Чего вы ждете от новой книги Пушкиной.

Просим учесть, что телефонный опрос проводился 1 апреля 2002 года, и подобная дата могла наложить определенный отпечаток на данные ответы.

 

Виталий Дубинин:

1. Монстр отечественного «металла» (хард-рока).

2. Поскольку книга посвящена нереализованным текстам Маргари­ты Анатольевны, то есть, как правило, на одну песню придумывается несколько версии текстов, то я как непосредственный участник этого процесса, который «заворачивал» эти тексты, с удовольствием вос­становлю хронологию событий и с большим интересом вспомню как все это происходило.

 

Владимир Холстинин:

1. Маргарита - любимый коктейль, которым на досуге любил ба­ловаться Пушкин.

2, После появления этой книги ситуация с текстами окончательно запутается...

 

Сергей Терентьев:

1. Маргарита - это мощный творческий потенциал, мудрость в со­четании с озорством и обаятельная женщина.

2. Интересно увидеть ее глазами то, что было.

 

Александр Манякин:

1. Пушкина - дочь Л.С.Пушкина.

2. Наверно, в этой книге будет много правды и чуть-чуть вранья - без этого не бывает! А главное, чтобы она побольше книг выпустила по­сле этой. У меня в библиотеке место есть!

Алик Грановский:

От меня, видимо, ожидается что-то остроумное, юмористичес­кое. Так вот, я — не Жванецкий...

 

Сергей Маврин:

1. Рита — это женщина, которая поЭт! Если бы не она, многие из нас выпускали бы инструментальную музыку с приложением краткого описания вероятной песни (кстати, неплохая идея!).

2. Как минимуму две вещи: Россия рассчитается со своим внешним долгом, а Украина предоставит-таки Бен-Ладену политическое убе­жище.

 

Валерий Кипелов:

1. Арина Родионовна в латах испанского конкистадора.

2. Обязательно буду читать эту книгу, тем более что книгу «Леген­да О Динозавре» я не читал — очков не было, а теперь я во всеоружии!

 

...И вот что вынесла душа поэта-Кипелова под занавес:

 

То в жар, то в холод бросает

От Риты Пушкиной стихов,

Храни ее, страна родная,

Среди героев и глупцов.

Слились здесь как родные братья

Беспечный ангел и Пилат,

И в рай дорога зарастает,

И мчится Черный Всадник в ад.

«Каждое поколение уверено, что именно оно

призвано переделать мир. Мое поколение знает,

что ему этот мир не переделать. Но задача в

том, чтобы не дать миру погибнуть».

Альбер Камю

 

 

«Главное все понять и успокоиться!»

 

Гера (Герман)

4-летний внучатый племянник

 

МАЛЕНЬКАЯ УВЕРТЮРА

(вместо предисловия)

Едва ли эта книга заинтересует тех, кто равнодушен к тяжелой музыке. Такие люди вряд ли поймут из написанного мною процен­тов 30, ибо не знают ни мелодий, ни персонажей, всплывающих се­ребристыми субмаринами по ходу повествования на поверхность се­годняшнего дня. В ней практически нет стихов как таковых, в ней нет повестей и рассказов в общепринятом понимании. Есть музыка, знакомая поклонникам «Арии», «Мастера», Сергея Маврина. Есть изложение тех фантазий, которые приходят в голову, когда только собираешься уложить мысли в заданный тебе музыкальный размер. Иногда эти фантазии уносят тебя так далеко, что выбраться вновь на спокойный простор очень трудно, почти невозможно... Не удивляй­тесь, если вдруг какие-то из подобных кратковременных выходов в астрал заживут отдельной жизнью. Есть здесь и короткие воспоми­нания о прошлом, о детстве... Без них не сложилось бы в моей жиз­ни ничего, не было бы тех песен, о которых пойдет речь. Такие путе­шествия в прожитые дни называются «flashback» - моментальная вспышка, освещающая лица старых друзей и знакомых, другие бере­га и картины... Здесь нет ни сплетен, ни анекдотов из жизни музы­кантов - иногда пара фраз, сказанных с досадой, или с иронией. Но всегда за любым эмоциональным оттенком стоит моя симпатия к этим людям, ибо сказано: «Собаки и музыканты — последние анге­лы на этой Земле». Не мне определять душевные качества этих ан­гелов...

Книга появилась на свет после долгих раздумий на тему: «А надо ли?» Может быть, я переоцениваю значение сделанного за эти годы, значимость собственной фигуры. Но постоянные споры поклонни­ков тех групп, с которыми приходилось и приходится работать, о смысле той или иной песни, домыслы всякого рода, порой просто нелепые выводы и обвинения со стороны ортодоксально настроен­ных журналистов и критиков, видящих где ни попадя «готические сказки», заставили засесть за этот труд. Насколько мне известно, по­добная подборка — первый эксперимент подобного рода в нашем роке.

