Н. Пуланзас о функциях государства.

Приняв концепцию относительной автономии Альтюссера, Пуланзас сделал вывод о том, что если капиталистическое государство хочет ус­пешно действовать именно как классовое государство, защищая долго­срочные интересы буржуазии, то оно должно сохранять какую-то сте­пень автономии от правящего класса. Иными словами, если капитали­стическое государство исключит хотя бы один класс из управления, то у него не будет возможности скрыть свою классовую природу. Делая вид, что государство выражает интересы всех классов, оно может говорить об общем благе всего народа.

В процессе защиты классовой гегемонии, государство находится в состоянии нестабильного равновесия бесчисленных компромиссов ме­жду господствующими классами и подчиненными. В результате оно может принимать меры, от которых выигрывают массы. Соглашаясь со взглядами Альтюссера, что политический и идеологический уровни относительно автономны, Пуланзас все же замечает, что дело обстоит именно так, поскольку политический и идеологический уровни уже присутствуют в производственных отношениях, без которых их вос­производство невозможно. Иными словами, роль политического и идеологического не ограничивается воспроизведением внешних усло­вий, в которых производство принимает участие. Скорее, это важней­ший компонент общественных отношений производства.

Для Пуланзаса капиталистический способ производства обязательно включает процесс классовой идентификации и классовой борьбы. А коль скоро эти отношения должны постоянно воспроизводиться, оче­видно, что государство должно играть в этом какую-то роль. Его не ин­тересует только идеологическая манифестация, оно самым активным образом участвует в воспроизводстве капиталистического производст­венного процесса. Это большой шаг вперед по сравнению с Альтюссе-ром.

Государство, по Пуланзасу, «действует и функционирует с помощью подавления и идеологической манипуляция и ничего больше. Это предполагает, что действенность Го­сударства лежит в том, что оно запрещает... В соответствии с Концепци­ей, экономика способна к самовоспроизводству и саморегуляции, тогда Государство способствует этому только с помощью введения негатив­ных правил в экономическую игру».

Государство обладает монополией на легитимацию физического на­силия, считает Пуланзас.

Большая часть «Государственной власти и капитализма» детально описывает процессы воспроизведения государством индивидов как юридических субъектов. При этом государство рассматривается, преж­де всего, как сцена, на которой разворачивается классовая борьба. Пу­ланзас любые формы и функции рассматривает через уравновешиваю­щий классовый конфликт. Более того, если государство будет действо­вать с учетом долгосрочных политических интересов господствующих сил, то народ также должен быть включен в это государство. Так, он пишет:

«Государственный аппарат освящает и воспроизводит гегемонию, вклю­чая властный блок и господствующие классы в переменную игру со вре­менными компромиссами. Государственный аппарат организует и объе­диняет блок господствующей власти, постоянно дезорганизуя — разделяя господствующие классы»⁷.

Таким образом, Пуланзас не просто подчеркивает наличие конфлик­та по поводу государственной власти, но показывает, что этот конфликт имеет место в рамках институционального аппарата самого государства. При этом государство рассматривается как разорванная полития, разди­раемая противоречиями и всевозможными разделениями. Различные сферы и секторы государства действуют как самостоятельные центры силы для разных фракций, групп, союзов внутри господствующего бло­ка власти. Именно в этом смысле государство рассматривается Пуланзосом в качестве стратегического поля боя, места, пространства или процесса действия взаимосвязанных «сетей» власти. Нередко хаотиче­ская и несвязанная природа государственной политики соответствует тому, каким образом институты государства пытаются сбалансировать борьбу разных классов и их фракций. Пуланзас говорит о процессе структурной избирательности, включающем группу институциональ­ных механизмов, которые служат продвижению или фильтрации стра­тегий определенных классовых фракций.

Таким образом, работа Пуланзаса отражает развитие и трансформа­цию структуралистского подхода к государству, делая его исторически обусловленным, при этом социальные движения играют в этом решаю­щую роль. Здесь следует выделить два момента.

Во-первых, капиталистическое государство и производственные от­ношения претерпели существенные изменения и носят исторически оп­ределенный характер, то есть связаны с конкретной стадией в развитии способа производства.

