Социально-психологический подход

Социально-психологический подход к изучению особенностей восприятия и оценки гражданами политических лидеров состоит в стремлении исследователей понять механизмы и характер связи социально-психоло­гических характеристик избирателей с тем, какими характеристиками (и почему именно этими, а не другими) наделяют граждане предпочитаемых ими реальных политических лидеров.

Таблица 1.

Особенности традиционной российской ментальности

(по материалам исторических и культурологических исследований)

№	Категории анализа	Результаты анализа
	Образ лидера в сознании российского народа	Помазанник Божий – Царь-Отец-Благодетель: добрый, гуманный, справедливый [123], благотворный [45], мудрый, простой, понятный и близкий народу [64]. И в то же время – грозный [45], властный, суровый и непреклонный по отношению к угнетателям, обидчикам и врагам народа.
	Функции лидера	Нравственный, духовный идеал народа [8, 102], выразитель жизни народной, ее сути [102], неограниченный властитель [2], главный и единственный источник правды и высшей справедливости, закона и порядка [108], единственный народный заступник, избавитель[123], справедливый судья [46], исполнитель народных чаяний [123], обладатель сверхъестественных возможностей и могущества [7].
	Отношение к лидеру	Доверие и вера [45], теплота [138], любовь и преданность[2], духовный трепет [7].
	Характеристики народной ментальности	«Державный инстинкт» [108], «Глубокий монархизм», «царистские иллюзии», «наивный монархизм» [122], культ лидера [7], вера в доброго царя [97]. Некритичное восприятие деятельности политического лидера [45, 97] Пассивность (главные ценности: мир, покой, довольствие) [123], нужда во внешнем организующем начале [108]
	Детерминанты	Исторические условия [46, 108], общинность, традиционная многовековая патриархальность отношений [138], религиозность народа (власть от бога) серьезное отношение к таинству власти [7], духовная, нравственная устремленность – мечтательность народа [108].
	Механизмы	Автостереотипы [97], бессознательные архетипы [108]

Интересно то, что социологи, политические и социальные психологи, когда в процессе изучения российских избирателей реализуют социально-психологический подход и методы исследования, абстрагируются от индивидуальных и межгрупповых различий и стремятся выделить то общее, что объединяет большинство российских граждан в восприятии и оценке политических лидеров, они приходят к заключениям совпадающим с выводами культурологов и историков [9, 21, 25, 33, 74, 79, 113, 125, 128].

Основные выводы, сформулированные авторами на основе анализа результатов полевых исследований, представлены в табл. 2.

Таблица 2.

Особенности российской ментальности (по материалам

современных социально-психологических исследований)

 

№	Категории анализа	Результаты анализа
	Образ идеального лидера в сознании российского народа	Авторитарный, но духовно богатый («служение высшей идее и общественному благу», а не личной выгоде, личная скромность), гуманный, нравственный, заботливый, честный, понятный простым людям, близкий им [9, 21, 74, 128]. Строгий, решительный, справедливый [9, 79]. Умный, компетентный, профессиональный, способный четко формулировать цели развития страны, обладающий стратегическим мышлением (мудрый) [9, 125].
	Функции лидера	Обеспечение благополучия государства и народа [79], обеспечение экономической стабильности государства, а также личной безопасности (закон и порядок) и социальной защиты граждан [74, 125]. Укрепление позиций России на международной арене.
	Отношение к лидеру	Надежда [128]
	Характеристика народной ментальности	Востребованность в социуме высокого морального облика политика [74]. Государствоцентризм, персонализм, вождизм, стихийный монархизм, тяга к авторитарной власти, персонифицированной в образе идеального лидера [25].

 

	Детерминанты	Авторитарный тип личности [33]; традиционные патерналистские ценности и установки [9, 125]; избирательная ассимиляция демократических ценностей [125]; ситуация общественной трансформации – глубокий экономический и социально-политический кризис; слабость новейших демократических институтов.
	Механизмы	Проекция, идентификация, культурная стереотипизация [79, 128]. Образ сильной верховной власти – национальный русский политический архетип [113]. Динамические механизмы взаимодействия личности и ситуации [91].

