VII. Великаны, ведьмы и чудовища

Великаны наших островов, как бы гротескно они ни выглядели, обычно менее грозны, чем груаги и уриски. Для начала, они зачастую в высшей степени глупы. Подвиги Джека Победителя Великанов всегда были победой ума над силой. Часто, как Валлийский Великан из этой же сказки, великаны были не менее глупы, чем трусливы. Великан Горм, создатель Мэзской банки, выдающийся тому пример. Однажды он прогуливался по Англии со здоровенным комом земли на лопате. Размером этот ком был с небольшую гору, и великан вырыл его бог весть где, а теперь размышлял, куда бы его деть. Слоняясь с задранной головой, он вышел к краю Котсволдса, споткнулся и выронил содержимое своей лопаты прямо в Эйвон, где оно и стало Мэзской банкой. Тогда же он копнул своей лопатой так глубоко, что вырыл Вансдайк. Винсент, лорд Эйвона, услышал весь этот грохот и гром, вскочил на своего боевого коня и ринулся прямо на великана. Увидев его, великан пришел в ужас и бросился бежать. Пробежать ему довелось не больше трех шагов, прежде чем он запнулся и рухнул прямо в Бристольский канал. Выбраться оттуда ему не хватило ума, и он утонул, а из его костей образовались Крутая и Плоская отмели {[RLT_SF], pp. 126-7}.

Столь же простодушен был великан, который поссорился с мэром Шрюсбери и нес на лопате землю, чтобы бросить ее в Северн и затопить город. Путь оказался длиннее, чем он думал, и по пути великан встретил бродячего сапожника, что нес на спине большую связку сапог на починку.

- Далеко ли до Шрюсбери? – спросил великан.

Сапожник увидел, что великан замыслил недоброе, и с быстротой молнии ответил:

- Шрюсбери, сэр? Так я сам оттуда. Дорога неблизкая: вот, посмотрите только, сколько башмаков я сносил по пути!

- Ах, чтоб его! – воскликнул великан. – По такой-то жаре – не пойду дальше!

С этим он высыпал содержимое своей лопаты и образовался Врекин; затем он обтер лопатой свои грязные сапоги, и так получился Венлок-Эдж, а потом он пошел восвояси домой {[CB_GJ_SFL], pp. 2-3}.

Очевидно, что эти великаны всегда были не объектами веры, а лишь юмористическими вымышленными персонажами. Дружелюбные великаны обычно бывают именно такого рода. Великаны, дружественные к человеку (мотив 531.5.1.), встречаются время от времени в ирландских и норвежских сказках, а также в Тироле, но наиболее часты они в Англии. Прекрасным примером является "Великан с Грэббиста" из Сомерсета.

Жил да был в Эксмуре добрый великан. Он был большой, как гора, но никому не причинял вреда, и люди очень даже гордились им. Он был заядлый рыбак, и часто переходил вброд Севернский канал, выходил за остров Ланди и черпал полные пригоршни рыбы руками, а рыбачьи лодки из Порлок-Вейра, Майнхеда и Портисхеда шли за ним и подбирали то, что было ему не нужно. Это был добрый малый, потому что однажды, когда старая лодка Элайджи Кроукомба "Доркас Джейн" чуть не потопла в бурю, он аккуратно поднял ее и опустил в гавани Уотчет-Харбор – лодку, экипаж и все. Возвращаясь с рыбалки, он любил присаживаться на горе Грэббист-Хилл и мыть свои сапоги в Канале, не без труда стараясь одну ногу держать с одной стороны замка Дунстер, а другую – с другой, чтобы не залить Рыночный луг. В легендах сохранились также различные соревнования великана с дьяволом, в ходе которых были сооружены Таррская Лестница и разбросаны несколько больших стоячих камней, но в конце концов великан победил {[KMB_RLT_TFOE], pp. 69-73}.

Сказка эта выдержана во многом в том же стиле, что и корнуолльские дроллы; это длинный, без особого сюжета рассказ, какими люди забавляли друг друга зимними ночами вокруг очага или на постоялых дворах. "Великан Том и лудильщик Джек" – типичный образец такого рассказа. Великан Том чем-то похож на Тома Хикатрифта, но великан Мушкетон, которого тот убивает – персонаж более сомнительный, хотя однажды и проявляет великодушие {[RH_PROTWOE], pp. 55-72}. Многие великаны Корнуолла были огры и людоеды, но Холиберн из Каирна был благородным существом и умер от горя, потеряв друга, которого случайно убил, дружески щелкнув по лбу {[RH_PROTWOE], p. 52}. Холиберн воевал с великанами Трекоббена за своих соседей-людей. В "Хронике" Вильяма Мальмсберийского есть рассказы о корнуолльских великанах и об Ордольфе из Тавистока.