Во-вторых, произошло смещение классовой борьбы из сферы произ­водства в государственную сферу. Нельзя сказать, в каком-то абстракт­ном смысле, что формы и функции государства предопределяются клас­совой борьбой. Правильнее будет утверждать, что они являются истори­ческим выражением этих отношений в форме классовой борьбы. В рамках концепции государства как стратегического плацдарма, госу­дарственная политика объясняется с точки зрения стратегических при­чин. Это процесс, предполагающий стратегический расчет, не прини­мающий во внимание расчеты индивидуальных субъектов.

Концепция относительной автономии имеет для Пу­ланзаса важное значение, однако способ ее применения, равно как и смысл, претерпели существенные изменения между выходом двух его книг — «Власть и социальные классы» (1974) и «Государственная власть и социализм» (1978). В более ранней работе концепция относи­тельной автономии относилась к уровню институциональной автоно­мии, предполагавшей необходимость организации единства фракций господствующего класса с тем, чтобы защитить их гегемонию над на­цией-народом.

 

27. Природа человека сквозь призму психоанализа (З. Фрейд).

ФРЕЙД, Зигмунд (1856—1939) был основателем психоанализа.

Диагноз Фрейда относительно условий человеческого существова­ния очень близок к выводам Томаса Гоббса. Каждый ребенок, по Фрей­ду, это потенциальный тиран, готовый господствовать, даже уничто­жить любого, кто не позволяет ему мгновенно исполнить свое желание.

Эти агрессивные импульсы и склонности никогда не исчезают, но они подавляются либо внешними силами, либо контролем «суперэго». Загнанные глубоко вовнутрь, они периодически выходят на поверх­ность, выражаясь в стремлении господствовать над другими людьми. Это объясняет, почему во время войны все эти инстинкты раскрывают­ся полностью, когда армия оккупантов пытает, насилует и убивает свои жертвы.

С точки зрения Фрейда, ни одна цивилизация, общество или форма политической организации не могут полностью выразить и реализовать человеческий потенциал, поскольку само существование общества за­висит от сублимации определенных инстинктов и даже их подавления. Мужчины и женщины имеют ярко выраженную двойственную природу. Они живут в двух измерениях — в царстве инстинктивного стремления к удовольствию и в социальной сфере.

Там, где правит принцип удовольствия, в людях срабатывает прежде всего животное начало. Они стремятся максимизировать удовольствие и минимизировать боль, в особенности связанные с сексуальным удовле­творением. Вспомним, что Томас Гоббс писал, что неограниченное стремление к удовольствию несовместимо с существованием упорядо­ченного общества. В социальной жизни полное и безболезненное удовлетворение желании человека невозможно, так как ресурсов хронически не хватает, и люди неизбежно приходят в конфликт друг с другом. По­нимание этого приходит к человеку еще в детстве. В результате прин­цип удовольствия модифицируется, а значение принципа реальности, предопределяющего социальность, растет. Принцип реальности нахо­дит свое воплощение в институтах, критериях и обычаях, знакомство с которыми и составляет смысл воспитания. Растущая приверженность принципу реальности неизбежно трансформирует принцип удовольст­вия. Инстинктивное стремление к удовольствиям сублимируется в со­циально приемлемых практиках и подавляется во имя принципа реаль­ности.

Цивилизация обладает ценностью, поскольку «высочайшая психиче­ская активность» играет большую роль в жизни людей, но сам факт на­личия этой активности зависит от сублимации или подавления большей части мощных человеческих инстинктов. Тип сублимации, который Фрейд имел в виду, — это прежде всего эротические желания, которые необходимо заменить социально приемлемыми, такими, например, как экономичность, страсть к порядку и чистоте. Возможности реализации желаний также сильно ограничены. Очевидно, что подчинение диктату принципа реальности означает нечто большее, чем простую модифика­цию инстинктивной жизни человека, оно предполагает фундаменталь­ные изменения.

