Как мы устанавливаем аморальность?

Посмотрим более внимательно на позицию, утверждающую, что моральные ценности объективны, что они существуют «вне» и независимо от нас. Эта позиция известна как моральный реализм. Мы обнаруживаем, что моральный реализм сталкивается с серьезной трудностью: он делает невозможным знание о добре и зле. Это объясняется тем, что он, поводимому, не способен объяснить, как мы устанавливаем эти моральные свойства. Для иллюстрации рассмотрим следующую историю.

Однажды утром, когда Вэтью развешивала выстиранное белье, в ее саду приземлился космический корабль с инопланетянином. Инопланетянин стал уговаривать ее слетать с ним в город. Вэтью согласилась, и корабль взмыл вверх. Инопланетянин сделал свой космический корабль невидимым, так что он не привлек ничьего внимания.

Когда они опустились на одной из темных городских аллей, Вэтью увидела, как один молодой человек пытается украсть у женщины кошелек. Она позвала инопланетянина. «Смотрите, — воскликнула она, — мы должны помочь этой женщине. То, что делает этот человек, безнравственно!»

Инопланетянин был озадачен.

 

«Ага, безнравственно. Ваши земные разговоры о том, что какие-то вещи могут быть морально плохими, нам совершенно непонятны. Мы понимаем почти все в вашем языке. Однако свойство безнравственности остается для нас загадкой. Мы не можем найти следов этого свойства. Мы стремимся получить полную теорию Вселенной. Мы не хотим чего-то пропустить. Пожалуйста, покажите мне безнравственность!»

Вэтью смутилась. Она показала в окно и сказала: «Но разве вы не видите, что то, что делает этот человек, безнравственно?»

Инопланетянин внимательно всматривается в сцену за окном. Затем поворачивается к Вэтью.

«Нет, не вижу. Ваше выражение «видеть безнравственность» представляется мне весьма странным. У нас, как и у вас, пять органов чувств — зрения, слуха, осязания, обоняния и вкуса. Однако мы не можем обнаружить того свойства, которое вы называете безнравственностью. Где оно? Посредством каких органов чувств вы его воспринимаете? Вы говорите, что можете его видеть?»

Вэтью начинает понимать смущение инопланетянина. В конце концов, единственным окном в мир являются для нас наши органы чувств. Поэтому если безнравственность является объективным свойством, то есть частью окружающего

 

нас мира, то как мы о нем узнаем? Как мы устанавливаем безнравственность?

Вэтью полагает, что сумеет рассеять недоразумение.

Вывод о безнравственности

«А-а, понимаю, — говорит Вэтью. — Безнравственность — это не такое свойство, которое вы можете воспринять непосредственно, как, скажем, воспринимаете круглость. Однако особых проблем с установлением этого свойства не возникает. В конце концов, точно так же обстоит дело с магнетизмом. Вы же не можете видеть, слышать, обонять, осязать магнетизм, не так ли?»

«Так».

«Однако вы знаете, что магнетизм объективно существует. Мы можем вывести его существование из непосредственно наблюдаемых явлений — например, из поведения железных опилок под влиянием магнита».

Инопланетянин начинает понимать.

«Безнравственность воровства вы выводите из тех его свойств, которые можно наблюдать?»

«Совершенно верно».

Сущее и должное

Кудивлению Вэтью, инопланетянин продолжает недоумевать.

«Вы ошибаетесь. Ваш вывод не может быть правильным».

«Почему?» — спрашивает Вэтью.

«Сказать, что нечто безнравственно, значит, утверждать, что так быть не должно, верно?»

Вэтью согласно кивает.

«Но ведь факты относительно того, чтодолжно или не должно быть, совершенно отличны от фактов относительно того, что в действительности есть».

Вэтью недоумевает.

«Не уверена, что понимаю».

«Сказать, что что-то не должно происходить, не значит говорить о том, что что-то происходит. Утверждать, что данный человек не должен красть этот кошелек, еще не значит утверждать, что он ворует или не ворует».

Вэтью вынуждена согласиться с этим.

