Социальные представления и этническая картина мира

Развитие идей когнитивной психологии и психодинамических концепций, привело исследователей к мысли о необходимости включения концепций, раскрывающих закономерности и механизмы построения образов реальности, в более широкий социокультурный контекст. Каждый человек и каждая группа располагает ограниченным набором исторически обусловленных пространственно временных концептов, которые определяют образ мира, порочные и идеальные прототипы и бессознательный план жизни. Эти концепты имеют влияние на устремление нации [133]. Социализируясь, мы постепенно научаемся понимать действия или ситуации определенным способом внутри нашей культуры, и тогда становимся способны согласовывать свою деятельность с деятельностью прочих членов нашей культурной группы, участвовать в передаче этих культурных значений тем, кто связан с нами, т.е. совместно использовать их как социальные представления [151]. Социальные представления в отличие от социальных установок, являющихся достоянием личности, коллективно создаются и коллективно поддерживаются. Они нужны человеку, чтобы понять смысл окружающего его мира, облегчить процесс коммуникации с другими людьми по поводу различных событий, а также для того, чтобы построить для себя относительно непротиворечивую картину мира. Поскольку то же самое необходимо и другим членам группы, они также участвуют в производстве социального представления. Не случайно Д. Жоделе настаивает на том, что социальное представление – это «общее видение реальности, присущее данной группе… Это видение реальности ориентирует действия и взаимосвязи членов данной группы» [146, цит. по 5, с. 209].

Социальное представление выполняет три основные функции:

1) является инструментом познания социального мира – его роль здесь аналогична роли обычных категорий, посредством которых индивид описывает, классифицирует, объясняет события;

2) является способом опосредования поведения – способствует направлению коммуникации в группе, обозначению ценностей, регулирующих поведение;

3) является средством адаптации совершающихся событий к уже имеющимся, т.е. способствует сохранению сложившейся картины мира [5].

Таким образом, социальные представления есть тот «строительный материал», из которого складывается обобщенная картина мира, разделяемая и поддерживаемая культурой некой социальной общности – группы, нации, народа.

Для того, чтобы понять особенности восприятия и оценки гражданами политических лидеров, мы должны взглянуть на мир их, граждан, глазами, увидеть очевидные для них смыслы различных элементов этого мира, увидеть связи между элементами мира так, как видят их они.

Концепция «картины мира» впервые была сформулирована Р. Редфильдом [67, с. 255]. По определению Редфильда, «картина мира» — это видение мироздания, характерное для того или иного народа, это представления членов общества о самих себе и о своих действиях, своей активности в мире. Это как бы комплекс ответов даваемых той или иной культурой на извечные вопросы бытия: кто такой я и кто такие мы? Что нас окружает? Каким должно быть мое отношение к тем или иным вещам? [153].

В картине мира принято выделять четыре типа идей-представлений:

1) онтологические, т.е. идеи о том, «как (из каких частей) устроен мир», и что в этом мире можно делать, а что невозможно;

2) нормативные, т.е. идеи о том, «что такое хорошо и что такое плохо», и что в этом мире должно делать, а что делать не должно;

3) каузальные, т.е. идеи о связи причин и следствий: если в «такой» ситуации «некто» сделает «это» вот «так», то получится вот «такое» «то»;

4) Я-концептуальные, т.е. идеи о том, кто такой я, какой я, с кем и против кого я, что я хочу, могу и должен делать в этом мире, и зачем мне все это нужно [48, 141].

Картина мира как некоторое связное представление о бытии, присущее членам данного этноса, обнаруживает себя через поступки людей, а также через их объяснения своих поступков. Она и служит базой для объяснения людьми своих действий и своих намерений. Однако картина мира осознается членами этноса лишь частично и фрагментарно. Фактом сознания является не ее содержание, а ее наличие и целостность [67].