Сказки о великанах, разбрасывающих камни, рассеяны по всей стране везде, где такого рода объекты природы требуют объяснения. В Шетландии жили два великана, звали которых Герман и Сакс [Saxe], и которые, ссорясь, бросались камнями друг в друга. Великан Сакс приводил к себе повитуху, как это делали эльфы {[JS_SFL], pp. 152-4}. Фовр [Foawr] с острова Мэн, гротескное и юмористическое создание, имеющее жену себе под стать, не может переходить бегущую воду, как многие из эльфов. Примечательно, что не предпринимается никаких попытков перенести этих существ в прошлое, что соответствовало бы их землеустроительным занятиям. Они бродят по стране, которая уже населена мэрами, сапожниками, лудильщиками, рыночными торговцами, строителями церквей и рыбаками. Некогда, вероятно, было замечено, что для строительства насыпных курганов и установки гигантских стоячих камней требуются люди большего роста и большей силы, чем рождаются теперь; это может быть единственной подоплекой действительной веры в эти сказки.

С великанами-ограми и людоедами положение могло быть несколько иным. Каннибализм почти определенно был известен на наших островах, как и в большинстве других частей света. Шайка каннибалов, как считается, обитала на Лоузе близ Данди еще в XV в. История о "Великанах из Стоуи" может рассказывать о банде разбойников {[KMB_RLT_TFOE]}. Оставалось лишь изменить силу и рост этих людоедов, чтобы превратить их в великанов, а традиция всегда готова гиперболизировать то, что для нее важно.

Древние боги и герои часто становились великанами. Валлийский Бран был таким огромным, что ни один корабль не мог поднять его, и ему пришлось идти в Ирландию вброд. В ярости он делался ужасен и был почти так же опасен, как Балор Дурного Глаза, тоже принадлежавший к этому роду {[_Mab] pp. 33-4 и [FSW_ALOI], vol. I, pp. 40-1}. Ему же родней приходятся чудовищные одноногие и одноглазые великаны со множеством голов и невероятными искажениями пропорций. Среди них есть великаны-волшебники, подобные тому, что описан в "Нихт-Нохт-Ничего", хранящие свою жизнь в потайном месте, и обладатели магических сокровищ. Даже у буколического великана из "Джека и бобового зернышка" они есть, созданные ли им самим или украденные у его жертв – неясно, хотя морализированное лубочное издание утверждает, что сокровища были украдены.

Качества великанов прослеживаются даже у героев Артурианского цикла. Древняя поэма о Ланселоте особо останавливается на искажении внешности Ланселота, когда тот приходил в ярость {[JLW_SLOTL], p. 75}. Артур и Гвиневера, как сказано в другом месте, сидели на двух больших скалах в Сьюинг-Шилдс, и Гвиневера сказала что-то, обидевшее ее мужа настолько, что он бросил в нее камень, который она поймала своим гребнем. Камень можно увидеть и сейчас, и он весит несколько тонн {[CH_EFH], p. 67}. Это, возможно, не добавление, но скорее указание на группу поверий, из которых произрастает легенда. Гвиневеру в Уэльсе называют "дочерью Великана", и даже у Мэлори вокруг нее сохраняются следы истории о Мидире и Этайн. Ирландский Финн, герой Фианны Финна, в поздней традиции стал Финном МакКулом, великаном, которому жена помогла одолеть шотландского великана, построившего Лестницу Великанов {[PK_LFOTIC], pp. 179-81. См. также [SM_MFT], pp. 45-9, где шотландский великан становится буггеном}. Могила Макбета возле Дунсинана имеет много ярдов в длину, а Макбет был современником Вильгельма Завоевателя. В сущности, в народной традиции персонажи выглядят, как на Байейском Гобелене – важные персонажи изображены большими, а второстепенные – маленькими. Часто монстрозными чертами наделены герои, которые, как иногда представляется, превратились в героев из богов, а из героев – в великанов. В ученой и глубокой статье, опубликованной в 69-ом томе "Фольклора", доктор Эллис Дэвидсон исследует связь между Вадом и Веландом [Wade and Weland] и поверья, которые можно вывести из различных фрагментов этой истории. Она прекрасно иллюстрирует связи между эльфами, великанами и мертвецами. В этой статье Э. Дэвидсон, в частности, пишет:

За фигурой Кузнеца Веланда здесь проглядывает раса супернатуральных существ, осмысляемых в целом как великаны (но называемых также гномами и эльфами), которые бывают обоих полов, живут семьями, искусно мастерят оружие и строят из камня, и в чьи жилища можно попасть, спустившись под землю или под воду. Вад и Веланд ассоциируются с определенными местами в Англии, а возможно, также и Грендель. Местная традиция великанов, живущих в курганах, пещерах или каменных могильниках, представляет огромный интерес, и Зеленого Рыцаря Сира Гавейна, вероятно, можно добавить в этот список.{[ED_WTS], pp. 145-59}

Изображения на холмах, такие, как в Керн-Аббасе, или как Длинный Человек из Уилмингтона, независимо от их природы, как правило, собирали вокруг себя некие туманные истории о великанах. Так, Керн-Аббасская фигура считается силуэтом великана, убитого местными жителями, пока он, развалясь, спал, наевшись их скота {[JSU_DFL], pp. 154-8}.