Сталкиваясь с мощными, потенциально разрушительными устрем­лениями человека, цивилизованное общество постоянно подвергается угрозе. Общество должно неустанно трудиться с тем, чтобы предот­вращать взаимную враждебность, которая легко переходит в насильст­венный конфликт. Это предопределяет значение правительства, основная задача которого — введение закона и поддержание порядка в своей стране. Зная природу человека, нельзя не признать, что цивилизация — огромное достижение, полагал Фрейд, но следует ожидать, что перио­дические обвалы цивилизации в дикость — почти неизбежны.

Фрейд полагал, что в то же время для людей жизнь в цивилизован­ном обществе отнюдь не безвредна: подавление инстинктивных жела­ний и сублимация порождают неврозы. Например, он считал, что чело­вечество не отказалось от гетеросексуальности только потому, что это необходимо для воспроизведения человеческого рода и продолжения цивилизации. Однако ограничение сексуальной активности приводит к неврозам, создавая напряжение между внутренними потребностями и требованиями общества. Отсюда — неизбежное напряжение между че­ловеком и обществом. Получается, что только с помощью самоограни­чения человек может стать полноценным членом своего общества, по­скольку это предполагает глубокую связь с его нормами и стандартами. Тем не менее, полной идентификации никогда не бывает.

Благодаря фрейдистскому подходу к проблеме природы политиче­ской идентичности, психотерапия приобрела политическое измерение. Однако оно связано с терапевтическими, а не с реформаторскими целя­ми. Таким образом, не бывает идеального общества, к которому все в равной степени испытывали бы привязанность и которое бы полностью воплощало идеалы, желания и инстинкты индивидов.

Возможность фундаментальных реформ или революции с целью большего приспособления общественной организации к потребностям и потенциалу людей предполагает, что некоторые общества менее ре­прессивны, чем другие, а одни формы политической организации могут быть лучшим объектом приспособления человека, то есть такими, кото­рые позволяют человеку жить в гармонии и с обществом, со своими внутренними потребностями и желаниями. Позднее, Фромм и Маркузе поставили фрейдизм на службу идеалу освобождения человека. Но сам Фрейд этого не признавал. Его взгляды отличались социальным песси­мизмом и консерватизмом.

Тем не менее, благодаря Фрейду была установлена связь между по­литической теорией и психоаналитической теорией природы человека, что привело к изменению самого языка политической теории. Она пере­стала рассуждать о благе, праве и других моральных категориях, а пе­решла к квази-медицинским категориям типа «потребности», «импуль­сы», «психическое здоровье», «невроз» и «патологии» в политической жизни. Иными словами, политическая теория начала представлять себя в качестве лекарства от болезней общества и человека.

 

28. Франкфуртская школа о природе человека и современной цивилизации (Фромм, Маркузе).
Подобно тому, как Руссо критиковал Гоббса, Фромм и Маркузе кри­тиковали Фрейда. Фромм и Маркузе во многом не соглашались друг с другом, однако они полагали, что Фрейд преувеличил человеческую агрессивность. Если Фрейд считал агрессивность неизбежной и ин­стинктивной, Фромм и Маркузе рассматривали ее как следствие соци­альных условий, подлежащих изменению.

По Фромму, человеческая деструктивность вовсе не является основ­ной мотивацией. Это превращенная форма приоритетной потребности в «трансцендентности». Человек обладает разумом и воображением и поэтому не может принять чисто пассивную роль в природе.

«Его ведет стремление выйти за пределы роли создания, случайно­сти и пассивности своего существования, став «творцом», — подчерки­вает Фромм. Обычно потребность в трансцендентности удовлетворяет­ся конструктивно: давая новую жизнь, воспитывая детей или создавая произведения искусства, с помощью пения, любви или заботы. Таким образом, нормальное выражение этой потребности не представляет уг­розы для социального порядка. Более того, сама склонность человека к формированию организованных обществ отчасти объясняется этой страстью.

Если стремление к трансцендентности не находит нормального и конструктивного выхода, то оно начинает искать какие-то другие, более доступные каналы выражения. В этом случае человек обращается не к творчеству, а к разрушению. В любом случае он превращается в созда­ние, стоящее над объектами своего творчества или разрушения. Однако у человека нет заданного, инстинктивного стремления к разрушению. Он становится деструктивным только в том случае, если не находит другого способа выражения своей трансцендентности. То есть, это сво­его рода «вторичный потенциал».