 

Результаты анализа многочисленных отражений в общественном созна­нии политических реалий последних лет, приводят некоторых отечественных исследователей к мысли о том, что в последние годы (начиная с 2001 г.) в обществе «усилилась тяга к авторитарным моделям построения политической системы», и переход к либеральной модели демократии терпит в России неудачу потому, что «либеральный транзит… совершенно не отвечает российским традициям и политической культуре», которой свойственно «стремление к централизации, к тому, чтобы все разнообразие взглядов было аккумулировано какой-то одной политической силой» [125, с. 97].

Ситуационный подход

Ситуационный подход к изучению особенностей восприятия и оценки гражданами политических лидеров основан на предположении о том, что актуализация в сознании граждан прототипа политического лидера с заданны­ми характеристиками обусловлена их реакцией на актуальную объективно существующую социально-экономическую ситуацию в стране и политичес­кую ситуацию на международной арене. Сторонники ситуационного подхода рассматривают востребованность тех или иных качеств политического лидера как функцию определенной ситуации [11, 20, 104, 155]. Эта конкретная ситуация задает набор и иерархию проблем, которые, по мнению населения, должны и могут быть решены политическим лидером, обладающим соответ­ствующими качествами. Так в ситуации, воспринимаемой как угрожающая, когда страна находится в тяжелом экономическом кризисе, или ей грозит нападение внешнего врага, возрастает сила жестко авторитарных политических ориентаций [20, 155]. Потребность в общественном порядке, дисциплине, неукоснительном соблюдении норм, ограничивающих индиви­дуальную свободу, потребность в твердой власти, способной контролировать поведение людей, готовность подчиняться этому контролю – все эти тенденции выступают как механизмы психологической защиты: люди пытаются преодолеть страх и неуверенность путем сплочения в жестко организованную и жестко управляемую общность [11, 20, 155].

Сторонники ситуационного подхода полагают, что изменение объективных условий на более благоприятные, актуализирует в обществе новый класс задач, и переориентирует восприятие граждан на поиск и выдвижение в лидеры политической персоны с другими личностными и поведенческими характеристиками.

Несмотря на то, что подобный подход производит впечатление несколько упрощенного толкования связи между параметрами внешней ситуации и перцептивным выбором граждан в этой ситуации осуществляемым, его заслуга состоит в указании на то, что ситуативные факторы также должны быть учтены и рассмотрены в качестве значимых переменных исследования социальной перцепции и социального поведения [91, 104].

Таким образом, можно констатировать, что описанные подходы являются скорее взаимодополняющими, чем исключающими друг друга.

 

1.2. Когнитивные и аффективные механизмы построения
образа политического лидера: проблема рационального
и иррационального

 

Пристальное внимание исследователей к изучению прототипа идеального политического лидера и механизмов его построения объясняется тем, что, по мысли авторов, прототип, его ключевые характеристики, задают специфику когнитивных и аффективные матриц (схем), организующих и направляющих поиск и обработку релевантной информации при восприятии и оценке избирателями реальных политических лидеров. При этом часто отмечается, что восприятие и оценка избирателями реальных политических лидеров осуществляется на двух уровнях: рациональном (когнитивном, понятийном) и иррациональном (аффективном, эмоциональном, чувственном) уровне, причем в большинстве случаев в качестве ведущего, определяющего поведение избирателя, мыслится именно эмоциональный – чувственный уровень [32, 44, 124, 127].

Наиболее разработанными подходами, раскрывающими когнитивные механизмы восприятия, которые с успехом могут быть применены в исследовании восприятия и оценки гражданами политических лидеров, можно считать теорию перцептивных гипотез Дж. Брунера и Л. Постмена [15] и теорию личных конструктов Дж. Келли [47]. В отечественной психологии данная проблема поставлена в работах по социальному познанию [3, 4, 5], в практическом плане – в исследованиях Р.Б. Гительмахера [24].

Лидерство в теоретическом осмыслении аффективных механизмов построения образов социальной реальности традиционно приписывается психодинамическим концепциям [104].

В качестве интегративного подхода, раскрывающего характер взаимодействия между когнициями и аффектами, следует рассмотреть когнитивную теорию эмоций А. Эллиса [132]. Связь же между когнитивными процессами человека и социальными макропроцессами наиболее полно отражена в теории социальных представлений С. Московичи [151].

