Хадис о покаянии кяба ибн малика и обоих его спутников

2769. Ибн Шихаб сказал: "Посланник Аллаха, вышел войной на Табук. Он желал (победить) римлян и арабов назареев в Шаме". Ибн Шихаб сказал: "И мне сообщил Абдуррахман Ибн Абдулла Ибн Кяб Ибн Малик, что Абдулла Ибн Кяб был поводырём Кяба среди всех его сыновей, после того, как тот ослеп". Он сказал: "Я слышал, как Кяб Ибн Малик передавал свой хадис о том, как он уклонился от участия в походе на Табук под предводительством Посланника Аллаха, оставшись в тылу. Кяб Ибн Малик сказал: "Я не отказывался от участия ни в одном боевом походе, которые он совершал, ни разу, за исключением похода на Табук. Я только не участвовал в сражении при Бадре, но тогда никто не был осуждён за неучастие в нём. Ведь, тогда Посланник Аллаха, и мусульмане просто пошли на курайшитский караван и Аллах (неожиданно) столкнул их с врагами без предварительного договора (о проведении битвы). Я освидетельствовал вместе с Посланником Аллаха, ночь при Акабе, когда мы дали друг другу клятву держаться Ислама. Я бы не хотел потерять её (эту ночь), чтобы вместо этого стать участником сражения при Бадре, несмотря на то, что люди так много рассказывают об этом сражении. Говоря о себе лично, могу сказать, что в это время, когда я не принял участия в походе вместе с Посланником Аллаха, на Табук, я достиг пика расцвета своей силы и физической лёгкости. Итак, мой расцвет пришёлся именно на время, когда я не принял участия в походе на Табук! Клянусь Аллахом - никогда ранее мне не удавалось скопить на две верблюдицы, но я скопил на них именно к началу этого похода! А приходилось выступать в путь Посланнику Аллаха, в страшную жару. Ему предстояла долгая дорога, чтобы достичь успеха и предстояло столкнуться с великим множеством врагов. Поэтому он предупредил мусульман о том, чтобы они хорошенько подготовились к этому переходу, сообщив им о том, с чем им придётся столкнуться. Ну, а мусульман вместе с Посланником Аллаха, было в эти дни уже много и они все не были вобраны в хранящую книгу". Он подразумевал здесь список (с их именами). Кяб сказал: "Мало было тех, кто хотел улизнуть (и не пойти на битву), питая в себе надежду на то, что он, быть может, не заметит этого. Опасность была в том, что о (симулянтах и уклонистах) может сообщить в Своём откровении Сам Аллах, Всепочитаем Он и Всеславен. А вышел Посланник Аллаха, в этот поход, когда уже стали приятными фрукты и тени, хотя лично я на эти (услады) смотрел с отвращением. И вот, Посланник Аллаха, снарядился в путь, а вместе с ним и мусульмане. Поутру я вышел из дома, чтобы снарядиться в путь вместе с ними, но вернулся, ничего не сделав. При этом, я говорил в своей душе: "Я могу сделать это, если захочу!" Я так и продолжал тянуться, пока однажды утром люди вдруг не оживились и вместе с Посланником Аллаха, мусульмане вышли в путь. Ну, а я ничего ещё не приготовил к походу! И я снова вышел, но опять вернулся, ничего не исполнив. Я всё тянул и тянул, пока вдруг не увидел, как люди, (отправляясь в этот поход) припустились (вон из Медины) всё быстрее и, наконец, совсем скрылись из вида. Тогда я, было, задумал запрячь (верблюда) и догнать их... Ох-ох-ох! Ну, почему же я тогда не сделал этого! А чуть позже это стало для меня уже невыполнимой задачей. Каждый раз, когда я выходил на улицу после отбытия Посланника Аллаха, меня охватывала тоска, потому что я не видел подобного мне, а только одних потонувших в лицемерии, да слабых (людей - стариков, женщин и детей), имеющих право от Аллаха на неучастие в войнах. Лишь тогда обо мне вспомнил Посланник Аллаха, когда он уже достиг Табука. Сидя среди людей в Табуке, он спросил: "А что с Кябом Ибн Маликом?" Мужчина из племени Салямы ответил: "Посланник Аллаха! Он застрял дома из-за пары своих плащей, да из-за разглядывания пары своих накидок!" Тогда Муаз Ибн Джэбаль сказал ему: "Не говори глупостей! Клянусь Аллахом, Посланник Аллаха, мы от него видели все только хорошее!" И Посланник Аллаха, промолчал. Как раз в это время, он увидел мужчину в белых одеждах, мерцающего в миражах. Тогда Посланник Аллаха, воскликнул: "Что б им оказался Абу