Память: приметить, припомнить, вспомнить

 

Вторая сфера, в которую должен «врасти» ребенок на третьем году жизни - это царство воспоминаний и памяти. В течение третьего года развитие памяти как способности получает решающий импульс и занимает надлежащее место. К концу третьего года память совершенствуется настолько, что становится фундаментальной частью переживания сознания. С этого времени последовательность воспоминаний постепенно становится неразрывной нитью ежедневных переживаний.

Хотя развитие памяти имеет чрезвычайно важное значение для пробуждения мышления, эти две душевные деятельности кардинально различаются между собой. Процесс развития памяти у маленького ребенка несет в себе множество пока не раскрытых проблем. Однако в основных чертах вопрос развития памяти в наши дни открыт для изучения, в особенности на той основе, о которой говорил Рудольф Штайнер. Он описал однажды33, как в развитии истории человечества происходило трехчленное преобразование памяти как способности. В первобытные времена Атлантиды оно началось с формирования локализованной памяти.

«Если в то время, о котором я говорю, кто-нибудь попал бы в область, населенную людьми, которые все еще осознавали свою голову, грудь, сердце и конечности, то он увидел бы со всех сторон маленькие вешки, воткнутые в землю и помеченные каким-то знаком, то там, то тут замечал бы значки, нацарапанные на стенах. Во всех населенных регионах были беспорядочно разбросаны подобные пометки, ибо у людей не было еще мысленной памяти. Когда что-то где-то случалось, человек оставлял некую памятку об этом событии и, возвращаясь на это место, вновь переживал происшедшее благодаря отметке, которую сделал.»

За локализованной памятью последовала ритмическая память. «Человек почувствовал необходимость воспроизводить внутри себя то, что он слышал, таким образом, чтобы появлялся некий ритм. Например, исходя из своего переживания коровы, он называл ее не просто «му», а «му-ку» или «му-му-ку». То есть его восприятие накапливалось, накладываясь одно на другое, формируя ритм».

Третью форму памяти Рудольф Штайнер назвал «временным воспоминанием», «когда прежде всего выступает то, что в плачевной абстрактности современного человека самоочевидно: временная память, когда мы воспроизводим что-то как некую картинку; когда мы больше не переживаем восстановления чего-либо, что должно снова воспрянуть, пробудившись в ритмическом повторении и неосознанной или полуосознанной деятельности».33

Во время перехода из атлантической культурной эпохи в постатлантическую, примерно 8000 лет до Р. Х., локализованная память сменилась ритмической. Когда высшие культуры Малой Азии сменились греческой культурой, что имело место приблизительна в то время, когда происходила Троянская война и закладывались основы европейской культуры, ритмическая память сменилась образными воспоминаниями.

Совершенно очевидно, что локализованная память устанавливается через наши конечности с помощью пометок, оставляемых вокруг. Маши руки строят примитивные и простые воспоминания. Ритмическая память использует элемент речи и песни. И, наконец, образная или временная память принадлежит голове. Соответственно эти три формы памяти развиваются по восходящей линии от движения конечностей через моторную активность речи к голове, находящейся в покое.

Примечательно, что в немецком языке все еще существуют слова, указывающие на эти формы памяти. Так, есть слово «merken» (отмечать, замечать), которое встречается в словах «Marke» (марка, опознавательный знак, отметка), «Markierung» (маркировка), «Markstein» (межевой камень, веха). Я отмечаю (замечаю) что-то, делая для себя замечание (пометку) об этом или находя вовне отметку (веху) для этого.

Второе слово «Besinnen» (припоминать), которое произошло от «Sinnen» (размышление), то есть «ве-» (повторяющееся) «-sinnen» (размышление). Звук уже содержит ритмический элемент, который может превратиться из внутреннего «sinnen» во внешнее «singen» (петь). Сюда относятся песни и саги - эти ритмически декламируемые эпические произведения, вызывающие в слушателе ритмическую память. Начиная от Бхагавадгиты до поэм Гомера и Песни о Нибелунгах, эти творения формировали и вылепляли ритмическую память.

