От закрытых систем к системам открытым

 

 

Важно отметить, что Роджерс подвергал сомнению уже уста­новившиеся и ставшие классическими формы психотера­пии, получившие широкое распространение и повсеместное признание психоаналитический и поведенческий подходы. Когда он возложил свои надежды на открытые системы и тен­денцию к самоактуализации, искренне полагая, что они обна­руживают себя в каждом индивиде, то сам уже больше не мог существовать в рамках закрытой системы. Он делал то же са­мое, что сделали ученые «новой волны», отвергнувшие клас­сическую науку, построенную на предсказуемых структурах. Роджерс основывал свой подход к терапии на своем собст­венном опыте.

«Мои последние размышления,— писал он 1951 году, — все больше и больше убеждают меня в том, что каждый инди­вид — это организм, имеющий вполне определенную потреб­ность в структурировании и почти неограниченный потен­циал, если, конечно, окружающая среда дает ему возможность осознать свои потребности и источники позитивного самовы­ражения» (Rogers, 1951, р. 167). Из этого высказывания становится понятным, что Роджерс по-новому — иначе, неже­ли это делалось ранее, — определяет роль психотерапевта.

На том этапе он определил тенденцию к самоактуа­лизации в каком-то смысле как рабочую гипотезу. Позднее в книге «Способы бытия» Роджерс писал: «Тенденция к са­моактуализации — это особенность органической жизни, примером которой является человеческий организм. Инди­виды имеют огромные внутренние ресурсы для изменения своих Я-концепций, основных установок и самонаправлен­ного поведения. Эти ресурсы могут быть высвобождены при создании определенного климата, обеспечиваемого известными фасилитирующими психологическими условиями» (Rogers, 1980, р. 115).

Позже он определил эти условия так:

1) глубокое эмпатическое слушание;

2) безусловное положительное отношение к другому человеку, принятие этого человека и окружающей его реальности;

3) подлинность, или искренность, то есть умение не пря­таться за профессиональной личиной, столом, белым халатом и т. п.

В книге «О силе человека» Роджерс высказал еще более категоричное суждение о тенденции к самоактуализации. «Эта тенденция,— писал он,— может быть искажена, но она не может быть сломлена без уничтожения целостного орга­низма» (Rogers, 1977, р. 8).

Здесь уместно привести следующий эпизод из жизни Роджерса. Маленьким мальчиком он жил на ферме. Всю зи­му его родители хранили в подвале картофель, и Карл заме­тил, что к весне многие картофелины, став иссохшими и сморщенными, выпустили маленькие нежные белые рост­ки, которые тянулись к единственному источнику света в темном подвале — к расположенному под потолком окну.

Это впечатление Роджерс пронес через всю свою жизнь как яркий пример тенденции к самоактуализации. Эти хруп­кие ростки не стали сильными растениями, которыми долж­ны были стать. Они не смогли пустить корни и породить новые клубни картофеля, но реализовали максимум из того, что было возможно в имевшихся условиях — сделали слабую попытку выжить.

Бельгийский ученый и философ Илья Пригожий (кото­рый получил Нобелевскую премию в области химии в тот же год, когда была издана книга «О силе человека», и на которо­го Роджерс часто ссылался) также писал об открытой систе­ме. Он утверждал то же самое, что и Роджерс, но на другом языке.

Профессионально занимаясь исследованиями в области статистической и химической физики, Пригожий, так же как и Роджерс, сумел подняться к более широким обобще­ниям. Он создал свою собственную терминологию, чтобы описать «спектр систем в самом широком диапазоне: от про­стых самоорганизующихся систем, вихревых образований, красного пятна Юпитера, затем более сложных диссипационных систем и, наконец, до чрезвычайно сложных, само­актуализирующихся и саморазвивающихся систем, таких, как мы сами, человеческие существа».

Открытые системы — это системы, зависящие от взаимо­действия с окружающей средой, внешним миром. Согласно теории открытых систем, организм, находясь в одном из двух состояний (порядка или хаоса), посредством случайного воз­мущения или колебания может оказаться в точке бифуркации (точке разветвления возможностей) и остановиться перед выбором двигаться от порядка к хаосу или от хаоса к порядку, либо оставаться в состоянии хаоса или порядка. Но, когда бурные волнения одолевают открытую систему самооргани­зующегося организма, в нем происходят изменения.

Такова концепция Пригожина. Мы видим, что Роджерс и Пригожий, используя разную терминологию, говорят об од­ном и том же — о том, что человеческий организм (индивид, по Роджерсу) есть открытая, самоорганизующаяся и само­актуализирующаяся система. Это означает, что жизнь инди­вида зависит от его взаимодействия с окружением, которое, пока организм жив, не может оставаться в равновесии, а нахо­дится в состоянии постоянного обмена энергией.

Если принять понятие открытой системы, используемое и Роджерсом, и Пригожиным, то тогда организм выводится из состояния энтропии (или тенденции к смерти) посредст­вом различных возмущений, позволяющих ему избавляться от избыточной энтропии¹. Тенденция к самоактуализации производит постоянную работу внутри организма, продви­гая его к другой форме или другому уровню организации.

 

¹ Davies, Paul, in The New Physics (p. 5), Cambridge: Cambridge University Press, 1989.

 

 

Роджерс называет это движением «к большей сложно­сти» (Rogers, 1980, р. 133). Пригожий пишет об «увеличи­вающейся сложности» (Prigogine, 1984, р. 12). Пригожий полагает, но явно не утверждает, что эта тенденция существует в самоорганизующемся организме до тех пор, пока сущест­вует сам организм. Он только отмечает, что она существует. Роджерс же говорит об этой тенденции так: «Она устойчиво существует».