Таким образом, Фромм не принял довольно пессимистического под­хода Фрейда к общественной жизни и политике. Задача общества вовсе не в постоянной защите от инстинктивной агрессивности его членов и не в создании условий для сублимации. Общество должно создать усло­вие для реализации творческого потенциала граждан, то есть для выра­жения их конструктивной энергии. Политическая система вовсе не должна быть репрессивной, она должна лишь создавать возможности для раскрытия потенциала людей. А, следовательно, общество может быть изменено в интересах развития людей и реализации человеческого потенциала. Фромм совершенно правильно указывает, что социальная и политическая жизнь у Фрейда полна безысходности. Несомненно, об­щество находится в конфликте с асоциальными аспектами человеческо­го бытия, в особенности, с его потребностью в сексуальном удовлетво­рении, но оно может находиться в конфликте также и с наиболее цен­ными человеческими качествами, подавляемыми и искажаемыми неко­торыми типами обществ. Фромм отрицает подход, предполагающий,что содержательная сторона жизни человеческой целиком предопреде­ляется и структурируется обществом. А если это не так, то есть если наше представление о природе человека выходит за пределы социаль­ного порядка, тогда сама оценка общества может проводиться с той точки зрения, насколько оно соответствует природе человека. Сущностно важными чертами человека (но отнюдь не предопределенными социально) являются: стремление к счастью, гармонии, любви и свобо­де. Эти черты лежат в самой природе человека. Некоторые общества создают соответствующую форму социального опыта ради достижения и удовлетворения этих желаний, другие препятствуют этому или иска­жают сами потребности. С точки зрения Фромма, современные капита­листические общества относятся ко второй категории. Они не способны создать общества, в которых люди в состоянии действовать на основе своих глубоких инстинктов и желаний. В капиталистическом обществе человек становится отчужденным.

Для того, чтобы управлять обществом, которое действительно смо­жет обеспечить душевное здоровье своих членов, то есть максимизиру­ет достижение гармонии, любви и свободы и минимизирует отчуждение и отстраненность, Фромм предлагает различные реформы. Он детально раскрывает их в работе «Здоровое общество». Пытаясь совместить фрейдистские и социалистические взгляды, он утверждает, что только экономические перемены в инфраструктуре капиталистического обще­ства будут недостаточными.

Фромм полагает, что для успешной реализации намеченных реформ необходимо установление контроля со стороны народа за поведением «верхов» в экономике, участие рабочих в принятии решений на фабри ках и заводах, политическая децентрализация, коммунитаристская ре­форма образования. Предполагается, что именно образовательный про­цесс может способствовать генерированию духовного обновления и новому открытию ритуалов и совместных акций, что могло бы сплотить людей на новых основаниях. В отличие от Фрейда, Фромм все же предполагает, что любое общество должно подавлять определенные сексуальные ин­стинкты, однако капиталистическое общество он обвиняет прежде всего в искажении и репрессиях по отношению к другим основополагающим желаниям людей - стремлению к свободе, любви и гармонии. Если ка­питалистические общества являются атомистическими, то есть общест­вами чужих друг для друга людей, то здоровое общество должно стать сообществом, имеющим соответствующую экономическую и политиче­скую структуру. Таким образом, Фромм, по существу, избрал свой соб­ственный путь описания моральных ценностей через постановку вопро­са о здоровом и больном обществе. Таким образом, он выдвинул тео­рию, в соответствии с которой человек не предопределяется обществом, но общество предопределяется людьми. Фромм сформулировал кон­цепцию природы человека, которая могла дать некоторые ориентации при разработке программ социальных и политических реформ.

Проблема природы человека раскрыта Гербертом Маркузе в работе «Эрос и цивилизация». Подход Маркузе существенно отличается от взглядов Фромма, хотя и он тоже признает идеи Фрейда об инстинктив­ной агрессивности человека неверными и политически реакционными. Маркузе полагал, что Фрейд в своих поздних работах писал об агрес­сивности как манифестации «инстинкта смерти», или Танатоса. Целью инстинкта смерти является прекращение напряженности, боли и борь­бы, то есть это не что иное, как негативная манифестация принципа удовольствия. Соответственно, первичным инстинктом человека стано­вится Эрос, устремленность «либидо» к удовольствию и наслаждению.