Перцептивные гипотезы

Центральным понятием теории перцептивных гипотез Дж. Брунера и Л. Постмена является понятие гипотезы. Сам Брунер характеризовал его следующим образом: «Понятие гипотезы лучше всего описать через такие близкие по содержанию термины, как детерминирующая тенденция, установка, задача и познавательное предрасположение. Ее можно рассматривать как весьма обобщенное состояние готовности к избирательной реакции на те или иные классы событий окружающей среды» [15, с. 86].

В качестве операциональной характеристики отношений между гипотезами, а также отношений между гипотезой и стимульной информацией, авторы вводят понятие «сила гипотезы». Относительно силы гипотез Дж. Брунер и Л. Постмен сформулировали три теоремы:

1. Чем сильнее гипотеза, тем больше вероятность ее возникновения в данной ситуации;

2. Чем сильнее гипотеза, тем меньший объем соответствующей информации, необходим для ее подтверждения;

3. Чем сильнее гипотеза, тем больший объем несоответствующей или противоречащей информации, необходим для ее опровержения [15].

Авторы также выделили главные детерминанты, определяющие силу или стойкость перцептивных гипотез:

1. Частота подтверждения в прошлом. Чем чаще гипотеза, или ожидание, подтверждалась в прошлом, тем больше ее сила.

2. Число конкурирующих гипотез. Чем больше гипотез (соответствует) действует в ситуации, тем больше информации необходимо, чтобы подкрепить или опровергнуть гипотезу.

3. Познавательные факторы. Всякую гипотезу можно рассматривать как включенную в некую более широкую систему гипотез и убеждений, на которые она опирается. Чем больше число опорных гипотез, тем сильнее данная гипотеза.

4. Мотивационные факторы. Гипотеза влечет за собой различные последствия в отношении ее содействия организму в удовлетворении его потребностей. Чем существеннее подтверждение гипотезы для осуществления целенаправленной деятельности, тем больше ее сила.

5. Социальные факторы. Когда информация, способная подтвердить или опровергнуть гипотезу, минимальна, последняя может быть усилена фактом ее согласия с гипотезами других наблюдателей, к которым воспринимающий субъект может обратиться [15].

Рассматривая процесс восприятия как акт категоризации, т.е. процесс последовательного выдвижения и проверки перцептивных гипотез о наличии или отсутствии у воспринимаемого объекта признаков, свидетельствующих о его принадлежности к той или иной категории, Дж. Брунер выделяет четыре стадии этого процесса:

1) первичная категоризация. Самая примитивная стадия активности восприятия. Протекает как бессознательный процесс. Определяется – «звук», «свет», «объект», «движение»;

2) поиск признаков. Признаки, отличающие объект от других, должны соответствовать категории. Тогда объект сразу идентифицируется;

3) подтверждающая проверка. После предварительной категоризации поиск изменяется. Он ограничивается кругом признаков, которые могут подкрепить выдвинутую на основе предварительной категоризации гипотезу (категорию);

4) завершение проверки. После того как объект отнесен к категории, акт решения или поиск признаков, релевантных категорий, завершается. Открытость входа к дополнительным признакам почти исчезает [15].

На второй стадии категоризации (поиск признаков), обнаруженные признаки могут в равной степени соответствовать нескольким различным категориям, что затрудняет идентификацию объекта. Поэтому следует учитывать такую особенность категорий, как ее готовность (доступность). Имеется ввиду легкость с которой данные признаки (входные раздражители) относятся к признакам данной категории. По Дж. Брунеру, готовность (доступность) категорий и их систем зависит от двух факторов: ожидаемой вероятности явлений (чем чаще встречаются в данном контексте примеры данной категории, тем выше доступность категории) и состояния субъекта (потребности, мотивы).

Иначе говоря, перцептивная готовность реализует две функции: она минимизирует неожиданности внешней среды и максимизирует успех достижения искомых предметов и событий.

Дж. Брунер постулирует ряд отношений между готовностью категорий и стимульным вводом: «Чем больше готовность категории, тем меньше информации необходимо для отнесения объекта к данной категории; шире набор характеристик сенсорного ввода, которые будут приняты как соответствующие этой категории; тем вероятнее, что другие категории, тоже соответствующие «вводу», будут заторможены» [15, с. 137].

