Главные тенденции в аграрном секторе в 1953-1965 гг.

Совершенствование хозяйственного механизма в СССР на­чалось с аграрного сектора. В начале 50-х годов в село вкла­дывали всего лишь около 20 % от общей суммы капиталовло­жений в промышленность. Крестьянству приходилось расплачиваться за опыты с засевом украинских черноземов яровой пшеницей и укрупнением колхозов, за манипуляции с нормами выработки, превышение пределов накопления не­делимых фондов в общественном животноводстве, измерение его эффективности не килограммами и метрами, а головами и хвостами. В 1953 г. только 22 % колхозов были электрифи­цированы, большинство крестьянских изб продолжало осве­щаться свечами, керосиновыми лампами и даже лучинами. Электричество мелких колхозных станций обходилось в 10 раз дороже энергии государственных районных электростан­ций (ГРЗС), но подключение к ним считалось расхищением общенародной собственности, поскольку колхозы учитывались по другой строке сметы расходов. Существенным каналом перекачки средств из деревни были МТС. Натуроплата за их работу составляла половину попадавшего в госфонды хлеба. Положение в сельском хозяйстве было подробно рассмотрено на сентябрьском (1953 г.) Пленуме ЦК КПСС. Доклад на нем был первым крупным выступлением нового Первого секрета­ря ЦК Н. Хрущева. Основными причинами отставания сель­ского хозяйства были названы материальная незаинтересо­ванность колхозников, противоречие личного и общественного, низкий уровень механизации труда, отсутствие толкового ру­ководства в колхозах, совхозах и МТС. Для оздоровления экономики аграрного сектора было намечено установить более обоснованные цены на сельхозпродукцию, перейти к планированию снизу, упорядочить нало­говую политику, поднять материальную заинтересованность колхозников. В перспективе предполагался переход к пенси­онному обеспечению членов колхозов и смягчение ограниче­ний паспортного режима. Коллективные хозяйства получи­ли право вносить изменения в свои уставы в соответствии с местными условиями. Был взят курс на рост денежных дохо­дов колхозов. И уже в 1954 г. налоги на крестьянство были уменьшены вдвое по сравнению с 1952 г. и стали взиматься не с дохода, а по размеру земельного участка. Нормы поста­вок с личного подворья были снижены, недоимки за прошлые годы списаны. Закупочные цены в следующее пятилетие вы­росли в 3 раза, денежные доходы колхозов в 1957 г. к 1952 г. в расчете на каждый колхозный двор увеличились в 2,3 раза, выдача денег на трудодень - в 3 раза. Ситуация в сельском хозяйстве и положение колхозников заметно улучшились. В течение пяти лет после сентябрьского пленума среднегодовой прирост продукции аграрного сектора превышал 7 %. Боль­ше (10 %) было только при нэпе.

Целина. На сентябрьском пленуме 1953 г. в последний раз прозвучало необоснованное утверждение об успешном решении зерновой проблемы в СССР. Фактическим признанием необеспеченности зерном было решение, приня­тое на февральско-мартовском (1954 г.) Пленуме ЦК КПСС о широком включении в хозяйственный оборот целинных и за­лежных земель. Хотя в директивахXIXсъезда КПСС эта за­дача не ставилась, принятое решение нельзя назвать неожи­данным. Когда в 1946 г. сильнейшая засуха поразила основные хлебородные районы европейской части СССР, в зерновых зонах Казахстана, Западной Сибири и Алтая сбор урожая к предыдущему году вырос в 1,5-2 раза. Наверное, тогда мно­гим вспомнилось постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 20 апреля 1940 г. о подъеме зернового хозяйства в колхозах и совхозах на востоке СССР. Те же районы были выбраны и в 1954 г.: Алтайский и Красноярский края, Новосибирская, Омская, Челябинская области РСФСР, Акмолинская, Павло­дарская, Северо-Казахстанская, Кустанайская, Семипалатин­ская, Восточно-Казахстанская области Казахской ССР. Постановление предписывало провести учет пахотноспособных угодий, расширение пашни вести прежде всего на землях, не требовавших крупных вложений, организовать на целине кол­хозы, совхозы, машинно-тракторные станции и мастерские, построить крытые навесы для сушки зерна, направить в Приобье и другие регионы специалистов и технику. Новоселам воспрещалось применение мелкой вспашки паров и взмет зяби. Освоение целинных и залежных земель в 50-60-е годы осуществлялось в традиционных формах широкомасштабной плановой кампании по созданию новой зерновой базы стра­ны, способной принести быструю отдачу. В 1953 г. заготовки хлеба едва достигли 31 млн. т зерна и были меньше продо­вольственных потребностей населения и других затрат госу­дарства. Разница покрывалась госрезервами.