Философы, теологи и логики могут рассматривать эту параллель с разных сторон, но я вижу ее следующим обра­зом. Пригожий утверждает: если случается возмущение, то открытая система стремится понизить энтропию и дви­гаться в направлении большей сложности. Эта тенденция су­ществует в организмах. И это действительно так.

Роджерс полагает, что эта тенденция не только существует в человеческом организме, но и устойчиво противостоит деструктивным силам в его окружении; она может быть разру­шена только с уничтожением самого организма. В последние годы своей жизни Роджерс верил в то, что эта тенденция к большей сложности не исключает перехода к другой форме существования организма.

 

НЕОБРАТИМОСТЬ

 

 

Другая точка пересечений представлений Роджерса и Пригожина — понятие «необратимость». Для Пригожина это по­нятие включено в концепцию времени.

Как неспециалисту мне не следует даже пытаться углуб­ляться в суть концепции времени, которая настолько слож­на, что ее создание потребовало многолетних размышлений Альберта Эйнштейна.

Глейк пишет: «Теория относительности устранила нью­тоновскую иллюзию абсолютного пространства и времени; квантовая теория разрушила мечту Ньютона об управляе­мом процессе измерения; хаос устранил фантазию Лапласа о детерминированной предсказуемости» (Gleick, 1987, р. 6).

Гераклит высказал идею (во многом сходную с представ­лениями даосизма) о том, что никто не может войти в одну и ту же реку дважды. При этом он полагал, что река постоянно меняется по мере того, как она течет, и хотя это та же са­мая река, но она никогда не тождественна самой себе в лю­бые два последовательных момента времени.

По мере того как я все больше и больше осознаю себя, свое тело и свои чувства, я понимаю, что я не та и никогда уже не смогу быть той, которой я была час назад. Взаимодействия во мне, взаимодействия с частью непосредственно окружаю­щего меня мира и с людьми, с которыми я общалась, измени­ли меня. Тенденция к усложнению, существующая во всех открытых системах, непостоянна, но неуклонна в своем дви­жении. Идея Роджерса о необратимости, как это следует из его различных высказываний и публикаций, может быть сформулирована следующим образом: человек, однажды вовлеченный в процесс изменения и роста и совершающий новые открытия, не может вернуться в прежнее состояние; в определенном смысле организм изменяется навсегда.

Таким образом, необратимость внутренне присуща тен­денции к самоактуализации. Рассмотрение тенденции к са­моактуализации в более крупных системах приводит нас непосредственно к формирующей тенденции, действую­щей во Вселенной, что, в свою очередь, означает: мы не оди­ноки, и это имеет для меня огромное значение. Как человек я не одинока в своем стремлении к большей сложности. Значит, мы не одиноки в движении вперед, будь то движение из состояния порядка или из состояния хаоса. Мы можем двигаться от порядка к хаосу или от хаоса к порядку и даже не догадываться о том, чем вызван этот процесс.

СЛУШАНИЕ

Следующим общим моментом для Роджерса и Пригожина является, на мой взгляд, слушание, которое подводит нас к проблеме коммуникации. Пригожий говорил, что коммуни­кации внутри организма и между организмом и средой явля­ются неотъемлемой частью жизни самого организма.

В этом вопросе Роджерс намного опередил всех других исследователей. Первая глава его книги «Способ бытия» (Rogers, 1980) называется «Коммуникация», и первый аспект коммуникации, к которому он обращается в этой главе,— это слушание. Роджерс пишет об удовольствии, которое он испы­тывает, слушая и слыша человека:

«Когда я слушаю какого-либо человека, я ощущаю с ним связь, и это обогащает мою жизнь. Именно слушая других людей, я узнал все, что знаю об индивидуальности, личности и о межличностных взаимоотношениях. Суще­ствует и иное, особенное удовлетворение, получаемое от подлинного слушания другого человека: оно подобно слушанию музыки сфер, потому что за любым непосредст­венным сообщением, идущим от человека, открывается Вселенная. В любом межличностном общении, свидете­лем которого я был, были спрятаны, казалось, естествен­ные психологические законы и элементы того же поряд­ка, которые мы обнаруживаем в мироздании в целом» (Rogers, 1980, р. 8).

Роджерс поставил вопрос, который возникал для него каждый раз во время индивидуальной и групповой психо­терапевтической работы: «Могу ли я слышать звук, смысл и форму внутреннего мира этого человека? Могу ли я слы­шать это и одновременно оставаться с этим? Могу ли я ока­заться в столь глубоком резонансе с тем, что говорит другой человек, чтобы ощутить смысл и того, что он говорит вслух, и того, что он еще боится выразить?» (Rogers, 1980, р. 8).

Я полагаю, что пример подобного слушания сделает понятным смысл всего сказанного выше. Роджерс описал встречу с одним молодым человеком, пытавшимся объяс­нить причину, по которой он обратился за консультацией. Преследует ли молодой человек какую-то цель? Чего он хо­чет? О чем собирается спросить? Я не знаю, ответил моло­дой человек. На свете нет ничего, чего бы я хотел.

Роджерс принял это утверждение без оговорок, они нача­ли беседовать, и молодой человек, наконец, признался, что ему есть что сказать: «Я хочу жить. Действительно, я хочу продол­жать жить».

В этот момент Роджерс почувствовал, что у молодого человека, возможно, был период, когда он не хотел жить. Потом, в ходе дальнейшего разговора, молодой человек рас­сказал о своей недавней суицидальной попытке. Вот что та­кое глубокое слушание.

Сам Роджерс в ходе этой беседы говорил мало, и у него было время, чтобы установить связь с другим человеком, вой­ти с ним в резонанс, прислушаться к своим собственным ощу­щениям, возникшим в процессе общения, и стать открытым для другого человека, для себя и своего интуитивного знания. Слушание в этом случае было разновидностью резонанса.