Семья Мадьяр. Осознавая изменение границ

 

Они жили в индустриальном бедном районе города и наблюдали, как к их соседям наведывались сборщики налогов, социальные работники и местная полиция. Их дедушка и бабушка эмигрировали из Европы, и спустя долгие годы пребывания в Америке они по-прежнему говорили на родном языке. Они тяжело работали, чтобы утвердиться в чужой стране, стараясь держаться на плаву, не принимая помощи от посторонних. Родители, Грегор и Дотти, говорили по-венгерски, чтобы сохранить свою автономность, их дети знали, что друзьям нельзя рассказывать семейные секреты.

Грегор работал на заводе, Дотти была домохозяйкой. Они стыдились своей бедности и периодических запоев Грегора. Он старался скрывать свои запои, а жена защищала его от детей. Они не хотела говорить им, что он болен. Двое маленьких детей, Майк и Тереза, выполняли довольно тяжелую работу по дому. Они часами драили полы, меняли постельное белье, вытирали пыль, ходили в магазин, мыли посуду. Уроки они делали уже поздно вечером. Они были “хорошими детьми”.

Усвоив семейную скрытность, Майк научился не говорить дома о своих неприятностях в школе. Ведь если бы его мать случайно узнала, что он прогуливает школу, он получил бы хорошую трепку от отца.

Обладая такой замкнутостью, все члены семьи чувствовали себя как за каменной стеной. Чужих детей редко пускали в дом, хотя брат с сестрой не переставали сетовать на изоляцию от сверстников. Они утешали себя тем, что у них “самые лучшие родители в квартале”.

Таким было их определение хорошей семьи – определение, которое многие годы поддерживало их представление о самих себе. На первых порах “закрытость” сослужила семье Мадьяр хорошую службу. Но позже, когда их жизнь улучшилась и они стали принадлежать к среднему слою общества, они по-прежнему продолжали вести себя таким же образом, ничего не меняя в своем укладе. Они упорно продолжали отворачиваться от мира, тесно прижимаясь друг к другу.

Отец семейства получил должность менеджера на заводе, у матери появилось много свободного времени, их соседи были спокойными и дружелюбными. Майк и Тереза собирались поступать в университет. Однако традиция жизни “за каменной стеной” оставалась незыблемой, несмотря на то, что она уже не имела для семьи никакого смысла. Потенциальные возможности интересной и открытой жизни не признавались. Замкнутость семьи упорно сохранялась, приобретая для ее членов какую-то отдельную значимость, утратившую какую бы то ни было практическую силу. Все родственники как будто хотели запихнуть друг друга в один и тот же пиджак, несмотря на то, что у каждого было достаточно своей одежды.

Когда терапевт начал задавать вопросы или толковать смысл той или иной конструкции семейной системы, у семьи возникло здоровое сопротивление: “Разве вы не видите, что ваши тесные отношения вовсе не означают настоящую близость?” Такой атакующий метод диагностики и интерпретации мобилизовал усилия семьи защищать свой особый способ существования, который сослужил им хорошую службу и долгие годы был для них лучшим руководством к действию, пусть и дорогой ценой. В ответ на атаку терапевта семья начала защищать свою целостность. Интервенция, основанная на интерпретации патологических симптомов, стимулировала и мобилизовала сопротивление. Члены семьи почувствовали, что на них совершено нападение, испугались и начали обороняться. В ответ на усилия вызвать насильственное осознавание в системе терапевт встретил упорное молчание или вежливое поддакивание.

Что же здесь не так? В конце концов, члены семьи сами пришли за помощью к терапевту, и терапевт предложил им то, что кажется полезным для решения их проблемы. Тем не менее, форма такого предложения не признает за ними их достоинства и собственных усилий по решению проблемы. Ведь описанная “близость” вызывает в семье не только трудности — часто она действительно бывает наилучшим способом совместного выживания.