Уже в три первых целинных года было распахано свыше 32 млн. га земли - столько же, сколько прирастила к своему земельному фонду вся страна в 20-е - 30-е годы. В результате заготовки хлеба выросли до 54 млн. т, валовой сбор зерна увеличился в 1953-1956 гг. с 82,5 до 125 млн. т. Особеннос­тью целины были относительная дешевизна выращенного уро­жая и высокая товарность зернового производства. С начала 60-х годов средства, вложенные в новые земледельческие рай­оны, стали приносить прибыль. Через год после решения о выходе на целину личную от­ветственность за неблагополучное положение сельского хо­зяйства возложили на Г. Маленкова. От его имени в печати была опубликована записка с просьбой об освобождении от обязанностей председателя Совета Министров СССР. Резерв­ный запас зерна государства в середине 50-х годов подошел к концу. 1956 г. принес облегчение. После засушливого преды­дущего года первый крупный успех достигнут на целине. 40 млн. га распаханных земель (в том числе 23,6 млн. га под зерновые) обеспечили миллиард пудов казахстанского хлеба. Урожай был такой, что из-за отсутствия элеваторов тысячи пудов убранного зерна сваливали в поле в гурты. На следую­щее лето сопревшей частью урожая засыпали овраги и русла рек. Было решено продолжить освоение целинных и залеж­ных земель, не требовавших больших затрат. Большой вклад в распашку целины внесла молодежь - без комсомольского призыва при обычном переселении на ее освоение потребова­лось бы более двух пятилеток. В 50-е годы целина Восточной Сибири и Дальнего Востока в зерновое производство не вов­лекалась. Надо было поднять урожайность в местах традиционного земледелия, обновить технику в обжитых районах. Тем не менее, при вовлечении в сельскохозяйственный обо­рот зауральской целины и залежи, только в лесных районах европейской части страны было утрачено 15 % пахотных уго­дий. Да и потери сельскохозяйственной продукции в 75,6 млрд. руб. были сопоставимы с денежными доходами всех колхозов страны. На самой целине, несмотря на предуп­реждения ученых (А. Бараев, Т. Мальцев и др.), разрушение плодородного слоя глубокой вспашкой через 2-3 урожая обер­нулось крупными потерями. Усилилась водопроницаемость земель, выдувание почвы породило «черные» бури. Ветровая эрозия повредила сотни тысяч гектаров легких почв в Заура­лье, Павлодарской, Кокчетавской, Целиноградской областях, Красноярском крае. Только в Казахстане около 35 % пахотнопригодных земель попали в зону бедствия.

Н. Хрущев умел признавать ошибки и в феврале 1964 г. заявил, что из-за эрозии часть новых пахотных угодий Сиби­ри и Казахстана будет переведена в пастбища. Тогда же он перестал противиться парованию пахотных земель, согласив­шись на ежегодный пар в 20 % земель, которые нуждались в отдыхе. Целина стала значительным хозяйственным и поли­тическим достижением СССР. Урожаи в 1-1,5 млрд. пуд. на новых землях превратились в привычные, зернохозяйства вы­давали на-гора в основном товарный хлеб. Целина обеспечива­ла стране заготовку в 1956-1958 гг. каждой второй, а потом -минимум - каждой четвертой тонны хлеба. За освоение це­линных и залежных земель звания Героя Социалистического Труда были удостоены 272 целинника, 1 млн. 340 тыс. чел. были отмечены специальной медалью.