Процесс оказался нелегким. Хотелось показать, сколько различ­ных вариантов разнообразных историй приходится придумывать, записывать, обсуждать прежде, чем музыкантами будет принят окончательный текст. Хотелось вскрыть подтекст, так называемое «двойное дно» некоторых песен. Хотелось, наконец, показать, как тяжело работать этакой «Джинном» по вызову из бутылки или лам­пы. А сколько обид, сколько непонимания... И с той, и с другой сто­роны. А еще обиднее, когда тебе говорят: «Пушкина, ну что ты пи­шешь для этих металлюг?! Ты же совсем другая!» А какая я? Разве кто-нибудь знает до конца, какой он на самом деле? Нет. Вот и я - разная.

Многие черновики, к сожалению, уже утеряны. Большую часть материалов к альбому «Игра с огнем» мы подарили широко разрек­ламированному музею Рок-н-ролла, некогда открытому в Москов­ском Дворце Молодежи. Думаю, драгоценные для нас бумаги исчез­ли безвозвратно.

Принцип, выбранный при написании этой книги, прост — от не­давнего прошлого к далекому прошлому, от последних работ к пер­вым. Словно пятишься назад_ Вот почему рассказ начинается с аль­бома «Химера», который пока считается у «Арии» новым и благода­ря которому в полку «арийцев» прибыло. Расшифровка текстов ставших легендой альбомов «Ночь короче дня», «Кровь за кровь», «Игра с огнем» и «Герой асфальта» — ждет впереди, если прочитав­шие первую книгу решат, что это им нужно. Если правительство не сделает так, что покупка книги в скором времени станет равноценна покупке слитка золота.

Наверняка среди читателе и книги найдутся музыканты. Если им понравится что-нибудь из текстов, не использованных «арийцами» или «мастерами», или Мавриком, они могут взять эти стихи и спеть их. Но обязательно сообщить, об этом моему издателю.

...Скорее, это даже не книга — а здоровый чугунный чан с неизве­стным кулинарной науке варевом. Из этого чана я извлекаю то коре­шок, то лягушачью лапку, то еще не проварившегося до нужной кон­диции кузнечика и исполняю а капелла соответствующую малень­кую арию...

 

Думаю, самым большим сюрпризом эта книга станет для самих музыкантов, с которыми написаны вошедшие в данное издание аль­бомы. Должны же они разобраться окончательно, о чем поют...

 

Маргарита Пушкина

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

 

Группа АРИЯ:

Валерий Кипелов (Кипелыч) — вокал, музыка

Владимир Холстинин (Холст, Петрович) — гитара, музыка

Сергей Терентьев (Теря, Полковник) — гитара, музыка

Виталий Дубинин (Дуб) - бас-гитара, backвокал, музыка

Александр Манякин (Маня, Яша) — барабаны

 

Из группы МАСТЕР:

Алик Грановский - бас-гитара, музыка

Lexx - вокал

Сергей Маврин - экс-гитарист группы АРИЯ,

Самостоятельный проект,

Гитара, музыка

 

Брюс Дикинсон

Дядька Харрис (группа IRON MAIDEN)

Элис Купер

Оззи Осборн

BLACK SABBATH

Курт Кобейн

Джим Моррисон и THE DOORS

NAZARETH

GRAND FUNK RAILROAD

GOLDEN EARRING

WHITE LION

TWISTED SISTERS

 

Мотоциклы «HARLEY-DAVIDSON»

 

Народ (фэны или поклонники, кому как нравится)

 

Я, Маргарита Анатольевна Пушкина (стихи, тексты, слова)

 

 

«ХИМЕРА»

АРИЯ, 2001 год

ШТИЛЬ

(музыка В. Дубинина)

 

Самое интересное на «подготовительном» этапе сочинения песни — придумывание сюжета. Лозунги, которые потом станут шляг-фразами, можно списать с заборов или стен, где потрудились веселые матершинники или уличные художники, а вот изобразить что-ни­будь этакое... — дело весьма увлекательное и захватывающее тебя це­ликом. В момент плетения сюжетных канатов можно без труда уго­дить под колеса какого-нибудь автомобиля, стать объектом при­стального внимания толстозадой овчарки, и потом долго носить на собственном предплечье «собачье тату» — впечатляющие следы клы­ков, можно съесть что-нибудь несъедобное и мучиться день-другой, обнимая унитаз и с болезненной радостью делясь с ним содержимым своего слегка тронутого гастритом желудка.