Семейный гештальт-терапевт прежде всего должен предоставить семье возможность принять и по достоинству оценить природу и качества их собственного стиля совместного существования. Семейная терапия должна создавать атмосферу, в которой члены семьи могли бы исследовать свои собственные ощущения этой близости, чтобы почувствовать свою состоятельность и осознать свою полноценность. Только когда коллективное осознавание семьи разворачивается или открывается, ее члены начинают чувствовать себя настолько комфортно, чтобы задать себе более трудные и провокационные вопросы: “Что же мы сделали или не сделали? Почему запутались в своих проблемах?”; “Почему наша близость не помогает нам жить лучше?”; “Как мы дошли до такой жизни?”

Импульс, энергия и желание измениться должны исходить от самой семьи. Энергия возникла, когда терапевт впервые предложил участникам поговорить друг с другом о чем-то, что волнует всех. Опыт общения "здесь и сейчас" позволил им испытать себя в присутствии доброжелательного свидетеля. Когда на вопрос “Что важно для всех вас?” терапевт получил много одинаковых ответов (“Это наша близость”), семья Мадьяр оживилась и начала слушать внимательнее. В этот момент терапевт провел следующую интервенцию:

 

Терапевт: Я заметил, что когда вы говорите друг с другом, каждый готов обсуждать мнения другого. Вы задаете друг другу множество вопросов. Видно, что вы не остаетесь равнодушными, если кто-то обижается. Вам важно находить согласие друг с другом и быть вместе. Могу предположить, что когда вам трудно, это дает вам возможность чувствовать себя сильнее. Вам действительно хорошо вместе.

 

Вот пример работы на уровне семейного осознавания и поддержки того, “что есть”, – поддержки семейного осознавания как такового. В ответ на это каждый участник издает вздох облегчения, каждый чувствует, что к нему хорошо относятся, уважают его интересы, понимают его.

Терапевт чувствует удовлетворение, просто поддержав семью Мадьяр, затронув семейную тему, подтолкнув их к осознанию этой темы, которая прежде не была ими осознана. Он проявляет подлинное уважение и великодушие к любой семье, независимо от того, насколько плохо, казалось бы, она организована.

В свою очередь, члены семьи начинают испытывать к терапевту особое расположение и доверие. Они также чувствуют свою заинтересованность в процессе терапевтического исследования. Терапевту удалось “зацепить” их. Что же произошло с сопротивлением? Семье Мадьяр больше нечему сопротивляться. Они услышали свои глубоко запрятанные голоса, прозвучавшие с помощью терапевтической интервенции. Почувствовали, что взаимно дополняют и понимают друг друга. Терапевт только объясняет, “что есть”, что дано и излагает это простым языком, чтобы клиенты могли легко понять его. Терапевт скорее двигается вместе с системным процессом, нежели подталкивает его. Отказавшись от роли агента изменений, терапевт служит сочувствующим свидетелем, который наблюдает и усваивает способ существования семьи Мадьяр. Терапевт “скользит” вместе с семьей, а не идет против ветра.

Прежде, если к Мадьярам обращались посторонние, особенно если те рассказывали о себе, они, как правило, доброжелательно выслушивали собеседника, храня вежливое молчание. На данном этапе терапии их сопротивление свелось к минимуму, потому что они восприняли терапевта как поддерживающую фигуру, которая может понять их искренние усилия упрочить “добропорядочность” семьи.

Лишь на следующей сессии терапевту удалось предпринять усилия, чтобы помочь семье Мадьяр увидеть другую сторону медали – другую сторону “близости”. Он задал им такой вопрос: “Какова цена вашей сговорчивости и близости? Сколько каждый из вас платит за это? Есть ли такая цена?”

Повышение уровня осознавания означает, что мы рассматриваем не только то, что происходит, но также и то, что не произошло; не только то, “что есть”, но и то, “чего нет”.

Первоначально создалось впечатление, что отец не слышал вопросов терапевта, он просил их повторить. Терапевт задает вопрос снова, и после неловкого молчания Тереза отважилась ответить.