«И напротив, сказать, что нечто происходит, еще не значит сказать, что это должно или не должно происходить».

Вэтью все еще не убеждена. «Но ведь сам факт воровства причиняет страдания и делает людей несчастными! Разве это не дает нам рациональные основания для его осуждения?»

Инопланетянин отрицательно качает своей зеленой головой.

«Нет, нет, не дает. Допустим, кто-то получает удовольствие, причиняя страдания, и ворует, чтобы сделать других несчастными. Он действительно считает, что должен так поступать. Если вы скажете этому человеку, что воровство причиняет людям страдания, он охотно с вами согласится. Разногласия между вами возникнут только тогда, когда вы скажете, что он не должен воровать».

«Понимаю».

Инопланетянин продолжает:

«В этой бессердечной позиции нет ничего иррационального. Вы можете считать ее аморальной. Но вы не можете указать никаких реальных фактов, подкрепляющих ваше убеждение в том, что нельзя причинять людям страданий. Простой ссылкой на факты вы не можете доказать, что вы правы, а он ошибается».

«Хм... Возможно».

«Но тогда из описания того, что есть, вы не можете рационально вывести, что должно или не должно быть».

«Почему?»

«Наблюдение открывает нам только существующие факты. Оно открывает только то, что происходит. Вы не можете непосредственно наблюдать «должные» факты. Вы же уже согласились с тем, что безнравственность воровства саму по себе непосредственно наблюдать нельзя. Но только что мы

убедились в том, что аморальность воровства нельзя и вывести из наблюдаемых фактов».

«Я думаю, вы правы. Мне требуется вывести «должно» из «есть», а этого сделать нельзя».

«Совершенно верно».

Головоломка

Инопланетянин подводит итог их разговора об этом странном свойстве — безнравственности, которое, по мнению Вэтью, существует как нечто внешнее. «Тогда как вы можете доказать существование этого странного свойства? Вы не можете его видеть, обонять, слышать, ощущать. Вы не можете вывести его наличие из того, что можно наблюдать, как, скажем, магнетизм. Тем не менее вы утверждаете, что оно существует».

Инопланетянин опять пристально смотрит в окно. «Каким же образом вы, земляне, устанавливаете эту «безнравственность»? Если она реально существует, то будьте добры, покажите мне ее!»

Вэтью чешет в затылке и вглядывается в человека, который все еще пытается отнять у женщины кошелек. «Честно говоря — не знаю, как это сделать. Я чувствую, что она существует. Я уверена, что этот человек ведет себя неправильно. Но я не знаю, как установить свойство безнравственности».

По-видимому, инопланетянин прав: безнравственность нельзя наблюдать непосредственно. Ее нельзя вывести и из того, что мы наблюдаем. Таким образом, если это свойство «объективно» существует, то как распознает его Вэтью?

Решение Юма

Очковая модель, согласно которой моральные оценки добавляются самим наблюдателем, вполне удовлетворительно объясняет, почему инопланетянин не может обнаружить того свойства, которое ищет. С точки зрения очковой модели, описывая действия человека за окном как «аморальные»,

Вэтью лишь описывает или выражает свое отношение к тому, что видит. Поэтому инопланетянин смотрит не в ту сторону Чтобы обнаружить аморальность, он должен рассмотреть саму Вэтью.

Именно такой была точка зрения философа восемнадцатого столетия Дейвида Юма (для Юма существенно, что инопланетянин только что познакомился с Вэтью). Юм указывает на то, что главная трудность, встающая перед моральным реалистом, заключается в том, чтобы объяснить, каким образом мы получаем знание об объективных моральных свойствах. Если бы мораль действительно существовала «вне» нас, то, по-видимому, мы были бы не способны получить о ней знание. Юм приходит к выводу, что источником моральных ценностей являемся мы сами — наши эмоции: «Возьмем любое действие, которое признается порочным, например, умышленное убийство. Рассмотрите его со всех сторон и попробуйте найти в нем то, что вы называете пороком... Вы ничего не найдете до тех пор, пока не обратите свою рефлексию на свою собственную душу и не обнаружите чувство осуждения, возникающее у вас по отношению к этому поступку» (Дейвид Юм, Трактат о человеческой природе, книга III, часть I, раздел I. — Русский перевод: Юм Д. Сочинения, тт. 1-2, М., 1965).