Третье слово - «Erinnern" (вспоминать). То, что было заложено в глубины души (Innere), теперь вновь восходит в виде «Erinnerung» (воспоминания).34 Эта форма памяти и преобладает в наше время, что хорошо известно.

Для того чтобы отразить всю целостность памяти, мы можем нарисовать следующую схему:

1-й шаг: Локализованное воспоминание

=«отмечать» (merken)

Память: 2-й шаг: Ритмическое воспоминание

=«размышлять» (besinnen)

3-й шаг: Образное воспоминание

=«вспоминать» (erinnern)

Эти три стадии поразительно четко очерчены в развитии памяти маленького ребенка. Карл Бюлер подразумевал нечто подобное, когда говорил следующее: «То, что мы различаем абстрактно как путь, идущий снизу вверх и минующий ступени определенных фаз, ребенок проходит в действительности в процессе развития деятельности памяти. Это значит, что мы сначала можем открывать для себя смутные знакомые впечатления... затем - переживания более определенного узнавания и, наконец, законченные воспоминания, упорядоченные в соответствии с пространством, временем и логикой.»35 Бюлер в общих чертах описывает то, что ясно проявляется в описании Рудольфом Штайнером явления трехчленности памяти.

В течение первого года жизни ребенок наполнен локализованной памятью. Он переживает описанные Бюлером впечатления того, что окружающие предметы и явления ему знакомы: лицо матери, появляющееся снова и снова, маленькая сестренка, склонившаяся над его колыбелью, смена света и тени. Здесь «пометки» появляются извне и, пока еще смутно, формируют основу способности «примечать» (merken).

На второй год, когда развивается речь, начинает формироваться ритмическая память. Слова, которые узнает ребенок, и новые формы движения теперь повторяются снова и снова до изнеможения. Книжка с картинками достается вновь и вновь и присмотр ее сопровождается только что выученными звуками. В течение второго года жизни ребенком владеет ритм, и он постоянно повторяет все, что делает. Кроме того, расширяется локализованная память. Какие-то места с радостью разыскиваются, другие с трепетом избегаются, потому что с ними связаны определенные воспоминания. В то же самое время возникают зачатки третьей формы памяти. «Эти первые следы возникающих в памяти представлений, даже если они лишь мимолетны, появляются уже, начиная со второго года. Однако примерно к середине второго года жизни начинают возникать и более продолжительные воспоминания. Здесь наибольшее значение приобретают 24-часовые периоды». Так это описывает Штерн, 36 который совершенно справедливо указывает на периодичность, потому что образные воспоминания все еще напоминают тени, по сравнению с живым переживанием ритмических воспоминаний.

Когда двухлетний ребенок настойчиво требует, чтобы одни и те же события происходили каждый день в одно и то же время, или чтобы сказка каждый раз повторялась с теми же интонациями и эмоциональными оттенками, это значит, что так проявляет себя ритмическая память, которая управляет этим возрастом.

К концу третьего года возникновение образов и представлений в памяти становится все более частым, и они все активнее включаются во всю целостность воспоминаний. Способности отмечать и припоминать постепенно вытесняются третьей формой памяти.

Теперь ребенок учится запоминать то, что сообщается ему при помощи речи, и становится восприимчив к обучению и к замечаниям, которые ему делаются. Все эти способности уже являются результатом пробуждения мышления. Впоследствии об этом будет рассказано подробнее.