 

Тереза (украдкой смотрит на родителей): Мне не разрешают ходить к Мэри.

Майк: Мама, почему мне приходится болтаться на кухне, когда я уже все сделала?

 

Семья Мадьяр начинает задумываться над некоторыми трудными вопросами о недальновидности их близости. Терапевт старается избежать раздвоения, симпатизируя и родителям, и детям.

 

Терапевт: Получается, что никто из вас не может испытать радость от общения с внешним миром и людьми, пока вы так крепко держитесь друг за друга. Прав я или нет? (Предоставив им возможность сопротивляться, терапевт добавляет.) Возможно, я вижу все в другом свете.

Грегор: Время от времени мы с Дотти ходим в кино, и дети тоже выходят из дома, если им хочется.

Дотти (тихо): Я всегда очень беспокоюсь за Терезу, боюсь, что она может подружиться с плохими детьми.

 

Когда мы сталкиваемся с подобным сопротивлением, это означает, что семье требуется больше времени, чтобы ассимилировать новое осознавание. Кроме того, для того чтобы разрушить прежние построения и сделать скачок вперед, им необходима дополнительная поддержка. Терапевт чувствует потребность семьи в большей поддержке и признает тонкий баланс между потребностями детей и родителей.

 

Терапевт: Безусловно, я вижу, что вы хорошие родители. Вы по-настоящему заботитесь о благополучии своих детей. Но, с другой стороны, у Терезы и Майка возникает законный вопрос: каким образом они могут встретить хороших детей? Они в таком возрасте, когда им необходимы социальные контакты.

 

Итак, обе стороны высказались, баланс не нарушен.

 

Терапевт: Поговорите друг с другом еще немного. Попробуйте выяснить, как вы можете продолжать заботиться друг о друге и одновременно давать каждому возможность проводить чуть больше времени вне семьи.

 

Все выглядит очень просто, однако эта простота обманчива. Наш подход содержит чрезвычайно мощную трехшаговую формулу интервенции, которая была продемонстрирована на примере предыдущей сессии. Об этой формуле мы еще поговорим в следующей главе. Теперь я лишь перечислю все “что, как и почему” моей терапевтической стратегии.

1. Терапевт побуждает семью говорить друг с другом о том, что волнует всех членов семьи. Это дает участникам возможность понаблюдать за уровнем осознавания в рамках собственных границ. После сбора достаточного количества феноменологических данных терапевт высказывает клиентам ряд своих наблюдений. Это первая интервенция. Наблюдения основаны на реальном материале. Цель терапевта – поддержка семьи, ее состоятельности, положительных качеств и творческого начала; все это доводится до сознания членов семьи.

Терапевт дает семейной системе время на реакцию, чтобы ее члены могли найти нужные выражения и обогатить осознание самих себя. Терапевт не идет против течения – он плавно движется вслед за нарастающей энергией семьи. Когда семья начинает чувствовать поддержку, она становится участницей терапевтического процесса.

2. Затем терапевт фокусирует свое внимание на другом аспекте состоятельности семьи – на том, какую цену они платят за свои добродетели. Это вторая интервенция, она выявляет негативную сторону работы системы – ее несостоятельность. Часто она поднимает на поверхность основной пласт трудностей, и здесь терапевт может ожидать появление сопротивления в виде отвержения, стыда, чувства вины, гнева или простого непонимания. Это слабое место, где осознавание может затормаживаться. Терапевт обсуждает эту тему с семьей и задает много вопросов.

Возникшее сопротивление всегда получает поддержку терапевта. Семье необходимо тщательно “прожевать” полученную пищу, а не “заглатывать” ее целиком. Опытные практики знают: если супружеская пара или семья слишком быстро и с большой готовностью принимает его точку зрения, обучения и изменения не происходит. Все части системы получают равную поддержку. Интервенция должна быть сбалансирована. Такой подход сводит к минимуму¹⁵ поляризацию в системе, а также уменьшает сложности в отношениях между системой и терапевтом. Родители получают поддержку в своей озабоченности и тревоге за детей, а дети — одобрение их потребностям общаться с миром. Только когда “узаконены” потребности всех членов семьи, система в состоянии двигаться дальше.

