), чтобы вложить в аналитика "бета-элементы", которые будут вызывать в том определенные страстно желаемые пациентом ответные реакции. Эти реакции не могут быть полностью объяснены классической теорией контрпереноса.

Так как выраженные словами мысли зависят от тщательной проработанности депрессивной позиции, они влекут за собой большее знание о психической реальности и ставят пациента лицом к лицу с болью, связанной с депрессией и потерей объектов. Если на какой-то из стадий анализа пациент восстанавливает способность к символизации, вследствие появления альфа-элементов и осознания нарушенности общения из-за неспособности правильно связывать слова, он будет склонен ощущать себя узником анализа, аналитика или своего собственного безумного состояния сознания. Он ощущает, что любой прогресс ставит его лицом к лицу с болью осознания своего "безумия." Но он не осмеливается регрессировать к своему предыдущему состоянию, потому что боится ощутить себя заключенным и не чувствовать никакой надежды на выздоровление. Именно поэтому он пытается снова прибегнуть к патологической проективной идентификации, чтобы переложить обнаруженные им пугающие слова, пугающий язык и пугающее сознание на терапевта. В курсе терапии эта дилемма повторяется снова и снова.

Анализируя развитие пациента-шизофреника, мы можем видеть, что когда он реинтроецирует способность к вербальному мышлению, он осознает свое психическое состояние и свои галлюцинации. Он может реагировать на это ухудшением, которое иногда требует помещения его в больницу. Теперь он знает, что безумен и полон ненависти и обвиняет аналитика в том, что тот подвел его к осознанию своего безумия.