В это время ребенок впервые познает образ своего прошлого, потому что в его душе начинает разворачиваться сила рефлексии. Штерн довольно убедительно описывает это так: «Мы уже неоднократно подчеркивали, что у ребенка появляется пока еще смутное знакомство со своим прошлым. Действительно, он обязан своему прошлому и его последствиям всем, что знает и умеет, но он пока еще не способен взглянуть на него... В тумане, скрывающем прошлое ребенка от его сознания, то там, то здесь появляются слабые, неясные и мимолетные светлые пятна. Со временем они становятся все более явными, разнообразными и частыми, а позднее соединяются в большие группы.... Однако проходит много лет, прежде чем эти отдельные части объединяются и упорядочиваются в единое целое, дающее ребенку связную картину пережитого.»37

Таким образом, к концу третьего года жизни формируется память как обрамление для индивидуального опыта личности. Ребенок, чье прошлое постепенно начинает проявляться для него самого, пока еще далек от того, чтобы осознать себя как личность. Поначалу есть лишь смутное ощущение этого, но, в отличие от ребенка меньшего возраста, оно все-таки уже существует. Скрытые формы его экзистенции проблескивают для него лишь в процессе узнавания предметов и ситуаций или в ритмическом повторении действий (сюда относится и проговаривание).

Таким образом, становление памяти становится одной из важнейших предпосылок для переживания ребенком своей собственной личности.

ДЕТСКАЯ ФАНТАЗИЯ И ИГРА

 

В связи с появлением образной памяти, которая является результатом формирования представлений, в ребенке начинает развиваться новая душевная сила фантазия.

Рудольф Штайнер указывал на полярность, существующую между памятью и фантазией. Он говорил: «Как наше мышление основывается на антипатии, так наша воля основывается на симпатии. Если эта симпатия достаточно сильна, также как сильна и антипатия, позволяющая представлениям стать памятью, тогда из симпатии возникает фантазия.»38 Представив эти взаимосвязи в виде схемы, можно увидеть их более отчетливо:

Знание…………………………………….Воля

Антипатия………………………………..Симпатия

Память…………………………………….Фантазия

Если говорить кратко о фантазии ребенка, тогда можно напомнить слова, которые В. Штерн поместил в начало главы «Игра и фантазия»: «Где нам начать и где закончить? Нигде нам не найти большего количества материала, чем существует такового о фантазии и игре.»39

Фантазия - одна из ярчайших особенностей детства, но в ней существуют особые аспекты, которые не всегда четко осознаются. Некоторые слишком легко выводят силу фантазии из обычной жизни представлений ребенка. Даже Штерн, внимательный наблюдатель и интерпретатор, не избегает этого предубеждения. Он говорит: «Конкретный образ представления фантазии является не непосредственным продуктом внешнего впечатления, но результатом внутренней работы.... Представление (Vorstellung) переживается независимо как собственное творение, которым можно наслаждаться».

Данная интерпретация не позволяет сформировать правильный взгляд на силы, лежащие в основе фантазии, ибо фантазия захватывает для собственной активации любой материал, как движения, так и представления. Любой из этих материалов - пластическое вещество, используемое фантазией. Когда ребенок берет палочку и делает из нее то лошадь, то шляпу, то стрелу, то куклу - все эти метаморфозы имеют мало общего с самой палкой. Или если он представляет себя солдатом, папой или кондуктором, то само это действие имеет мало общего с представлением как таковым. Фантазия схватывает все, что возможно.

Лишь осознав тесное переплетение игры и фантазии, можно справедливо судить о ней, ибо существование фантазии без игры и игры без фантазии практически невероятно. Даже когда ребенок, лежа по вечерам в кровати, начинает придумывать истории - это тоже игра, игра фантазии с представлениями памяти (воспоминаниями).

Итак, перед нами две пары противоположностей, которые следует рассмотреть. Как фантазия связана с игрой, так и память действует в тесной связи с говорением. Память наиболее тесно связана со способностью называть, потому что действительно помнить можно лишь то, что можно назвать, тогда в памяти может создаться и развиваться образ. С другой стороны, игра оживляет фантазию, которая, в свою очередь, разжигает и разносторонне развивает игру.

