Истории чешского литературного языка

 

Чешский язык является национальным языком чехов и государственным языком Чешской Республики. На чешском языке говорят около 10 млн. жителей областей Чешской Республики (Чехии, Моравии и Силезии).

Чешский язык, вместе со словацким, польским, верхне- и нижнелужицким и мёртвым полабским, относится к западной группе славянских языков. Чешский язык входит в южную подгруппу западно-славянской ветви и принадлежит индоевропейской языковой семье.

Развитие чешского языка происходило довольно долго. С распадом индоевропейского языкового единства, на основе одного из индоевропейских диалектов (протославянского), сформировался праславянский язык, который является языковой первоосновой всех современных славянских языков. В течение длительного времени праславянский язык развивался как единое диалектное образование. Генезис праславянского языка охватывает три периода: древнейший – до установления тесного балто-славянского языкового контакта, период балто-славянской сообщности и период диалектного дробления.

В ранний период развития праславянского языка сложилась новая система гласных сонантов, значительно упростился консонантизм, получила широкое распространение в аблауте ступень редукции, корень перестал подчиняться древним ограничениям. По судьбе средненёбных k' и g' праславянский язык входит в группу satem. Однако этот процесс шёл непоследовательно, например, в морфологии. На праславянской почве сформировалось большинство суффиксов, существенно изменился и лексический фонд.

В период балто-славянской сообщности славяне заимствовали много слов у балтов. В это время праславянский язык утратил гласные сонанты, на их месте возникли дифтонги (напр.: sъmьrti) – в положении перед согласными и последовательности – "гласный сонант перед гласными"; интонации (акут и циркумфлекс) стали релевантными признаками.

Важными процессами праславянского периода были утрата закрытых слогов, смягчение согласных перед йотом, затем монофтонгизация дифтонгов, возникновение слоговых плавных, носовых гласных, упрощение групп согласных, межслоговая диссимиляция. Эти древнейшие процессы нашли отражение во всех славянских языках, в том числе и в чешском языке (см. чередования žiti – žnu ‚ vzíti – vezmu). Смягчение согласных перед йотом отражено в виде чередований s – š, z – ž, напр.: в чеш. яз.: česat – češu, mazat – mažu. В связи со смягчением согласных перед йотом был пережит процесс первой палатализации задненёбных: k › č, g › ž, x › š. На этой основе ещё в праславянском языке развились чередования (k – č‚ g – ž‚ x – š), оказавшие влияние на именное и глагольное словообразование, напр. в чеш.яз.: ruka – ručka, filolog – fíloložka. Имя изменялось по падежам и числам. Кроме ед. и мн.ч. существовало двойственное число, которое позже утратилось почти во всех славянских языках (в чеш. яз. зафиксированы его рефлексы: rukama, nohama). Существовали именные основы, выполняющие функции определений. В поздний праславянский период возникли местоименные прилагательные. Глагол от основ инфинитива мог образовывать инфинитив, аорист, супин, имперфект, элевое причастие, причастия действительного залога прошедшего времени на – vъ и причастия страдательного залога на – n (см. ЛЭС: 1990).

Таким образом, ещё в недрах праславянского языка начали формироваться диалектные образования. По словам известного богемиста-историка О.Гуйера, именно в той диалектной области, где tj, dj перешли в c, dz, где l’ epentheticum в конечных слогах исчез, а сочетания tl, dl остались без изменения, где на месте ch появилось š, где перед ě было сочетание kv, gv, где творительный падеж ед. ч. основ на o имел окончание – ъmь и где в соответствии с окончанием – е некоторых падежей имён с основой на á в другой диалектной группе было окончание ě – в этой области в результате дальнейшего изменения развился чешский язык. В нём были в то время ещё ь, ъ и носовые гласные. Полугласные (редуцированные) ь и ъ в начале исторического периода были сильными и слабыми.