По мнению Юма, «порочность» добавляется наблюдателем.

Джордж Мур и «интуиция»

Дж.Э. Мур (1873— 1958) был моральным реалистом, который осознал, что реализм сталкивается с серьезной проблемой, поставленной Юмом, и предложил ее решение. Наши пять органов чувств отнюдь не являются единственным окном во внешний мир. Аморальность некоторого поступка мы осознаем не с помощью обычного чувственного восприятия. У нас имеется некоторое дополнительное, шестое чувство — Мур называет его «интуицией», — которое и позволяет нам различать внешние моральные свойства. Как радар помогает

 

нам находить корабли и самолеты, скрытые от наших глаз туманом или облаками, так «интуиция» помогает нам устанавливать моральные свойства, скрытые от наших органов чувств.

Инопланетянин не способен установить аморальность, поскольку в отличие от Вэтью не наделен этим дополнительным шестым чувством.

Удалось ли Муру разрешить трудность, встающую перед моральным познанием? На самом деле нет, ибо остается в высшей степени таинственным, как действует наша дополнительная способность «интуиции». С одной загадкой Мур справился, поставив на ее место другую, не менее сложную загадку. Поэтому возражение Юма против морального реализма сохраняет свою силу: все еще кажется, что только очковая модель способна объяснить, как возможно моральное знание.

Три варианта очковой модели

Мы видели, что очковая модель морали вполне удовлетворительно объясняет, почему инопланетянин не способен обнаружить аморальности. Может быть, нам следует согласиться с очковой моделью?

В действительности существует несколько разных вариантов очковой модели морали, из которых мы можем выбирать. Я укажу три из них.

Субъективизм. Это наиболее простой вариант очковой модели. С точки зрения субъективизма, назвать что-либо аморальным значит утверждать, что лично вам это не нравится. Точно так же сказать, что нечто нравственно, значит, выразить свое личное одобрение.

Интерсубъективизм. Согласно интерсубъективизму, сказать, что нечто аморально, значит, утверждать, что это осуждается вашим сообществом. Точно так же сказать, что нечто нравственно, значит, выразить одобрение сообщества.

Следует заметить, что, согласно этим двум теориям, высказать моральное суждение — значит высказать утвержде-

ние. Если некоторое утверждение истинно, то оно истинно благодаря какому-то факту. Но в данном случае тот факт, который делает наше утверждение истинным, находится не «вне» нас, он не является независимым от нас. Этот факт относится к нам самим.

Однако не все варианты очковой модели признают, что моральные высказывания являются высказываниями о фактах. Об этом свидетельствует третий вариант этой модели.

Эмотивизм. Согласно эмотивизму, сказать, что нечто является аморальным, вовсе не означает высказать утверждение. Скорее, это означает выразить осуждение. Точно так же назвать нечто нравственным значит выразить одобрение. Допустим, я пошел на футбольный матч. Моя любимая команда, «Вормингтон Роверс», выигрывает, и я кричу: «Ура «Вормингтон Роверс»!» Утверждаю ли я при этом что-либо? Нет, конечно. «Ура «Вормингтон Роверс»!» не содержит утверждения. Это не истинно и не ложно. Я не высказываю при этом даже утверждения о своих переживаниях. Скорее, я просто выражаю их. С точки зрения эмотивизма, нечто подобное происходит, когда я говорю: «Убийство аморально». Сказать «Убийство аморально» равнозначно выкрику «Долой убийство!». Поэтому высказывание «Убийство аморально» ни истинно, нияожно, поскольку высказывание «Долой убийство!» нельзя квалифицировать как истинное или ложное. Но тогда, чтобы сделать высказывание «Убийство аморально» истинным, никакие факты не нужны. К числу ведущих философов-эмотивистов относятся А.Дж. Айер (1910—1989) и К.Л. Стивенсон (1908-1979).

