Человеку не дано знать, когда он покинет этот мир, но предчувствие такого ухода иногда бывает.

Многие хирурги могут припомнить случай, когда перед операцией больной может сказать, что операции он не перенесёт. Говорит он это естественно и спокойно, без всякого страха. Осторожный хирург в таком случае оперировать не станет, особенно если в прошлом у него был подобный опыт.

Часто приближение своего ухода чувствуют простые люди. Можно вспомнить много подобных случаев и ситуаций. Федор Абрамов в своём рассказе “Последний старик деревни” описывает такой случай.

Автор после многих лет приезжает в свою деревню. Встречает знакомого старика. Тот сходил на почту, снял деньги, накопленные на похороны. Чтобы дети не тратились и земляки могли его помянуть.

Слова утешения старику не помогли. “Нет, нет, не утешай – отгулял свое”.

Старик умер в тот же день, под вечер, когда садилось солнце. Спал он обычно на своей кровати, а тут вдруг запросился на пол. Взрослые дети устроили его на полу. “А теперь Матрена (жена) пущай ляжет рядом со мной”. Дети пытались отговорить “нехорошо ведь”, но он настаивал и ему уступили.

Матрену, уже три года бывшую не в своём уме, положили рядом с ним. К ней, видимо, каким-то чудом, в эту минуту вернулся рассудок, и она неловко обхватила мужа суковатыми руками.

“Вот и ладно, – прослезился старик. – А теперь оставь меня одного, я помирать буду”. И вскоре на глазах у всех умер. [3]

Хорошо известно, что когда человек тяжело болен, исход во многом зависит от самого желания больного. Если человек уверен, что он скоро умрет, и спокойно говорит об этом, то он, вероятно, скоро умрет.

Фёдор Михайлович Достоевский утром 28 января 1881 года спокойно сказал: “Я знаю, я должен сегодня умереть”. Вечером он умер.

Предчувствие – это не страх смерти, а, скорее всего даже наоборот. Страх смерти чаще всего бывает у атеистов, нераскаявшихся людей, отвергающих Бога. Для них смерть означает потерю всего, что они знали и любили. Предчувствие смерти у них бывает очень редко. До самого конца они могут не видеть явных признаков её приближения.

Человек праведной жизни часто предчувствует свой скорый уход. Он его не боится, а просто спокойно ждет. После естественной жизни он и свой уход воспринимает как что-то естественное и нормальное.

Психологический настрой больного

Психологический настрой человека имеет громадное значение. Один человек, попав в экстремальную ситуацию, часто теряет самообладание и сдаётся без боя. Другой, попав в такую же ситуацию, берёт себя в руки, и судьба дарит ему ещё один шанс.

Учёные установили, что большинство жертв кораблекрушений погибают не оттого, что они не умеют плавать, не оттого, что у них не хватило еды или воды, а оттого, что в критический момент они не смогли справиться со стрессом и опустили руки.

Готовность перейти в другой мир чаще всего возникает у пожилых людей. И судьба часто идёт навстречу такому желанию. Уныние, депрессия, потеря интересов, разочарование, бесцельность жизни рождают желание уйти от всего этого. Всё это и приводит к появлению неизлечимых болезней. Конечно, природа их ещё не досконально изучена, но то, что настрой человека – это основа его здоровья, это бесспорно.

Смерть имеет также и внутренние причины. Как правило, если дальнейший путь человека уже окончательно определён, он покидает этот мир. Дальнейшее земное существование уже не имеет смысла для жизни Души.

Господь посылает человеку такую смерть и в такое время, когда лучше для самого человека. Протоиерей Сергий Булгаков пишет: “Физическая смерть имеет для своего наступления внутренние времена и сроки”.

Жизнь человека на Земле нужна для формирования духа, поиска того Пути, по которому Душа пойдет дальше в других мирах. Это объясняет раннюю смерть праведников, длинную жизнь плохих людей, которым Господь дает время понять и изменить свой путь.

Почему же Господь не дал нам предвидения смерти? Прежде всего это нужно для нас самих, для нашего духовного роста, “ибо... человек, задолго предузнавший время своей смерти, проводил бы жизнь свою в беззакониях и на самом исходе из сего мира приходил бы к покаянию. Но от долговременного навыка грех делался бы в человеке второю природою, и он оставался бы совершенно без исправления”. [3]