Хайсама!" И это действительно оказался Абу Хайсама Аль-Ансорий, тот самый, который отдал в милостыню один са вяленых фиников и тогда за это над ним ещё издевались лицемеры". И вот, Кяб Ибн Малик сказал: "Когда мне стало известно, что Посланник Аллаха, уже вышел обратно из Табука, к моему сердцу подступила тревога и я начал задумываться о том, как солгать ему и что сказать, чтобы избежать его гнева. С этой целью я даже совещался с каждым имеющим собственное мнение в моей родне. Когда же мне сказали, что Посланник Аллаха, уже почти прибыл, тут же ложь вознеслась прочь от меня. И тогда я осознал, что мне уже не спастись от него ни в чём никогда! Поэтому я пришёл к мнению, что я должен сказать ему правду. Утро Посланник Аллаха, встретил прибытием. Он, возвращаясь из путешествия, всегда первым делом заходил в мечеть, совершал в ней два ракаата, а затем садился для людей. Когда он сделал это, к нему подошли отсутствовавшие в походе и начали оправдываться перед ним, клясться ему... Было же их восемьдесят с лишним мужчин. И Посланник Аллаха, принял от них их заверения, они вновь дали ему присягу, он попросил за них прощения у Аллаха, но доверил их тайны Аллаху, чтобы Он рассчитался с ними так, как они действительно того заслуживают. После чего подошёл и я и, когда пожелал ему мира, он гневно так улыбнулся и произнёс: "Иди-ка сюда!" Я подошёл к нему, сел перед ним и он спросил меня: "Ты почему не принял участия в походе вместе с нами? Ты же вроде приобрёл себе ездового верблюда". Я ответил: "Посланник Аллаха! Клянусь Аллахом, если бы я пребывал в подчинении не у тебя, а у кого-то другого из жителей Земли, то выбрал бы ложь во спасение, чтобы избежать его гнева. Я долго думал по этому поводу. Но, клянусь Аллахом, я понимал - если сегодня я придумаю уважительную причину и, тем самым, обману тебя, ты, быть может, и удовлетворишься этим объяснением моего неучастия, но затем Аллах обязательно внушит тебе презрение ко мне. Ну, а если я расскажу тебе правду, ты рассердишься на меня. Я, конечно же, надеюсь, что за честность Аллах неким образом воздаст мне... Клянусь Аллахом - никогда я не был так силён и лёгок, как тогда, когда я остался сидеть дома, не выйдя в поход вместе с тобой!" И Посланник Аллаха, произнёс: "Ну, а этот сказал правду. Ступай! И пусть Аллах примет решение о тебе!" И тут поднялся шум среди членов племени Салямы и они последовали за мной и сказали мне: "Клянёмся Аллахом! Мы не помним такого, чтобы ты сделал какой-то грех до этого вообще! Да, конечно, ты не смог оправдаться перед ним так же, как остальные не принявшие участия в походе. Но, всё же, одной просьбы Посланника Аллаха, у Аллаха, чтобы Он простил тебя, было бы достаточно, чтобы твоего греха не осталось и в помине!" Да... Они так на меня навалились, что, клянусь Аллахом, я уже было и на самом деле захотел пойти и наврать ему, сказав, что я, дескать, оболгал самого себя". Он сказал: Затем я спросил их: "А я один в такое положение попал или есть еще кто-то как я?" Они ответили: "Да. Вместе с тобой ещё двое мужчин. Оба рассказали ему то же, что и ты и он ответил им точно так же, как и тебе". Я спросил: "А они кто такие?" Они ответили: "Марара Ибн Рабиа Аль-Амирий и Хиляль Ибн Умаййа Аль-Вакыфий". Эти двое, имена которых мне назвали, были добрыми мусульманами. Оба принимали участие в сражении при Бадре. Тогда это несколько утешило меня. Как только они назвали мне обоих, я сразу удалился. А потом Посланник Аллаха, воспретил всем разговаривать только с нами троими из числа всех, кто не принял участие в походе вместе с ним. И люди стали избегать нас. Они изменили своё отношение к нам и поэтому моя родная земля стала для меня как чужая. Так прошло пятьдесят ночей... Те двое, разделивших мою участь, словно похоронили себя заживо и сидели у себя по домам, горько плача. Я же был самым юным и мускулистым в моём народе, поэтому на улицу я всё же выходил, ходил молиться собором, гулял по базарам, но при этом никто не разговаривал со мной. Ещё, я подходил к Посланнику Аллаха, когда он сидел на своём месте после окончания молитвы и после я мысленно задавал себе вопрос: "Он