В морфологии значительных изменений, унаследованных от праславянского языка не выявлено. В тв. падеже ед.ч. имён существительных с основой на – о чешский язык унаследовал окончание – ъmь. В род. падеже ед.ч. и именительном – винительном падеже мн.ч. у имён существительных с мягкой основой на a, а также в вин. падеже мн.ч. у имён существительных с мягкой основой на – о имелось окончание ě (duše, kraje). В доисторический период: на месте сильных редуцированных развился гласный полного образования e. Сочетания tart, talt, těrt, tělt, развившиеся из tart, talt (= праязык tort, tolt), tert, telt сохраняли своё старое звучание. Плавные r и l остались без изменений, or-, ol- в начале слов перед согласными в чешском языке перешли в ra-, la- (при восходящей интонации), напр.: rámě. Под нисходящей интонацией на месте сочетания or- в чешских наречиях находим ro -, напр.: rokyta. На месте прежнего ol – в чешском языке везде представлено lo -. Кроме указанных, следует отметить и другиее изменения: перегласовка a в ě положении между мягкими согласными, изменение g в h, заимствование вместе со словами из немецкого языка нового согласного звука f, изменение музыкального ударения в экспираторное и стабилизация его на первом слоге. Долгота сохранилась в слогах, предшествующих слогу с долгим ударным гласным. В слогах под ударением долгота сохранялась в том случае, если слог имел восходящую интонацию, и сокращалась, если слог находился под нисходящей. Например, чеш. sláma, blato, vrana (в рус.яз. соотв. солома, болото, ворона) и т.д. Интонационно отличались и сложные формы прилагательных от именных: stár-starý, práv, pravě, právo -právý и т. д. Этим же объясняются и количественные различия у числительных, напр.: pět-pátý, devět-devatý. Метатонию можно наблюдать и в формах одного и того же слова, напр.: kráva-kravou, kráv, kravám. Однако со временем, первоначальное соотношение изменилось. Было утрачено количественное чередование в разных формах одного и того же слова (по аналогии). Иногда в языке параллельно сосуществуют оба звуковых вида, различающиеся по значению, напр.: město -город, místo -место, sluha – (slouha) – слуга. Происходило также выравнивание сложных форм прилагательных в отношении количества по именным, и наоборот, напр.: suchý как sucho, dlouze и dlouhy. У прилагательных mlád-mladý наблюдается аналогичный процесс (под влиянием прилагательных типа stár-starý).

Из морфологических изменений отмечены новообразования в форме им. подежа двойственного числа у имён с основой на – o, где вместо старой формы на – a, (напр.: raba) стала употребляться форма на y (из u – основ), то есть raby как syny. У глаголов во 2 л. ед. ч. настоящего времени на месте праславянского окончания – si, ší стало употребляться окончание š, напр.: daš, vedeš. В 3 л. мн.ч. в форме сигматического аориста праславянское окончание -sę,-šę в чешском языке уступило место праславянскому имперфектному окончанию – chо = чеш. chu (vedechu).

В синтаксисе, сочинение заменяется подчинением, возникают новые союзы.

Интересно проследить изменения в словаре. Иногда старое название заменялось новым без объяснения причины. Так, вместо праславянского oty (= antis, лат. anas, в чешском языке появилось новое слово kachna, kačera, kačer, вероятно связанное с личным именем Kateřina. Древнее kokotъ было вытеснено словом kohut, слово kurica заменено на slepice.

Первые литературные произведения чехов восходят к общему достоянию словесного искусства всех славян – к памятникам старославянской письменности. И с самого начала эта древнеславянская литература отразила характер мирового литературного процесса, проявившийся прежде всего в жанровой дифференциации древнейшей общеславянской словесной художественной продукции: переводы (текстов Священного Писания), поэзия («Проглас»), проза (жития Кирилла и Мефодия). [Тугушева, 2003, с. 129].