Самые яркие мысли приходят в голову в довольно неожиданных местах и в неподходящее для закатывания глаз под потолок время. Эксклюзивным местом для пробуждения моей фантазии стало мос­ковское метро, облицованное мрамором таинственное подземелье, где даже ночью по рельсам неслышно носятся поезда-призраки. Что будет с клетками драгоценного моего мозга в недрах лондонской или нью-йоркской подземки, не знаю, Я там не бывала, и едва ли буду -Судьба распоряжается так, что пока дальше подмосковной Апрелевки, которая пугает своей неустроенностью и схожестью с Городом дураков (читай историю о юном бизнесмене Буратино), в ближай­шем обозримом будущем выбраться мне не дано. Тем более что вели­кий пророк Нострадамус недрогнувшей некогда рукой написал: ждите, земляне, третью мировую войну в ноябре 2010 года, которая продлится по октябрь 2014 года, или затянется и того дольше... А сколько песка высыплется из моего израненного рок-н-роллом и бытовыми неурядицами организма к тому времени? И без ядерных ударов с применением химического оружия загнуться можно.

Работа над этим номерным альбомом нашей уже заматеревшей группы началась с песни, позже получившей название «Штиль». Кассету с «рыбой» Дубинин (далее для простоты писания и прочте­ния — Дуб) передавал мне так, как передают шифровку в кондовом фильме о советских разведчиках: у автомобиля, хмурым днем, когда зима никак не надумает, в какую сторону все-таки ей стоит податься - то ли назад, к изможденной истериками осени, то ли вперед, к не­обузданно кокетливой по молодости весне. «Помнишь, у BLACK SABBATH была такая песня «Children of the Sea»? — начат свой заход в сторону потенциального хита композитор Дуб, некоторое время для порядка похмурив брови, пожевав губами, изображая таким об­разом мучительно трудную работу серого вещества. - Может быть, придумаешь что-нибудь в таком духе?»

Тарабарщина на английском была напета, надо сказать, самим Виталием, и напета довольно впечатляюще. Торжественность и об­реченность. Прилив и отлив. Цветные, отполированные водой ос­колки стеклянных бутылок и чьи-то белые кости. Коричневатые длинные водоросли — должно быть, влюбленные в моряков русалки кромсают свои волосы в знак траура, после того как узнают, что ко­рабль, команда которого им приглянулась, все-таки пережил устро­енный рыбо-девушками шторм и с малыми потерями (съеденные юнги не в счет!) добрался до порта приписки...

 

 

Сюжет №1

 

Давным-давно, когда Земля еще не славилась своим красноватым оттенком, а болота светились задумчивым голубоватым светом, из мистических вод Мирового Океана явились мы... Отпуская нас из родных глубин на незнакомую твердь, Великий Отец сказал: «По­мните, все сущее вышло из воды, все сущее уйдет в воду...». Нам бы­ла гарантирована вечная молодость, мы были обречены на вечность Великим Отцом, который подарил нам ту красоту, которую хранят в себе кружащие голову напитки из растворенных в них жемчужин... Правда, мы не просили Отца о таком щедром даре, ибо не знали, что это такое — беспрерывность существования и наслаждение этой бес­прерывностью. На дне Великого Океана не хранилось никаких книг, даже сказок, и никто из нас слыхом не слыхивал о жестоком пацане, которому надлежало складывать слово «Вечность» из кусочков льда. У нас были здоровые уши и крепкие нервы, и мы не слушали тогда группу АРИЯ, которая посмела вслед за каким-то свихнувшимся французом утверждать, что в вечности нет никакого толку или про­ку. Когда были мы - АРИИ просто не могло быть. Лишь тончайшее ультразвуковое соло дельфинов считалось для нас подходящей му­зыкой.

Мы вышли на берег и принялись за дело — решили заселить вся­кими интересными существами пустующие леса, болота и степи... Откройте «Красную книгу», и вы узнаете, сколько всяких тварей мы тогда выстрогали, вылепили из глины и высекли из камня. Вырезали из бревна волка, а из оставшихся щепок получались вОроны и ворОны. «Что-то многовато волков... Где волки, там и оборотни» — дума­ли мы, но никак не могли остановиться. И вот один перебравший растворенных в вине жемчужин Young God (Молодой Бог) поставил сделанного им волка на задние лапы, подпилил ему уши и нос, под­коротил зубы, и оживил - получилось то животное, которое приня­то называть «человеком». Остальным Молодым Богам такая забава пришлась по душе, всех незаконченных волков мы переделали в лю­дей, покрасили в белый, желтый, красный и черный цвета, а Вели­кий Отец, который слишком любил нас, баловал и выполнял каждое наше желание, оживил деревянных недозверей одним своим вздо­хом. И мы решили, что сделали главное: Земля населена, счастье и восторг не за горами, огонь зажжен. И ушли резвиться в волнах, от­крывать новые острова, придумывать любовь и сочинять запах для цветущих в мае звезд.