Все перечисленные теории являются вариантами очковой модели, ибо все они исходят из того, что моральные оценки не принадлежат самой объективной реальности, а коренятся в наших субъективных реакциях на нее. Мораль опирается на то чувство, которое мы — индивидуально или коллективно — испытываем по отношению к тем или иным действиям. Именно благодаря переживаниям мы индивидуально или коллективно создаем моральные ценности.

Почему инопланетянин не может обнаружить безнравственность

Все эти три теории объясняют, почему инопланетянин не может обнаружить безнравственность, хотя каждая из них делает это по-своему.

Согласно субъективизму, когда Вэтью говорит: «Воровство безнравственно», она выражает свое личное осуждение воровства. Чтобы обнаружить тот факт, который делает ее высказывание истинным, инопланетянин должен исследовать саму Вэтью.

Согласно интерсубъективизму, когда Вэтью говорит: «Воровство безнравственно», она выражает осуждение воровства тем сообществом, членом которого она является. Поэтому, чтобы установить, правду ли говорит Вэтью, инопланетянин должен исследовать, что испытывает Вэтью и ее сообщество по отношению к воровству.

Согласно эмотивизму, Вэтью вообще не высказывает никакого утверждения, поэтому никакие факты не нужны для того, чтобы сделать истинным ее высказывание. Не существует «факта» безнравственности воровства. Искать его для инопланетянина было бы бессмысленно.

Вместе с тем, хотя очковая модель справляется с проблемой объяснения получения морального знания, наши моральные высказывания обладают одной особенностью, которой эта модель понять не может. По-видимому, любой вариант очковой модели, сколь бы изощренным он ни был, устраняет возможность моральных ошибок — тех ошибок, которые мы фактически можем совершать.

Возьмем, например, субъективизм. Согласно субъективизму, когда я говорю «Убийство аморально», я утверждаю, что лично я осуждаю убийство. Но тогда у меня нет возможности ошибиться относительно любой безнравственности (если, конечно, я руководствуюсь своими чувствами). Если я чувствую, что убийство безнравственно, то это и делает убийство безнравственным (по крайней мере для меня). Но если Макс

чувствует, что убийство нравственно, то он также прав: для него убийство является нравственным. С точки зрения субъективизма, мы оба правы.

Но ведь это же абсурд! Для индивида должна существовать хотя бы возможность ошибаться относительно того, что нравственно, а что — безнравственно. Употребляя моральные понятия «нравственно» и «безнравственно», мы говорим о свойствах, которые «как-то существуют» независимо от того, какое впечатление производят на нас окружающие вещи. В таком случае только одно то, что какой-то поступок нам кажется безнравственным, еще не гарантирует, что мы правы.

Интерсубъективизм также не признает возможности некоторых ошибок подобного рода. Согласно интерсубъективизму, когда я говорю «Убийство безнравственно», то это будет истинно в том случае, если сообщество, членом которого я являюсь, сообща чувствует, что убийство безнравственно. Для меня здесь существует возможность ошибиться (я могу ошибиться относительно того, осуждает мое сообщество нечто или нет), но у всего сообщества нет возможности совершить ошибку. Если сообщество чувствует, что убийство безнравственно, то это и делает его безнравственным (по крайней мере для этого сообщества).

Опять-таки с этим трудно согласиться. Несомненно, даже целое сообщество может совершать моральные ошибки. Древние римляне чувствовали, что бросать рабов на съедение диким зверям для их собственного развлечения морально приемлемо. Однако этот факт не делает такое развлечение приемлемым.

Наконец, рассмотрим эмотивизм. Согласно эмотивизму, когда я говорю «Убийство безнравственно», то я вообще не высказываю никакого утверждения. Но если так, то у меня опять-таки нет никакой возможности ошибиться в своих моральных оценках.

Короче говоря, возможность индивидуальных и коллективных ошибок показывает, что моральные свойства являются в конце концов объективными.