Важно то, что готовность категорий (категориальная установка) задает порядок выдвижения гипотез в процессе восприятия (определенную их иерархию), и таким образом упрощает процесс категоризации. В результате, человек, принимающий решение на основе множества альтернатив, рассматривает одновременно лишь ограниченное количество элементов, уменьшая этим познавательное усилие [52]. Категоризация тем самым выступает как инструмент, посредством которого человек систематизирует свое окружение.

Брунер называет процесс категоризации – процессом построения модели мира. «Обучаясь восприятию, мы усваиваем отношения, существующие между наблюдаемыми свойствами объектов и событиями, усваиваем соответствующие категории и системы категорий, научаемся предсказывать взаимозависимости событий и проверять эти предсказания» [15, с. 18]. Успешно предсказывать появление событий можно только в том случае, если модель, на основании которой производятся эти предсказания, репрезентативна, т.е. если она соответствует явлениям и событиям внешнего мира.

Развивая идеи Дж. Брунера и Л. Постмена, Г. Тэджфел [157] использует понятие социальной категоризации, под которой понимает «упорядочивание социального окружения на основе группирований личностей таким образом, который осмыслен для индивида» [цит. по 67, с. 474]. На этот процесс влияют ценности, культура и социальные представления. Коль скоро категории создались, они оказывают «настраивающий и фильтрующий эффект» на людские перцепции. Люди склонны к подкреплению своих представлений о социальном мире.

Итак, можно выделить ряд положений, отражающих суть теории перцептивных гипотез Брунера – Постмена:

1. Центральный принцип теории – принцип «построения модели» внешнего мира.

2. Построение модели – результат процесса категоризации. В процессе категоризации субъект строит модель событий и явлений внешнего мира.

3. Процесс категоризации – есть процесс формирования категорий путем овладения вероятностной структурой внешней среды. Системы перцептивных категорий отражают представление субъекта об интересующих его событиях и явлениях внешнего мира.

4. Процесс и результат категоризации может быть как рефлексивным (осознаваемым, вербализуемым), так и нерефлексивным (неосознаваемым, невербализуемым).

5. Большую часть наиболее важных категорий индивид усваивает (присваивает) в процессе социализации, обучаясь и творчески используя предлагаемые культурой, зафиксированные в языке системы значений.

6. Модель мира – репрезентационная модель: в системе категорий кодируются не только события и явления, но и способы действий, соответствующие этим событиям и явлениям.

7. Репрезентационная модель внешнего мира позволяет субъекту выходить за рамки непосредственных данных и выдвигать гипотезы о том, с какими событиями ему придется столкнуться в будущем. Эти же гипотезы необходимо включают способы действия, которыми субъект будет реагировать на эти события.

8. Процесс восприятия – есть процесс поиска информативных признаков, в котором выделяют четыре стадии: первичная категоризация, предварительная категоризация, «подтверждающая проверка», завершение проверки. Процесс категоризации – предполагает процесс принятия решения об отнесении объекта, обладающего данным признаком, к данной категории (операция умозаключения).

9. Опосредованные репрезентационной моделью гипотезы выдвига­ются под влиянием потребности субъекта и реальной ситуации. Результат взаимодействия а) репрезентационной модели, отражающей итоги предыдущих «умозаключений», б) намерений субъекта, отражающих его потребности, и в) воспринимаемых субъектом параметров внешней ситуации, определяет доступность (готовность) категории и организует процесс восприятия.

10. Основные функции готовности категорий – максимизация успеха и минимизация неожиданностей при встрече с событиями внешнего мира.

11. Репрезентационная модель, построенная субъектом – основа любой поведенческой активности.

12. При прочих равных условиях, успех поведенческой активности, с точки зрения достижения цели (верное предсказание – адекватное действие –реализованное намерение), определяется степенью рациональности (разум­ности, адекватности, репрезентативности) репрезентационной модели субъекта, т.е. степенью соответствия модели реальным событиям и явлениям окружающего мира.

13. При прочих равных условиях, опора субъекта на иррациональные (неразумные, неадекватные событиям и явлениям окружающего мира) репрезентационные модели приводит к ошибочной категоризации, неадекватным действиям и фрустрации, вследствие не достижения поставленной цели (не удовлетворения потребности).

14. Необходимым условием оценки рациональности/иррациональности репрезентационной модели является ее опытная проверка на репрезентативность (соответствие реальному положению дел).