Кукурузная «лихорадка». Уже в 1954 г. в сельском хозяйстве СССР начались эксперименты по районированию ку­курузы, в том числе в зоне северного земледе­лия. Московским комсомольцам, отъезжавшим на целину, Хрущев говорил: «Нам необходимо иметь больше кукурузы. И не только для того, чтобы ее ели люди, а главным образом на откорм птицы, свиней и других видов скота... Для этого в первую очередь нам нужна кукуруза». Успех на целине под­стегнул проведение другой широкомасштабной кампании. В январе 1956 г. ЦК КПСС постановил впредь считать распрос­транение кукурузы важнейшей партийной задачей. Под рас­ширение посевов кукурузы планировалось развитие животноводства на 1959-1965 гг. Темпы прироста крупного рога­того скота намечалось поднять втрое, были разработаны вы­сокие нормы содержания скота на 100 га земли. Для продви­жения кукурузного пояса на север и восток по стране разъехались уполномоченные, развернулась агитационная работа, проводились партмобилизации, молодежные призы­вы. В начале 60-х годов четверть зернового поля страны была занята кукурузой. Основная часть посевов (свыше 80 %) от­водилась на корма. Засушливый 1962 год до крайности обострил нехватку пше­ницы и ржи. Дефицит зерна был восполнен закупкой за гра­ницей. Н. Хрущеву пришлось свою точку зрения на кукуру­зу изменить: «Мы не присягаем навеки какой-либо одной культуре... Приоритет должен быть отдан урожаю... Нужно не бояться пересмотреть структуру и, если нужно, пойти на сокращение посевов кукурузы в засушливой зоне»!/Причины неудачи с кукурузой имели как объективный, так и субъек­тивный характер. Главными среди них являлись неблагоп­риятные природно-климатические условия, ошибки в райо­нировании посевов, низкие технологические навыки, отсутствие нужных гибридных сортов. По первоначальному замыслу рост кормовой базы и увеличение количества скота должны были обернуться унавоженными полями. Практика показала, что без минеральных удобрений высоких урожаев кукурузы не будет. Таким образом, получила толчок новая кампания по созданию промышленности минудобрений и хи­мизации сельского хозяйства, отдача которой пришлась уже на 70-е годы. Новое значение слова «химик» появилось в рус­ском языке вскоре после Пленума ЦК КПСС 1963 года. Так стали называть условно-досрочно освобожденных правонару­шителей, отправленных на стройки химической индустрии.

Переустройство хозяйственного уклада колхозников. В декабре 1959 г. на Пленуме ЦК Н. Хрущев предложил на базе укрупнения мелких колхозов и совхозов приступить к хозяйственному переоснащению и развитию специализации сельского производства, перепланировке сель­ских поселений на небольших площадях, на­чалу строительства для жителей села 2-этажных зданий го­родского типа с последующим увеличением этажности. Идея создания агрогородов развивалась на январском (1961 г.) Пленуме ЦК иXXIIсъезде КПСС, указавшем на чрезмер­ную дороговизну переустройства села по традиционному уса­дебному типу. Сселение мелких деревень способствовало ро­сту численности жителей в сельских поселках. В 1959 г. на один населенный пункт РСФСР приходилось 187 жителей, а в 1970 - уже 226. Доля дворов колхозников, с ограничени­ями пользовавшихся электричеством, увеличилась в 1958-1964 гг. с 30 % до 68 %. Выросла энергообеспеченность сель­скохозяйственного производства. Однако одновременно с упорядочением инфраструктуры возникло разряжение сельс­кой местности домашними очагами, центрами производствен­ных связей и культуры, усилилась миграция деревенского населения. Разделение сельских поселений на «перспектив­ные» и «неперспективные» приобрело характер лихорадки. В разряд неперспективных попадали деревни, в которых не было сельскохозяйственных производственных комплексов с капи­тальными зданиями и сооружениями. С учета снимались не только мелкие, но и средние по численности населения села, тысячи пригородных поселков были включены в состав горо­дов. Особенно пострадала нечерноземная полоса. Между пе­реписями населения 1959 и 1989 гг. Россия потеряла 141137 деревень из 194598 утраченных по СССР. ^Благосостояние крестьянства в 50-е-80-е годы напрямую связывалось с укрупненными колхозами и совхозами. Во всех аграрных начинаниях тех лет виден расчет на скорую и весо­мую отдачу общественного производства. Коллективный зе­мельный строй должен был не только обеспечить земледель­ца, но и способствовать сокращению размеров личных подсобных хозяйств. Задача сворачивания личных подсобных хозяйств была унаследована от политического курса 30-40-х годов. Урезки сельского подворья проводились под флагом борьбы с разбазариванием общественных земель, ликвидации нарушений устава сельхозартели, нормирования количества скота в индивидуальном пользовании. В 1956 г. новый при­мерный устав колхоза поставил размеры личных усадеб в за­висимость от того, ушла молодежь из данного двора в город или нет. Устав также возводил новые препоны для реализа­ции продукции личных хозяйств на рынке, в очередной раз уменьшал нормы содержания скота в личном подворье. Мало того, в конце 50-х годов партийное решение обязывало совхозы за два-три года выкупить