Старухи-великанши скандинавских легенд смешались на наших островах с традицией ведьм. Мать Гренделя была, несомненно, одной из них, и такие же чудовищные старухи встречаются в легендах цикла Финна. Ульстерская Калли Берри принадлежит к тому же роду; ее имя – перевод имени Синей ведьмы Верхней Шотландии. Еще одна из них – Мэнская ведьма. Она летела по воздуху в Большой Комин [Great Comyn] из Баденоха через Гленфернэйт, неся в переднике огромную скалу на постройку замка, когда случившийся внизу набожный лесник воскликнул "Господь сохрани нас!" отчего завязки ее передника порвались, и камень рухнул на землю недалеко от Киркмайкла. Ведьма не смогла найти других таких же крепких завязок, и ей пришлось покончить со строительством замков {[KMB_TPOF], p. 175}. Такая переноска камней весьма похожа на занятия великанов. Корнуолльская Мэджи Фиджи – возможно, тоже великанша, и то же можно сказать о Фрэддэмской ведьме {[RH_PROTWOE], pp. 326-7}; четкую же границу между обычными ведьмами и великаншами провести трудно. Возможно, ведьма, которая превратила заносчивого короля и его свиту в Правокатные Камни [Rollright Stones], а сама обернулась бузинным деревом, была сверхъестественной великаншей, а не простой ведьмой.

Змеев и драконов в британской традиции фигурирует великое множество. Как правило, они появляются откуда ни возьмись и терроризируют окрестность, пока их не уничтожают каким-нибудь образом, как, например, Гурт-Вурм из Шервиджского леса в Сомерсете. Он появился в Шервиджском Лесу в одно прекрасное лето, длинный и толстый, как три больших дуба вместе. Он пожирал овец и пони, а если ему попадались пастухи или цыгане, то проглатывал и их. Весьма скоро леса опустели, и коренья созрели, но некому было собирать их. Одна женщина жила сбором этих кореньев, но не решалась пойти в лес. И однажды, когда мимо проходил незнакомец – лесоруб из Стогамбера, она намекнула ему, что в Шервиджском лесу можно нарезать много замечательного сухостоя. Женщина дала ему немного сидра, хлеба и сыра, но о большом змее ничего не сказала. Подъем в лес был крут, и прежде чем приняться за работу, лесоруб присел на здоровенное бревно и хорошенько отхлебнул сидра. Тут бревно заворочалось под ним. "Лежи тихо!" – прикрикнул лесоруб и рубанул по бревну топором с такой силой, что топор вошел, как в масло, и из-под него ручьем хлынула кровь. То был Шервиджский Змей, и один конец его пополз в Биллбрук, а другой в Кингстон-Сент-Мэри; и оттого, что они поползли в разные стороны, они так никогда и не встретились, и пришел змею конец{[RLT_SF], pp. 130-1}.

Но то был мелкий и захудалый дракон по сравнению со Змеем с Вормингтон-Хилла или Лэмбтонским Змеем, который трижды оборачивался вокруг основания холма. Хорошо известная история о Лэмбтонском Змее рассказывает и о его появлении, и о гибели дракона. Подобно чудовищу, которому была обещана в жертву Андромеда, Лэмбтонский Змей был послан в наказание за греховную дерзость. Молодой лорд Лэмбтон был юноша своенравный, и однажды в воскресное утро, когда все шли в церковь, он остался сидеть и рыбачить на реке, на виду у всех верующих. Когда колокол утих и дверь церкви затворилась, у лорда клюнуло. Мимо проходил незнакомец, и лорд попросил его подойти и взглянуть.

- Что-то вроде тритона, – сказал юноша, – и в голове у него семь впадин, как у миноги. Что это?

- Никогда не видел ничего похожего, – ответил прохожий. – Боюсь, не к добру это.

Беспечный рыбак снял свою добычу с крючка и, расстроившись, бросил ее в колодец замка. Долгое время он не вспоминал о ней; а годы шли, и существо росло. Лорд образумился и отправился в Святую Землю. Пока его не было, существу стало тесно в колодце, оно выбралось из него и стало разорять округу. Со временем оно стало таким огромным, что трижды опоясывало Лэмбтонский холм, и каждую ночь его приходилось поить молоком семи коров, чтобы оно оставалось смирным. Многие пытались уничтожить змея, но дыхание у него было ядовитое, спина толстокожая, а если его разрубали на куски, то куски срастались снова.