О старочешском языке (богемизмах) можно судить по созданным на территории Чехии-Моравии старославянским памятникам письменности (Киевские листки, Пражские отрывки). Глаголические Киевские листки, содержащие мессу по римскому обряду, написаны в X в. Название «киевские» дано по позднейшему их местонахождению в Киеве. Этот памятник является наиболее архаичным из числа других памятников старославянского (древнецерк.-слав. языка), архаичным и по виду глаголических букв, и по чертам языка. Но одна черта старославянского языка (языка кирилло-мефодиевских ‘переводов) систематически исключена писцом Киевских листков. Это - шт, жд из tj, dj, которые заменены буквами ц и з: В старославянском языке: Более выразительны по своим чертам являются глаголические Пражские отрывки, содержащие вечерню по восточному обряду. Они написаны в конце XI или XII в. В этом памятнике отражаются такие черты чешского языка того времени:

Отдельные чешские слова и сочетания слов встречаются в произведениях на немецком и главным образом на латинском языке. Так, чешские слова встречаются в легендах конца X в. о св. Людмиле, о св. Вацлаве, о св. Войтехе, латинской хронике, составленной в XII в. чехом Космою, в ряде деловых документов. Из них важное указание представляют чешские слова в грамоте, относящейся к основанию Литомержицкого собора (грамота дошла в трёх списках, - XI, начала XIII и первой половины XIV вв.). Например: чешские имена Spitigneus, т. е. Spitigněv, Chlmec, Bělina и др. Чешские слова в немецких произведениях, писавшихся в Чехии: «ein bochniz» (старочешск. Bochnec – хлебец), der masanze (старочешск. mazanec – сдобный хлеб) и др. (XIII в.).

О старочешском языке можно судить по глоссам. Глоссы – чешский перевод латинских слов и выражений, - перевод, вписывавшийся в латинскую рукопись. Чешские глоссы идут от XI – XII вв. От XIII в. таких глосс дошло большое количество.

От второй половины XIII в. идут два древнечешских стихотворения религиозного содержания: «Островская песнь» («Slovo do světa svorenie“, из латинского сборника Островского монастыря) и «Кунгутина песнь» (из молитвенника Кунгуты, дочери короля Пржемысла II). Чешские записи подобных произведений делались и раньше, но некоторые из них дошли до нас в более поздних списках. Так, к ранним чешским произведениям относятся «Hospodine pjmiluj ny» (в списке XIV в.).

От XIV в. мы располагаем многочисленными произведениями на чешском языке, прозаическими и стихотворными. Это легенды о Пилате, об апостолах, Александреида – легенда об Александре Македонском, историческая рифмованная «Далимилова хроника», сочинения Фомы Штитного, правовые произведения: «Книга рожьмбергская» и «Земские чешские права» Ондржея из Дубе, грамоты (1370 и 1394 гг.) и др.

В основу языка ранних памятников чешской письменности был положен тот чешский язык, которым пользовалось чешское население в Праге и шире – в среднечешской области. Значение Праги как политического и культурного центра страны обусловило то, что среднечешский тип речи послужил основой языка письменности. Но тождества этого книжного языка с народной среднечешской речью не было: книжный язык был языком лиц из среды книжной, церковной, монастырской, городских верхов. Основное отличие этого языка от народного заключалось в лексике: в книжном языке было много таких слов, какие отсутствовали в языке народном. Например, новообразования для выражения отвлечённых понятий, для названия действующих лиц: старочешск. stvořenie, zhřešenie, vyprositel, těšitel, krmitel и др.

По-видимому, уже ранее XIV в. среднечешский тип языка культурно-городской и монастырской среды считался образцовым, и главные черты его усваивались книжными людьми из других чешских местностей. Поэтому в сохранившихся памятниках чешской письменности XII-XIV вв. диалектические различия незначительны. Но они присутствуют как отражение феодальной раздробленности того времени.

