Охарактеризуйте влияние политико-культурных факторов на принятие внешнеполитических решений в современной японии.

Важно по­нять, как уживаются в мышлении японцев на первый взгляд несовместимые явле­ния: покорное следование за стратегией Вашингтона и одновременно торгово-экономическая борьба на равных с американскими монополиями, чувство подчинения и пре­восходства, принимающее формы национализма преимущественно с антиамери­канской направленностью. То, что иногда называют синдромом любви и ненависти.

• Структура общества. «Вертикальная». Людей в «вертикальном» обществе объединяет в группы не их качест­венная однородность, а единство места действия, единство организационных рамок, или «дом» иэ. «Домом» может быть семья, община, компания, государство, нация. Принцип «места» в каждом «доме» устанавливает иерархию старшинства, то есть внутриструктурный порядок; принцип «дома» формирует дух единства всех его членов, принадлежность именно к тому или иному «дому». Отсюда корни такого словоупотребления: наша компания, наши соседи, наша страна, наша родина… возникает вопрос: что обеспе­чивает гармонию в иэ?По мнению этнопсихологов, эту гармонию порождает специфическое осознание японцами своего «я». В западных представлениях «я» выделяет индивидуум, автономизирует индивидуум, делает его целостным по отношению к социальной среде. Японское “я” дзибун не обладает таким самосознанием. Дословный перевод дзибун означает «моя доля», «моя часть», то есть включает в себя нечто большее, чем просто индивид, поскольку подразумевает более обширное пространство, частью которого является личная доля индивида. Такое осознание себя как дзибун предопределило острую потребность в ориентации на зависимость, передаваемую словом амаэ. В приближенном переводе оно означает «благожелательное отношение к духу зависимости» «желание быть любимым». Психологическим прототипом амаэ является отношение ребенка к матери. В социальной среде амаэ означает, что сильный проявляет терпимость к слабому, признает свои обязательства перед ним, заботится и за­щищает его, не требуя взаимных обязательств.
• Традиционный японский конформизм. Конформизм предполагает идентификацию, соглашательство, растворение своего «я» в среде или в отношениях с более сильным партнером. Встав на эту точку зрения, невозможно тогда объяснить непрекращающиеся конфликты между Японией и США. Возникающие на основе экономических и политических противоре­чий, эти конфликты усугубляются антагонистическим взаимодействием конфу­цианской морали и принципом амаэ, перенесенным на взаимоотношения с США. Поскольку последние являются лидером западного мира, постольку Япония находится и должна находиться в подчиненном положении перед Америкой, что соответствует логике конфуцианских канонов. В какой-то степени этим (конечно, с большой долей натяжки) можно объяснить столь послушное равнение Токио на Вашингтон, по крайней мере в сфере тех проблем, которые не затрагивают двусторонние отношения. Когда же США начинают оказывать давление на Японию в вопросах, касающихся непосред­ственно двусторонних связей, японцы воспринимают это как нарушение принципа амаэ, в соответствии с которым старший, более сильный, партнер должен с уважением относиться к интересам младшего.
• Система ринги. В основе процедуры принятия решений в Японии лежит традиционная система ринги (или хинги — приблизительный перевод: получение согласия на принятие решений путем опроса без созыва совещаний). Суть ее состоит в урегулировании различ­ных мнений и избежании противоречивых мнений. На предварительной стадии — нэмаваси («увязка корней» или заблаговременная подготовка решений) — идет фактиче­ская подготовка условий для достижения согласия всех заинтересованных участников. В результате споры на официальном уровне становятся формальными, а дебаты, по существу, проходят на стадии нэмаваси. Таким образом, достигается не только кон­сенсус, но и, что не менее важно, происходит приобщение каждого члена (или институционного блока) к процессу формирования решения, и тем самым эта система отражает природу признания и уважения социального статуса участников. Система ринги и нэмаваси имеет свои плюсы и минусы. Как считает советский японовед А. Н. Курицын, «система ринги как групповой метод принятия решений основывается на достижении взаимного согласия всех членов групп, именно в этом прояв­ляется ее основная особенность»[5]. Ринги выполняет функцию приобщения большого круга людей или звеньев бюрократического аппарата к политике, и тем самым создается имидж соблюдения буржуазной демократии по-японски. К недостаткам этой системы относится затянутость, отсутствие быстрой реакции на те или иные критические ситуации. Но «к недостаткам» в понимании европейцев, С точки зрения японцев, подобная медлительность в реакции является достоинством, преимуществом. Такой тип поведения — это еще одна сторона их культуры, обозна­чаемая японским словом авасэ (согласие, приспособление). Лао Цзы: «ничего не делая, добьешься наивысшего добра» (насадзару-о моттэ сайко-но дзэн-то насу). Любопытно, что в японской внешней политике эта философия «ничегонеделания» преломляется в принцип «wait and see diplomacy».