Наконец, лорд вернулся и, воспользовавшись советом мудрого человека, уничтожил чудовище, надев доспех с шипами: чудовище само ранило себя, стискивая лорда в своих кольцах. Лорд же сражался со змеем, стоя в быстрых водах Уира, которые уносили отрубленные куски дракона один за другим, и те не могли воссоединиться. Но за свою победу лорд должен был отплатить убийством первого живого существа, которое ему встретится. Этого условия он не выполнил, и с тех пор ни один из владельцев Лэмбтона не умирал в своей постели {[WH_FLOTNC], pp. 287-91}.

Это довольно современная история, но в ней есть древние элементы. Мотив человеческого жертвоприношения, в котором животное выступает недостаточным субститутом, принадлежит к глубокой древности, которая выглядела архаичной уже в истории о дочери Иеффая; дракон, который опоясывает гору и срастается, будучи разрубленным, также принадлежит к древней традиции. Здесь нашего слуха достигают голоса первобытного.

Крылатый и огнедышащий дракон святого Георгия в целом гораздо менее распространен в Англии, чем могучий змей, и то же можно сказать о драконе, охраняющем сокровища, наподобие германского Фафнира. В Сомерсете бытуют рассказы о драконе, охранявшем серебряный клад, но в целом с кладами больше связаны черные собаки, привидения и великаны.

Кельтское воображение произвело на свет несколько драконоподобных чудовищ, напоминающих орку и морских чудищ, что скалились на Беовульфа в его подводном путешествии. Валлийский афанк – нечто вроде гигантского крокодила; он обитает в самых глубоких омутах. В Верхней Шотландии гигантская птица бубри выходит из воды и пожирает овец и коров. У нее громкий хриплый голос и перепончатые лапы{[JFC_PTOTWH], vol. IV, pp. 308}. Валлийский Ламхигин-и-Дур [Llamhigyn y Dwr], "водяной прыгун" – чудовищная лягушка с крыльями и хвостом вместо ног. Он заглатывает у рыбаков приманку и ломает удочку, но он так велик, что может утащить в воду овцу и сожрать ее. Попавшись на крючок, он издает такой леденящий кровь вопль, что рыбак рискует свалиться в воду и сгинуть в пучине {[JR_CF], vol. I, p. 79}. Почти все существа такого рода связаны с водой и выходят, как чудовище Андромеды, из моря, реки, озера или болота. Только сухокожие огнедышащие драконы, охраняющие сокровища и живущие в недрах гор, более связаны с огнем, чем с водой.

Существуют и драконы другой разновидности, наиболее часто встречающиеся в наших традиционных балладах, которые в действительности не злы, но являются жертвой колдовства, как оборотни в средневековых романах и ирландских народных сказках. К ним принадлежит Чудо-юдо из Спиндлстон-Хью [Laidly Worm of Spindlestone Heugh].

Her breath grew strang, her hair grew lang, And twisted thrice about the tree.

Дыхание ее пресеклось, волосы вытянулись И трижды обвились вокруг дерева.

{[FJC_TEASPB], vol. I, p. 309}

Ужасное обличье дала ей злая мачеха, а истинный облик вернул ей брат, трижды поцеловав ее. Это тот же мотив, что и в "Балладе о короле Генрихе" и в фрагментарной "Женитьбе сира Гавейна". В сказке об Элисон Гросс герой превращается в змея, обвивающегося вокруг дерева, за то, что ответил отказом на приставания ведьмы {[FJC_TEASPB], pp. 314-15}. Здесь, представляется нам, присутствует традиция средневековая, поздняя и романтическая, в отличие от рассказов о других, более прозаических чудовищ.

В небольшой брошюре "Фи-Фай-Фо-Фам" Г. Дж. Мэссингхем предполагает, что и великаны, и драконы некогда были положительными, добрыми персонажами, каким до сих пор является дракон в Китае; что они происходят из кроткого ума человека неолита, и лишь воинственные кельты обратили их к злодейству {[HJM_FFFF], pp. 90-123}. На эту, как и на прочие темы, Мэссингхем пишет энергично и внушительно; но истина остается по-прежнему открытой для догадок.

VIII. Волшебные животные

Очевидно, что существует две разновидности волшебных животных: животные, волшебные сами по себе, наделенные особыми силами и ведущие независимый образ жизни – по сути дела, эльфы в животном обличьи; и домашние животные эльфов, отличающиеся от человеческого скота, часто во многом его превосходящие, но принадлежащие эльфам.

Тюлений народ – ярчайший пример первой разновидности: особая раса, имеющая своих собственных правителей, не подвластная никому; возможно, дружная с другими морскими народами, но не являющаяся их собственностью. Такое существо, как келпи, чей истинный облик – конский, обладает своими собственными силами и не представляется ничьим слугой, хотя келпи можно на время поработить волшебной уздечкой. Грэхэму из Морфи удалось набросить на келпи такую уздечку и заставить его трудиться на постройке его замка. Когда замок достроили, и келпи освободили, он поскакал прочь, крича:

'Sair back and sair banes, Drivin' the laird o' Morphie's stanes! The Laird o' Morphie'll never thrive As lang's the kelpy is alive!