скот у своих работников. К «доб­ровольной» продаже коров усиленно склоняли и колхозни­ков. Увеличение поголовья общественного стада являлось со­ставной частью плана трехкратного роста колхозно-совхозного производства. За пять лет наступления на частный сектор (1956-1961) рыночные цены на продовольствие подскочили на 30-40 %. Обобществление буренок провели в сжатые сро­ки, однако стадо колхозного крупного рогатого скота не уве­личилось, а сократилось на 3 млн. голов. Содержать выкуп­ленных животных было негде, кормить нечем, большая часть их шла на бойню. За идеалы коллективного труда в общем хозяйстве бездумно жертвовали чужими огородами, кресть­янскими худобами, домашней птицей. Личные подсобные хо­зяйства рассматривались как резерв подъема экономики от­стающих колхозов и совхозов. Летом 1963 г. Хрущев вновь обрушился на якобы раздувшиеся крестьянские хозяйства, теоретизируя о том, что к лучшей жизни следует идти не от личного, а от общего. В результате в 1958-1964 гг. размеры приусадебных участ­ков в колхозах сократились на 12 % (до 29 соток), в совхозах - на 28 % (до 18 соток), производство мяса и молока в лич­ном хозяйстве упало на 20 %. 27 октября 1964 г. ЦК КПСС принял постановление об устранении необоснованных огра­ничений развития подсобных хозяйств. В конце года Госбанк открыл кредитование сельских тружеников на приобретение коров и телят. Но передышка была недолгой. В 1969 г. на­ступление на личное подворье возобновляется. В 1970 г. треть колхозников не имела своих коров, столько же - свиней, две трети - овец. Вместе с тем в 70-е-80-е годы колхозы и совхозы преврати­лись в важное условие развития личных хозяйств. Они обес­печили им возможность специализироваться на картофеле и животноводстве, выделяли пастбища и сенокосы, продавали сено, солому, сочные корма, зерно и хлеб на корм скоту, ис­пользовав для этого миллионы гектаров угодий, на порядок больше того, чем располагали личные хозяйстве. Несмотря на большие затраты физического труда, личное подворье су­ществовало во многом благодаря экономическим, технологи­ческим и организационным связям с общественным хозяй­ством.

Международное экономическое соревнование и развитиесельского хозяйства. Примерно с середины 50-х годов колхозы и совхозы стали развиваться особенно интенсивно. За четыре года после сентябрьского (1953 г.) Пленума ЦК КПСС заготовки зерна увеличились на 20 % (пшеницы - на 43), картофеля -48, свеклы - 75, овощей - 79 %. Заготовки и закупки скота выросли на 48 % (свинины - в 3 раза), яиц - на 65 %, животного масла - на 68 %, молока и молочных продуктов - на 90 %. В мае 1957 г. Н. Хрущев заявил, что в ближайшие годы СССР не только догонит, но и перегонит США в производстве мяса, молока и масла на душу населения. Для этого надо будет в течение ближайших 15 лет удвоить-утроить производство в решающих отраслях сель­ского хозяйства и промышленности. Поставленная экономи­ческая задача преследовала не только хозяйственные и соци­альные цели. Прежде всего предполагалось на практике доказать преимущества советского общественного строя пе­ред капиталистическим. В поисках средств усиления нажима на деревню в 1958 г. государство продало технику МТС колхозам. С преобразова­нием МТС кооперативно-колхозная собственность впервые была поставлена в один ряд с общенародной, но проделали эту операцию по-старому. Государство включило стоимость проданной техники в состав капиталовложений в сельское хозяйство. Колхозы сразу прогнулись от долгов. Еще до ре­организации было подсчитано, что даже при рассрочке пла­тежей в 5-10 лет, во многих хозяйствах оплата трудодней снизится процентов на семь. Постановление же от 18 апре­ля 1958 г. предусматривало получение денег в максимально сжатые сроки. В итоге за 1958-1961 гг. задолженность кол­хозов государству выросла на 25 %. Откачка средств из де­ревни усиливалась ростом цен на сельскохозяйственные ма­шины, запчасти и ремонтные услуги в 2-2,5 раза. В 1965 г. село переплатило за промышленную продукцию полмил­лиарда рублей. От повышения закупочных цен на продо­вольствие в 1958-1959 гг. воздержались. На декабрьском (1959 г.) Пленуме ЦК партии Н. Хрущев заявил, что рабо­чие уже обижаются из-за увеличения заработка колхозни­кам. В результате в постановлении пленума было записано: «Оплата труда колхозников не должна опережать уровень зарплаты рабочего данного района или области». В 1959 г. государство заготовило зерна меньше, чем израсходовало, животноводы недополучили 27 млн. т зернофуража. Тем не менее, путем многократного повторного счета, по производ­ству молока и масла на душу населения Советский Союз пре­взошел США. 19 декабря 1959 г. Н. Хрущев признал, что задача догнать и перегнать США по мясу в ближайшее время невыполнима. И это несмотря на то, что в СССР, в отличие от Запада, в статистику включали субпродукты, сало, жир, мясо птицы, кроликов, лошадей, верблюдов и т.