А недоволки-недоземляне принялись делить кормящую их зем­ную плоть, выжигать подаренным огнем все что могли, и выпивать всю пресную влагу до капли, вытягивать из неба все слезы.

Устав от придуманных нами же магических игр, мы вышли на бе­рег, но не узнали его - совсем другая земля горбилась перед нами. Распятые на деревьях птицы, останки недоеденных дельфинов на прибрежном песке, выгоревшие на сотни миль вокруг леса, А в небе - побелевший от горя Ворон, который хотел, но не смог вовремя предупредить о Несправедливости, выплеснутой людьми.

Великий Отец молча смотрел на нас миллионами изумрудных глаз. Мы повернулись спиной к пожарищу и побрели назад к Океану.

Шаг за шагом мы погружались в гостеприимные воды, и наша боль утихала с каждой секундой погружения в Покой...

Красивая получилась сказка. Вполне в духе лорда Дансени! Но хотела бы я посмотреть на того, кто уложил бы этот сюжет в предло­женные Дубом запевы-припевы, и не застрелился бы от выражения физиономий читающих получившийся текст «арийских» деятелей.

 

 

Сюжет №2

(история долгая, можно пропустить без вреда для здоровья)

 

У группы NAZARETH в свое время была замечательная песня на стихи Кристофа Буссе и Альберта Фрэма - «Suite: Nowhere Land».

Итак, сотня джентльменов со всего мира отправились — по мо­рям, по волнам, куда глаза глядят, куда компас укажет - искать где-нибудь там, за горизонтом, неизвестный остров, чудо-страну? Эти люди оставили дома своих жен и детей, надеясь встретиться с ними - когда-нибудь - уже на новой счастливой земле.

Метраж произведения НАЗАРЕТ был впечатляющ и позволял не только подробно описывать все этапы путешествия, но и подробно представлять список участников экспедиции:

 

Малыш Джонни - звезда рок-н-ролла, из Таксона, Аризона,

И колдун, заклинающий цифры, — Мистер Би,

Работавший в какой-то компьютерной фирме,

И Гарри — крепкий морячок,

Который ни разу не выигрывал войну,

И я, шут и клоун, лелеявший свою мечту,

Играя на гитаре...

 

Особенно мне нравились вот какие персонажи (ибо веяло от них непроходимо «арийским» духом):

 

Мы были учителями,

Мы были проповедниками,

Падшими ангелами и монахами,

Бродягами и легионерами...

Мы были триумфаторами и неудачниками,

Волшебниками и запойными пьяницами,

Безвредными дураками с печальными глазами...

А я был клоуном-шутом,

Который лелеял свою мечту,

Играя на гитаре...

 

И вот мы здесь,

Мы так далеко зашли,

Нет больше никаких пешек или марионеток в крысиной гонке,

Мы стремимся ввысь,

Улетая в небеса.

Там, где кончается океан,

Мы откроем новую землю,

Для любого человека,

Такого, как я и ты..

Перед глазами разворачивается дивное полотно: Океан - такой, каким я видела Его когда-то. Почему так почтительно, с большой буквы? Чтобы подчеркнуть величие, фантастичность, божествен­ность этого простора и глубины.

Когда смотришь на Него сверху, - из иллюминатора самолета, -то на ум приходит увиденное в «Солярисе» Андрея Тарковского. Не­что живое, огромное, ворочающееся, пугающее. Серого цвета. С ред­кими точками плывущих кораблей. Вернее корабликов. Даже мощ­ный авианосец будет выглядеть с такой высоты игрушечным и хруп­ким. Пухленькая стюардесса, нацепив ярко-оранжевый спасатель­ный жилет, подносит к накрашенным губам серебристую фигульку: «А это свисток, товарищи пассажиры. Им следует отпугивать акул, если ваш самолет потерпит катастрофу, и вы окажетесь в воде». Представляю себе команду сигарообразных чудовищ-людоедок с па­стями, вырезанными полуподковой, которые только и ждут сигналь­ного свистка, чтобы начать атаковать упавшие с неба акульи консер­вы в виде перепуганных до смерти человечков. На экране воображе­ния - акулий футбол с обязательным ритуальным разрывом на мел­кие кусочки захлебывающегося соленой водой арбитра.