Спина болит и кости болят, Потаскавши камни лэйрда Морфи! Не будет Лэйрду Морфи покоя, До тех пор, пока келпи жив!

{[RC_TPROS], p. 335} Но никто и никогда не слышал, чтобы келпи работал на хозяина-эльфа.

Иногда черные псы – это собаки Дьявола, но одинокие черные собаки, по всей видимости, сами себе хозяева. Более того, существует множество других существ, которые выглядят животными, но на деле являются эльфами в животном обличье: ласки, коты и лягушки часто не таковы, какими кажутся, и птицы на самом деле могут оказаться перевоплощенными эльфами. В "Эльфийском селении на Селеновом болоте" Ботрелла люди вспоминают, что эльфы, по словам стариков, могут превращаться в любую птицу и любое существо, какое только пожелают – но каждое следующее должно быть размером меньше предыдущего.

Кошки, по крайней мере, в Ирландии, по праву почитаются почти за эльфов, и обычно недобрых эльфов. У вашего очага может греться сам Кошачий Король, а он весьма способен на пакости. Справедливости ради следует сказать, что и обращение с кошками в Ирландии извиняет большую часть злодейств с их стороны. В Англии тоже есть Кошачий Король, и один из лучших вариантов сказки типа 113A рассказывает о нем.

Говорят, что однажды два молодых человека остановились на отдаленной заимке в Верхней Шотландии, и один из них, устав за день, решил остаться, а другой пошел на охоту. Он вернулся поздно ночью и весь ужин был тихий и какой-то отсутствующий, а потом, когда они сидели у огня, и старый черный кот, живший на заимке, мурлыкал между ними, молодой человек заговорил:

- Странное дело случилось со мной нынче вечером. Я сбился с обратной дороги – отчего и припозднился – и пока я блуждал, уже стемнело. Наконец вдалеке я увидел свет и двинулся к нему, решив, что это, может быть, какая-нибудь хижина, где я смогу спросить дорогу; но когда я подошел, то увидел, что свет струится из дупла дуба. Посмотри-ка на этого кота! – прервался вдруг юноша. – Клянусь, он понимает каждое мое слово!

И действительно, старый кот внимательно смотрел на него совершенно осмысленным взглядом.

- Да бог с ним, с котом, – сказал второй. – Что было дальше?

- Я забрался на дерево и заглянул в дупло. Оно было гораздо больше, чем казалось на вид, и было отделано внутри навроде церкви. Я посмотрел вниз и услышал будто бы плач, словно бы там пели и рыдали, а потом подошла процессия – похоронная – и гроб, и плакальщики, все в черном, со свечами, и только вот что было странно: все это были коты и кошки, они мяукали, пели и плакали; а на гробе лежали корона и скипетр; и...

Но не успел он выговорить это, как старый кот вскочил на все четыре лапы и воскликнул:

- Клянусь Юпитером, старый Питер скончался, и теперь я – Кошачий Король!

С этими словами он молнией выскочил в трубу, и больше его не видели {[JH_TTW_LL], p. 22}.

Эта сказка известна во многих вариантах: в одном – в скандинавской сказке "Кнурремурре", кот объявляется эльфом, который на время принял облик кота {[TK_FM], pp. 120-1}, а в ланкаширском варианте кота-покойника зовут Мэлли Диксон {[JH_TTW_LL], pp. 16-19}. Существует множество ирландских анекдотов и сказок о Кошачьем Короле, и одна из самых древних из них, приведенная леди Уайльд – о барде Сенхане, который высмеял кошачьего короля Ирусана и едва не погиб ужасной смертью {[FSW_ALOI], vol. II, pp. 24-30}. В Ирландии коты, как правило, жестоки, и обращаются с ними не менее жестоко, но у леди Уайльд есть одна замечательная сказка про кошку, которая, очевидно, была из эльфов.

Старушка сидела как-то вечером в своем домике и пряла, как вдруг в дверь ее несколько раз постучали. Она пару раз спросила, кто там, и наконец тоненький голосок ответил ей:

- О, Джуди, агрá, впусти нас, я замерзла и оголодала!

Джуди открыла дверь, и в домик вошла черная кошка с двумя белыми котятами. Старушка не сказала ни слова, ни доброго, ни худого, но села снова за свою пряжу, а кошки умылись у огня и принялись громко мурлыкать. Потом черная кошка заговорила и велела старой Джуди оставить пряжу и ложиться спать, потому что она уже давно мешает эльфам в их ночных забавах.

- Если бы не я и мои дочери, – сказала кошка, – лежать бы тебе уже мертвой. Но ты обошлась с нами по-людски, так что дай нам молока, и мы уйдем; и помни – не засиживайся больше допоздна!