д. Причем не в убойном весе, а при продаже скота перед перегоном. Скупка скота личных подсобных хозяйств и убой молодняка колхоз­ных ферм обеспечили в 1959 г. рост госзакупок мяса на 36 %. Особенно отличился Рязанский обком КПСС, замахнувший­ся на выполнение 7-летнего плана в 2-3 года. Не хотели от­ставать и Тула, Курган, Воронеж, Краснодар. На короткое время мясо и масло появились в магазинах и снова исчезли. Объективно СССР имел возможности подтянуться к США по производству отдельных важнейших сельхозпродуктов. По­требление молока и масла в США сокращалось, основную часть сахара американцы ввозили, в избыточный товар преврати­лись шерстяные ткани и т.д. В 1957-1961 гг. объемы амери­канской экономики практически не росли. Однако и в СССР все отрасли сельского хозяйства, кроме льноводства, явля­лись убыточными. За 1955-1964 гг. планы закупок зерна выполнялись только трижды - в 1956, 1958 и 1964 гг. В 1961 г. своего урожая не хватило и зерно впервые за четыре десятилетия закупалось за границей. В 1963 г. страна вновь столкнулась с зерновыми затруднениями. Реальные площа­ди целинных распашек были меньше объявленных, медлен­но росла урожайность в старых зерновых районах. Увеличи­лась нагрузка на животноводство, спрос на мясо-молочную продукцию почти повсеместно опережал предложение. По не­которым показателям, например, надоям молока на корову, в 1958-1964 гг. произошло снижение показателей. В сложив­шихся хозяйственных условиях выделенные государством на развитие сельского хозяйства средства не дали ожидаемой отдачи. С годами продовольственная проблема все более пре­вращалась в политическую.

Поиски эффек­тивного меха­низма хозяй­ствования. Предпосылки хозяйственной реформы готови­лись в процессе экономических экспериментов 50-х - 60-х годов на путях децентрализации управления, расширения прав хозяйствующих субъектов и реконструкции структуры народ­ного хозяйства. В мае 1957 г. был принят закон об управле­нии промышленностью через Советы народного хозяйства (сов­нархозы), подчиненные непосредственно Советам Министров союзных республик. В РСФСР было создано 70 совнархозов, на Украине - 11, в Казахстане -9, Узбекистане - 4, в осталь­ных республиках - по одному. Одновременно упразднялось 141 министерство союзного, союзно-республиканского и рес­публиканского подчинения. Совнархозы позволили перенести решение многих хозяйствен­ных вопросов на региональный уровень, освободиться от дубли­рования отдельных видов промышленного производства различ­ными ведомствами, сократить затраты на неоправданные перевозки грузов. В рамках совнархозов произошло зарожде­ние производственных объединений, возросла оперативность управления предприятиями и стройками. Первоначальные ре­зультаты деятельности совнархозов обнадеживали, однако вскоре обнаружились недостатки новой системы. Главным из них было то, что совнархозы управляли не отраслями, а группами пред­приятий. Набирали силу местнические тенденции при распре­делении продукции, возникли затруднения с осуществлением общегосударственного планирования, проведением скоордини­рованной научно-технической политики, обмена опытом орга­низации производства. В 1960-1963 гг. в индустрии прокати­лась очередная волна преобразований: госкомитеты по отраслям промышленности, ответственные за разработку единой отрасле­вой политики, дробились, ликвидировались, занимались пере­делом функций, меняли подчиненность. Сами совнархозы ук­рупнялись, над ними надстраивались новые управленческие звенья (общесоюзные СНХ, ВСНХ и т.д.). С 1961 г. рост про­мышленного производства приостановился. Однако опыт совнар­хозов не ослабил внимания политического руководства к эконо­мическим преобразованиям. Направление дальнейшего движения определила третья Программа КПСС (1961), которая подчеркивала роль экономических методов управления произ­водством, возрастающее значение таких хозяйственных рыча­гов, как прибыль, цена, рентабельность. На основе этих программных установок на страницах научной и партийной пе­чати развернулось обсуждение проблем экономического раз­вития СССР. Оно показало, что широкая общественность под­держивает ориентацию на прибыль в качестве ведущего экономического показателя, передачу разработки производ­ственных планов в рамках согласованных заданий непос­редственно предприятиям, расширение прав предприятий по материальному поощрению своих работников, увязку пре­миальных выплат с рентабельностью, отказ от планирова­ния по достигнутому уровню, преодоление штурмовщины и других негативных явлений советской экономики. В первые месяцы 1964 г. на ряде предприятий страны развернулось опытное внедрение новых систем премирования рабочих и служащих. Так, на швейных фабриках «Большевичка» (Мос­ква) и «Маяк» (г. Горький, ныне - Нижний Новгород) за производственный ориентир взяли покупательский спрос и определили новые нормативы премирования трудящихся. В первой половине 60-х годов к проблемам материальной заинтересованности работников и экономической выгоды предприятий неоднократно обращался Н. Хрущев. С 1962 г. обобщением опыта хозяйствования, анализом тенденций эко­номического роста и выработкой курса на обновление произ­водственного потенциала занималась подкомиссия А. Косы­гина. В середине 1964 г. ее итоговые документы поступили в Конституционную комиссию Верховного Совета СССР.