Как отмечает А. М. Селищев: переживавшиеся процессы и явления в культурной, политической и экономической жизни отражались, прежде всего, на языке городской и церковно-монастырской среды, главным образом на словаре, а также и на других сторонах его. Отсюда новые слова, новые языковые черты распространялись и в более широких кругах чешского населения. Так, христианизация из латинского источника вызвала ряд заимствованных латинских слов, слов из латино-немецкого словника: kostel ( лат. castellum – городок ), («Pater noster…»), apoštol и др.Некоторые из них взяты при немецком посредстве: almužna – милостыня(др. нем. almuosna из среднелат. alimosina). Под влиянием христианства возникли слова škola, inkoust, papier, bělpuch. В восточном варианте на чешскую почву перешли: cierkev, krstiti, prorok, blahoslaviti, milosrdie, spas, spasenie, viera.

Происшедшие изменения в социальной и экономической жизни - феодализм, рыцарство, усиление значения города и ремёсел в рамках феодализма – вызвали длинный ряд новых слов, преимущественно немецких заимствований в силу господствующего значения немецкого элемента при дворе, у феодалов и в городе: říše – государство, zrabě – граф, markhrabě – маркграф и т. п. Вследствие того, что немецкий язык был языком господствующих классов того времени, усваиваются в чешской среде и некоторые бытовые слова. Это слова эмоционального значения, слова, которые раньше других слов обиходной речи заимствуются взамен своих слов. Это слова благодарности, вреда и порчи, обязанности и др.: dík – благодарность, škoda – вред, musiti – долженствовать.

В XIV в. с экономическим ростом страны возрастает и культурный уровень её городского населения, усиливается и значение местного, чешского элемента. Чешская письменность обогащается произведениями поэтическими и прозаическими не только религиозного, но и светского содержания. Стихотворный язык располагает многими выразительными средствами и легко пользуется рифмой.

Древнечешская литература XI XIV вв. продолжает традиции, заложенные в великоморавский период. Выходят разножанровые произведения, основной объём её составляет переводная литература. Древняя переводная литература отражала не только и даже может быть не столько чужую, сколько свою действительность, обусловившую сам факт потребности в создании переводов на свой язык. Специфика переводной литературы, особенно эпохи раннего средневековья, заключалась в том, что точному переводу подвергалась лишь каноническая литература – тексты Священного писания, в то время как вся остальная обширная литература культовой, не говоря уже о светской, направленности, накопленная к началу второго тысячелетия от Рождества Христова преимущественно на латинском языке, переводилась на другие языки довольно свободно, с заменами, вставками или, наоборот, удалением отдельных пассажей оригинала, подчас с разночтениями в трактовке некоторых идей и образов исходных текстов и т.д. В результате чего в произведения мировой словесности, переведённые на чешский язык, проникали факты чешской истории и современности.

Первая на чешском языке, например, рифмованная светская эпопея рыцарского толка «Александреида», посвящённая жизни и военным подвигам Александра Македонского, благодаря авторскому переводу представляет собой чешское по духу произведение, отражающее образ идеального чешского правителя, а также мировоззрение чешской феодальной аристократии (Тугушева, 2003, с. 132).

Приведём в качестве примера несколько стихов:

Z czlahieho řáda níkoli i jednoho v čest nevoli nebo chlap, když jest povýšen, nesnadně bude utišen, zle kolo najviece skřípá,

malý had nejviece sípá a chlapě najviece chlípá... Takéž chlap, kdýž obohatie, kdýž sédí, daní nehlatě, dobřě znav, však nepozná tě...

 

«Из ряда холопов ни одного не выбирай на почётное место: ведь холоп, когда повышен, нелегко будет удовлетворён. Плохое колесо весьма сильно скрипит; небольшая змея весьма сильно шипит, а холоп весьма жаден… Также холоп, когда разбогатеет, место занимает, дани не платя, хорошо зная, но не узнает тебя…» [Селищев, 1941, с. 38]. Стихи характерны по своему содержанию: оно ярко определяет ту среду, в которой возникали и распространялись эти произведения, среду феодальную, враждебно относившуюся к крестьянству, нередко восставшему против помещичьей эксплуатации.