Тогда старая Джуди принесла добрую крынку молока; кошки вылакали его и выпрыгнули в трубу. Но в золе очага что-то блеснуло – тогда Джуди порылась в золе и нашла серебряную монету ценой в немало ночей ее работы. С тех пор она следовала совету черной кошки и никогда не засиживалась за работой поздно ночью {[FSW_ALOI], vol. II, pp. 15-16}.

В Верхней Шотландии верили в кота-великана – кошачьего царя или бога – который являлся тому, у кого хватало дикости начать живьем поджаривать кошачий приплод, и исполнял желание или наделял знанием, чтобы прекратить мучения котят. Кайт Ши [Cait Sith], или волшебный кот Верхней Шотландии, был темно-зеленым и имел очень длинные уши.

В народной традиции, похоже, часты животные-прототипы, представляющие весь свой род. Хозяин Выдр Ирландии – один из примеров. Один дюйм его шкуры сохранит человека от пуль и ран, спасет от ранения лошадь или корабль от кораблекрушения. Говорят, что Хозяин Выдр однажды явился на Холме Ду в сопровождении свиты из тысячи выдр обычной величины. Цари зверей встречаются в очень многих народных сказках {[WGWM_TOEFOI], vol. II, pp. 121-2}.

По поводу животных, которых держат эльфы, У. У. Гилл во "Втором мэнском альбоме" пишет:

Эльфы разводят всех домашних животных, кроме кошек и кур – а кошек они крадут в Дании. Куриные яйца и их скорлупа, столь пользуемая ведьмами, неизменно ставит в тупик умы эльфийских подменышей, сколь бы долгой памятью те не обладали, и хотя коты-демоны и коты-колдуны встречаются в изобилии, о таком существе, как кот-эльф, я никогда не слышал. Признано, что кошка лучше, чем другие животные, видит призраков, привидения и другие сумеречные сущности – лучше, чем даже лошади – и этот ее дар может состоять в некоторой связи с мэнским поверьем о том, что кошка – единственный член семьи, чье присутствие терпят эльфы, когда по ночам забираются в кухню. {[WWG_ASMS], p. 216}.

В сущности, коты практически были эльфами своего собственного рода.

Эльфы не терпят петушиного крика, и поэтому, видимо, курятники у эльфов невозможны. Однако, в сказке "Чайлд-Роуленд" у короля Эльфийской страны есть курочка, а в Шотландии курица – традиционная магическая фигура.

Волшебные собаки бывают разных видов – от маленьких собачек, принадлежавших эльфам Элидора, до злых диких собак, которых спустили эльфы на женщину на острове Саннтри. Призрачные черные псы – привидения или демоны, и, как правило, не имеют хозяина, а настоящие эльфийские собаки обычно белые с красными ушами, хотя леди Уайльд пишет о черных собаках, принадлежавших Пещерным эльфам, умалившемуся и завоеванному племени Туата Де Дананн. "Иногда," – пишет она, – "пещерные эльфы прокладывают в море под водой прямую дорогу от одного острова к другому, мощеную кораллами; но никто не может пройти по ней, кроме эльфийского рода. Рыбаки, возвращаясь поздно ночью домой, глядя вниз, часто видели, как эльфы гуляют по этим дорогам, черные группки людей с черными собаками, которые очень злятся, если кто-то пытается до них дотронуться." {[FSW_ALOI], vol. I, p. 183}.

В Сомерсете Р. Л. Тонг записала недавно свежее описание пары эльфийских гончих:

Я не знала ни о каких Черных псах на Мендипсе, где жила девочкой, хотя они наверняка там водятся; это странное, дикое, нехорошее место; но не так давно мой муж видел недалеко от Придди двух больших белых лохматых собак с рыжеватыми ушами. Они были больше ирландского волкодава, но так похожи на него, что первым делом муж подумал: "А я-то всегда думал, что они серые!" Они прошли мимо него по другой стороне дороги ("Его счастье!" – сказал наш садовник, родом из Южного Кэдбери), не издав ни звука. (Наша ирландская нянька говорит, что смерть один раз едва миновала его, и еще дважды пройдет близко, потому что слышать лай эльфийских собак – совсем дурная примета.) Откуда они взялись и куда делись, он не мог сказать – он решил отчего-то, что не стоит ходить за ними, и вернулся назад тем же путем, которым пришел. Он прошел ярдов пятьдесят, и все пропало. Наш садовник, выходец из Кэдбери-Кастл, по его описанию узнал этих собак, но рассказывать о них отказывается. После этого с моим мужем случилось происшествие, едва не стоившее ему жизни. Теперь я хочу съездить в Кэдбери-Кастл, а он отказывается. Я ему твержу, что Нэнни обещала, что ничего с ним не случится, но он не хочет рисковать. Нам предстоит еще одна поездка за границу, и он говорит, что это и так уже изрядный риск.