Важно то, что, опираясь на осознаваемые фрагменты, картину мира можно реконструировать как логическую целостность, мифологему реальности, стройную и взаимосвязанную. Однако анализ исходных базовых идей этой мифологемы, на которых, собственно, и держится весь каркас представлений, почти всегда обнаруживает, что сами эти идеи не выдерживают критики, и по сути являются иррациональными. Эта иррациональность не мешает человеку действовать осмысленно потому что, либо не осознается, либо замещается актом веры. Вместе с тем, построенная на иррациональных основаниях устремленность поведения отдельной личности или этноса в целом, может ограничивать возможности человека и общества в выборе новых форм и средств овладения реальностью. И если сегодня некоторые исследователи склонны считать, что либеральная модель демократии в России терпит неудачу вследствие ее несовместимости с российской ментальностью [125], то, возможно, это происходит потому, что либеральная модель «конфликтует» не с российской ментальностью в целом, а с некоторыми важными идеями, возможно, иррациональными, лежащими в основании традиционной этнической картины мира россиян.

Иррациональные идеи

Признанный авторитет в исследовании и коррекции иррациональных идей индивидуального сознания А. Эллис считал, что именно иррациональные (неразумные, не соответствующие реальности) когниции (суждения, оценки, представления, ожидания, требования, предъявляемые индивидом к себе, другим людям и окружающему миру,) мешают человеку эффективно достигать своих целей и чувствовать себя счастливым [132]. По А. Эллису, иррациональные идеи появляются вследствие когнитивных ошибок, таких как преувеличение, упрощение, чрезмерное обобщение, предположение по аналогии, ошибочные выводы, абсолютизация. И источником ошибочных умозаключений и концепций может быть как сам человек, так его социальное окружение, а в более широком контексте – культура, которой человек принадлежит.

Большинство иррациональных суждений можно отнести к одной из следующих основных категорий:

1) катастрофизация, т.е. преувеличение негативных последствий событий;

2) долженствование, т.е. неадекватные требования к людям и ситуациям;

3) оценивание, т.е. следование предположению о том, что существует некая универсальная система ценностей, относительно которой события, люди или ситуации объективно имеют различную ценность;

4) нереальные желания, понимаемые как субъективно необходимые условия для счастья, комфорта или выживания[3] [111].

Реализуя когнитивно-бихевиористский подход к работе с проблемами клиентов, Эллис, тем не менее, следует «педагогическому посылу» З. Фрейда, считавшего целью психоанализа «довоспитание» личности, т.е. укрепление Эго человека за счет его более тесной связи с реальностью. Психоаналитик, по сути, является внешним когнитивным ресурсом, помогающим Эго клиента когнитивно освоить (познать, принять и критически переосмыслить) пространство Ид (сферу своих биологических инстинктов, влечений, желаний, импульсов), пространство Супер-эго (сферу интроецированных социальных запретов, предписаний, требований, ценностей), руководствуясь «принципом реальности» и здравым смыслом взрослого самостоятельного цивилизованного и культурного человека. Этот факт, тем не менее, не умаляет заслуг А. Эллиса, предложившего альтернативный психоанализу метод терапии эмоциональных расстройств личности. По мнению А. Эллиса, анализ наследственности и окружающей среды, хотя и играют важную роль в понимании причин возникновения эмоциональных нарушений, но не так значимы для понимания механизмов сохранения этих расстройств. Эллис убежден в том, что люди сохраняют свои нарушения за счет внушения себе определенных идей и стремления следовать этим идеям в своем поведении. Клинический опыт А. Эллиса и его коллег показывает: каким бы образом ни возникали иррациональные суждения, если люди могли критически оценить свое мышление и отказаться от заблуждений, их деятельность и результативность становилась совершенно другой, по крайней мере до тех пор, пока новые или «обновленные» иррациональные идеи не получали доступ к их поведению [111, 132].

Идея настоящего исследования возникла вслед за предположением о том, что процесс восприятия и оценки россиянами политических лидеров также может быть детерминирован неким комплексом рациональных и иррациональных идей. И поскольку сферой деятельности политических лидеров является организация жизни и деятельности государства, мы предположили, что акцентирование тех или иных характеристик образа политического лидера может быть логическим продолжением идей российских граждан об устройстве и целеустремленности российского государства.