3. Терапевт может двигаться дальше, задавая вопросы о том, что можно сделать (пользуясь тем, что уже усвоено), чтобы изменить негласные правила и ослабить границы между семьей и окружающей средой. Для этой цели гештальт-терапевт использует эксперимент. Это третья интервенция ¹⁶.

Когда семейное осознавание обогащается, у семьи появляется больше выбора и больше возможных вариантов действия. Семья генерирует свою собственную энергию, ее твердое решение – дать детям свободу – могут поддержать все члены семьи.

Мистер Мадьяр стал играть в футбольной команде своей компании, а миссис Мадьяр решила принять участие в образовательной программе для взрослых.

 

Заключение

 

Обобщая пройденный материал, снова перечислим парадоксы нашей теории изменений.

 

1. Изменения произойдут, если вы будете поддерживать то, “что есть”, а не то, “что должно быть”.

2. Если вы будете поддерживать сопротивление к изменениям, то встретите слабое сопротивление, и тогда изменения произойдут.

 

Богатое осознавание позволит системе функционировать подвижнее — как внутри своих границ, так и во взаимодействии с внешним миром. Тогда члены семьи будут развиваться в собственном направлении, не оставляя заботу друг о друге. Работа с сопротивлением и управлением границами постепенно собирает мозаику нашего подхода. К этой теме мы обратимся в следующей главе.

6. Сопротивление контакту

Все счастливые семьи похожи друг на друга,

каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

Лев Толстой

 

У каждого человека есть свое представление о счастливой семье. Счастливая супружеская пара или семья имеет характерные приметы, которые мы можем отметить и, возможно, даже согласиться с ними. Что же это за приметы? В чем они проявляются? Итак, супруги:

 

· слушают друг друга

· имеют собственные чувства и мысли

· обмениваются своими мыслями и приходят к согласию

· спрашивают друг друга, прежде чем принимать решение

· без страха соглашаются или не соглашаются друг с другом

· приспосабливаются друг к другу

· борются за то, что “правильно” и “хорошо” для каждого из них

· начинают, продолжают и завершают обсуждение плана и лишь затем дают ему ход

· делятся своей болью, интересами, сожалениями, обидами, нежностью, разнообразными потребностями и желаниями

· умеют принимать “да” с благодарностью, а “нет” — легко и без обиды

· переходят от одних переживаний к другим без “торможения”

· отказываются от того, что невыполнимо

· смеются над собой

· влияют друг на друга

· поддерживают интересы и проекты друг друга

· гордятся достижениями друг друга или сострадают неудачам

· уважают суверенитет друг друга и в тоже время приходят на помощь, если кто-то испытывает боль

· помнят о проблемах другого, когда они принимают серьезный оборот

· терпимо относятся к причудливым или новаторским идеям друг друга и мечтают вместе.

 

Соответствовать такому поведению необычайно трудно. Во-первых, это тяжелая работа. Во-вторых, супруги и семьи в основном плохо обучены искусству семейной жизни. Ведь обучение одного поколения – дело предыдущего. Плохие навыки семейной жизни переходят от одного поколения к другому, как предрасположенность к заболеванию или “фамильный порок”. Поскольку эти плохие навыки по большей части не осознаются, мы обнаружили, что каждой силе, которая тяготеет к хорошей семье или супружеству, противодействует равная сила, отталкивающая нас от этого, вызывая сопротивление хорошему контакту с супругом или членами семьи. В-третьих, осознавание некоторых вещей вызывает слишком болезненные, непереносимые переживания, а некоторые действия слишком трудно совершить.