• Атака сзади. Специфичным выглядит поведение японцев в случаях надвигающейся опасности. Его можно сравнить с той позицией, которую принимают кони, защищаясь от нападе­ния. Как известно, они разворачиваются к нападающему спиной и защищаются задними копытами. «Оборонительная позиция» характерна и для японцев. Так, когда нужно защитить ребенка, японка склоняется над ним, повернувшись спиной к опасно­сти, в то время как американка или европейка прячут ребенка за спину и встречают опасность лицом к лицу. «Оборонительную» позу» японец занимает во всех тех случаях, когда европеец встал бы в атакующую позицию. Подобное поведение нашло свое выражение и в лексиконе японцев, например в словосочетании сэ-но кими (ты, который за спиной). Чувство «спины» привело к утверждению принципа хайгосюги, то есть осознание опасности, грозящей сзади, и стремление нападать сзади. Японский меч устроен таким образом, что им легко обороняться от врага, находя­щегося сзади, в то время как европейский меч приспособлен для атаки вперед. Именно поэтому основной атакующий маневр у японцев еще в древности состоял в том, чтобы войти в задние ворота замка, подойти к противнику с тыла, причем внезапно. Именно этим в некоторой степени объясняется и присущая Японии манера нападать на противника без объявления войны. Таким образом Япония действовала в отноше­нии России (1904), Китая (1937), США (1941). Принцип «обороны тыла» и «атаки сзади» можно проследить и во внешне-экономических связях с торговыми партнерами-противниками, особенно в отношениях с США. Хорошо известно недовольство американцев по поводу закрытости рынка Японии. Причем формально — с точки зрения юридических норм — он более открыт, чем американский. Однако японские монополии путем введения различных усложнен­ных процедур, так называемых нетарифных барьеров и т. д., создают невидимый частокол препятствий, который крайне затрудняет проникновение иностранных товаров на японский рынок. В последнее время, начиная с 1985 года, под давлением Вашинг­тона сделано немало для «открытия» японского рынка, что, правда, мало повлияло на состояние торговых отношений Японии с США. Раздосадованные такой ситуацией конгресс и правительство в Вашингтоне вынудили Токио в очередной раз принять «добровольно» обязательства по сокращению экспорта, ужесточили режим тарифной системы, понизили курс доллара по отношению к иене и т. д. Все это не обескуражило японских монополий. В ответ они обратились к своему излюбленному принципу «атаки сзади», то есть резко увеличили потоки прямых инвестиций в США, которые в марте 1987 года исчислялись суммой в 35, 5 млрд. долл., причем на последние два года пришлось почти 20 млрд. долл.[8] К середине 1987 года в США функционировало 435 предприятий только в обрабатывающей промышленности, которые полностью или частично принадлежат Японии[9]. К этому можно добавить скупку банков, недвижи­мости и внедрение японского капитала в финансовую систему США—все это в воз­растающих масштабах. Таким образом, «атака сзади» дает не менее весомые резуль­таты, как и «оборона тыла».
• Японский национализм. Синдром: «Япония превыше всего». Уникальность японской расы. Национал-шовинизм в идеологии приобретает характер гегемонизма в политике, поскольку идея сверхисключительности нации не может не вести к идее господства над всем миром. Такая логика в свое время послужила обоснованием политики захватов фашистской Германии и Италии, а также милитаристской Японии. Следует отметить, что воспроизводящим фактором подобной «логики» выступает противоречие между осознанием исторической миссии «сверхнации» на международной арене и ее ре­альными возможностями.