 

1.3. Имплицитные представления граждан о государстве
как детерминанты восприятия и оценки ими
политических лидеров

 

Важное место в картине мира человека занимает образ той страны, того государства, той территориальной, социальной и культурной общности, в которой ему довелось родиться и жить, с которой он связывает свое прошлое, настоящее и будущее. Попытки воссоздать целостный образ России занимают философов, историков, культурологов, искусствоведов уже более двух столетий. Этот труд получил свое воплощение в идее о «русской идее», смыслообразующим центром которой явилось представление об особом предназначении России, о ее долге перед человечеством [38, с. 109]. Суть этой концепции не изменилась и тогда, когда теперь уже Советская Россия встала во главе всего прогрессивного человечества (1917 – 1991 гг.). Сегодня в связи с распадом СССР и незавершенным пока поиском достойного объекта устремлений, российский этнос переживает период смуты – потери идентичности [67, с. 353], который связан с ощущением утраты ориентиров, утраты смысла действия, и переживается как серьезная нравственная и идеологическая проблема[4].

Специальный опрос РОМИР [59], посвященный изучению образа России, отраженного в общественном мнении, проводился в сентябре среди 2000 респондентов в 115 населенных пунктах РФ (200 точек опроса, 40 субъектов

Федерации). Итоги исследования показали, что однозначности в восприятии современного образа России в общественном мнении нет. Число тех, кто по-прежнему в большей или меньшей степени склонен считать нашу страну супердержавой, сопоставимо с числом тех, кто наоборот так или иначе не склонен считать Россию таковой: 40,3% к 41,7%. Затруднившихся с ответом на данный вопрос или не определивших свою позицию оказалось 17,9%.

На вопрос, считают ли респонденты Россию демократическим государством, только 27,8% опрошенных ответили утвердительно, а не согласны с этим 37,4%. Интересно в этой связи отношение россиян к выборам. Только 26,1% участников опроса считают, что смена власти в России происходит в результате свободных и честных выборов. Не разделяют эту точку зрения гораздо большее число россиян – 52,6%.

В ходе исследования, его участникам был также задан вопрос, в какой мере респонденты согласны с утверждением, что сегодня российские власти стали ближе к народу, чем были ранее. Согласны с этим менее трети опрошенных – 30,3%, а не разделяет это мнение почти половина – 45%.

Задавался также вопрос о компетентности власти По данным РОМИР, 42,4% респондентов ставят под сомнение компетентность российской власти. Этот негативный момент эксперты связывают со сложившимся за долгое время стереотипом, который довольно трудно меняется. Тех, кто не считает некомпетентной власть в РФ, оказалось 26,1%.

Негативный образ власти в связи с проблемой коррупции также является неотъемлемой чертой образа государства. Как показывают результаты опроса, подавляющее число россиян – 75,9% – считают, что российская власть коррумпирована на всех уровнях. Тех, кто считает, что это не так, оказалось только 4,6%.

В исследование был включен блок вопросов, посвященных экономике России. Ответы 67,2% россиян показали, что они согласны с тем, что в данный момент Россия является государством со слабо развитой экономикой, несогласие с точкой зрения об экономической слабости России высказали 15,7% опрошенных.

И наконец, россиянам был задан вопрос, в какой мере они согласны с тем, что Россия станет одной из процветающих стран мира. С этим утверждением согласны 51,9% опрошенных. Не согласны – 23,8% граждан. Таким образом, приходят к выводу эксперты РОМИР, негативное восприятие некоторых аспектов образа России вовсе не препятствует надеждам на дальнейшее процветание нашей страны.