15. В тех случаях, когда опытная проверка адекватности репрезента­ционной модели затруднена, невозможна, или связана с риском, суждение о ее рациональности/иррациональности выносится на основании интуитивной логики «здравого смысла» и/или сравнения с репрезентационными системами (системой) референтной группы.

Важно то, что в рамках данного подхода четко разводятся понятия когнитивный / аффективный, рациональный / иррациональный и осознанный / неосознанный, которые часто «склеиваются» и используются как полюса одного конструкта: «когнитивный = имеющий отношение к сознанию = осознанный = рациональный / аффективный = иррациональный = неосознанный = имеющий отношение к бессознательному. Например: «Образ не является совокупностью рациональныхсуждений (здесь и далее курсив наш – Г.В.); это преимущественно иррациональное отражение представлений, ощущений, оценок, ассоциаций в широком смысле, которое, подобно ауре, обволакивает все предметы сознания и несет на себе яркий отпечаток субъективного восприятия действительности» [Schmidtchen, 1965, цит. по 35, с. 133]. Еще пример: «В психологической литературе принято выделять три компонента аттитюда: когнитивный, аффективный и конативный (поведенческий)… Это означает, что необходимо учитывать не только его (образа политика; далее курсив наш – Г.В.) когнитивные элементы (вербализованные и, как правило, осознаваемые личностью), но и элементы аффективные. Для решения данной задачи использовался ассоциативный метод, выявляющий неосознаваемые ассоциации респондента с тем или иным политиком и позволяющий проанализировать аффективные компоненты образов рассматриваемых деятелей… Рациональные и эмоциональные элементы установок на конкретных политиков никогда полностью не совпадают… В ситуации расхождения эмоциональных и рациональных компонентов установки избиратели руководствуются не столько рациональным выбором, сколько эмоциональными преференциями» [127, с. 59].

Мы полагаем, что некоторая путаница в употреблении терминов «рациональный» и «иррациональный» связана с различным значением этих терминов в философской, когнитивной и психоаналитической традиции. Философия: Рациональный = логичный = правильно выведенный из истинных посылок, допущений. Иррациональный = нелогичный = основанный на ложных посылках (допущениях), либо неправильно (с нарушением правил логики) выведенный из истинных посылок (допущений). Рациональные (логичные) суждения или решения, как правило, рефлексивны, предполагают размышление. Иррациональные (нелогичные) суждения или решения, как правило, импульсивны и принимаются под влиянием эмоций без опоры на логику. Когнитивная психология: Рациональный = адекватный = предположительно соответствующий реальным событиям и явлениям окружающего мира. Иррациональный = неадекватный = предположительно не соответствующий реальным событиям и явлениям окружающего мира. Психоанализ: Рациональный = осознаваемый = регулируемый разумом = находящийся в зоне сознания. Иррациональный = находящийся вне сознания = принадлежащий бессознательному = регулируемый инстинктом.

Согласно теории Дж. Брунера, когниции (образы, представления, идеи, категории, гипотезы, убеждения) могут быть рациональными (разумными, соответствующие действительности) или иррациональными (неразумными, несоответствующими действительности), осознанными или неосознанными, горячими (аффективно нагруженными, эмоционально усиленными) или холодными (эмоционально нейтральными). Соответственно, аффекты (эмоции, чувства, отношения) также могут быть рациональными (разумными, адекватными реальной ситуации) или иррациональными (неразумными, неадекватными реальной ситуации), осознанными или неосознанными, когнитивно обеспеченными (подкрепленными идеями) и когнитивно необеспеченными (безыдейными эмоциями, например, спровоцированными введением психоактивных химических веществ).

Одним из достоинств взгляда Брунера на процесс восприятия является понимание пристрастности восприятия, его детерминированности социумом: «Чем выше социальная ценность объекта, тем в большей степени восприятие его подвержено организующему воздействию поведенческих детерминант. Такой объект будет избирательно восприниматься среди других объектов» [15, с. 71]. Эта позиция сближает его с разрабатываемой в советской психологии теорией деятельности. По мнению А.Н. Леонтьева: «Психология издавна описывала и изучала зависимость восприятия, представления, мышления от того, «что человеку нужно», – от его потребностей, мотивов, установок, эмоций» [63, с. 55-56]. На активную деятельную позицию воспринимающего указывал и С.Л. Рубинштейн: «Разрешая в ходе своей жизни, встающие перед ним практические задачи, человек воспринимает окружающее, при этом он не только смотрит, но и рассматривает или всматривается, не только слушает, но и прислушивается…» [93, с. 226].