При этом авторская оригинальность заключалась не в теме или сюжете, а прежде всего в умении перевести общеизвестный материал на свою национальную почву, которую олицетворял прежде всего свой национальный язык.

Древнечешские переводчики своими переводами доказали способность своего языка к передаче содержания общеевропейского материала во всей полноте его эстетических ценностей. Древнечешские интеллектуалы-переводчики стремились обеспечить чехам, не владеющим латынью, доступ к тому, чем жили и что волновало их ближайших европейских соседей, дать им возможность прочитать всё самое интересное и важное из того, что читали в Германии, Франции, Италии и т. д. Древнечешские переводы вводили читателя в мир средневекового европейца и формировали его духовную культуру. Переводы знакомили чехов с историей христианства и библейской тематикой (легенды об апостолах, о сошествии Духа Святого, о святой Катерине и др.), со всемирной историей (Троянская хроника), с жизнью в других странах и землях (Путешествие Мандевилла, «Миллион» Марко Поло), а также в форме авторских преобразований отражали восприятие чехами окружающей их действительности (Тугушева, 2003, с. 135). Основным достижением древнечешской литературы явился перевод на чешский язык Библии – духовной сокровищницы всего человечества. Перевод Библии на чешский язык является самым ранним переводом её на современные славянские языки, имел большое значение для чешской литературы. Благодаря ему Чехия подключилась к мировому литературному процессу в его европейском варианте. Перевод способствовал зарождению собственно чешской национальной литературы.

Новую эпоху в общественной и культурной жизни открывает гуситское движение. Литературные произведения этого времени не ограничиваются буржуазной и монастырской средой: они рассчитаны на широкую среду чешского населения. Вместе с широтой распространения ставится цель агитационная: распространить в широкой городской и ремесленной среде реформаторские идеи. Призвать к защите их, обличить противника, выразить гнев к нему – вот цель, которую преследовали произведения Гуса, Хельчитского и др. В словаре, в формах своего письменного языка Гус пользовался современной народной речью, не прибегая к архаизмам языка прежних произведений. «Я писал тут, как обычно говорю», - заметил он в одном из своих произведений. Но в отношении звуковой стороны языка Гус не принимал результатов новых изменений, пережитых в среднечешской области с Прагой в центре: uo вм. ó, au или ou вм. ú, aj, или ej вм. ý. Он призывает сохранять в речи черты старого произношения, потому что во многих новшествах он видел отрыв от чешского языка. В своём латинском сочинении о чешской орфографии («De orthographia bohemica») он указывает на вредное значение излишних немецких заимствований, а также учит, как должны пражане произносить некоторые звуки, которые уже вышли из употребления в их речи. В других местах, в частности на юге, откуда был родом Гус, сохранялось ещё прежнее произношение этих звуков. Ян Гус изложил основы чешской графики и орфографии, предложил ввести диакритические (надстрочные) знаки вместо старого письма с лигатурами (т.е. буквенные сочетания латинского алфавита): точку над согласными. Позднее точка была заменена крючком – Č. Графическоеобозначение долготы гласныхне претерпело изменений: á.

Вследствие демократизации литературного языка эпохи гуситского движения этот язык получает весьма широкое распространение в народной среде и воздействует на речь её. Но, с другой стороны, в литературный язык этого времени проникают элементы народной речи. Стремление Гуса сохранить в литературном языке старый фонетический тип не было поддержано жизнью: взяли перевес элементы живой речи средней Чехии. Так, чаще употреблялось uo вм. ó, au или ou вм. ú ( на письме au: tvau rukau), ej вм. ý, í вм. ie (více); нередко употреблялись слова с v- перед начальным o (voko).