Эрос и Танатос, то есть стремление к жизни и тяга к смерти — пред­стают в качестве оппозиционных друг другу сил, однако только в том случае, если мир враждебен по отношению к реализации приоритетного стремления человека к удовольствию и наслаждению. Но если реаль­ность способствует наслаждению от любви, то инстинкт смерти потеря­ет свой автономный статус и противоречие по отношению к Эросу. По мнению Маркузе, «конфликт между жизнью и смертью тем более огра­ничен, чем ближе жизнь подходит к состоянию наслаждения». В случае, если репрессии становятся ненужными, «Эрос воплотит в себе, как это уже было, цель инстинкта смерти».

Маркузе полагает, что продуктивный потенциал современного об­щества сделал взгляды Фрейда на принцип реальности устаревшими. Фрейд рассматривал реальность как неизбежно противостоящую жела­нию человека наслаждаться. В быстро развивающемся обществе ска­редность и скромность более не считают высшими добродетелями.

Принцип реальности Фрейда был ключевым компонентом его анализа агрессивности. Но, по мнению Маркузе, теория Фрейда отражала всего лишь определенную стадию социального развития. Иными словами, все описанное Фрейдом — это картина исторической ситуации, а не анализ естественных и биологических условий.

В современном обществе репрессалии более уже не являются необ­ходимостью. Если современное общество ограничивает свободное вы­ражение индивидуальных желаний, то оно предрекает собственное па­дение. Пришло время для человека обрести подлинную свободу, то есть перевернуть Фрейда с головы на ноги. Вместо фрейдистского тезиса о том, что цивилизация должна вечно вести борьбу против недостатков человека, Маркузе рисует картину «объединяющей и ублажающей силы Эроса, закованной или выброшенной больной цивилизацией».

С точки зрения Маркузе, или характер природы человека и парадиг­мы мышления являются социально предопределенными, или они обла­дают неизменным содержанием, переносимым из общества в общество. Индивид нуждается в помощи с тем, чтобы приспособиться к социально приемлемым стандартам поведения, либо эти стандарты вообще следу­ет отвергнуть, поскольку они не имеют значения для развития идеаль­ной личности. В случае, если личность и индивидуальность интерпре­тируются с точки зрения ее потенциала в рамках, установленных фор­мой цивилизации, то она рассматривается как весьма успешно приспо­сабливающаяся. Если же она понимается с точки зрения трансцендент­ности ее содержательной стороны, включая возможности, выходящие за пределы ее фактического существования, в этом случае она окажется вне установленной формы цивилизации, то есть появятся новые типы личности, несовместимые с основной массой людей.

По мнению Маркузе, можно выделить два типа репрессий: базовые и избыточные репрессии. Базовые репрессии — это такая форма подавле­ния и наказания, которая существует для того, чтобы установить поря­док в организованном обществе. Современные капиталистические об­щества и соответствующие политические организации используют зна­чительно больший объем репрессий, чем это необходимо для их сохра­нения. Это и есть избыточные репрессии. Избыточные репрессии исчезнут только вместе с уничто­жением капиталистической системы и классового господства, полагает Маркузе. В таком новом обществе даже и базовые репрессии постепен­но станут ненужными. Базовые человеческие потребности и устремления постепенно трансформируются. Эгоизм и концентрация на самом себе постепенно заменяются сотрудничеством и творческим отношением к жизни. Сле­довательно, возможно создание общества без репрессий, то есть такого общества, которое добровольно будет удовлетворять потребности чело­века. Но такое общество не может возникнуть без революции. Революция возможна только в том случае, если в обществе появляется какой-то негативный элемент, стоящий на противоположных позициях по отношению к общепринятым убеждениям и стандартам.

Как известно, Маркузе считал, что таким негативным элементом станет пролетариат. Маркузе отрицает такую возможность. По его мне­нию, пролетариат интегрировался в капитализм «всеобщего благоден­ствия» и стал частью статус-кво.