хоть пошевелил своими губами, для ответного пожелания мира (мне) или нет?" Затем я молился рядом с ним и украдкой поглядывал на него. Когда я приходил, чтобы начать молитву, он бросал на меня взгляд, но как только я поворачивал к нему голову, он сразу же отворачивался от меня. И вот, когда это жёсткое отношение мусульман ко мне стало для меня просто невыносимым, я отправился в гости к самому любимому для меня человеку - к Абу Катаде, который приходился мне сыном моего дяди по отцу. Войдя в калитку и укрывшись за каменным забором его дома, я, (встретив его), пожелал ему мира, но он, клянусь Аллахом, даже не вернул мне взаимного пожелания мира! Тогда я спросил его: "Абу Катада! Я заклинаю тебя Аллахом ответить непредвзято - неужели ты не знаешь, что я люблю Аллаха и Посланника Его?" Но он не ответил. Тогда я повторил вопрос снова, но он опять не ответил. Когда я заклял его в третий раз, он произнёс: "Аллах и Посланник Его знают лучше". От этих слов глаза мои поплыли слезами и я пошёл прочь и вышел за ограду. А когда брёл по мединскому рынку, один шамский набатиец, прибывший с провизией, чтобы торговать ею в Медине, произнёс: "Кто покажет мне Кяба Ибн Малика?" И люди все, как по команде, показали на меня. Подойдя ко мне, тот передал мне письмо от владыки Гассана. Я же был обучен грамоте и прочёл его. В нём было сказано: "...А далее. Мы узнали о том, что твой приятель презрел тебя. Но ты помни, что Аллах не поместил тебя на земле унижения и потерь. Мы, как и должны в этом случае, соболезнуем тебе". Прочтя это, я (досадуя) произнёс: "И это тоже ещё один экзамен (от Аллаха)!" Затем я бросил его вглубь таннура (печи) и разжёг его оным. И вот, когда минуло уже пятьдесят четыре ночи и в ниспослании нового откровения почему-то наступил перерыв, внезапно, ко мне приходит посыльный от Посланника Аллаха, и говорит: "Посланник Аллаха, приказывает тебе держаться в стороне от твоей жены". И я спросил: "То есть надо развестись с ней или что?" Тот ответил: "Нет. Просто держись от неё подальше и не приближайся к ней". Тем двоим он приказал то же самое". Тогда я сказал моей жене: "Отправляйся к своим родным и будь у них, пока Аллах не издаст постановления по этому делу". А жена Хиляля Ибн Умаййи пришла к Посланнику Аллаха, и сказала: "Посланник Аллаха, но ведь Хиляль Ибн Умаййа -гиблый старик и слуги у него нет. Тебе, наверное, не понравится, если я буду ухаживать за ним..." Он ответил: "Да нет же! Просто пусть он не приближается к тебе". (Т.е.: "Можешь ухаживать за ним, но только не совершать совокупления!" - п.п.) И она сказала: "Но он, клянусь Аллахом, ради чего-то там и шевелиться даже не станет! Кроме того, клянусь Аллахом, он до сих пор всё плачет и плачет с того самого дня!" Тогда ко мне пришли некоторые из моих родных и сказали: "Ты бы тоже сходил, да попросил разрешения у Посланника Аллаха, чтобы твоя жена смогла прислуживать тебе. Ведь он же разрешил жене Хиляля Ибн Умаййи обхаживать его!" Но я ответил: "Я не стану просить Посланника Аллаха, разрешить ей это. Откуда мне знать, что тогда скажет Посланник Аллаха, если я попрошу у него разрешения на это? Ведь, я же молодой!" И, таким образом, я прожил уже десять ночей, а с той поры, как он воспретил людям разговаривать с нами, уже прошло ровно пятьдесят ночей". Затем я совершил утреннюю молитву наутро пятидесятой ночи прямо на крыше одного из наших домов. И вот, когда я сидел именно так, как описал это Аллах, Всепочитаем Он и Всеславен, - и стало тесно мне на душе моей и стало тесно мне на земле, несмотря на то, что она так широка, вдруг, разнёсся глас вопиющего, взошедшего на (гору) Саль', который кричал во всю глотку: "Кяб Ибн Малик! Возрадуйся!" И я пал ниц на колени и понял, что наконец-то пришло избавление. Исполнив утреннюю молитву, Посланник Аллаха, провозгласил людям о том, что Аллах прощает нас. И люди побежали к нам, чтобы обрадовать нас. К тем двоим моим компаньонам тоже пошли благовестники. Один мужчина даже поскакал ко мне на коне, а другой, из племени Аслям, двинулся скороходом, чтобы взойти на гору. Но, конечно же, голос летит быстрее коня. И вот, когда ко мне с радостной вестью пришёл тот самый человек, чей голос я услышал (находясь на крыше своего дома), я сдёрнул с себя обе свои одежды и облачил в них его за то, что он донёс до меня радостную весть самым первым. Клянусь Аллахом, в те дни у меня не было никакой другой одежды вообще. Поэтому я позаимствовал у людей две одежды и, облачась в них, двинулся на встречу с Посланником Аллаха,. Когда я шёл к нему, люди толпами-толпами встречали меня и поздравляли меня с прощением, говоря: "Поздравляем тебя с прощением от Аллаха!" Наконец, я вошёл в мечеть. Посланник Аллаха, сидел в мечети, а вокруг него были люди. Тут же вскочил Тальха Ибн Убайдулла бросился ко мне навстречу с рукопожатием и поздравлением. Клянусь Аллахом, ни один из мухаджиров, кроме него, не встал". Он сказал: "Кяб не забывал этого за Тальхой. Кяб сказал: "А когда я пожелал мира Посланнику Аллаха, ". Он продолжил: "Его лицо искрилось радостью и он говорил: "Возрадуйся лучшему дню в твоей жизни с того дня, как тебя родила мать твоя!" И я спросил: "Посланник Аллаха, это от тебя или же от Аллаха?" И он ответил: "Конечно же, от Аллаха!" Всякий раз, когда Посланник Аллаха, радовался, его лицо озарялось так, словно оно было кусочком луны. Нам это было видно. Сев перед ним, я сказал: "Посланник Аллаха! Из-за того, что я прощён, всё своё имущество я передам в милостыню к Аллаху и к Посланнику Его,!" (Посланник Аллаха, никогда не использовал людские милостыни в личных нуждах ни для себя, ни для своей семьи. - п.п.) Но Посланник Аллаха, сказал: "Часть денег своих оставь себе. Так будет лучше для тебя". Тогда я сказал: "Тогда я оставлю у себя мою долю в Хайбаре". Ещё я сказал: "Посланник Аллаха, ты знаешь, ведь Аллах спас меня именно за ту правду. Истинно, для полноты моего покаяния, отныне я всегда буду говорить только правду, пока живу". Он сказал: "О! Клянусь Аллахом! Я не знал ни одного мусульманина, которого Аллах испытал на честность с того самого дня, как я произнёс это перед Посланником Аллаха, вплоть до сегодняшнего дня, сильнее, чем Он испытал меня. Клянусь Аллахом - после того, как я произнёс это перед Посланником Аллаха, я ни разу преднамеренно не произносил лжи. Надеюсь, Аллах убережёт меня и в оставшееся мне время". И Аллах, Всепочитаем Он и Всеславен, ниспослал: "Аллах уже простил пророка, переселенцев и ансаров, которые последовали за ним в час трудности после того, как сердца некоторых из них едва не совратились. Затем Он простил им. Истинно, Он - Сжаливающийся, Милующий. И тем троим, которые остались позади и стало тесно им на земле, несмотря на то, что она так широка, и стало тесно им на душе их..." Вплоть до слов: "О, уверовавшие! Берегитесь Аллаха и будьте с правдивыми!" (9: 117 - 119 - п.п.) Кяб сказал: "Клянусь Аллахом - с той поры, как Аллах даровал мне Свою милость, приведя к Исламу, нет милости от Него более значимой для меня в моей душе, чем то, что я был честен с Посланником Аллаха, и не солгал ему и поэтому не погубил свою жизнь, как это вышло с теми, которые соврали. Истинно, Аллах сказал в адрес солгавших, когда ниспослал откровение, худшее из того, что Он говорил кому-либо. Вот что сказал Аллах: "Они поклянутся Аллахом для вас, когда вы вернётесь к ним, чтобы вы отвернулись от них. Так и отвернитесь от них! Ведь они - нечистота и приют их - Всепожарище (Джаханнам) в воздаяние за то, что зарабатывали. Они клянутся вам, чтобы вы остались довольны ими. Но если вы и останетесь довольны ими, то Аллах не доволен народом распутников". Кяб сказал: "Мы втроём остались позади, вне дела тех, чьи оправдания принял Посланник Аллаха, когда они поклялись ему и он привёл их к повторной присяге, попросил за них прощение... А наше дело он отстранил до тех пор, пока Аллах не произвёл суд по нему, вынеся такое решение. Аллах, Всепочитаем Он и Всеславен, сказал: "И тем троим, которые остались позади..." Здесь Аллах упомянул не о том, что мы остались позади выступившего войска, в тылу, а именно о том, что он оставил нас позади, в смысле отложил на потом разбирательство с нами среди остальных ранее поклявшихся ему и извинявшихся перед ним, что также было зачтено от них".