В этом смысле психологов, изучающих восприятие и оценку гражданами политических лидеров, интересует, что именно «высматривают» люди в политических лидерах, какие системы перцептивных установок (идей, гипотез, категорий, схем, конструктов) направляют и организуют этот процесс, как эти схемы или системы категорий вписаны в общий контекст представлений людей о мире и своей жизни в нем.

Личные конструкты

Идеи Дж. Брунера и Л. Постмена оказались созвучны идеям другого американского психолога Дж. А. Келли, который предложил экспериментальный метод диагностики «персональных категорий», используемых индивидом для построения модели реального мира и ориентации своей жизни и деятельности. Метод, получивший название «Тест личностных (личных) конструктов», и заложил основу его «теории личных конструктов» [47].

Свою задачу как исследователя Дж. Келли видел в изучении и объяснении того, как конкретный человек строит целостный интегрированный образ мира, в котором он живет и действует, предсказывает и контролирует события, поведение других людей, выбирает направление своей активности. Он предложил «уравнять в правах» испытуемых и психологов, выдвинув следующую метафорическую формулу, выражающую пафос его подхода к исследованию личности: каждый человек – это ученый, исследователь, который не просто реагирует на стимулы, не просто усваивает поступающую извне информацию, а выдвигает обоснованные гипотезы, проверяет их на практике, строит свою маленькую «теорию мира» и человеческих отношений [116].

Человек строит свою теорию мира при помощи понятийных систем, или моделей, которые он создает, пытаясь осознать, интерпретировать, объяснить реальность. Именно эти «понятийные системы» или «модели» Келли определил как конструкты. Обобщая многочисленные метафорические и иносказательные определения самого автора, конструкт можно определить как – особое субъективное средство, созданное (сконструированное) самим человеком, проверенное (валидизированное) им на практике, помогающее ему воспринимать и понимать (конструировать) окружающую действительность, прогнозировать и оценивать события [85]. Вместе с тем, в теории Дж. Келли конструкт – это не просто аспект значения. Это самостоятельное смысловое образование – способ дифференциации объектов (их категоризации). В самом общем виде конструкт представляет собой биполярный признак, альтернативу, противоположные отношения или способы поведения, контраст, который человек замечает между двумя группами явлений. Как пишет Келли, «конструкт можно представить как референтную ось, основной параметр оценки, зачастую, невербализованный и не нашедший отражения в символе. На поведенческом уровне его можно рассматривать как открытый человеком способ поведения» [цит. по 85, с. 31-32].

Важно то, что в реальном восприятии конструкты «работают» не как изолированные элементы, которые можно анализировать по отдельности. Они взаимодействуют друг с другом, взаимоопределяя значение и смысл друг друга. Это взаимодействие носит целостный, системный характер. Дж. Келли считал, что организация личностных конструктов весьма логична: они организованы в пирамидальную (иерархическую) структуру так, что некоторые из них находятся либо в подчиняющей (суперординатной), либо в подчинительной (субординатной) позиции относительно других частей системы [54]. Иерархия конструктов также обладает индивидуальным своеобразием. Подчинительные и подчиняющие конструкты системы одного человека не обязательно занимают такое же положение в системе другого. В большинстве конструктивных систем аналитически можно выделить ядерные (глубинные) конструкты, образующие ядро системы или подсистемы. Это наиболее значимые, смыслообразующие конструкты человека [85].

В целом теория Келли охватывает довольно широкий круг психических явлений, позволяя рассматривать как эмоциональные процессы, так и область бессознательного, то есть скрытые, невербализованные конструкты. Все то, что лежит за пределами собственно познавательной деятельности, «втягивается» в интерпретацию по мере установления связей этих составляющих с системой конструктов [54]. С точки зрения Келли, понять человека – означает взглянуть на мир сквозь призму его личных конструктов. Понимая, как устроен и на восприятие каких аспектов образа политического лидера настроен когнитивный аппарат испытуемых, можно более успешно предсказывать их поведение в ситуации выбора.