Волшебные животные часто описываются красными (рыжими) и белыми. Во "Втором Мэнском альбоме" У. У. Гилл пишет:

Волшебный счастливый ягненок, появляющийся время от времени в стадах к вящей радости и процветанию скотовладельцев, имеет руно полностью или частично красное. Однажды, двадцати пять или тридцать лет тому назад миссис С., жившая у вершины Клоуз-Кларк, Мелью, как обычно, отправилась присмотреть за своими овцами, забравшимися на крутой пойменный луг, посреди которого находится Хибберт-и-Вирра – источник св. Марии. Проходя между овцами, миссис С. заметила странного ягненка с маленьким красным седлом и красной уздечкой на голове и на морде. Она неосторожно протянула руку, чтобы поймать его, но тот отпрыгнул от нее и пропал. Если бы она коснулась его, говорила миссис С. впоследствии, ее рука стала бы "худой" – усохла или отнялась... По понятиям местных жителей, удача, которую приносит мэнский волшебный ягненок, заключается в основном в здоровье и плодовитости овец; седло и уздечка в вышеописанном случае весьма намекают на то, что на таком ягненке эльфы ездят верхом. {[WWG_ASMS], pp. 212-13}.

Ниже Гилл сообщает следующее:

Красноухие волшебные коровы выходят из моря. Маленькая белая волшебная собачка с красной шерстью на голове возвещала приближение своих хозяев, особенно когда они хотели зайти куда-нибудь укрыться в морозную зимнюю ночь. Может быть, это был один из них, принявший такое обличье из соображений удобства.

Существует множество разновидностей волшебных коней. Иногда это – соломинки или тростинки, преображенные волшебным словом, иногда – прекрасные миниатюрные создания, которые могут летать по воздуху легко, как падающие звездочки. Иногда они обладают сверхъестественными силами и мудростью, или являются заколдованными людьми, как гнедая кобыла в сказке Кёртина о Баранойре {[JC_IFT], pp. 55-64}. Волшебные лошади часто бывают гнедые и мохнатые, но чаще – белые, серые или вороные. В эльфийском поезде, описанном в сказке "Юный Тамлан", кони вороные и серые, а человека нес белый конь. Леди Уайльд приводит живое описание коней Туата Де Дананн, захваченных в войне между королем Мюнстера и Мидиром Дананн. Они стояли в конюшнях в пещерах холмов, убранные золотом и подкованные серебряными подковами, а во лбу у них, словно звезды, горели драгоценные камни. Последний конь этой породы принадлежал большому лорду в Коннахте, а когда тот умер, коня купило английское правительство; но конь оскорбился тем, что на него сел простой конюх, сбросил его на землю и быстрее ветра унесся к близлежащему озеру, в которое и бросился и пропал с глаз людей навсегда {[FSW_ALOI], vol. I, pp. 178-83}. Кони короля Артура, скакавшие вокруг Кэдбери, были подкованы серебром, как и кони эрла Фитцджеральда.

Наблюдается тесная связь между волшебными лошадьми и водяными духами, потому что у леди Уайльд есть история о табуне волшебных лошадей, которые были наполовину келпи.

Жили-были вдова с сыном, и была у них отличная ферма на берегу озера, на которой родилась лучшая пшеница в округе. Но каждую ночь пшеницу топтали сотни конских копыт. Сев в дозор, сын вдовы увидел, как волшебные кони выходят из озера попастись на пшенице; на следующую ночь вдова созвала всех соседей с уздечками, и они попытались набросить их на лошадей. Они поймали только одного коня – лучшего в табуне – и поставили его в свое стойло; с тех пор кони их больше не тревожили. Но прошел год, и вдова стала подумывать, что надо бы извлечь из волшебного коня какую-нибудь пользу; ее сын оседлал его, взнуздал и поехал на нем на охоту. Конь ровно нес его, и все восхищались конем; но на обратной дороге, поравнявшись с озером, конь сбросил седока, тот застрял ногой в стремени, и конь потащил его так, что того разнесло на куски. Окончательно избавившись от наездника, конь нырнул в озеро. Волшебные кони больше не возвращались, но на берегах озера часто слышат топот копыт и вопли гибнущего всадника {[FSW_ALOI], vol. I pp. 205-6}.