Когда Штерн говорит: «Фантазия никогда не может творить из ничего. Ее элементы должны всегда иметь свое основание в реальных переживаниях», - то следует ответить ему, что на самом деле все происходит как раз наоборот. Источником реальных переживаний является исключительно детская фантазия. И, наконец, ребенок может постичь окружающий мир лишь как интерпретацию своей фантазии, и существование только таким путем приобретает свое истинное значение и становится опытом. Фантазия - это постоянная радость, которую испытывает ребенок, пробуждаясь к жизни в земном мире. Его благосклонность ко всем предметам и существам, его радостное желание принять в себя все, связать вещи друг с другом, смешать, преувеличить - все это фантазия, а выражением ее является игра.

С другой стороны, память - это результат мучительных столкновений ребенка с миром. Переживание окружающего мира как чего-то чужеродного, чего-то скрытого и непроницаемого дает ребенку силу памяти. В памяти он может абстрагировать мир. Это процесс, сходный с тем, что происходит при формировании слов, а мир, таким образом, становится собственностью ребенка, хотя и мучительной, абстрактной собственностью.

Когда мы видим жеребенка, скачущего на лугу, мы непосредственно переживаем причудливую (наполненную фантазией) игру животного. Оно довольно собой в радости существования, в счастье быть частью мира. Сила его фантазии заставляет его скакать и прыгать, ржать и трясти гривой, и то, что столь очаровательно показывает животное за короткий промежуток времени, в разнообразных формах проявляется у ребенка в течение многих лет. Постоянная радость от существования и каждый раз нового объединения с окружающим миром, пробуждающаяся и всеобъемлющая симпатия являются источниками фантазии.

Как и в случае с игрой, источником фантазии является двигательная (моторная) активность. Маленький ребенок фантазирует из движения и подвижности, из постоянной необходимости в жизненной активности. Каждое движение рук становится соответствующим образом. Когда малыш бегает или скачет, прыгает или карабкается куда-нибудь, каждая из этих форм движения немедленно и совершенно естественно включаются в историю, которая может состоять из отдельных фрагментов, начаться и не иметь конца, закончиться, не имея начала. Однако в том и состоит очарование таких игр, что нет ни начала, ни конца, но, тем не менее, что-то происходит.

Лишь позднее, когда за каждым выполняемым движением уже не стоит образ, когда движение делается ради самого движения, когда само оно становится целью, рождается абстрактное понятие спорта.

Когда к концу второго года двигательная деятельность становится свободной, начинает возникать фантазия, которая постепенно формируется в течение третьего года. С этого момента она сохраняется в течение всего детства и лишь в препубертатном возрасте вытесняется в подсознание мышлением, формирующим представления, и воспоминаниями, которые с постоянно увеличивающейся силой выходят на первый план.

Одним из первых должное внимание фантазии уделил Фойхтерслебен (Feuchtersieben). Он посвятил ей целую главу в своей книге «Диететика души»39а, где он говорит: «Фантазия - это кормилица, двигатель каждого отдельного члена духовного организма. Без нее все представления застывают, как если бы многих их не было. Понятия остаются неподвижными и мертвыми, ощущения грубыми и чувственными... Можно сказать, что фантазия живет в нас, когда мы сами еще не существуем, и она остается после того, как мы перестаем быть собой». Эти слова указывают на всеобъемлющую силу фантазии, которая по окончании детства выходит на передний план душевного, лишь будучи извлеченной из пробужденного сознания как мечта, или в наркотическом замешательстве памяти и мышления.

Итак, третий год жизни - это период тройных достижений ребенка. С помощью сил головы он постепенно начинает обладать образной памятью в форме представлений. С помощью своей срединной организации он овладевает живой речью, учится формулировать предложения и начинает поддерживать настоящую беседу - осваивается разговор. И, наконец, в ребенке расцветает фантазия, рожденная из его системы конечностей. Это тройное приобретение является необходимым подготовительным шагом для зарождения истинной деятельности мышления. Высший дар, предоставленный растущему человеку - способность познавать - развивается в душевной сфере воспоминания, говорения и фантазии. Б процессе пробуждения мышления он начинает осознавать себя, и в это же время для обозначения себя начинает использоваться слово «Я». Пока еще редко, но со временем все чаще и чаще произносятся слова: «Я думаю...»