Ближе к берегу — вода светло-бирюзовая, большинство почему-то называет этот цвет «голубым», но он все-таки бирюзовый! За бирюзовой полосой идет темная, до боли в глазах синяя таинст­венная полоса. Там очень глубоко, там плавают страшные барраку­ды и электрические скаты, парализующие человека своим молни­еносным прикосновением. Повторение светло-бирюзовой полосы означает присутствие коварной мели. Мель заканчивается, темно-синий цвет вновь предъявляет права на пространство и доводит Океан до экстаза — Он сливается с небом. Разграничительной по­лосы больше не существует, желание вызволить ее из-за огромно­го занавеса, высмотреть ее, лишь вызывает слезы. Белый песок под ногами. Ослепительно белые раковины, которые прибой беззас­тенчиво переворачивает с бока на бок... Эти ракушки не подлежат обмену на одеколон и не могут быть проданы даже за медный грош - в их боках зияют черные дыры, словно кто-то из безбашенных пьяных пиратов целился, целился да и пальнул из музейного крем­невого пистолета... Навстречу прямо по расстрелянным ракушкам движется белая лошадь. В седле — местный крестьянин, campesino, в полотняной рубашке и полотняных портках. Загорелые босые ноги покачиваются в стременах, на голове — сомбреро с безнадеж­но обвисшими полями.

То и дело возникающие картинки и запахи из прошлого когда-нибудь меня погубят...

Часть (f) назаретовского творения называлась «Остров под солнцем» (f - уже шестая буква английского алфавита).

 

Капитан, эй, капитан!

Всего лишь в пяти милях прямо по курсу

Лежит остров,

Всего лишь в пяти милях прямо по курсу -

Белые холмы и пляжи,

И что-то зеленое на голубом фоне...

Капитан, эй, капитан!

Вот все и стало реальностью,

Вот он — остров под солнцем!

Станем едины,

Прямо по курсу -

Остров.

 

Уже сентябрь,

Мы плыли так долго,

Целую зиму, целое лето.

Неужели там, откуда мы приплыли,

Это кажется всего лишь одним шагом

В лучах заходящего солнца.

Наше путешествие подошло к концу...

Или оно только началось —

Вот остров под солнцем,

Станем едины,

Прямо по курсу - остров...

 

Самые умные, наверное, уже догадались, чем должна была закон­читься эта эпопея с открытием очередной Америки.

(g) - седьмая буква английского алфавита, седьмая печать с изо­бражением альбатроса.

Все было забрызгано кровью. Земля словно взывала о чем-то, пе­сок стыдливо прикрывал тела убитых людей, а золото... Те, кто явил­ся сюда раньше, похитили его и разрушили души живших здесь. Са­мые отчаянные и страстные молитвы потеряли всякий смысл. Всю­ду - следы войны. Пришельцы выжигали эту землю, пока она не превратилась в безжизненную пустыню. Лишь альбатрос вычерчивал круги высоко-высоко, сопротивляясь мрачным порывам ветра. Он молчаливый хозяин этого края, но голос его становится все тише и тише.

 

Когда мы приплыли сюда,

Нас было около сотни.

Осталось всего десять человек

На этой разбитой лодке.

Девяносто надежд мы похоронили в песке,

И ни одна из них никогда не вернется,

А ведь нам всего нужен был

Кусочек земли,

Горсть песка —

В стране-нигде-и-ниоткуда.

Мы были молоды,

Мы были храбры,

Мы были упрямы...

Наши иллюзии исчезли,

Одна тысяча дней заставили нас постареть,

А незатихающий ветер — чертовски холодный...

Нам всего-то нужен был

Кусочек земли,

Горсть песка -

В стране-нигде-и-ниоткуда...

Все, что здесь осталось, так ничтожно мало,

Но тот, кто был последним, станет,

Наконец,

Первым...

 

Прощание с мечтой состоялось. Путь домой будет опасным и долгим. Прочь от растерзанной пришлыми варварами золотоносной земли...

 

Но, если мы не будем слишком торопиться, ребята,

Очень скоро мы узнаем конец этой истории...

 

НАЗАРЕТ установили точное число для всего случившегося: пла­вание началось 15 августа 1989 года - корабль вышел из лиссабонской бухты, прошел по Атлантическому океану вдоль западного по­бережья Африки и первый раз бросил якорь у Мыса Доброй Надеж­ды... Штиль царил там, а небо было усеяно спелыми звездами.

Острова появились на горизонте 8 марта 1990 года. Альбатрос по­слал мечтателям свое зашифрованное горестное послание 20 сентя­бря 1990 года.

Мне захотелось узнать, можно ли эту печальную, но жизненную историю урезать до состояния «запев-бридж-запев-бридж-припев-запев-бридж-припев. Зачем? Да затем, чтобы посмотреть, как адап­тируется повествование длиною в 9 букв английского алфавита к на­шим, российским, условиям. Вот как выглядел утрамбованный в «арийский» асфальт вариант назаретовской идеи.

 

Плыть, плыть на Восток,

Лететь к неизвестной Земле,

Там золотой есть песок,

И ничем не запятнан рассвет.

На борту — сто душ,

Сотня человек,

Бурям на беду

Собран наш ковчег...

Вот шут и моряк,

Палач, музыкант и монах –

Все, кто устал от себя,

Найдут счастье на островах...

Целый год в пути,

Но мечты сбылись —

Берег впереди,

И другая жизнь!

Горек вкус старых морских истории,

Шторм и штиль их достают со дна,

Жизнь и смерть здесь ничего не стоят...

........................... (ничего не придумала).

Но стынет ужас в глазах:

Ни птиц и ни рек золотых,

Кровь на песке и камнях –

Войны надоевшей следы...

До родной земли

Волны донесут!

Но доплыть смогли

Лишь палач и шут...

 

Получился довольно простенький текст, в котором всего 2 ключе­вых слова: «палач» и «шут», две центральные фигуры создаваемого мной мира.

По одной из теорий Судьбы, человеку подаются всякие знаки: предупредительные, настораживающие, успокаивающие. И, если человек наблюдательный и внимательный к себе, он научится читать их и сможет во многом себя обезопасить. Если же он двоечник и раз­долбай по жизни, — Судьба, помаявшись над изобретением знаков и поняв всю тщетность своих усилий, замыкается в себе, дает знакам команду «Место!» и перестает обращать на такого человека вни­мание...

Для хиппов самый горестный знак — когда ни с того ни с сего рвется на запястье фенечка, которую принято плести с добрыми на­мерениями и обязательно следует дарить... Слезами бисер падает на пол или теряется в жухлой городской траве, на руке некрасиво обви­сает тоненькая леска. У любителей «тяжеляка» один из самых гнус­ных знаков — когда ни с того ни с сего на заднице лопаются новые кожаные штаны, со стола или откуда-нибудь сверху (скажем, со шкафа) падает отшлифованная временем человеческая черепушка, а из глаз солиста группы «Cradle of Filth» на любимом плакате рекой текут кровавые слезы...

Также следует обратить внимание, если вдруг из отверстия в ван­ной начнет отчаянно пованивать канализацией или болотом, а вме­сте с водой вылезают клочья чьей-то шерсти или волос (любого цве­та). Однозначно - жди беды с любой стороны, по всем фронтам. Са­мое главное в такой ситуации — не расслабляться, сосредоточиться и понять, где твое самое уязвимое место.

Сочетание «палач» и «шут» всплыло в разминочном варианте тек­ста не случайно. Это две самые вечные профессии на земле, которые могут исчезнуть только одновременно с жизнью на этой планете. Один смешит, забавляет, говорит самую нелицеприятную правду, другой — казнит, выполняя роль чистильщика, или «санитара леса». Так выплыла тема «палача», но не в лобовом смысле, как некогда у группы МАСТЕР. Однако в придуманном нами виде мы оставили ее до лучших времен - философскую подоплеку образа и подсказанный мной сюжет на эту тему оценил Холстинин, с которым на «Хи­мере» я не работала.

Разминка окончилась — Дуб начинал нервничать, а запахи сигар и хорошего кофе не давали мне покоя. Я ходила по Москве, подер­гивая, пардон, ноздрями и представляя, что вот-вот удастся уловить аромат любимого стариком Хемингуэем коктейля «Дайкири», и прохожие могли подумать, что у рыжеволосой джинсовой тетки та­кой вот нервный тик случился, но...

...но тут появился Терентьев...

Да, в этот самый момент моего вероятного безоговорочного по­гружения в прошлый кайф появился Сергей Терентьев, которого я за стать и командный голос люблю назы­вать «Полковни­ком»... Точнее ска­зать, в телефонной трубке зашелестел его полковничий голос. «Помню, -говорит Серега, - есть у Джека Лондо­на ' замечательный рассказ... Очень подходит под наст­роение музыки. Ко­манда корабля, по­павшего в штиль, выживает, убив юн­гу и отведав его мяса и крови... И называ­ется рассказ...»

Когда-то собра­ние сочинений американского писателя Джека Лондона в виде тол­стых томов в темно-фиолетовой обложке украшало книжные полки во многих квартирах. В те дни считалось хорошим тоном обзавестись полным собранием сочинений Бальзака, Сервантеса, Мамина-Си­биряка, Мопассана, Диккенса, Паустовского, Голсуорси. Вожделен­ные книги получали не в обмен на сданную макулатуру, родители -или родители наших родителей — подписывались на эти фолианты, вовремя выкупали подписку и торжественно водружали на почетные места. И (что самое интересное) — читали... Вот в таком обязатель­ном для приличной семьи комплекте в восьмом томе Джека Лондо­на, автора всемирно известного «Белого клыка», и узрел Терентьев поучительную историю. Смотрю на заветные тома — все на месте, восьмого нет... Ушел, исчез, испарился... Что это, очередной знак? «Коза», что ли, перевернутая?

Первоначально песня называлась «Жертвоприношение», ибо иначе как ритуальным убийством случившееся на борту «Френсис Спейта» не назовешь. Об этом написал в интернетовской «Гостевой» на «арийском» сайте один из поклонников группы. Кипелыч вос­противился такой трактовке — уж больно его достали все кивки в сторону религии. Но здесь мой приятель-вокалист оказался неправ. Теоретически сие есть своеобразное причастие в диких условиях, принесшее спасение команде. Но это может быть и жертва морю, взятка Нептуну Человеческая жизнь в обмен на спасительный ветер в парусах. Хотя на самом деле песня совсем о другом...

 

Один из первоначальных вариантов:

Штиль — ветер молчит,

Молчит, затаясь, глубина.

Штиль — нет ни капли воды,

Хотя за бортом океан.

Между всех времен,

Без имен и лиц,

Мы уже не ждем,

Что проснется бриз.

Штиль — сходим с ума,

Жара пахнет черной смолой,

Смерть одного лишь нужна,

И мы, мы вернемся домой!

И моряк-бунтарь

Жертвой выбран был,

Пальцем тронул сталь,

И сам вены вскрыл...

Море ждет — жертву приносим морю,

А взамен море нам дарит жизнь,

Только жизнь здесь так немного стоит,

Море ждет...

Так что, держись!

Да, мы остались в живых,

Та кровь нас от смерти спасла,

Но что, что мы скажем святым,

Спустив шлюпки на небеса?!

Что в последний миг

Он открыл глаза,

Крикнул нам из тьмы:

«Впереди земля!»

 

Минус этого варианта. Драматический накал текста слабоват. Припев - неяркий, не хватает глубины мысли и образности. В целом - довольно холодный плоский камень. Хотя Кипелычу и мне очень нравились строчки «Что, что мы скажем святым, спустив шлюпки на небеса?».

Плюс этого варианта. По «рыбе», предложенной Дубом вначале, пес­ня заканчивалась речитативом, который Виталик читал впечатляюще замогильным голосом, с чувством и расстановкой. Что-то вроде «and then was born the seventh son of the seventh son». С точки зрения законов драматургии, такой финал истории был бы хорош и уместен. За совер­шением злодеяния должно последовать наказание, а в конце истории должна стоять жирная, впечатляющая воображение, точка. Без такого речитатива никакого наказания не получалось — метраж полотна не позволял отнести его к категории эпических.

 

1-й вариант речитатива

 

В порту сказали, что чуму

Мы в темных трюмах привезли,

Корабль предан был огню,

Все мы по свету разбрелись.

 

А наш безумный капитан

Стремился к морю поутру,

Чтобы соленая вода

Смывала кровь с дрожащих рук.

 

2-й вариант речитатива:

 

В порту нам сказали,

Что мы прокляты морем,

Ночью кто-то поджег корабль.

Удалось спастись всем...

Кроме капитана.

 

Дубинин почитал-почитал, подумал - подумал и решил вообще убрать речитатив. Жаль...

 

Жизнь — смерть. Смерть — жизнь... Законы «тяжелого» жанра за­ставляют то и дело обращаться к этой паре слов. Точно так же, как и к сочетанию «адского» и «райского»,

«Жил-был на свете Мексиканец», — начинаю я опять отклонять­ся в незапланированную сторону, и представляю, как бритоголовые братки при слове «Мексиканец» скребут когтями по груди, обтяну­той черной майкой с броской надписью «White Power» - «Власть Бе­лым», - и грозятся «замочить вонючего латиноса»...

А что делать, если человеческая мудрость разбросала свои семена по всему миру: и там, где орел терзает змею, восседая на кактусе, рождаются мысли, так похожие на хард-роковые песни. «Смерть — зеркало, в котором понапрасну кривляется жизнь», — сказал Октавио Пас, тот самый Мексиканец.

«В жизни самое главное дело — это смерть», — от­кликнулся Милорад Павич, и натовские снаряды при­нялись расчленять Белград. Город пытался концертами рок-н-ролла разогнать смертоносную тучу, но, увы, рок-н-ролл так же смертен, как и сами люди.