Решениями мартовского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС был закреплен переход к твердым планам заготовок сельхозпро­дуктов, плановые задания колхозам и совхозам снижались до реального уровня и провозглашалась самостоятельность планирования производства в пределах государственных за­даний. Количество отчетных показателей, устанавливаемых сверху, ограничивалось, закупочные цены на сельскохозяй­ственную продукцию повышались в 1,5-2 раза, вводилась льготная оплата сверхпланового урожая, снижались цены на запчасти и технику, уменьшались ставки подоходного нало­га на крестьян. Резкой критике на пленуме были подвергну­ты ошибки и просчеты, допущенные в сельском хозяйстве «в последние годы». Мероприятия, намеченные мартовским пле­нумом и устранение перегибов, допущенных в сельском хо­зяйстве в предшествующее десятилетие, обеспечили колхо­зам и совхозам многомиллиардную выгоду. Переломным моментом в становлении многоотраслевой эко­номической реформы явился сентябрьский (1965 г.) Пленум ЦК партии. Была восстановлена отраслевая система управле­ния промышленностью, перестроен механизм планирования. Валовые показатели выпуска продукции уступили место объе­му реализованной продукции. Обобщающие результаты хозяй­ствования получили выражение в заработанной прибыли. Из отчислений от прибыли на предприятиях создавались фонды развития производства и материального поощрения, социаль­но-культурных мероприятий и жилищного строительства. В рамках единого государственного плана предприятия и объединения переводились на хозяйственный расчет. Вводи­лась оптовая торговля средствами производства, оптовые про­мышленные цены приближались к розничным. Положение о государственном предприятии расширяло права среднего звена управления в планировании и развитии производства. Коли­чество отчетных показателей сокращалось, вместо валового выпуска устанавливались задания по реализации продукции. Натуральные показатели менялись на стоимостные, зарпла­та была поставлена в зависимость от перевыполнения плана, уровня рентабельности и размеров прибыли. Поскольку ре­форма не была единовременным актом, в 1970 г. на хозрас­чет был переведен аппарат союзного Министерства приборо­строения, средств автоматизации и систем управления. В первой половине 70-х годов после ликвидации главков на двух-трехзвенную систему управления перешли угольная, нефтя­ная и химическая отрасли. Предпринятые меры позволили увеличить темпы прироста валового общественного продукта и национального дохода, ос­новных видов продукции промышленности и отраслей группы «Б», в частности, среднегодовой рост производительности тру­да составил 7,4 % (в предшествующей пятилетке - 5,8 %).