Дикие буки-кони [bogey-horses] обычно выходят из воды, как и сазерлендский Эх Уишге или верхне-шотландские келпи, которых превосходно описывает Дж. Ф. Кемпбелл:

Все рассказы о делах водяных келпи изображают бога реки, умалившегося до ранга фуа или богла. Гнедой или серый конь пасется на берегу озера, а когда на него садятся, бросается в воду и там пожирает своего седока. Спина его удлинняется без конца; руки людей пристают к его шкуре; его впрягают в плуг, и он затягивает всю упряжку с плугом в озеро, где разрывает лошадей на куски; его убивают, и от него не остается ничего, кроме лужи воды; он влюбляется в девушку, оборачивается мужчиной, кладет голову ей на колени, чтобы та расчесала ему волосы, а перепуганная девушка узнает его по песку в волосах. "Та ганьвих анн [Tha gainmheach ann] ", "Тут песок", говорит она, а когда келпи засыпает, девушка бежит. Он прикидывается старухой, ложится спать с девушками в горной пастушьей хижине и выпивает кровь у всех, кроме одной, спасшейся, переправившись через ручей, который келпи, несмотря на то, что сам он – водяной конь, пересечь не смеет. Коротко говоря, эти сказки и поверья постепенно навели меня на мысль, что древние кельты, вероятно, верили в водяного бога-разрушителя, которому была посвящен конь, или который принимал облик коня. {[JFC_PTOTWH], vol. I, pp. 1xxx-1xxxi}.

Шетландский Шупилти и оркадский Тэнджи – существа той же природы, что и келпи, и, подобно ему, могут принимать человеческий облик. Но никакие эльфы никогда не ездили верхом на этих жутких созданиях.

Эльфийский скот, как правило, характер имеет мягкий и кроткий. Круд-мара [Crudh Mara] зовут его в Верхней Шотландии, и иногда водяные эльфы дарят его своим друзьям, чтобы пополнить стадо человека. Также волшебные быки иногда бродят сами по себе и спариваются с земными коровами. В этом случае теленка следует тщательно выходить, потому что он – огромная ценность. Отличить от обычных их можно по круглым ушам. Cтадо, во многом похожее на такое, приводили в качестве приданного Гурагез Аннун со дна своих озер в валлийских сказках об Эльфийской Жене. В Ирландии в Майский День среди скотины иногда появляется священная белая телка, и это приносит ферме величайшую удачу. Леди Уайльд приводит перевод старинной ирландской песни об одной из этих священных коров:

There is a cow on the mountain, A fair white cow; She goes East and she goes West, And my senses have gone for love of her; She goes with the sun and he forgets to burn, And the Moon turns her face with love to her, My fair white cow of the mountain.

Есть на горе корова, Прекрасная белая корова; Она идет на восток, идет на запад, И я лишился разума от любви к ней; Она проходит, и солнце забывает светить, И Луна провожает ее влюбленным взглядом, Мою прекрасную белую корову с горы.

{[FSW_ALOI], vol. I p. 195}

В Ирландии бытует множество легенд о коровах, вышедших из воды. Русалка, пойманная в Балликронине, выкупила свою свободу тремя коровами. Знаменитая Гласгавлен, однако, упала с неба и давала молоко всем, кто в нем нуждался, пока злая женщина не подоила ее в решето, после чего эта корова покинула Ирландию навсегда {[WGWM_TOEFOI], vol. II, pp. 127-8}. Иногда эту же историю рассказывают на севере Англии про чудесную корову, которая давала молоко во время голода, пока ведьма не убила ее, выдоив в решето {[JH_TTW_LL], pp. 16-17}. Буренка из чащи МакБренди [Dun Cow of MacBrandy's Thicket] – редкий пример проказливой волшебной коровы.

Порою, как я уже говорила в предыдущих главах, эльфы проникаются участием к какой-нибудь смертной корове, и в таком случае весьма неразумно противиться им.

Немало внимания уделяется кабанам и свиньям. В Верхней Шотландии и у моряков они считаются существами зловещими, которых не следует упоминать. Каллах Вур часто превращается в дикого кабана, а в Файфе вам расскажут о Гир [Gyre] Карлинг и ее Свинье. Гир Карлинг – похожая на ведьму королева фей. Из Ворстершира мы знаем балладу о Сире Риаласе [Ryalas], который убил чудовищного Бромсгроувского кабана, и на которого напала Дикая Лешачиха [Wild Woman of the Woods], у которой это была "любимая пятнистая свинка" {[RB_APBAS], pp. 124-6}. Охота на чудовищного вепря есть во всех кельтских легендах.

В Уэльсе козы являются почти эльфами сами по себе. Гвиллионы, горные феи Уэльса, особенно дружны с козами, и расчесывают им бороды в канун пятницы – эльфийского воскресенья. На континенте, может быть, более, чем в Англии, козел – любимое обличье дьявола; в Англии и Шотландии дьявол чаще выбирает черную собаку.

Среди диких зверей одними из самых волшебных являются олени. Часто в народных сказках они – заколдованные люди, но есть, похоже, магия и в оленях как таковых. В Верхней Шотландии все они состоят под покровительством Каллах Вур, которая пасет и доит их. Существует верхне-шотландская сказка, в которой Эльфийская Жена – белая лань {[GH_SIBATC], p. 125}. Есть рассказы и слухи о священном белом олене, похожем на того, которого видели в правление короля Генриха III. Р. Л. Тонг в 1962 г. записала рассказ об одном из таких явлений от члена Женского института в Килмерсдоне: