Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Раздел 8. Структура критического выступления и её элементы
Поиск оптимальной структуры и композиционного решения – принципиальная и актуальная задача для любого вида искусства, любого рода литературы, в том числе и – критики. В то же время, нужно отметить, что наряду с общими свойствами в этой сфере литературы обнаруживаются свои специфические черты. Традиционная литературная композиция обычно содержит в себе следующие элементы: вступление (пролог, зачин); экспозицию (обозначение места и времени действия, знакомство с основными персонажами); завязку (начало действия, интриги); развитие действия; кульминацию (наивысший эмоциональный и энергетический пункт); понижение напряжения; концовку (развязку, финал); эпилог. У критики свои законы и обязанности: в этой сфере практически отсутствует нарративное (повествовательное) начало, зато усилен интеллектуальный, эссеистский, культурологический и иной информативный элемент. Разумеется, это обстоятельство не могло не наложить своего отпечатка на структуру и архитектонику критического выступления: какие-то составляющие отсутствуют или ослаблены, какие-то выделены особым образом; помимо того – присутствуют элементы, которых практически не бывает ни в прозе, ни в поэзии, ни в драме. Структура критического выступления, как и любого иного рода сочинений, в течение исторического развития претерпела существенные изменения. Сегодня можно с уверенностью констатировать, что ускорение общего темпа жизни приводит к тому, что критик, как правило, находится в более жёстких временных рамках. В прежние времена читатель журнала или альманаха мог позволить себе неспешно разрезать страницы свежего номера и углубиться в размеренный ход критических рассуждений. В наши дни информацию о книжных новинках зачастую приходится ловить буквально на бегу. Критика, естественно, приспосабливается к новейшим веяниям. Особенно это коснулось начала критического выступления: у современного аналитика нет времени на раскачку – вместо того, чтобы посвящать целые страницы философским и этическим рассуждениям, он должен сразу брать читателя в оборот, привлекать его внимание оригинальным и ярким началом, держать в напряжении всеми средствами, в том числе, и увлекая обещанием последующих неожиданных выводов.
В газетах и журналах развлекательного плана (так называемая, гламурная пресса) критическая заметка сегодня чаще всего представлена почти в виде библиографического сообщения, но и оно призвано цеплять потенциального читателя на крючок интереса, провоцировать его на поиск и приобретение данной новинки. Название статьи Логика подсказывает, что литературное произведение начинается не с первой фразы, хотя она крайне важна. Ряд элементов архитектоники предшествуют (или могут предшествовать) ей. Что же именно? Например, обозначение жанра, эпиграф и посвящение, если, конечно, они есть. Но главное состоит в том, что литературному произведению никак не обойтись без названия. А если оно необходимо, то значит, звучание заголовка само по себе является мощным средством художественности выразительности и несёт большую информационную нагрузку. Надо признаться в том, что о многих произведениях мировой литературы мы судим в большей степени по их названиям, так как прочесть всё физически невозможно. Критика в этом случае – далеко не исключение. Несмотря на данное кажущееся очевидным обстоятельство, многие критики XVIII–XIX столетий пренебрегали этой неоценимой возможностью и зачастую выбирали в качестве заголовка безликие клишированные формулировки, начинающиеся с однотипных оборотов речи: «Эпистола / послание / письмо о…», Нечто о…», «Несколько слов о…», «Взгляд на…», «К вопросу о…» и т. п. В литературоведении это положение фактически сохраняется и поныне. Как видим, в состав названия порой включается его жанровая принадлежность, что приводит к утрате выигрышной позиции, а главное – ведёт к притуплению читательского интереса. Не более удачным кажется вариант, когда в качестве заглавия выступает повторение авторского названия разбираемого произведения. Трудно сказать, какого рода соображения толкали критиков на выбор тривиальных заглавий. Упрекать их в лености или недостатке воображения рука не поднимается: все они были личностями яркими и художественно одарёнными. По-видимому, недооценка действенного средства влияния на потенциального читателя объяснялась тем, что литераторы прошлых эпох были убеждены, что главное – глубина их мыслей и наблюдений, и относились к названию как внешнему, малозначащему атрибуту публичного выступления. А кроме того, умение эффективно продвигать интеллектуальный продукт (вести его промоцию / promotion) находилось в зачаточном состоянии.