Аналитический расклад образа России на составляющие, и изучение мнения граждан по каждому вопросу, предполагающему закрытые варианты ответа, как это было реализовано в данном примере исследования, представляет несомненный интерес, однако, в данном случае, структура ответов жестко детерминирована структурой вопросов. Примером более гибкого подхода к изучению образа России в представлениях россиян можно считать исследования, проведенные в 2001-2003 гг. Фондом «Общественное мнение». Приведем некоторые результаты этих опросов. Так, при ответе на вопрос о том, ч ем мир «новой эпохи» будет отличаться от мира прежнего времени, 13% респондентов считает, что в мире произойдут позитивные изменения: «страны с разным политическим устройством объединятся в борьбе с терроризмом»; «установится порядок в мире»; «государства будут мирно жить»; «будет меньше границ»; «люди станут добрее»; «возникнут новые ценности, будет больше доверия»; «будут развиваться высокие технологии», а «Россия возвратится в мировые лидеры» и «будет стоять в центре земной цивилизации».

Такая же доля респондентов (13%) делает пессимистические прогнозы. По их мнению, в «новую эпоху» мир ждут «бесконечные военные действия», «боль, страдание, невинные жертвы» и даже «атомная война»; «мир станет жестче», «беспорядок грядет, анархия», «недоверие между народами», «снижение уровня жизни», «разруха», «подрыв экономики сильных государств», «мир разделится по религиозному принципу», будет «противостояние с исламом». Только 1% опрошенных полагает, что никаких изменений не будет, а еще 1% убеждены, что поменяется «соотношение сил» на мировой арене, «произойдет передел мира» [114].

В ходе другого опроса при ответе на вопрос, какое чувство чаще возникает у Вас в отношении нашей страны – гордость или стыд, оказалось, что у 26% опрошенных чаще возникает чувство гордости, у 24% – в равной мере чувство гордости и стыда, у 39% – чувство стыда, и 11% – затруднились ответить. Обнаружилось, что молодежь чаще чувствует гордость за свою страну, а пожилые люди гораздо более склонны стыдиться нынешней России.

В современной России чувство стыда у респондентов вызывают «нищета наших граждан» (29%), «бессмысленная война в Чечне» (10%), кризис власти – «коррумпированный бюрократизм» (9%), «финансовая несостоятельность страны» (8%), «бездомные в нашей богатой стране» (8%), «безработица населения» (7%), «повальное пьянство и наркомания народа» (7%) и «разгул преступности» (6%). Кроме того, россияне стыдятся своей социальной незащищенности (5%), «падения нравов и устоев» (4%), «развала крупнейшей державы» (3%), «потери авторитета армии» (2%) и «ослабления позиций государства на международной арене» (2%).

Вспоминая прошлое России, респонденты, чаще всего, испытывают чувство стыда за сталинский режим (18%). Говоря о других «постыдных» исторических событиях участники опроса, как правило, упоминают недавнее прошлое: «гибель солдат в Афганистане» (6%), «раздел Союза» (4%), «ельцинские времена, начиная с 91-го года, – один позор» (4%), «военные действия в Чечне» (3%), «перестройку Горбачева» (2%) и «застой» (1%). В этом контексте респонденты вспоминали также «беспредел во время революции» (4%), «период советской власти» (3%), «крепостное право в царской России» (1%), а также «гонения на Церковь» (1%).

Обнаружено, что респонденты с большей готовностью выделяют события и явления, которые служат предметом гордости – в прошлом и причиной стыда – в настоящем: Победа в Великой Отечественной войне является основным поводом для гордости наших граждан; далее следуют освоение космоса, былая мощь державы и спортивные достижения; главной причиной стыда респондентов за страну является обнищание народа, маргинализация населения [115].

Чтобы исследовать идеальный образ России, респондентов попросили закончить фразу: «я бы хотел(-а), чтобы в мире Россию считали…». Участники опроса отнеслись к заданию с энтузиазмом, отказались выполнить просьбу интервьюеров только 9% опрошенных. Большинство наших сограждан хотели бы, чтобы Россию считали «сильной и великой», «могучей», «непобедимой», «несокрушимой», «мощной мировой державой» (48%). На втором месте – желание, чтобы нашу страну видели «богатой и процветающей» (22%). На третьем месте – фактор экономической и политической независимости, «самодостаточности»: 9% опрошенных хотели бы, чтобы Россию в мире считали «независимым государством, не должником, а самостоятельным». Для 6% опрошенных оказалось важным, чтобы нашу страну воспринимали как «образованную», «цивилизованную и культурную», даже как «оплот нравственности».

Остальные пожелания респондентов сводились к тому, чтобы Россия в глазах мирового сообщества была «равной среди остальных» (4%), «миролюбивой, дружелюбной» (3%), «хорошей во всех планах» (2%), «государством, где соблюдаются законы» (1%), «надежной», «стабильной» (1%), «демократической» (1%), «красивой» (1%) или хотя бы просто «нормальной» (1%).

Как бы подводя итог всем высказываниям, 16% респондентов отметили, что хотели бы видеть Россию «уважаемой державой», чтобы иностранцы считали ее «достойной страной во всех отношениях», «государством, достигшим во всем больших высот» [116].

Результаты исследований РОМИР и ФОМ приведены нами в качестве примера. Анализ работ, посвященных изучению восприятия образа России нашими гражданами, не входил в задачи данного диссертационного исследо­вания. Мы видели свою цель в том, чтобы проследить связь между характеристиками мысленного образа государства и перцептивной установкой граждан на восприятие определенных характеристик политического лидера. Мы предположили, что стремление видеть страну, например, «самодос­таточной» и «независимой», должно актуализировать в сознании россиян вполне определенные ожидания в отношении характеристик политического лидера, отличные от ожиданий тех, кто хотел бы видеть Россию «великой державой», или просто «красивой» страной. По нашему мнению результаты восприятия и оценки актуального образа России, должны оказывать существенное влияние на преднастройку перцептивного аппарата избирателей в отношении реальных политических лидеров. Если эти гипотезы подтвердятся, то важной характеристикой, способной оказывать влияние на выбор политического лидера, становится степень рациональности (адекватности и разумности) и иррациональности (неадекватности и неразумности) народного образа (концепции) государства.

 

Выводы по первой главе:

Анализ литературных источников по проблеме изучения социально-психологических механизмов построения гражданами образа политического лидера государства показал:

1. Изучение восприятия и оценки гражданами политических лидеров традиционно осуществляется в разных контекстах: культурно-историческом, социально-психологическом, ситуационном.

2. Несмотря на различие подходов и эмпирической базы изучения образа политического лидера государства, исследователи приходят к сопоставимым результатам относительно идеального образа политического лидера России, существующего в общественном сознании россиян.

3. По мнению авторов рассмотренных работ, характер восприятия и оценки гражданами России современных политических лидеров во многом детерминирован особенностями традиционной российской ментальности, что с необходимостью приводит к непроизвольному «соскальзыванию» сознания российских избирателей к знакомому и понятному прототипу политического лидера, представленному в образе заботливого отца, защитника и спасителя народа и государства российского.

4. Основными характеристиками российской ментальности в кон­тексте восприятия гражданами политического лидера признаются: государст­воцентризм, персонализм, вождизм, стихийный монархизм, тяга к авторитарной власти, персонифицированной в образе идеального лидера.

5. В качестве главных детерминант, определяющих особенности российской ментальности, выделяются: авторитарный тип личности россиян; традиционные патерналистские ценности и установки; избирательная ассими­ляция демократических ценностей; ситуация общественной трансформации – экономический и социально-политический кризис; слабость новейших демократических институтов.

6. Вопрос о возможной связи образа государства и прототипа политического лидера исследователями специально не рассматривался и не изучался.

 

Глава 2.
Эмпирическое исследование системы категорий восприятия и оценки избирателями политических лидеров России

 

Цель данной главы состоит в том, чтобы описать результаты эмпирического исследования системы личных конструктов и перцептивных установок избирателей как социально-психологических детерминант восприятия и оценки избирателями политических лидеров России.