Основные недостатки реформы 1965 г. Однако позитивные тенденции закрепить не удалось. Развитие экономики вновь замедлилось, реформа забуксовала. Как правило, ис­следователи отмечают два ее основных изъя­на: непоследовательность (противоречивость принимаемых решений, отступления от линии материальной заинтересо­ванности, единства интересов работника, предприятия и об­щества в целом) и некомплексность реформы (изменения в экономике вне связи с демократизацией производственных отношений). Реформа предоставила предприятиям широкое поле для маневра, но не создала хозяина, поскольку господ­ство государственной собственности и отчуждение работника от средств производства сохранялись. Конечно, передовики советской промышленности доказывали, что и при огосудар­ствлении средств производства, при имеющемся технологи­ческом оборудовании можно показывать образцы продуктив­ного труда. Очевидно, дело не столько в форме собственности, сколько в том, чтобы право собственности было неотделимо от права хозяйствования.Heсработал ряд основных положений реформы. Во-первых, не всегда давал ожидаемые результаты принцип зависимости экономического стимулирования от темпов реализации про­дукции (валового показателя) и рентабельности. Там, где пер­спективы роста лимитировались потребностями народного хозяйства или количеством и качеством природных ресур­сов, сразу возникали трудности с формированием фондов эко­номического стимулирования, а значит, и с внедрением на­учно-технических новшеств, которые финансировались из фонда развития производства. Во-вторых, сам принцип пла­ты государству за производственные фонды как бы предпола­гал ограниченную ответственность и самостоятельность, ибо какой же хозяин будет себе в убыток копить машины, обору­дование и т.п. В-третьих, оказалась преувеличенной, абсолю­тизированной роль прибыли - обобщающего экономического показателя, положенного в основу рентабельности. Наиболее опытные экономисты сразу же, еще до сентябрь­ского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС, обратили на это внима­ние. Рядовой коммунист писал в Госплан СССР, что «развер­нувшаяся в стране дискуссия по вопросам совершенствования руководства и планирования промышленности не дала ощу­тимой пользы, более того - она приносит явно возрастаю­щий вред». И он был прав, так как большинство участников дискуссии стремилось стимулировать получение сверхпла­новой продукции и сверхплановой прибыли, тогда как нор­мальная экономика должна отдавать предпочтение выполне­нию сложного и напряженного плана вместо перевыполнения желательного для предприятия «легкого» и прибыльного. Но первая тенденция взяла верх. При этом значительная часть предприятий индустриального сектора утратила побудительные мотивы к совершенствованию производства, так как хозяйственники стали получать прибыль не методом по­вышения производительности труда, улучшения качества продукции, снижения издержек производства, а использо­ванием таких источников, как необоснованное повышение цен, формальное обновление выпускаемой продукции, уп­рощение технологии при одновременном снижении качества изделий и др. Целые отрасли с подвижной номенклатурой выпуска, с многотысячными коллективами рапортовали о своем преус­певании, соревновались, выполняли и перевыполняли пла­ны, а в отчетах год от года все большее место занимала не­произведенная стоимость, за которую исправно начислялась зарплата и премии. Другими словами, реформаторы внедри­ли в хозяйственный механизм элементы инфляции. Это уст­раивало всех, кроме потребителя. Одни получали незарабо­танные деньги, другие, используя «резервы», обеспечивали себе бесхлопотное существование, стяжав славу опытных хо­зяйственников и организаторов производства, третьи, при благоприятной внешнеэкономической конъюнктуре, избавля­лись от необходимости что-либо менять или совершенствовать. Плохо прикрытый обман государства (получение прибыли за непроизведенную продукцию) был бы невозможен без заинте­ресованности и попустительства со стороны самого государ­ства. Искусственное накручивание стоимостных объемов про­изводства путем двойного, тройного исчисления, превратилось в отлаженное производство прибыли, значительная часть ко­торой в виде налога с оборота (т.е. государственного дохода) оседала в казне. Реформа оказалась не в ладах с научно-техническим про­грессом. Для обеспечения стабильной работы, гибкости и ма­невренности производства, его открытости новинкам науки и техники предприятию жизненно важен определенный резерв мощностей, а принятая система премирования нацеливала на полную загрузку производственного оборудования, так как даже при самом незначительном невыполнении напряженно­го плана понижала заработки. Оставался открытым вопрос и об эффективном стимулиро­вании малых и средних предприятий, которые были наибо­лее отзывчивы к научно-техническому прогрессу, но их фонды материального поощрения и развития производства объе­динялись в руках Вышестоящего хозяйственного органа, что лишало их права самостоятельно распоряжаться прибылью. Да и в материально-техническом обеспечении реформа оста­вила приоритеты за индустриальными гигантами.

В условиях фактического сохранения затратного хозяйство­вания предприятия зачастую вынуждены были отказываться от внедрения нового, так как оно было связано с экономией -времени, материалов, труда, денег. В мае 1965 г. на обсуждении основ реформы в союзном Госплане отмечалось, что «наша беда состоит... в том, что нет заинтересованности в проведении мероприятий, которые ска­зываются через длительное время, ради которых надо пойти на экономический риск... Если это не будет устранено, то новая система не будет действовать. Она даже может принес­ти вред. Возьмем предложение о введении платы за фонды. Если материальная заинтересованность будет ограничена, как сейчас, месяцами, кварталами, в лучшем случае - годом, то каковы же результаты будут? Можно заранее сказать, что первое время они будут положительные и это будет радовать авторов системы... Уменьшится спрос на новые фонды, будет реализована часть избыточных продуктов. Пройдет время и там опять нужна новая техника, новое оборудование, которое нужно будет в больших размерах для того, чтобы пойти на покупку фондов, надо пойти на риск, а это будет бить по ма­териальным интересам работников». Кроме того, сохранение поквартальной системы подведения итогов соцсоревнования тоже подрывало научно-техническое развитие производства.

Опытные хозяйственники видели просчеты в реформе. Б. Братченко, в то время министр угольной отрасли, предуп­реждал горняков, что без коренного изменения хозяйствен­ной работы на предприятиях отрасль в самые ближайшие годы потеряет и ту небольшую рентабельность, которую она полу­чила при пересмотре оптовых цен на топливо. Возглавляв­ший газовую промышленность А. Кортунов также отмечал недостатки реформы, связанные с материальным поощрени­ем трудящихся. Критические замечания по реформе делали и экономисты. В 1969 г., когда темпы народнохозяйственно­го развития еще шли в гору, они обратились к партийному и государственному руководству с письмом-предостережением: без дальнейшего углубления реформы произойдет спад в развитии экономики. Подобные примеры можно было бы умно­жить, что свидетельствует о том, что реформа, провозглашен­ная в сентябре 1965 г., лишь подлатала старый хозяйственный механизм, но радикально не изменила его. Она подняла только верхний пласт резервов экономики, что обеспечило кратко­временный рост отдельных показателей в развитии отраслей || годы «золотой» пятилетки, но не сумела направить их по пути стабильности.

Могло ли быть иначе, если весной 1969 г., когда разверну­лись дебаты по поводу цен, Председатель Совета Министров СССР заявил, что это сейчас не главный вопрос. Главным воп­росом он считал то, что «министерства не почувствовали пол­ной ответственности за продукцию, которая удовлетворяла бы народное хозяйство. Создается дефицит». Хозрасчет был гаков, что тот рубль и ту копейку, в которые обходились эти общественные потребности, считать не хотели.

Создание топливно-энергетического комплекса страны. В 60-е годы страна перешагнула из века угля в эпоху нефти и газа. Курс на перестройку структуры топливного комплекса был взят в 1956-1961 гг. Изменение отраслевых соотно­шений по пути опережающего развития угле­водородного горючего отражали отход от экстенсивных мето­дов ведения хозяйства в пользу его интенсификации. Перелом произошел в 60-е годы, когда общая добыча топлива выросла в 1,76 раза, нефти - в 2,4, газа - в 4,3 раза. Производство угля развивалось весьма медленными темпами (за 10 лет оно увеличилось на 16 %). В 1963 г. суммарная добыча нефти и газа впервые с СССР превысила долю угольного топлива, в 1965 г. их удельный вес в суммарной топливодобыче превзо­шел половину. Еще через три года не первое место в структу­ре топливно-энергетического баланса вышла нефть. Резко, на три четверти выросла производительность добычи минераль­ного топлива, причем более половины прироста достигалось за счет структурного фактора - ускоренного подъема нефтя­ной и газовой индустрии. В отдельных регионах основой топ­ливоснабжения стал природный газ. Хозяйство страны по­лучило огромный экономический выигрыш от сокращения темпов разработки месторождений каменного и бурого угля, поскольку производительность труда в угледобыче ниже, чем у нефтяников и газовиков (в 10 и 50 раз), а себестои­мость топлива выше (в 6 и 34 раза). Один крупный газопромысел (около 450 рабочих) выдавал столько же топлива, сколь­ко 30-50 шахт с 70 тыс. рабочих. Развитие открытой добычи угля, расширение производ­ства нефти и газа снизили затраты на 1 т топлива на 12 %. Внедрение природного газа в коммунально-бытовой сектор сдерживалось отсутствием необходимого количества магис­тральных трубопроводов и газораспределительных сетей. Эф­фективность добычи, транспортировки и использования га­зового топлива позволила в 60-е - в первой половине 70-х годов условно высвободить из топливного хозяйства около 800 тыс. чел. Только в 1959-1965 гг. затраты на газовую индуст­рию окупились дважды. Повышение удельного веса нефти и газа в топливном балансе лишь на 1 % сберегало обществу 950 млн. руб. Всего суммарная народнохозяйственная эконо­мия в 1956-1970 гг. составила около 30 млрд. руб.,