Тем не менее, даже в те времена попадались настоящие шедевры в виде броских, запоминающихся, интригующих и тем более ценных для нас названий. Карамзин: «Что нужно автору?», «Отчего в России мало авторских талантов?», «Пантеон русских авторов»; Крылов: «Похвальная речь Ермалафиду»; Радищев: «Памятник дактилохореическому витязю, или Драматикоповествовательные беседы юноши с пестуном его»; Баратынский: «Антикритика»; Белинский: «Ничто о ничем», «Педант», «Новый критикан»; Шевырёв: «Словесность и торговля»; Аполлон Григорьев: «Парадоксы органической критики»; Достоевский: «Г. –бов и вопрос об искусстве», «Господин Щедрин, или Раскол в нигилистах», «Ряженый»; Страхов: «Бедность нашей литературы», «Поминки по Тургеневу»; Тургенев: «Довольно»; Одоевский: «Недовольно»; Толстой: «Что такое искусство?», «Кому у кого учиться, крестьянским детям у нас, или нам у крестьянских детей»; Гончаров: «Мильон терзаний», «Лучше поздно, чем никогда»; Лесков: «Граф Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский как ересиархи (религия страха и религия любви)»; Соловьёв: «Буддийское настроение в поэзии» и т. д. Гораздо больше привлекательностью критического названия были озабочены представители демократической и народнической критики. Герцен: «Ещё раз Базаров», «Лишние люди и желчевики», «Письма издалёка», «С того берега»; Чернышевский: «Об искренности в критике», «Не начало ли перемены?»; Добролюбов: «Забитые люди», «Когда же придёт настоящий день?», «Луч света в тёмном царстве», «Тёмное царство», «Что такое обломовщина?»; Писарев: «Борьба за жизнь», «Мотивы русской драмы», «Мыслящий пролетариат», «Погибшие и погибающие», «Прогулка по садам российской словесности», «Разрушение эстетики», «Русский Дон-Кихот»; Михайловский: «Десница и шуйца Льва Толстого», «Жестокий талант», «Палка о двух концах»; Скабичевский: «Живая струя»… Не менее эффектно озаглавливали свои статьи и книги авторы так называемого «серебряного» и середины ХХ веков русской словесности – Горький: «Поль Верлен и декаденты», «С кем вы, “мастера культуры”?»; Мережковский: «Вечные спутники», «В тихом омуте», «Грядущий хам», «Поэт сверхчеловечества»; Гумилёв: «Анатомия стихотворения», «Жизнь стиха»; Блок: «Интеллигенция и революция», «Крушение гуманизма»; Мандельштам: «Барсучья нора», «Утро акмеизма»; Тынянов: «Архаисты и новаторы», «Мнимый Пушкин», «Промежуток»; Чуковский: «Лица и маски», «Мой Уитмен», «От двух до пяти»; Ходасевич: «Колеблемый треножник», «Некрополь»; Г. Иванов: «Без читателя», «Страх перед жизнью», «Чернозёмные голоса»; Аннинский: «Ядро ореха», «Охота на льва», «Распад ядра»; Синявский: «Голос из хора», «Мысли врасплох»; Лобанов: «Просвещённое мещанство», «Освобождение»; Селезнев: «Зачем жеребёнку колёсики?», «Златая цепь», Воронов: «Заклинатели духа»; Латынина: «Гарсон, кружку пива!», «За открытым шлагбаумом»; Кожинов: «Как пишут стихи», «Правда и истина»… Как видим, названия такого рода легко запоминаются и надолго западают в душу: один раз услышав, трудно забыть найденную автором хлёсткую фигуру речи. В выигрышном положении также оказываются критики, выбравшие в качестве названия вопрос, каламбур, игру слов, намёк, аллюзию. Иногда от таких заглавий образуются крылатые слова: луч света в тёмном царстве, грядущий хам, от двух до пяти и проч. Изобретая яркие, необычные названия, критику необходимо помнить, что его главная задача всё-таки состоит в том, чтобы достаточно верно обозначить предмет разговора. Цветистый оборот способен не только привлечь внимание аудитории, но и ввести её в заблуждение, в итоге – разочаровать читателя.
|
||||||
Последнее изменение этой страницы: 2017-02-05; просмотров: 661; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.138.105.41 (0.006 с.) |