Юрии Шевчук рванул в Белград петь свои песни, ос­тавив в Москве обиженных столь стремительным рывком ЧАЙФов и испортив праздник журнали­стам, которые жаждали устроить из отъезда русских рокеров на вой­ну «яркое и ослепительное шоу». Сербы послушали песни Шевчука и, вздохнув, сказали:

— Песни, — это, конечно, хорошо.... Но лучше бы нам русские оружие прислали, ракеты...

«В смерти самое важное дело — это жизнь», - продолжает Милорад Павич, двигая мизинцем левой руки стеклянную улитку по отпо­лированной хвостом русской борзой поверхности письменного сто­ла. На свет появляется действующий и поныне припев к «Штилю»:

 

Что нас ждет? Море хранит молчанье,

Жажда жить сушит сердца до дна,

Только жизнь здесь ничего не значит,

Жизнь других, но не твоя...

 

«Штиль» — о том, что кроме самого себя человек не видит нико­го, кроме собственной жизни, для него не существует ничего свято­го. Ради спасения своей шкуры он способен идти по телам и головам других, уже упавших и обессиленных. Он готов сожрать слабого... Не спорю, есть исключения, которые чаще всего проявляются в сугубо экстремальных ситуациях. Но посмотрите вокруг: как изменился че­ловек, в нем все чаще проглядывает первобытно звериное, как меня­емся все мы, становимся равнодушными и показательно хладно­кровными. Вернее, холоднокровными. Общество квакающих лягу­шек. Да простят меня настоящие лягушки...

 

***

 

После трагедии, произошедшей в Баренцевом море с атомной подлодкой «Курск», некоторые изыскатели скрытого смысла в «арийских» текстах вдруг решили, что песня «Штиль» именно об этом, хотя никаких сюжетных привязок к столь печальной истории не существовало. Совпало лишь место действия - водные просторы. Кстати, когда люди впервые услышали «арийскую» «Улицу Роз», многим пришла в голову совершенно неоригинальная мысль - что в ней рассказывается о Жанне д'Арк. Наверное, надо совершенно не иметь ушей, чтобы придти к такому зубодробительному выводу и строить свои теории лишь на совпадении имен или событий.

На самом деле морская тема интересовав нас давно. Говоря «нас», я имею в виду музыкантов и лично себя. Еще в те далекие времена, когда была написана песня «1100», зародилась идея пройтись по всем родам войск, создавая словесно-музыкальные картины раз­вернутых батальных сцен. Каким-то образом, «Дезертир» с альбома «Генератор Зла» (см. дальше) касался сухопутных войск — герой, су­дя по всему, был пехотинец. Вообще после баталий в небе хотелось, конечно, изобразить нечто брутально морское. Но о подводной лод­ке и речи идти не могло — сильнее Владимира Высоцкого вряд ли кто-нибудь напишет о погибающих от удушья в морских глубинах парнях.

«Битва на Курской дуге — вот мощь! Танки... Огонь! Горящая зем­ля! И у англикосов с америкосами такого не было!» — вопила я, одушевленная успехом нашей отчаянной песни о летчиках. Может, конечно, какой-нибудь немецкий бритоголо­вый коллективчик и выдал поклонникам Третьего Рейха моло­тильную песню о тан­ковом блицкриге Хайнца Вильгельма Гудериана (Guderian) в Польше, Эта песня вполне могла назы­ваться «Танки, вперед!», повторяя название мемуаров взятого в плен американцами бывшего командующе­го 2-й гитлеровской танковой армией.

«Арийцы» же, похо­же, отказались от про­должения широкомас­штабных песенных операций. Но мне уда­лось все-таки вклинить Курскую дугу в творе­ние недолго просуществовавшей хард-роковой группы СС-20. Группе отчаянно не везло в раскрутке, хотя и музыканты были довольно сильными, и певица Ольга Дзусова наносила энергетические и вокальные удары с завид­ной мощью. В неудачах винили предубеждение против двух букв в названии — СС. То, что СС-20 — ракета определенного класса, никто не знал, а шаловливые ручонки так и тянулись изобразить «эс» в ви­де хорошо узнаваемых эсэсовских молний (вообще-то это не мол­ния, а солярный знак).

Песня «эсэсников» называлась «Фрау Мюллер», исполнялась ба­систом с весьма распространенной фамилией Тарасов, который до этого ни разу в жизни сольно не пел, и вызвала резко отрицательную реакцию со стороны некоторых наиболее сознательных журналис­тов. Они увидели в тексте прямой призыв к очередному разжиганию вражды между немцами и русскими, покушение на примиренческие настроения не только перестроечных времен, но и всего цивилизо­ванного мира.

В основе песни, между прочим, лежат подлинные события, слу­чившиеся с одним из моих знакомых длинноволосых обалдуев, от­правившихся автостопом в Ев