В XVI в. í вм. ie, ou (пишется au) вм. ú являются общепринятыми в чешском литературном языке. Однообразна и замена ó, представлено ú ( в орфогр. ů) вместораннего результата uo: vůz. Но колебание продолжается в отношении ý и v перед начальным o; употребляется ý и ej (pýcha и pejcha – «гордость», «надменность»), oču и voču. Колеблется и употребление твёрдого l с средним l.

В эпоху гуманизма и деятельности общины «чешских братьев» (XVI и начало XVII вв.) чешский литературный язык переживает новую стадию: он обогащается новыми многочисленными терминами; перестраивается в синтаксисе и в стиле, перестраивается в нормах классического латинского языка. «И нет никаких таких греческих или латинских книг, разве только я, охваченный любовью к своему языку, ошибаюсь, чтобы их нельзя было передать на чешском языке. Что же касается его гладкости, то я не знаю, чтобы чешским языком нельзя было передать так выразительно, так красиво, так приятно, как и греческим или латинским; только бы мы старались и один за другим стремились возвысить его». Так писал один из чешских гуманистов Викторин из Вшегрд (сконч. В 1520 г.) [ Цит по: Селищев, 1941, с. 40-41]. В числе новых терминов было много заимствованных слов. Сюда относилась латинская международная терминология научного применения (akademia, autor, kvartál, katar и др.). Были слова итальянские, испанские или французские, из области военного дела и цивилизации того времени (armáda – армия, regiment – полк и т.д.). Вошло в обиход много немецких слов, относившихся не к новым явлениям и предметам культуры и техники, а к бытовой жизни и её речи (forcug - преимущество, kštalt – форма, «украшение» и др.

В отношении форм характерно для эпохи чешского гуманизма образование прилагательных на itý (důlež it ý – важный, určitý – определённый и др.), относившихся преимущественно к языку в области права. Продуктивными были образования на telný в значении латинского суффикса - bilis (snesitelný – сносный , neukoitelný - безутешный и др.).

Латинское влияние отражалось в склонности к сложным предложениям и в построении их по латинскому образцу.

В стилистическом отношении проявляется тенденция к употреблению синонимов, к повторениям, к перечислениям. Например: kltsnouti, padnouti, poblouditi, zmejliti, oklamáni, svedeni býti můžete и др. – «вы можете опуститься (пасть), пасть, заблудиться, ошибиться, быть обманутыми, подведёнными…»

Из произведений XVI в. лучшими по языковым нормам того времени считались те, которые принадлежали писателям, группировавшимся около Даниила Адама Велеславина (1545-1599) – учёного, писателя, «главнейшего издателя», «архииздателя» (arciknihtiskaře).

Образцовым языком чешской прозы, без искусственных синтаксических и стилистических латинизмов, языком точным, ясным и выразительным написан перевод Кралицкой библии, напечатанной в 1579-1593 гг. в Кралицах (в Моравии). Этот перевод выполнялся в течение ряда лет членами общины «чешских братьев». Язык этой книги был образцом и для языка новой чешской литературы конца XVIII и начала XIX вв.

К XVI в. относится ряд разноязычных словарей. Из них наиболее полными были Велеславинские Nomenlator qudrilinguis (1598 г. – с расположением слов по предметным отделам. К чешским словам в этих словарях даны переводы латинские, немецкие и греческие.

В XVI в. составляются также грамматики чешского языка. Из них отметим грамматику выдающегося деятеля общины «чешских братьев» Яна Благослава (1523-1571). Это грамматика чешского гуманиста, горячо отстаивающего чешский язык и его культуру. Он определяет нормы стиля и словаря этого языка, отвергает крайности в применении архаичных элементов, с одной стороны, и новаторства – с другой, требует стремиться к истоте, ясности и выразительности в языке. Он упрекает чехов некоторых местностей (например, в районе Пльзеньском, Индржихоградском) за чешско-немецкую языковую мешанину: она отрывает их и от прочего чешского населения. Анализируя некоторые стороны стиля и семантики. Благослав стремиться достигнуть высокой культуры языка. Заботясь о «благозвучии языка», он требует избегать таких проявлений какофонии, как «мумланье», т. е. нахождение рядом слогов с m («A dudeme mu mili»), и предлагает способы, какими можно избегать такого «бормотанья». Важны для нас и сведения Благослава о народных говорах. Образцовым «лучшим» произношением он считает пражское.

Систематически изложенную грамматику представляет произведение на латинском языке словака Вавринца Б. Недожерского (1603).

В XVII - XVIII вв. после Белогорской битвы (1620), в период католической реакции, чешская письменность пришла в упадок. В нормах прежнего языка продолжалась некоторое время чешская литературная деятельность в эмиграции в среде чешских экзулантов. В их числе был педагог-мыслитель Ян Амос Коменский. В Чехии же литературная деятельность стала невозможной. Появлявшиеся печатные издания на чешском языке представляли собой иезуитские религиозные книжки для народа.

По указаниям, извлекаемым из чешских рукописей и печатных книг XV – XVII вв., полагаем, что к XVIII в. чешский язык представлял те же главные черты, фонетические и морфологические, какие находятся в нём и в XIX в.

После периода длительного упадка в условиях онемечивания (XVII -XVIII вв.) начинается новый период совершенствования чешского языка (чешской письменности) – процесс чешского «возрождения». «Это был период становления национального литературного языка, создания единых грамматических нор и широкой лексической базы, необходимой для развития науки и литературы молодой чешской нации» [Лилич, 1982, с.8]. В основу языка её был положен язык лучших произведений XVI в. Старый языковой фонд значительно изменился. Теперь он обслуживает не только город, но распространяется и в деревню. Он является языком не только литературы, но и науки, школы, администрации, политики. Происходит демократизация литературного языка, его обогащение многочисленными новыми терминами, языковыми средствами разного применения, разного функционального значения. Основоположник славянского языкознания Й. Добровский в 1809 и 1819 годах создаёт грамматику литературного чешского языка. Словарный состав старочешского и современного чешского языка объединил в большом пятитомном чешско-немецком словаре Йозеф Юнгман.

Обогащение словарного состава чешского языка происходило, с одной стороны, путём создания новых слов, с другой стороны – путём заимствования из старочешского языка и из народных диалектов и, особенно, путём заимствования слов из славянских языков.

Процесс интенсивного пополнения словарного состава чешского литературного языка в данный период был в значительной степени отмечен влиянием русского языка. К концу XVIII в. Россия стала единственным суверенным славянским государством, принадлежавшим к числу наиболее влиятельных европейских держав. В Чешских же и Моравских землях в этот период сильнее чем когда-либо чувствовалось национальное угнетение; чешские патриоты остро ощущали недостаточность собственных сил в борьбе против политики германизации, проводимой венским правительством. Естественно поэтому, что сознание родства по языку и происхождению с русским народом, обладавшим мощной государственностью, в высокой степени усиливало растущее чешское самосознание и вселяло в чешских патриотов надежды на улучшение собственного положения с помощь России. Так возник феномен, ставший одним из важнейших идейных компонентов чешского национально-освободительного движения, - так называемое русофильство, образующее постоянную составную часть чешского мышления нового времени, мотивированное сознанием этнического и языкового родства. Важным компонентом чешского «русофильства» было и сознательное стремление подчеркнуть языковое родство чешского и русского народов; для этого в чешском языке оживлялись е архаичные элементы, которые имели соответствие в русском языке, а также воспринимались отдельные русские языковые черты (преимущественно лексические и синтаксические) для обогащения средств чешского литературного языка. Среди деятелей чешского национального возрождения, которые творчески участвовали в процессе пополнения чешского словарного состав русскими элементами нужно назвать имена Й. Добровского, Й. Юнгмана, А. Марека, В. Ганки, Ф. Л. Челаковского, словака П. Й. Шафарика, Я. С. Пресла. Й. Добровский издал переработанную и исправленную им часть из многоязычного словаря Glossarium comparativum totius orbis (Петербург, 1787- 1789 под ред. П. С. Палласа). Работа вышла в 1796 г. под названием «Сравнение русского и чешского языков. По Петербургскому «Сравнительному словарю всех языков» Содержанием её явилось 273 русско-чешских лексических соответствия, истолкованных с помощью немецкого и латинского переводов и прокомментированных Й. Добровским. Русские слова записаны в чешской транслитерации. По наблюденим Б. Гаранека, почт половину слов этого списка можно встретить у чешских поэтов начала XIX в. [Лилич, 1982, с.12-13].

