Об историческом проекте и культурной политике

 

Юрий Поляков считает одной из самых главных своих задач в творчестве — «оставить достаточно честный и интересно читающийся очерк своего времени, своего поколения, написать правду о советской эпохе». Писатель и журналист, он постоянно находится в гуще общественной жизни. Ю. Поляков много ездит по стране, часто встречается с читателями от Калининграда до Камчатки, на канале «Культура» Юрий Михайлович ведет программу «Контекст», вместе с ее гостями, известными деятелями искусства, обсуждает актуальные проблемы нашей жизни.

 

— Россия впервые за несколько сотен лет существует без исторического проекта. У нас всегда была цель: или освобождение от татаро-монгольского ига, или выход к морям, или расширение на Восток. А сейчас никто не может объяснить, зачем живем, для чего качаем нефть и газ.

Недавно у меня в студии был Николай Цискаридзе. Речь шла о новом законе о творческих учебных заведениях. Я спросил: как могли появиться такие бредовые идеи унификации художественного и обычного образования. Меня поразило то, что ответил Цискаридзе — человек достаточно благополучный, востребованный. Он сказал: потому что чиновники, которые занимаются у нас искусством и образованием, в «этой стране» жить не собираются. Их дети давно уже учатся «там», собственность у них «там», поэтому они заинтересованы в том, чтобы максимально унифицировать процесс, чтобы поменьше «здесь» бывать. Для них Россия как вахтовый поселок. И это, увы, правда. У большинства московских крупных чиновников нет исторического честолюбия, того, что было даже у самого плохого советского чиновника. В губерниях я часто встречаю руководителей, у которых есть историческое честолюбие, а в Москве складывается такое впечатление, что все играют в какую-то надоевшую игру, но выйти из нее не могут. В общем, нет исторического проекта — нет культурной политики.

 

Беседовала Ольга МЕТЕЛКИНА

«Вечерний Ставрополь», 11 марта 2011 г.

 

 

Газета для тех, кто любит спорить

 

 

Есть люди, привыкшие, что их гладят только по шерсти. И есть такая газета, которая пишет то, что считает нужным. Во главе ее стоит редактор, книги которого раскупаются и с удовольствием читаются, невзирая ни на какие премии и их отсутствие, а пьесы собирают полные залы. И пока это так, он будет просыпаться рано утром, чтобы перед выходом в любимую редакцию «Литературки» написать хотя бы несколько строк будущей книги или пьесы. Иногда грустных, иногда смешных, но всегда правдивых строк.

Писатель, который в прошлом пять лет редактировал многотиражку «Московский литератор», приходит в очень известное издание, находящееся, правда, в плачевном состоянии. И — в течение двух-трех лет вытаскивает газету из финансовой ямы, в компьютеризованно-телевизионную эпоху, завоевывая новых читателей и почитателей, в том числе молодых и совсем юных. Юрий Поляков, ровно десять лет назад ставший у руля «Литературной газеты», поведал мне, что к его приходу зарплата сотрудникам не выплачивалась… год, а гонорары — два года. Но так вышло, что никакой не кризисный управляющий, не брат и не друг Чубайса, а русский прозаик, поэт, драматург, публицист Поляков — сам любящий признаваться, что он долго сидел «на вольных хлебах» и предпочитает свое утро посвящать исключительно написанию художественных текстов и ничему другому, — дал второе дыхание газете, основанной еще самим Пушкиным.

 

 

Неюбилейное

 

— Прежде всего не могу не спросить, Юрий Михайлович: как, по вашим данным, проводится, или уже было проведено, расследование дерзкого нападения на ваш дом в Переделкине (декабрь две тысячи девятого года), в результате чего ваша супруга, на тот момент оказавшаяся на пути ворвавшихся бандитов, получила серьезные травмы и оказалась в больнице?

— Первичное следствие, сразу скажу, было проведено совершенно бездарно. Даже собаку вызвать забыли. По горячим следам никого задержать не удалось. Но все, кто мало-мальски вникал в ситуацию, понимают: нападение было чистейшей «заказухой». Причина — публикации «Литературной газеты» о злоупотреблениях в Международном литфонде. Имена тех, кто возглавляет литфонд и их злоупотребления, всем известны. Но закон у нас на службе не у общества, а у политической воли.

— А земельный передел в Переделкине (такой уж, простите, невольный каламбур) мог как-то повлиять на то, что кто-то из «сильных мира сего» заказал это преступление?

— Вполне возможно. Да и, кстати, мы не одну статью посвятили именно этому вопросу, когда не имеющие отношения к литературе люди, если не сказать — проходимцы и мошенники, подбирались к городку писателей по всем правилам (а иногда и без всяких правил) рейдерского захвата.

 

Две «ударных пятилетки»

 

— Девятнадцатого апреля исполняется десять лет, как вы возглавили «Литгазету». Без ложной скромности скажите, как вы оцениваете прошедшее время? Насколько оправдался (или оправдался не в полной мере) заявленный тогда, в две тысячи первом году, курс на полифоничность — в идеологии, эстетике, культурных традициях?

— В принципе, я уже могу уходить с должности главреда.

— Нет, вы уж, пожалуйста, не уходите…

— Нет (смеется), дело в том, что цели, которые я тогда обозначил в своем манифесте «Слово не птеродактиль», в основном достигнуты. В России в начале «нулевых» появилась газета в полном смысле полифоничная. Газета для тех, кто любит спорить, вернувшая интеллигенцию в режим диалога, — а она этого очень хотела, причем не только интеллигенция творческая, но и научная. Сразу в оживленный разговор, иногда весьма и весьма острый, подключилась наша политическая элита, да и, собственно, читатели не остались в стороне. Доказательства — увеличение тиража в четыре(!) раза и рост подписки. Мы обещали вернуть дискуссии на страницы — взамен междусобойчика единомышленников, и мы сделали это. Мы формировали объективный взгляд на советскую эпоху, борясь с политикой государственного антисоветизма. Мы дали читателям серьезный общественно-нравственный анализ современного телевидения. С нас, как правило, без ссылок стали брать пример. Иногда доходило до смешного: открываю газету и вижу новую рубрику «Настоящее прошлое». Звоню главному редактору, говорю ему: «Как тебе не стыдно, эту рубрику я придумал еще в две тысячи втором году, и она у нас постоянная!» Извиняется…