Наиболее ревностным заимствователем русских слов был поэт, переводчик и автор “Логики” Антонин Марек. Он позаимствовал из русского языка более 150 слов; одни из них не привились в чешском языке, однако другие прочно вошли в словарный состав литературного и народного чешского языка. К таким словам относятся, например: paluba - палуба, záliv - залив, závod (завод – в значении промышленное предприятие), topivo - топливо), bohatýr богатырь, vkusný -вкусный, věrolomný -вероломный. Количество слов, позаимствованных из русского языка, Й. Юнгман увеличил заимствованием двух часто встречающихся в обиходе vzduch - воздух и příroda - природа. Ботаник Ян Сватоплук Пресь позаимствовал из русского языка более 70 слов, например: plavun - плавун, št‘avtel - щавель, pestík - пестик, pyl - пыль. Слова mrož - морж, step - степь, также имеют русское происхождение. Русские слова укоренились и в других отраслях науки и в повседневной общественной жизни: maják - маяк, šum - шум, velkolepý - великолепный и др.

Акцент в изучении чешского языка смещается в сторону исторической грамматики. Выходит в свет 4-х томная "Историческая грамматика чешского языка " Я. Гебауэра, 2-х томный словарь старочешского языка. В конце XIX нач. XX в. выходят труды по общему языкознанию Й. Зубатого, работы по истории чешского языка В. Вондрака, О. Гуйера. В 1926 г. организуется Пражский лингвистический кружок. Представители пражской лингвистической школы (В. Матезиус, Р. О.Якобсон, Б. Трнка, Й. Вахек, Б. Гавранек, Й. Коржинек, К. Горалек и др.) разрабатываются теоретические и прикладные вопросы фонологии, теории литературного языка, функциональных стилей, языковой культуры, исторической компаративистики. Большой вклад в развитие чешского языка внесли учёные разных поколений: Ф. Травничек, Б. Гавранек, А. Едличка, В. Шмилауэр, Ф. Копечный, Й. Голуб, В. Шауэр, М. Комарек, А. Лампрехт, Б. Гала, Я. Бауэр, П. Сгалл и др.

В конце XX в. чешской лингвистике активизировалась деятельность по созданию универсальных грамматических описаний современного чешского литературного языка. Наибольшего внимания заслуживает фундаментальная "Настольная грамматика чешского языка" (Příruční mluvnice češtiný 1995). В 1996 г. был издан учебный курс "Чешский язык. Речь и язык" (Čestina. Řeč a jazyk 1996), новое, переизданное и дополненное издание "Чешской грамматики" Б. Гавранека и А. Едлички. Грамматики 90-х годов являются синтезом новейших достижений лингвистической мысли с учётом коммуникативного, семантического и прагматического аспектов.

На современном этапе богемистику продолжают волновать острые, актуальные вопросы о состоянии вербальной коммуникации в чешском социуме, о динамике литературной нормы, взаимоотношении литературного языка с разговорными идиомами, развитие и функционирование языка в коммуникативных условиях виртуального пространства, вопросы компаративистики в сфере делового сотрудничества (туризм, бизнес) и др.